Хроники Золотой империи: Злодейка и Героиня

      Тихий звон болезненно ударил в голову. Аня досадливо вздохнула и отодвинула в сторону надоевшую до зубного скрежета чашку. Опустила рядом чайную ложку, едва сдерживаясь, чтобы не отправить её в дальний полёт. Не хотелось напрягать жриц или, того хуже, сломать ненароком что-то. Ей, если честно, всё ещё стыдно за ту разбитую посуду. Даже извинения, которых за полтора месяца с того момента были десятки, ни капли не облегчали это чувство.       Аня потянулась и уставилась в привычный белый потолок своего нового дома. «Временного пристанища», как назвал его Его Высочество Сион, объясняя ей её планы на жизнь. Смешно до жути. Но Аня бы солгала, если бы сказала, что не благодарна ему, Андромеде и Асмодею за их специфическую заботу. Пусть чтобы признать это, ушло немало времени. За это Ане тоже было стыдно.        Аня вообще временами думала, что стыд как нельзя точно описывал всю ту гамму чувств и эмоций, что она испытала в этом новом мире. В конце концов, она едва не на грани отчаяния, из-за того, что не могла помешать чай. Обыкновенный чай, обыкновенной чайной ложкой. Было бы смешно, если бы не было так грустно. И разве она когда-то могла подумать, что такое обыденное действие вызовет столько трудностей? Всего-то нужно не издать и звука. Аня надеялась, что справится с этим с первого раза и перейдёт к чему-то более интересному. Ага, как же! Злополучный звон то и дело исходил от её чёртовой чашки, словно смеясь над её самоуверенностью.       Зато в список качеств леди Андромеды с чистой совестью можно добавить ангельское терпение. Потому что Аня совершенно не представляла, как можно провести несколько часов, объясняя элементарные вещи и наблюдая за её жалкими потугами, и при этом не взорваться.       — Мне точно стоит попросить у жрицы тот вкусный чай и угостить им леди Андромеду, — решила Аня и быстро схватилась со стула, едва не уронив его. К помешиванию чая в чашке она вернётся позже, после того, как развеется.       Перепрыгивая ступеньки, Аня спешила очутиться на улице, за пределами душной комнаты.       Лето только-только вступало в свои права. Дни ещё не стали невыносимо жаркими, и поэтому Аня старалась как можно больше времени проводить на улице. Вдыхать воздух этого нового, неизведанного мира. Быть может, так у неё получится изгнать прошлое до конца? Чтобы больше не было ночных кошмаров, болезненных воспоминаний и страха, что когда-нибудь она сорвётся и закончит начатое. Что белесый шрам вдоль предплечья левой руки снова окрасится в алый, и тогда прекрасный принц не спасёт её.       Аня плотно прижала руку к телу, стараясь избавиться от необъяснимого желания провести по шраму пальцами. Она не станет это делать. Не станет зацикливаться на плохом. Ей просто нужно жить в новом мире, где нет тех, кто причинил ей боль. Это же не сложно.       — И кого я обманываю? — сокрушённо покачала она головой и остановилась возле скрытого в тени деревьев мольберта — Его Высочество Сион попросил установить его.       Его тоже стоит поблагодарить.       Над густыми кустарниками с насыщенно синими ягодами, щебеча, порхали небольшие и круглые, как снегири, с переливающимся зеленоватым оперением птички.       Аня, не теряя ни секунды, приступила к схематичному наброску. Кривые линии, круги, квадраты и треугольники — все они основа будущей картины. Магия, если видеть только начало и конечный результат.       Ане нравилось творить «волшебство». Вдыхать в холст или обычный лист бумаги — а иногда в поля тетради — жизнь. Аня никогда не задумывалась о том, сколько сил потрачено на создание каждой её картины, каждого наброска. Скольких слёз, нервов, ночей недосыпа и мозолей на среднем пальце стоили её «талант» и «магия». Всё это не имело значения, когда она смотрела на плоды своих трудов. Когда из-под каждого мазка, из-под каждого карандашного штриха на бумагу шаг за шагом выступала жизнь.       А ещё, когда рисуешь, проще не думать.       Аня давно это заметила. Всё внимание крали цвета на палитре, свет и тень, и чёртовы неудачные — она всем сердцем желала не встречать их у себя — штрихи с мазками.       Но не думать всегда невозможно, поэтому, чем ниже опускалось солнце, чем чётче проступали на холсте птички, тем больше мыслей становилось в голове. В основном неприятных. Воспоминаний, от которых она безуспешно пыталась сбежать. О мире, который остался далеко позади.       Он ведь говорил, что ему нравятся её картины. Часто говорил. Её увлечённость рисованием свела их. Белые питерские ночи, Нева и он, интересующийся, за сколько она нарисует портрет. Одна случайная встреча, а за ней ещё одна, и ещё… На перекрёстке, в библиотеке, на остановке, в бесчисленном количестве мест, прежде, чем обменяться номерами и соцсетями, стоя под холодным ливнем.       Настолько сказочно и романтично, что даже не верилось. Она шестнадцатилетняя не заметила подвоха. Впрочем, и в семнадцать, умерев, она не понимала, как всё обернулось так. Как человек, который приходил ей на помощь, поддерживал, терпел слёзы и всегда находил нужные слова, мог всадить ей нож в спину? За что? Почему?       Узнал ли он о её смерти? Ощутил ли хоть что-то?       Аня жила в этом мире вот уже больше месяца, но он всё ещё обитал в её мыслях. Владел ими. Она всё ещё зависима от него, от его мнения и слов. От того, кто не оставил от неё ничего. Она ненавидела и любила, как бы противно от этого ни было. Лучше б просто ненавидела, но сердцу не прикажешь, и от этого тоже тошно.       — Вы всё ещё рисуете, леди Анна, — раздался из-за спины голос Сиона.       — Здравствуйте, Ваше Высочество, — полуобернувшись, поздоровалась Аня. — Вам что-то нужно?       — И да, и нет, — уклончиво ответил он. — Здравствуйте, леди Анна. Не могу прекратить восхищаться живости ваших картин. Чувство, что эти птицы сейчас взмоют в небо и улетят далеко-далеко.       — Вы перехваливаете меня, Ваше Высочество, — чуть приподняв уголки губ, возразила Аня. — К слову, как они называются. Птички и этот куст.       — Птички — эсмеральдки, а куст — кэлюм. Вами встречались какие-то незнакомые слова сегодня? — уточнил Сион, слегка приподняв бровь.       — Всего одно. Ре-во-лю-ция. Но леди Андромеда мне всё объяснила. А больше я ни с кем толком и не говорила, — честно ответила она и беззвучно повторила: «Революция».       Как оказалось, её «встроенный автопереводчик» ещё недоработаней, чем казалось поначалу. К концу первой недели пребывания в новом мире, на одном из первых занятий этикета, Аня вдруг прекратила понимать часть слов, что ей говорила Андромеда. А после некоторые жрицы признались, что не всегда понимали, что говорила Аня.       Это было… Шокирующее, чего уж там. И чуть-чуть неприятно, потому что языковой барьер немного, но мешал общению.       Понять бы ещё, по какому принципу «автопереводчик» определял переводимые и не переводимые слова. Потому что «Миф об Основателях» Аня смогла понять полностью, а слово «осанка» — нет.       — О чём задумались, леди Анна?       — Да так, ни о чём, — отмахнулась Аня и спешно перевела тему: — Так зачем вы пришли?       — Во-первых, я просто проходил мимо, а во-вторых — я говорил с Меди. Она ненадолго вернулась домой, чтобы попрощаться с Асмодеем. Он уезжает по поручению герцога на восток, так что неизвестно, когда он вернётся, — объяснил Сион.       — Значит, вы будете моим учителем?       — В некоторой степени да. Но дело не в этом. Мы с Меди уже давно об этом думали, и сегодня она настояла, что медлить больше нельзя, — туманно начал он. — Вам нужно развеяться, леди Анна. Побывать где-нибудь за пределами храма. Мы считаем, что это пойдёт на пользу и вашему настроению, и вашей обучаемости.       — Но у меня нет проблем с обучаемостью! Я, между прочим, была отличницей в школе, — возмутилась Аня.       — Скажите это бедным чашке и ложке. Они как-то не заметили ваши успехи.       — Это не честно, Ваше Высочество. Использовать такой грязный приём. И вообще, неужели у вас уроки этикета проходили идеально? — пытаясь скрыть улыбку, зло пробурчала Аня.       В ответ послышался только тихий смех.       — Вы ещё и смеётесь надо мной! И это благородный принц. — Медленно выдохнула и серьёзно продолжила: — Я бы с радостью побывала за пределами храма, но вы же сами знаете — мне нельзя выходить до моего официального дебюта или пока не пробужу силы святой. Но ни того, ни другого ещё не произошло, поэтому…       — Леди Анна, вы правда считаете, что я и леди Андромеда настолько глупы, что не учли этого? Мы покинем храм тайно и ненадолго. — Сион расстегнул камзол и достал что-то из внутреннего кармана. — Статус принца дарует некоторые привилегии. Например: свободный доступ к дорогостоящим магическим предметам. — Он развернул что-то — несколько листов желтоватой бумаги с какими-то странными кругами. — Переносные круги телепортации. Не такие мощные, как настоящие, так что придётся совершить два прыжка, но это лучше, чем пытаться прокрасться мимо охраны.       — Такое и вправду бывает? То есть берёшь этот листик и ты в другом месте? И заклинание не нужно? — неверяще спрашивала Аня. Раньше она встречала подобное только в книгах и комиксах, но чтобы это существовало на самом деле. Невероятно.       — Примерно так это и работает. Вас что-то беспокоит?       — Всё и вправду так просто? Ни крови, ни ритуалов, ни ещё каких-то сложностей?       — Именно, — понимающе улыбнулся Сион. — Всё, что нужно, это вот этот наполненный магической энергией круг и капелька усилий с твоей стороны, для его активации. Нужно просто влить свою энергию и представить конечную точку. Что же, а теперь вперёд, навстречу неизведанному. — Он галантно поклонился и протянул ей руку.       — На встречу неизведанному!

***

      Аня облокотилась на шершавую стену какого-то дома и, подняв голову, попыталась отдышаться и избавиться от тошноты. Романтично и удобно телепортации выглядели только в фэнтези. Об этом стоило подумать, соглашаясь на подозрительную авантюру. Ну не увидела бы она мир за стенами ещё несколько месяцев, и что с того? Зато не пришлось бы пытаться вернуть желудок на место. Любопытство сгубило кошку, не иначе.       — Может быть, ещё воды? — взволнованно спросил Сион.       — Н-нет. Спасибо. Я в порядке, не волнуйтесь, — старательно улыбаясь, ответила Аня и отлепилась от стены. Голова снова немного закружилась. — У нас не так много времени, так что давайте отправляться.       Боже, пусть она вернётся обратно живой.

***

      Аня не сразу поняла, где именно они очутились. На самом деле, она не сразу смогла разобрать, где верх, а где низ. Наверное, не будь рядом Сиона, отпечаток её носа красовался бы на деревянном полу. Телепортация определённо не её вид передвижения.              Аня не знала, что чувствовал человек в центрифуге, но практически уверена, что ощущения похожие. По крайне мере, ей казалось, что все органы в животе полностью перемешались.       — Это только в первые разы так. Потом привыкнете — другие средства передвижения признавать не захотите, — успокаивал Сион, придерживая её за локоть. — Здесь есть лавочка. Давайте пока присядем, а после приступим к экскурсии. В нынешнем состоянии вам бессмысленно что-то показывать. Поэтому не упрямьтесь. У нас в запасе ещё достаточно времени. Я всё рассчитал, — объяснял он, волоча её за собой.       — Значит вы знали об… Этом. — Аня многозначительно показала на себя.       — Многие люди тяжело переносят первую телепортацию. Вы не исключение. Но даже будь всё в порядке, всегда стоит иметь время в запасе, если случится что-то непредвиденное.              — Как бы то ни было, могли и предупредить. — Насупилась Аня и огляделась по сторонам. Стоило узнать причину для всех этих мучений.              На высоких стенах висели картины. Большие и маленькие, колоссальных размеров полотна и миниатюры, которые Ане едва удавалось разглядеть.              Сион привёл её в галерею.              — Это же…       — Позже, леди Анна. Как только цвет вашего лица станет чуточку здоровее, я устрою вам экскурсию, — пообещал Сион.       — Ничего страшного, что мы здесь находимся? То есть, вы, конечно, принц, но тут закрыто. Кажется. Что если сработает сигнализация и…       — Что сработает? — переспросил Сион, чуть склонив голову к плечу.       — Эм… Нас примут за воров.       Сион в ответ лишь тихо засмеялся, прикрывая рот рукой.       — Это императорская галерея. Сюда нет доступа ни у кого, кроме членов императорской семьи и герцогов. Так что можете не беспокоиться, — отсмеявшись, пояснил он. — Разумеется, иногда эти картины выставляют на выставках, но большую часть времени они находятся здесь. — Он обвёл руками пространство вокруг.       — Вот как, — кивнула Аня, едва не подпрыгивая от нетерпения.       Галерея… Возможность изучить воочию искусство незнакомого мира невероятно манила. К тому же, она увидит не просто картины, а полотна, которые видели единицы. Ради подобного не жаль было и умереть.       Стоп. Что за чушь пришла ей в голову?       Аня сжала предплечье. Конечно, ей выпал редкий шанс, но говорить подобное о смерти… Чем она думала? Вероятно, тем же, чем когда собиралась покончить с собой.       Так глупо, глупо, глупо!!!       У неё был месяц, чтобы обдумать всё. И прошлую жизнь в старом мире, и новую в новом. Оценить — насколько это вообще возможно — свои поступки и решить, наконец:              «Как жить дальше?»       Это сложно, невероятно сложно, но Аня пыталась. Пыталась оградиться от эмоций и чувств и посмотреть на всё со стороны. Чтобы прошлое не тянуло вниз. Хотя бы не так сильно. Чтобы можно было существовать.       Конечно, без помощи не обошлось. Как и без криков, истерик, слёз и ненависти. Ко всем вокруг и себе самой. Тогда её бросало из крайности в крайность с такой скоростью, что в один момент она подумала: «А не сошла ли я с ума?» Это было страшно.       Ей до сих пор страшно, если честно.       В конце концов, Аня поняла одно — во всём виновата она одна. Она доверилась ему, она позволила ему манипулировать собой, она не слушала наставления бабушки, всё она, она, она.       И теперь ей предстояло отвечать за жизни других людей. Спасать их.       Как ей, не способной обезопасить, спасти хотя бы себя, могли доверить нечто столь важное?       Она не справится. Точно.       — Что-то вы совсем загрустили, леди Анна. Не терпится посмотреть картины? — ворвался в мысли голос Сиона.       — А? Нет. То есть да.       Первая картина — сказочный зимний пейзаж. Хрустальные деревья склонили длинные тонкие ветви с прозрачными, словно стекляными листьями, к пруду. Ослепительно белое снежное покрывало стелилось по земле. И закованная в лёд водная гладь. Всё это белоснежное великолепие сияло, словно усыпанное драгоценностями. Или не «словно»?       Аня склонилась ближе картине и не смогла сдержать шокированный вздох: и деревья, и лёд на пруду, и даже снег, всё это состояло из собранных воедино кусочков то ли стекла, то ли хрусталя, то ли ещё какого-то неизвестно ей материала. Но что самое поразительное — все эти осколки были мастерски огранены. Даже самые крохотные, похожие больше на пыль, чем на камень.       — Невероятно тонкая работа, — восхищённо прошептала Аня. — Словно смесь мозаики, живописи и огранки.       — Смесь живописи и чего? — переспросил Сион, как и она, не отрывая взгляда от картины.       — Ну… Мозаика — создание картин из кусочков камней или плит, или других материалов, а огранка — это… В общем, то, как обработаны камни в этой картине.       — Ах, вот о чём вы. Мо-за-ика и ог-ран-ка, — перевёл он на язык этого мира. — Да, вы правы. Это «Лес Духов». Картина, созданная братьями Кембер в подарок императору Аарону на его сорокалетие. В тот год, практически триста лет назад, он одержал сокрушительную победу над Северными кочевниками. Изображённый пейзаж — место величайшего сражения того времени. Картина символизирует потусторонний мир, в который попали погибшие в той битве воины. Место, где все они обрели покой.       — История этой картины так же прекрасна, как и её вид, — последний раз взглянув на картину, произнесла Аня. — А вы, похоже, очень хорошо разбираетесь в живописи, Ваше Высочество Сион, — добавила она, приблизившись к следующему полотну.       — «Святой Альбус исцеляет герцога Алекто». Написана Рубертом Пиктором, — прокомментировал Сион. — Изображённые события произошли вскоре, после обвала на шахтах. Герцог Стефан Алекто принимал участие в спасении людей из-под завалов, в результате чего сильно повредил спину.       — Вот как, — протянула Аня, разглядывая пестрящую жёлтым картину. Им были окрашены стены, одежды людей, пол под ногами и даже небо за огромным окном, напротив которого находились святой и герцог. Только их лица и волосы не тронули солнечные цвета, на них поселилась тень сосредоточенности.              Напоминало смесь картин Климта и творений времён ренессанса — невероятный реализм прорисовки и геометрический, монохромный покрас.       Аня ещё немного поизучала взглядом интересную смесь противоположных стилей и перешла к следующей картине.

***

      Она и понятия не имела, сколько времени они с Сионом ходили по галерее, изучая полотна. Точнее, она изучала, а он играл роль гида, объясняя что, кем и когда изображено на картине. Кто бы подумал, что похожий на боксёра Сион — его телосложение ассоциировалось у Ани только с этим видом спорта — разбирался в живописи. Причём очень хорошо, ведь вскоре начал комментировать ещё и художественные стили: их особенности, периоды рассвета, известных последователей и многое другое. Он был увлечён всем этим ни чуть не меньше неё.       Наконец, зал подошёл к концу, и Аня замерла перед плотной багровой ширмой. Неуверенно прикоснулась к ней.       — Здесь?..       — Ещё одна картина. Не беспокойтесь, в ней нет ничего запретного, — объяснил Сион, увидев её замешательство, и потянул за шнур, такого же цвета, как и ширма.       Тяжёлая плотная ткань медленно расступилась. Оказалось, за ней скрывался довольно большой участок галереи — около десяти широких шагов в длину. Аня посмотрела на противоположную стену и шокировано охнула: картина занимала её практически полностью.       На ней изображена женщина в цветочной короне и в белом простом одеянии. Её светло-карие полные слёз глаза смотрели вниз, на руки, в которых она держала город. Окровавленный город. Кровь реками стекала с него, пачкала белоснежное платье женщины и собиралась у её ног.       Аня подошла немного ближе. Сердце замирало от одного быстрого взгляда на эту картину, но ей хотелось изучить её полностью, понять, что было в мыслях у художника, когда он рисовал её.              В глазах женщины, сжимающей в руках город, плескалось отчаяние. На щеках, отмечая путь слёз, отпечаталась пыль. Рыжие длинные волосы слиплись на концах, испачкавшись в крови. Была ли эта женщина самой смертью, жалеющей о своём злодеянии?       Аня перевела взгляд на город в её руках. Небольшой, наверное, провинциальный. Пустые, потемневшие глазницы-окна смотрели на неё. Плакали слезами из оросившей стены крови. Тени виднелись у порогов, и Аня с ужасом опознала в них мертвецов. Вот с края города свисала чья-то омываемая кровавой рекой, рука. Вот к зданию на переднем плане привалился обезглавленный труп. Убитая мать, прикрывающая своих мёртвых детей, лежала посреди улицы. А чуть далее, в тени деревьев — разворочённый юнец рядом с выпотрошенной кошкой. Смерть и тут, и там, и в каждом видимом — и не видимом наверняка тоже — уголке города. Она пропитала каждый камешек, каждую трещину. Она была всем в этом окровавленном городе.       Смотреть на картину становилось всё сложнее, практически невыносимо, но Аня не могла отвести взгляд. Отступила на несколько шагов назад, чтобы вновь увидеть её полностью.       Поначалу белое платье женщины постепенно чернело, от обилия напитавшейся в него крови. Его подол тонул в ней, как и земля под ногами.       Пейзаж вокруг женщины угольно чёрный. Безжизненный. Такой, каким ему и надлежало быть. Чем больше Аня смотрела, тем больше ей казалось, что художнику приказали нарисовать смерть. Или отчаяние. А может всё вместе.       — Эта картина невероятна. Но… — сглотнув вязкую слюну, начала Аня. — Но она ужасает. Чем больше я смотрю на неё, тем больше мне хочется убежать. Странно говорить это о картине, но она заставляет меня чувствовать отчаяние. Безысходность.       Какой знакомый набор чувств.       Аня невольно поёжилась. Она не хотела снова погружаться в те эмоции и чувства, от которых так старательно пыталась оградиться. Чтобы снова не совершить то, о чём пожалеет. Если после она вообще будет в состоянии жалеть.       — «Рассвет Пии», — вдруг заговорил Сион.       — Рассвет? — не веря своим ушам, переспросила Аня.       Как подобное можно было назвать рассветом?       — Вы всё правильно расслышали, леди Анна. И нет, ни я, ни художники не ошиблись. Эта картина нарисована в память о трагедии шестилетней давности в городе Пии. Именно так называется город в руках этой женщины. Каждый мертвец, изображённый здесь — это реальный человек, погибший в ту роковую ночь. А женщина, что держит его в руках — императрица Людовика. Моя мать. Уроженка Пии, умершая ещё до трагедии. — Сион на мгновение замолк, то ли подбирая слова, то ли пытаясь успокоиться.       — Но почему тогда?..       Почему она держит этот город?       Чем больше Аня слушала, тем меньше понимала не только смысл названия, но и вещи, изображённые на картине. Почему на ней нарисована женщина, даже не знавшая о судьбе Пии. Даже если это её родной город, она не связана с трагедией. А название, учитывая историю картины, так вообще походило на злую шутку. Это раздолье смерти никак не походило на начало жизни, которую символизировал рассвет.       — Люди, виновные в этой трагедии, твердили, что всё это во имя справедливости. Во имя свержения власти, притесняющей магов. Притесняющей свой народ. Они твердили, что резня в Пии — это акт возмездия. Это сигнал для императора. «Смотри, мы стёрли с лица земли родину твоей дорогой жёнушки!» — так сказал один из них, — возобновил объяснения Сион. — Разумеется, всё, что они говорили, полная чушь. Никчёмные оправдания собственной бессмысленной жестокости, но… Для напуганных людей, для людей, утративших близких, их слова имели огромный вес. Отчаяние, страх, боль — всё это просочилось в саму основу империи. Достигло каждого сердца, и императорская семья не исключение. — Он снова замер. Взъерошил волосы на затылке. Устало вздохнул и продолжил: — Тогда стало ясно — империя нуждается в символе. Людям нужно что-то — или кто-то — чтобы верить. Чтобы у них была надежда на лучшее. И этим символом мы сделали императрицу.       Аня внимательно слушала, не смея подгонять или перебивать. Сказочная страна, в которую, казалось, она попала, рассыпалась с каждым сказанным Сионом словом. Обрастала неприятными, ужасающими подробностями.       До этого момента Аня не думала, не замечала, что этот мир, не просто красивые декорации, не «рай», в котором всё всегда хорошо. Этот мир — её новая реальность. Реальность, которая ничем не отличалась от прошлой, по сути. Просто Аня слишком слепа, чтобы это увидеть.       — Добрая, человечная императрица, которая любила свой народ, свой родной город, непременно встретит всех погибших в царстве Оксидия. Она подарит им мир и покой. Защиту от любых невзгод. Императрица проведёт их в прекрасную новую жизнь, где нет места боли и страданиям. Потому что даже после смерти, императрица никогда не бросит свой народ. Также как народ не бросит её. И эта картина — символ этих слов. Новый рассвет Пии. Не здесь, не с нами, но он всё-таки наступит, — закончил объяснять Сион и посмотрел на Аню.       — Эта история… Я пока не могу подобрать слов. Наверное, я просто ещё не всё переварила, — сбивчиво заговорила она, в ответ на его взгляд. — Но всё же, даже понимая теперь смысл названия, я… я не вижу его отражения на картине. Вы говорите, что она — воплощение надежды, символ того, что этих людей ждут в посмертии. Но я не вижу в ней ничего, кроме боли, Ваше Высочество.       В ответ Сион снисходительно улыбнулся и посмотрел как-то… Грустно, что ли? Аня не могла понять.       А потом повернулся к картине и сказал:       — Вы просто не туда смотрите, леди Анна. — Поднял руку вверх. — Что нарисовано на фоне?       — Чёрный мрачный пейзаж. Мёртвый лес или что-то такое, — ответила Аня, совершенно не понимая, смысл вопроса.       — Не верно. Посмотрите выше, леди Анна. Что нарисовано над лесом?       — Там…       Аня замерла, широко распахнув глаза. И как она не заметила нечто подобное?       Над чёрным лесом простиралось сине-золотое рассветное небо. Ясное и яркое. На нём виднелись ранние птицы. Они кружились в танце и — один только взгляд на них вызывал подобные мысли — радостно щебетали. Небо над мёртвой землёй жило, дышало.       — Увидели, — утвердительно произнёс Сион. — А теперь посмотрите на руки императрицы.       Не проронив и слова, Аня перевела взгляд. Руки. Что в них могло быть не так? Что она пропустила?       Тонкие, аккуратные пальцы, измазаны в крови. Костяшки побелели от напряжения. Ей настолько невыносимо держать погибший город? И… Что ещё? Думай, Аня!       Жесты. Почему она не смотрела на них? Императрица не просто держала город. Она прижимала его к себе, обхватив скрещёнными руками. Сжимала до побеления в костяшках, чтобы не дай Бог не уронить. Просто Аня так увлеклась видом крови на пальцах, что не заметила главного.       Больше она не ждала подсказки от Сиона. Сама внимательно изучала картину, стараясь увидеть то, что не замечала. Корону из живых цветов, которой не придала значения ранее. Солнечные блики на волосах и теле императрицы, на крышах и стенах домов. Материнскую улыбку, спрятанную в уголках губ.       Чем больше Аня смотрела, тем больше маленьких, но значимых светлых деталей появлялось. Рассвет приходил после тьмы, просто иногда, чтобы его увидеть, стоило приглядеться.       — Насмотрелись? — вкрадчиво поинтересовался Сион.       — Не уверена.       — Насмотреться и вправду сложно, но, думаю, настало время творить магию. Закройте глаза, леди Анна.       Аня удивлённо вздохнула, а после, немного замешкавшись, послушно закрыла глаза.       Зазвенели твёрдые, уверенные шаги Сиона, зашуршала тяжёлая ткань ширм, и свет прекратил просачиваться под веки. Аня, хмурясь, замерла в напряжённом ожидании.       Стоило открыть глаза? Или может лучше бежать?       Нет, Сиону можно доверять. Он не подводил.       Он тоже не подводил, но что в итоге?       — Нет, — неуверенно возразила подсознанию.       Её не предадут. Только не снова. Не предадут же? Пожалуйста, скажите, что не предадут!       Пожалуйста! Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожа…       — Леди Анна, откройте глаза, — ворвался в сознание голос.       — А? — растеряно вдохнула Аня и отшатнулась назад, подальше от него.       — Леди Анна? Что-то не так? Откройте глаза. Леди Анна!       Да, ей нужно открыть глаза. Нужно. Её же просили. Она же сама этого хотела, но…       Что, если там он? Или те фото?       Что, если когда она откроет глаза, всё начнётся сначала?       — Нет! — закричала в ответ мыслям. И ещё шаг назад, пока спина не упёрлась в плотную ширму. — Нет, пожалуйста. Я не хочу возвращаться!       — Леди Анна, всё в порядке! — Что-то тёплое и большое сжало плечи. — Леди Анна, просто откройте глаза. Всё в порядке. — Легонько встряхнули. — Прошу откройте глаза. Все, правда, в порядке. Анна, пожалуйста, — умоляюще.       Её снова встряхнули и прижали к чему-то тёплому. Тёплому и большому, как мишка.       У неё был один в детстве. Подарок от мамы и папы.       Её же просили открыть глаза. Нельзя заставлять других ждать.       Аня напряжённо вдохнула и медленно, боязливо разъединила веки. Было темно, словно она и не отрывала глаз. А потом взгляд натолкнулся на знакомый красный камзол.       — Ваше Высочество? — неуверенно спросила Аня. Что если это не он? Если она снова в своей пустой квартире мечтала о смерти?       Её резко дёрнули назад от приятного, безопасного тепла. Она озадачено посмотрела вверх и натолкнулась на взволнованные глаза Сиона. Его взгляд беспокойно бегал по ней, словно проверяя, нет ли на ней ран или чего-то подобного.       — Вы в порядке, леди? — Полный беспокойства голос.       Сердце болезненно сжалось.       — Я здесь, — ответ на грани срыва. И после были только слёзы. Не боли, отчаяния и одиночества, как раньше, а облегчения и радости. Это же радость?       Только слёзы и нежные, успокаивающие поглаживания по спине — всё, что было у неё в тот момент. Лучшее, что ей довелось испытать в этом новом мире.       Эмоции медленно таяли, как сахар в холодной воде, пока окончательно не стихли.       Всхлипнув, Аня отстранилась от Сиона и, пряча глаза, спросила:       — Вы же что-то хотели показать? Поэтому попросили закрыть глаза?       — А? — непонимающе склонил голову к плечу Сион. — А! Да, вы должны это увидеть. — Он отступил в сторону. — Посмотрите на «Рассвет Пии».       — А что с ней? — заинтересованно спросила Аня и посмотрела на картину. В который раз она не смогла скрыть изумления. Кто бы ни написал «Рассвет Пии», он на самом деле невероятен.       В темноте не видно ни чёрный пейзаж, ни мёртвый город, ни пыль на щеках императрицы. Но каким-то волшебным образом рассветное небо сияло ярче, чем до этого. Каждый тёплый солнечный блик проступал невероятно отчётливо. Но что ещё волшебнее— в руках императрицы теперь был не город, а тысячи душ. Серебряные силуэты плясали, бегали, играли в её руках. Словно веселились на каком-то фестивале.       И окровавленный подол платья теперь сиял серебристыми узорами, словно сотканный из лунного света. На безжизненном ранее пейзаже распустились нежные белые цветы, такие же, как в короне императрицы. Казалось, они вели куда-то вдаль, к рассвету.       — Но как? — со смесью шока и восхищения спросила Аня.       — Магия, — коротко ответил Сион. — Как я и говорил, те, кто устроил резню в Пии, утверждали, что всё из-за притеснений магов. Думаю, вы понимаете, что после такого многие прекратили доверять магам и магии. Что, если они устроят новую трагедию? Вдруг один из них был в Пии? И многое другое. Подобный страх нормален, но мы не могли позволить империи расколоться из-за чуши каких-то чудовищ. «Рассвет Пии» — это труд нескольких признанных художников империи, но так же это усилия магов, создавших заклинание для этой картины. Старания, приложенные, чтобы показать — они на стороне империи, они скорбят о Пии, так же, как простые граждане. Именно маги Магической башни…       Голос Сиона вдруг прервался и картина перед глазами расплылась. Мир исчез в дымке, и Аня быстро моргнула, уже понимая, что должно произойти.       Она сидела за столом и что-то тщательно выводила на желтоватом листе угольными карандашами. Привычно маленькие ручки, короткие ножки, которые не доставали до пола. И голоса на фоне.       — Письмо из Магической башни? Неужели он, наконец, выкроил время для отца? Какое счастье! — Громкий и эмоциональный мужской голос. Он часто фигурировал в этих видениях.       — Это письмо от Мастера башни. Вы же знаете — он не может писать во время научных работ. — Голос старческий, усталый.       В следующую секунду видение прервалось, и Аня снова увидела перед собой встревоженного Сиона.       — Я в порядке, Ваше Высочество. Наверное, запоздалые побочки от телепортации. Отосплюсь по возвращении, и всё будет окей.       — Вы уверены, что в порядке? — не поверил он ей.       — Вполне. Так на чём мы остановились? — перевела тему Аня.       Многозначительно вздохнув, Сион возобновил рассказ:       — Маги из Магической башни создали несколько вещей, которые помогают как можно лучше раскрыть эту особенность «Рассвета Пии», а так же помочь всем желающим почтить память погибших в годовщину трагедии. Это сложно объяснить. Вам просто стоит это увидеть. Скажу только, что церемония вознесения молитв никого не оставит равнодушным. Только если ты не один из виновников трагедии.       Они замолчали, продолжая рассматривать картину в темноте. Аня старалась хоть как-то переварит всё, что произошло за этот вечер. Соединить разрозненные факты в общую картину. Каким всё-таки был мир, в который она попала? Волшебным сном или другой жестокой реальностью? Кем были люди вокруг неё? И кто, в конце концов, она сама?       — Наверное, наш мир кажется вам ужасным, — вдруг заговорил Сион. — Войны, разрушения, массовые убийства во имя фальшивой справедливости. Столько грязи. Вы говорили, что в вашем мире нет магии. Наверное, там нет и войн, и бессмысленных смертей. Даже не представляю, что вы ощущаете, попав сюда.       — Вы ошибаетесь, Ваше Высочество. Очень сильно ошибаетесь. Ваш мир не ужасен. На самом деле, он мало чем отличается от моего, — тихо начала Аня. — А ведь мне казалось, что ваш мир чище и светлее. Сказочнее. Ведь в моём мире магия бывает только в сказках. — Она грустно усмехнулась. — К сожалению, я, как и вы, ошибалась. Есть магия или нет — людям это никак не мешает убивать друг друга. В моём мире люди силой науки создают оружие, способное стереть с лица земли миллионные города. В моём мире тоже устраивают кровавые теракты, оправдывая себя высшей целью. Знаете, в моём мире есть поговорка: «Везде хорошо, где нас нет». Мне кажется, что она невероятно точна — мир, где живут люди, попросту не может быть идеальным. Слишком мы разные.       — Временами вы невероятно взросло мыслите, — несколько мгновений спустя ответил Сион. В его голосе звучало… Восхищение?       Аня не была уверена. Вероятно, ей просто показалось. Она всего лишь сказала очевидные вещи.       — Пора возвращаться, леди Анна, — произнёс Сион, протягивая ей руку. — Мы и так задержались.       — Снова эта чёртова телепортация, — вздохнула Аня и вложила ладонь в его. Улыбка не сходила с кончиков губ.

***

      Аня лежала, скрутившись калачиком на узкой кровати, и вглядывалась в темноту. Сон не шёл. Вечер выдался уж очень насыщенным. Столько событий, столько пищи для размышлений. Аня сомневалась, что сможет уснуть этой ночью.       Она наконец-то увидела магию. Не в полном её великолепии, но уже что-то. Ведь до этого Аня знала о существовании в этом мире магии только из книг и слов других людей.       А теперь она смогла немного прикоснуться к этому искусству.       И пусть ей не нравилась телепортация, но Аня бы попробовала изучить магию, будь у неё такая возможность. Одна маленькая личная цель ей не помешает. А ещё стоило заняться святой силой. Побыстрее освоить её, чтобы увидеть мир за стенами. Какая она, Империя, в которой ей предстояло провести всю жизнь?       Количество целей постепенно увеличивалось, и Аня этому рада.       Леди Андромеда как раз говорила, что она недостаточно мотивирована для обучения. Что же, теперь Аня сможет доказать, что это не так. Она обязательно узнает как можно больше об этом мире.       Означало ли это, что она хотела сделать этот мир своим домом?