Сион проводил взглядом Меди. Беспокойство скреблось о рёбра. Он досадливо поджал губы, понимая, что не сможет чем-либо помочь ей, пока она сама того не захочет. Иногда Меди была слишком упряма.
Этот день, всем своим видом напоминающий шутку безумного мага, выкачивал из него все силы. Кое-как проснувшись на рассвете, он думал, что ничего хуже головной боли от недосыпа — над решением «неотложных» проблем низших дворян пришлось просидеть полночи — этот день ему не предоставит. Что же, ему стоило смириться с тем, что жизнь умеет удивлять. Причём делала она это крайне изощрённым способом.
И дело даже не в том, что в купели появилась девушка, пока он возносил молитвы о благополучии империи и хорошем урожае. Это, конечно, странно, но стоило ли удивляться чему-либо в мире, где есть магия? Куда невероятнее и страшнее — Сион не был уверен, подходило ли это слово, но другое подобрать попросту не мог — услышать из уст той девушки мольбы о смерти.
«Боже, пожалуйста, скажи, что я умерла».
Ему никогда не доводилось сталкиваться с подобным. Не то чтобы он не знал, что существуют люди, мечтающие о смерти. Но знать и видеть определённо две разные вещи.
И когда Сион увидел Меди, говорящую с первосвященником, он мог думать лишь о том, что она поможет избавиться от чужой навязчивой мольбы.
«Пожалуйста, дайте мне умереть».
В этом он, к сожалению, не ошибся. Сион предпочёл бы и дальше мучаться от навязчивого шёпота девушки из купели в голове, чем видеть Меди такой разбитой. Он не уверен, что видел её настолько измученной, подавленной, опустошённой хоть когда-то. Разве он мог думать о чём-либо постороннем, когда его лучшая подруга, прекраснейшая и сильнейшая девушка империи, прижималась к нему в отчаянных объятиях и едва сдерживала слёзы?
И что самое ужасное — он не знал ни единого способа помочь. Разве что оставить её один на один с проблемой и отчаянно надеяться, что она справится. Точно так же, как справлялась всегда.
В детстве он мечтал стать прекрасным принцем из сказок, спасающим прекрасных принцесс от злобных чудовищ. Он был принцем, и принцесса у него была, да вот только спасти её от чудовища он не мог. Не тогда, когда это её отец.
В сказке их жизни Сион мог лишь иногда обрезать путы, что накидывал чудовище-отец на принцессу Меди. Дарить ей короткую передышку в стенах императорского дворца. И отчаянно сжимать кулаки от собственного бессилия.
В сказке их жизни прекрасная принцесса сражалась с чудовищем, стирая в кровь руки о тетиву, пока прекрасный принц счастливо проводил дни в наполненных любовью стенах сказочного дворца.
Грудь разрывала злость на себя, на собственную никчёмность и несостоятельность.
Прекрасный принц, чтоб его. Отвратительная шутка.
Меди давно уже пропала из поля зрения, а он всё так же неподвижно стоял на перепутье, не в силах сдвинуться с места и что-либо предпринять. Потерянный и никчёмный. И он ещё собирался стать императором?
В конце концов, Сион решил проверить состояние девушки из купели. Быть может, встреться с ней, он поймёт, что те её слова были лишь бредом? Может, тогда петля на шее немного ослабнет?
Он остановился у небесно-голубой двери, такой же, как и все остальные в общежитиях храма, и занёс руку, чтобы постучать. С той стороны раздался оглушительный звон и чей-то испуганный крик.
Ни секунды не раздумывая, Сион обнажил меч и, рывком открыв дверь, вошёл в комнату. Сердце гулко стучало в груди.
На него были направлены три пары удивлённо-напуганных глаз. Нервный смешок сорвался с губ. Какой же он всё-таки идиот.
— Простите, что напугал, леди, — извинился он, пряча меч в ножны.
Быстрого осмотра хватило, чтобы понять, что ничего ужасного не произошло. Забившись в угол узкой кровати и обхватив колени руками, сидела девушка из купели. Взлохмаченная, трясущаяся, с ярко выделяющимися на бледном лице перепуганными зелёными глазами. По обе стороны кровати стояли встревоженные жрицы с подносами: на одном расположились скляночки с лекарствами, а вот второй, чем-то облитый, опущен. По полу разлетелся фарфор и расплескался какой-то суп вперемешку с чаем.
Судя по всему, перепугавшись, девушка из купели перевернула поднос в руках одной из жриц. И если Сион что-то понимал, то подобное поведение, вкупе с её словами, — тревожный звоночек.
— Ваше Высочество, — опомнившись, залепетали жрицы.
Сион приподнял руку, прося их замолчать, и кивком указал на дверь. Ему нужно поговорить с девушкой один на один.
Кланяясь, жрицы вышли из комнаты. Дверь за ними тихо щёлкнула.
— Здравствуйте, леди, — приветливо улыбнулся Сион и шагнул к девушке из купели.
Она сильнее вжалась в угол, хотя, казалось бы, куда сильнее? Напуганные глаза предостерегающе вспыхнули.
Не приближайся.
Сион замер, всё так же улыбаясь, и поднял руки вверх, показывая, что он не опасен. Словно входил в клетку к хищнику. Или, скорее, хотел успокоить перепуганную, раненую кошку.
— Я не собираюсь причинять вам вред, леди, — он говорил тихо, осторожно, подбирая слова. — Меня зовут Сион. Я тот, кто принёс вас сюда. Могу я узнать ваше имя?
Она не отвечала. Только продолжала прожигать взглядом ярких зелёных глаз. Словно хотела выжечь в нём дыру. Увидеть, как его бездыханное тело распласталось на полу. Или ему просто кажется?
— Не хотите говорить? Как жаль. — Он расстегнул воротник камзола и сдвинул его в сторону, обнажая три длинных царапины. — Это ваших рук дело. Могли бы и отплатить.
Она вздрогнула и затряслась, глаза наполнились паникой.
Проклятье!
— Простите, — спешно заговорил Сион, нервно взъерошив волосы на затылке. — Глупость сказал. Ещё принц называется. Значит, имя говорить не хотите? Так уж и быть, леди.
Он определённо идиот. Сказать нечто подобное перепуганной девушке… Кровь прилила к щекам.
Сион торопливо отвёл взгляд от девушки из купели. Нескольких коротких вдохов хватило, чтобы вернуть бесстрастное выражение лица. Не хватало ещё принцу расклеиться перед какой-то девушкой.
— Леди, вам нужно поесть и принять лекарство. Люди умирают, если не едят, — наставительный тон, которым к нему обращались бесчисленные преподаватели.
— А если я хочу умереть, — подала она голос. Осипший и слабый. И в глазах, до этого полных паники и страха, совершенное ничего. — Что я вообще делаю в этом чёртовом мире? Дайте мне просто умереть! Разве я многого хочу? Мне просто нужен покой!
Сион не уверен, правильно ли собирался поступить. Правильными были утешительные слова, всплывающие в голове? Он не уверен ни в чём, что касалось девушки перед ним. Существовал ли вообще правильный способ помочь человеку, который хочет умереть? Какой-то учебник или справочник, рассказывающий о подобном?
— Я не знаю, что у вас произошло, леди, но… — заготовленная речь вдруг показалась сущим бредом. «Смерть не выход», — застряло на кончике языка.
Эта девушка одна, в незнакомом мире, отчаянно мечтающая лишь об одном — покое и смерти. Покой в смерти. Как до глупого пафосно звучит.
— Сколько вам лет, леди? — Сион заприметил в углу комнаты стул, перенёс его к кровати девушки из купели и сел, скрестив руки на груди и выжидающе приподняв бровь. Когда так делала Меди, не было ни единого шанса не рассказать.
— Семнадцать, — бросила девушка, побелевшими пальцами сжимая одеяло. — Что, будете утверждать, что я ещё молода?
Вызов в её голосе казался фальшивым, непривычным, словно она никогда не говорила в подобной манере. Хрупкая изнеженная принцесса из сказок. Что же заставило её желать смерти?
Семнадцать лет. Хах… Она на каких-то четыре года младше него, а уже совершенно опустошена. Интересно, она просто слаба или и впрямь произошло нечто ужасное?
На задворках сознания поселилась мысль, что окажись на месте этой девушки Меди, она бы не сдалась. Меди бы выгрызла своё счастье, отвоевала бы свою жизнь, как делала всегда. Всё, чтобы выжить.
Желудок скрутило от отвращения. Как он вообще мог сравнить двух разных девушек и их проблемы? Что за недостойное образованного человека — а уж тем более принца — поведение?
— Леди, — склонившись вперёд и заглянув девушке в глаза, заговорил Сион. — Как я уже говорил, я не знаю, с чем вы столкнулись в своём мире. И уж тем более не мне судить, стоит ли это того, чтобы хотеть умереть или нет, но… Вы же попали сюда, когда пытались умереть? — Её глаза удивлённо расширились. — Я не слепой, леди. А ещё отнюдь не идиот, коим вы меня считаете. В таком случае, быть может, ваше нахождение здесь что-то да значит? Люди не переносятся между мирами просто так, леди. Даже в мире магии. — Он встал со стула и, бросив на девушку последний мимолётный взгляд, направился к двери. — Я попрошу жриц убрать здесь и принести вам новую порцию еды. Постарайтесь на этот раз поесть.
Он не видел, услышала ли она, не знал, возымели его слова эффект или нет. Хотелось верить, что да, но противный червячок сомнения, проедающий ходы в его мозгу, говорил об обратном. Сион не понаслышке знал, что глубоко убеждённого в чём-то человека тяжело переубедить. Иногда и вовсе невозможно.
В мозг иглами воткнулись десятки неприятных, болезненных воспоминаний. Моментов его беспомощности. Все те разы, когда он видел скрючившегося над портретом матери отца, великого и грозного императора, и дрожа всем телом убегал к себе в комнату, не имея сил подойти и утешить. Те разы, когда Фридрих Стернбилд презрительно кривил губы в ответ на его неловкие и несуразные попытки переубедить, уверить в том, что его дочь — прекрасная и талантливая Меди — отнюдь не пустое место. Сион почти слышал горделивое: «Глупый мальчишка», — читающееся в его взгляде, отпечатавшееся в контуре ледяных радужек. Неудачи превращались в белесые рубцы на теле и памяти. Служили напоминанием его несостоятельности. Никчёмности.
Он натолкнулся взглядом на торопящуюся куда-то жрицу. Остановил её, видя замешательство в карих глазах, и быстро пояснил ей, что нужно сделать и принести девушке из купели. Вероятно, правильнее было бы проследить за выполнением поручения, а не убегать, едва договорив, пытаясь скрыться от пустых травяных глаз. Вероятно, стоило не говорить ничего вовсе, а просто покинуть общежития. Обрезать едва-едва начавшие зарождаться связи. Но он всё ещё полнейший неудачник, скрытый за идеальной ослепительной маской величия и великолепия.
Быть может, прислушайся он хотя бы к одной из вероятностей, его бы не остановил холодящий душу крик. Отбивающийся от рёбер и резонирующий с сердцем.
Сион не помнил, когда начал бежать, перепрыгивая ступеньки. Спешить навстречу кошмару, от которого так недостойно пытался скрыться.
Во второй раз за этот бесконечно утомительный день он едва не сорвал с петель аккуратную синюю дверь. Дрожащая юная жрица, с которой он говорил пару минут назад, столкнулась с ним на пороге.
— С-св-вят-тая… О-он-на… — заикаясь, попыталась объяснить жрица.
— Успокойтесь. Всё в порядке, — уверенно заговорил он, не разрывая зрительный контакт. Словно хотел передать частичку уверенности. — Вы мне очень поможете, если позовёте священника или жреца. Хорошо?
Жрица быстро кивнула и скрылась в коридоре. Её сбивчивые шаги вторили его сердцу. Взгляд, наконец, сфокусировался на узкой кровати и находящейся на ней девушке. Дыхание перехватило, как после удара тренировочным мечом по рёбрам.
Белые простыни залило кровью, на полу, возле кровати, валялся окровавленный осколок. Девушка из купели мертвенно бледная, почти прозрачная. Она едва дышала, прорезая тишину рваными вдохами.
Сион подошёл ближе. Вдоль предплечья девушки тянулся длинный порез. С ювелирной точностью вскрытые по всей длине вены. Из них вытекала густая, тёмная, практически чёрная, кровь. Обречённая, как и её владелица.
— Аурум, дай мне силы.
Он ловко снял камзол, отпорол мечом рукав и порезал его на клочья. Туго затянул лоскут чуть выше раны, останавливая кровотечение, так, как учили на военной подготовке. Остатки рукава заменили повязку. К тому моменту, как с манипуляциями было покончено, в комнату ввалился бледный и напуганный жрец. Вероятно, он успел похоронить девушку из купели в мыслях.
— В-ваше Высочество! — нервно воскликнул жрец, уставившись на его окровавленные руки.
— Разве я мог оставаться в стороне, когда подданная моего государства в опасности? — Сион склонил голову набок и улыбнулся краешками губ. Вымученно, но это не заметил никто, кроме него. Чужая кровь высыхала на руках, неприятно стягивая кожу.
— Вы невероятны, Ваше Высочество! — заголосил жрец, приблизившись к девушке из купели. — Императрица гордилась бы вами, — он тут же запнулся, словно сказал нечто ужасное. — Ваше Вы…
— Займитесь работой, — осадил его Сион и покинул комнату.
К прижимающей к земле усталости прибавилось тупое раздражение, с громким чавканьем пожиравшее мозг. Сколько раз за последние семнадцать лет он видел направленные на него жалостливые взгляды после каждого упоминания покойной императрицы? Словно он только и жил воспоминаниями о матери. Будто её лицо не стёрлось бы из его памяти за столько лет, если бы не многочисленные портреты.
Каждый такой взгляд прожигал его душу насквозь, вешал ярмо на шею. Бедный принц, потерявший мать. Словно у него нет отца. Прекраснейшего отца в мире.
Смерть матери была потерей. Болезненной, тяжёлой. Он смутно помнил, что в те далёкие времена остатки их семьи напоминали разбитую фарфоровую чашку. И осколки такие мелкие-мелкие, словно алмазная крошка. Он вспоминал и всё никак не мог понять, как они с отцом сумели собраться. Как изломанный карточный домик, бывший некогда семьёй, смог превратиться в пышный дворец, которому не страшны никакие невзгоды. В какой момент отец, измученный и разбитый, сумел взять себя в руки, и проложить пятилетнему сыну путь в счастливое будущее.
Взгляд прошёлся по рядам простеньких окон общежития, словно выискивая что-то. Быть может, определённую комнату? Что за глупая мысль?
Стоило рассказать обо всём отцу.
***
Приободрённый разговором с отцом — тот, казалось, понимал его лучше, чем он сам, — Сион направлялся к покоям Меди. Уверенный в собственных действиях, он, казалось, летел по бесконечным коридорам. Мягкая, ободряющая улыбка пришита к губам, и что бы ему ни пришлось узнать, он не смел снимать её. Меди не потерпит жалости. Впрочем, как и он. Вероятно, это было одной из немногих общих вещей между ними.
Охранники у комнаты Меди встали по стойке смирно, завидев его, и хором поприветствовали.
— Сообщите леди Андромеде, что я хочу её видеть.
— Будет исполнено, Ваше Высочество.
Один из охранников скрылся за дверью.
Сион прикрыл глаза, восстанавливая в голове примерный план разговора. Предполагаемые ответы на те или иные слова Меди всплывали в мыслях. Он не мог позволить себе сглупить так же, как утром в палате девушки из купели. Его излишняя прямолинейность и неумение шутить не должны усугубить и без того отвратное состояние Меди.
Совершенно непозволительные недостатки для принца.
Казалось, прошла вечность, прежде, чем вернулся охранник, сообщивший, что Меди ждёт его.
Сион сел на кровать у ног Меди, говоря какую-то заученную чушь.
Правильные слова. Кажется, так это называли. Сион надеялся, что они получили своё название заслуженно. Что эти фразы, лишённые и десятой доли того беспокойства и тревоги, что бушевали в душе, возымеют хоть какой-то эффект.
— На самом деле… — Меди запнулась на полуслове, отложила книгу и в упор посмотрела на него. На миг неуверенность вспыхнула в глубоких голубых глазах.
Сион переместился на другой край кровати и приобнял Меди за плечи. Пытался передать ей часть своей уверенности. Совершенно непозволительно для своего положения умолял её открыться.
Ведь если не ему, то кому?
— У тебя когда-нибудь было чувство, что всё, что ты делаешь и делал, одна сплошная ошибка? Словно… — Меди сцепила руки в замок и вжалась в его бок. — Словно вся твоя жизнь — череда бесконечных неудач, ошибок и неверных решений.
Сион обескураженно замер. Услышать подобное от Меди, от самой уверенной и непоколебимой девушки в мире… Не сошёл ли он с ума? Хотя, было в этом вопросе нечто злободневное. Не это ли он ощущал сегодня утром, позорно сбегая из общежитий храма?
— Конечно было, — не позволяя улыбке покинуть губы, ответил он. — И ты даже не представляешь, как часто. Например, на первом собрании аристократии, на которое меня привёл отец, я от волнения перепутал фамилии графов. Мне казалось, что я умру от стыда, и, быть может, если бы не отец и герцог Оденберг, именно так и произошло бы. Представь себе такую новость: «Единственный принц империи не смог справиться с позором и умер во время собрания». Шуму бы было.
— Ужасная шутка, — напрягшись, осадила его Меди. — Тебе бы не дали умереть.
— Да, ужасная, — согласился Сион.
Он притянул её голову к себе на плечо и, запустив пальцы в густые обсидиановые волосы, стал перебирать пряди, словно струны. Меди в его руках немного расслабилась, устало выдохнув куда-то в шею.
— На самом деле, — вновь заговорил он, — когда смотрю на тебя, на отца, слышу о достижениях герцога Оденберга или успехах в науке какого-то незнакомого мне человека, у меня складывается впечатление, что я недостоин того, что имею сейчас. Что… Что я недостаточно хорош, чтобы стать императором. Недостаточно умён, недостаточно силён, опытен, хитёр. Всего недостаточно. — Он устремил взгляд в потолок. — Разве может такая посредственность, как я, править такой невероятной страной с ещё более невероятными людьми.
Меди отодвинулась от него и недоверчиво приподняла бровь, прожигая ледяными глазами.
— Что за глупость я только что услышала? Талантливейший мечник империи, любимец учителей, извечный ценитель искусства и непревзойдённый актёр смеет называть себя посредственностью? Это глупо, Сион, и совершенно недостойно принца.
— Значит, ты признаёшь, что это глупость? — он склонил голову набок, искры озорства засверкали на дне радужек. — Поверь, твои слова о том, что всё в твоей жизни ошибка, звучат для меня точно так же. У всех нас есть право на слабость. В этом нет ничего предосудительного, Меди, но, — тон его приобрёл серьёзность, — никогда не позволяй ей поглотить тебя с головой. Твоя жизнь что угодно, но не ошибка, запомни это, Меди.
И что-то в её взгляде заставило усомниться в собственных словах. Словно она знала нечто, что было неведомо ему. Так учителя смотрят на детей, что кичатся неполными знаниями.
Быть может, она и вправду знала что-то недоступное ему?
***
Той ночью ему снился рушащийся храм, убийца, пронзивший грудь тяжёлым мечом, и полные боли и отчаяния глаза Меди.
Ужасающий в своей реалистичности и подробности кошмар. Словно царство Метанума на земле.
И едва скинув пелену кошмара, Сион пообещал себе, что сделает всё, чтобы не допустить повторения увиденного в реальности.
