Сквозь барьеры

      Ветер развевал мои волосы. Даже несмотря на то, что на мне был шлем, я всё равно ощущала прохладный струящийся воздух каждой клеточкой своей кожи. Это было вторым, что мне нравилось в этих поездках. Первой, конечно, была скорость.       Я сидела на пассажирском сиденье новенького мотоцикла Эдди, который мы сейчас всей компанией тестили. Вечерний город не особо кишил другим транспортом — в прочем, как и дневной, — что не мешало нам разъезжать даже по самому центру. Мои руки лежали на талии друга, но, как я любила это делать, не будучи самой за рулём, я отпустила его и подняла их вверх. Так обычно делают слишком впечатлительные дети на каких-нибудь аттракционах, но мне это приносило чувство свободы, свободы и лёгкости, будто вот-вот меня подхватит воздух, словно на парашюте, и унесёт куда подальше отсюда, от всех моих проблем.       Когда маршрут нашей поездки вернулся к первоначальной точке, я слезла со своего места, наконец встав на твёрдую почву и почувствовав совсем другое напряжение в мышцах, на моё место уселась другая девица и Эдди повёз её по той же дороге.       Не то чтобы это было чем-то новым, каждый из нас уже привык к этим ощущениям, практически все из нас сами с шестнадцати лет сидят за рулём, но это было чем-то вроде традиции, приносящей особое удовольствие.       — Ты сегодня как, с нами? — окликнул меня знакомый голос.       Я поправила свои взъерошенные из-за шлема длинные и тёмные волосы, и как-то неуверенно почесала затылок.       — Ээ... Наверное нет, — промямлила я.       — Брось, Роуз, сегодня же суббота, будет классная туса.       Голубые глаза смотрели на меня с непониманием. Если бы я сама могла сейчас посмотреть на себя, я уставилась на себя бы точно так же. Разве что добавила бы побольше осуждения.       — Предки сегодня устраивают семейный ужин.       — Ну так после ужина рви сразу к нам, в чём проблема?       — Ой, не-е-ет, ужин в моей семье — это совсем не то же самое, что в любой другой, поверь мне.       Я закатила глаза, скрещивая руки на груди.       Семейный ужин в нашей семье всегда подразумевал что-то не очень приятное. Хотя наша семья вполне нормальная, мы никогда не сидим за одним столом по вечерам всем семейством, распивая вино или сок и молясь Богу за еду на нашем столе.       Мы с сестрой с самого детства поняли, что такие ужины предвещают лишь беду, когда за одним из них нам сообщили, что большую часть времени с нами будет проводить нянечка, потому что родители слишком заняты на работе, потом, когда нас за таким ужином принудили записаться на дополнительные секции в школе, якобы всё это в дальнейшем поможет нам при поступлении, определиться с выбором профессии и прочая лабуда. За таким ужином нам сообщили, что родители разводятся... Правда потом они передумали, но это уже мы узнали вовсе не за ужином…       Вот и сегодня, когда мама позвонила днём и весьма деликатно «попросила» явиться домой пораньше, так как планируется ужин, я начала гадать, что же опять такого могло произойти, или о чём же таком они хотят с нами говорить. Вопросы личной жизни, контрацепции и прочего я сразу откинула в сторону, эту тему мы с сестрой давно переросли, по такому случаю им стоило «устраивать» ужин куда раньше. Хотя отец всегда относился к нашим парням с подозрением и презрением. Ещё ни один из парней, переступавших порог нашего крыльца, нет, пожалуй, даже калитки… не удовлетворял его даже самым малым требованиям.       Я поняла, что снова начала загоняться этими мыслями и постаралась отбросить их куда подальше, лучше явиться на расстрел не зная, по какому он поводу.       — Но я обязательно жду от вас фото- и видеоотчёта.       Друг подмигнул мне и протянул второй шлем.       С одного байка на другой. И так весь день. Сегодня я не планировала разъезжать за рулём, как уже упомянул Кристиан, была суббота, а значит, я планировала, как и остальные, напиться в стельку в каком-нибудь баре, вернуться домой пешком под утро, отсыпаться всё воскресенье, а в понедельник как ни в чём не бывало — поехать на учёбу.       Парень подвёз меня до дома, мы, как делали ещё лет с семи, стукнулись кулачками и распрощались. Я провожала быстро и громко удаляющуюся фигуру грустным взглядом.       Тяжко вздохнув, я открыла небольшую калитку, что служила единственным открытым пространством среди остальной живой изгороди, которая была выше меня, и прошла к дому.       В доме стоял душный тёплый воздух — признак того, что кто-то усердно хлопотал на кухне. Направившись прямиком туда, я наткнулась на Лиссу, ну а на кого же ещё? Не моя же любимая мамочка будет стоять несколько часов у плиты и заниматься таким абсурдным делом как готовка. Она скорее ждала бы доставку из ресторана несколько часов, хотя, в этом вопросе, я скорее довольно сильно похожа на неё.       — О, как хорошо, что ты пришла, помоги почистить морковку, — сестра смотрела на меня так, словно если я откажу ей, она расплачется прямо здесь. Или всё дело было в луковице в её руках.       Я нехотя, еле волоча ноги, направилась к раковине и принялась так же медленно чистить морковку, Лисса в это время скакала у плиты и что-то нарезала одновременно.       Когда всё было готово, и мы уже сидели за столом в неуютном молчании, поглощая вкусный ужин (конечно он будет вкусным, я же чистила для него морковку), с работы вернулся отец. Он быстро помыл руки и уселся к нам.       Эйб был человеком разговорчивым, и разговоры он любил заводить весьма неудобные.       — Ох, дорогая, потрясающе вкусно, — похвалил он Лиссу, а та улыбнулась, покрываясь румянцем.       Я продолжала жевать молча, как и Джанин.       — Как учёба, девочки?       Мы с Лиссой переглянулись, как бы решая, кто пойдёт на казнь первым, и негласно решили, что это буду я.       — Всё зашибись.       — «Зашибись» — это когда ты не успеваешь по двум предметам и посылаешь преподавателя в такое место, что волосы дыбом встают? — подала наконец голос мама.       Я так и замерла с вилкой у рта. Чёрт. Вроде уже не маленькая девочка, а с академии до сих пор докладывают родителям о моём поведении.       — Этот Альто сам виноват, он самая настоящая заноза в моей...       — Розмари! — пресекла мать. — Такое поведение недопустимо! Ты будущий сотрудник уважаемой из профессий, как думаешь к тебе будут относиться, когда узнают, как ты вела себя во время учёбы?       Я снова закатила глаза, на сегодня это было моё коронное действо. Какая разница как я веду себя сейчас? Какая разница, что кто-то узнает об этом? Да и кто об этом узнает? В нашем городе всем и на всех плевать, никому не будет до этого дела. Да и мне на это тоже было откровенно всё равно. Это я и попыталась донести своей матери.       — Вот почему ты такая? Почему тебе всегда на всё плевать?       — И правда… — равнодушно произнесла я, а про себя добавила: «Если бы ты хоть немного потрудились узнать меня, то понимала бы почему».       — Почему ты не можешь быть как твоя сестра? Ей никогда ни на что не плевать.       — Иногда даже слишком, — как-бы невзначай вставил Эйб, но никто не обратил на него внимания.       — А может во мне просто преобладают твои гены? В Лиссе то их нет, а вот ты пофигистка не хуже меня, тебе всю жизнь было плевать на нас, разве не так?       От такого заявления Джанин потеряла дар речи.       За столом повисло тягостное молчание, один лишь Эйб (я привыкла называть его именно так) с любопытством переводил взгляды с одного лица на другое и продолжал поглощать пищу, будто сидел в кинотеатре и наблюдал на экране разворачивающуюся животрепещущую драму.       А до меня потихоньку начал доходить смысл сказанного мной. Отчасти это было правдой. Джанин всю мою жизнь, все мои двадцать один год не уделяла ни мне, ни даже Лиссе должного внимания. Она упорно трудилась на работе, зарабатывая деньги нам на всяких нянь и частные школы, хотя этого от неё и не требовалось, потому что Эйб был крупным бизнесменом, и денег в семье всегда хватало. Просто работать ей нравилось больше, чем проводить время с семьёй.       А потом до меня дошли и слова, сказанные в отношении Лиссы. Она сидела рядом, явно с подавленным видом, уставившись в тарелку. Я положила свою руку на её.       — Прости, я не хотела поднимать эту тему, — искренне произнесла я. Она посмотрела на меня и кивнула, мягко улыбаясь, но я успела увидеть в её взгляде нефритовых глаз грусть.       На самом деле Лисса не была мне сестрой, по крайней мере, биологической. Ещё до нашего с ней рождения наши родители очень хорошо ладили, даже не так, они были друзьями. Потом примерно в одно и то же время появились мы, а у Лиссы к тому же был ещё и старший брат. К сожалению, я не помню, как он выглядел, да и она тоже. Мы были слишком маленькими, когда самолёт, в котором была вся её семья, разбился. Лиссу тогда не взяли в поездку, и поэтому она гостила у нас.       Других родственников у бывшей Драгомир не было, и мои родители удочерили её. Мы с ней тогда не понимали всей трагедии сложившейся ситуации, и были безмерно рады стать не просто подружками, наряжающими куклы, а сёстрами, которые в любое время дня и ночи могут пойти и строить замок из подушек. Уже позже мы потихоньку всё осознали, но выросли действительно настоящими сёстрами. Хотя в последнее время наше общение стало не столь родственным. Мы выросли и наши интересы стали слишком разными.       — Ну, у меня тоже всё хорошо, — очередное молчание прервалось нежным голоском Лиссы, и мне пришлось напрячь мозг, чтобы сообразить, что она имеет ввиду свои успехи на учёбе. Звон вилки и ножа, оказавшихся на пустой тарелке резанули по ушам, и я подняла взгляд на Эйба.       Он протирал рот своим малиновым галстуком, заменяя им салфетку. Он всё равно его больше никогда не наденет, подумаешь, одним галстуком в благотворительный фонд меньше, на что им их столько. Дело в том, что он никогда не носил один и тот же галстук дважды, такая себе странная фишка, но наблюдать как с каждым годом цвета и рисунки становятся всё ярче и узористей, а то и придурковатей, было весьма занимательно. Я давно привыкла к его экстравагантности в этом плане, чего не скажешь о матери.       — Раз у вас всё хорошо и... зашибись, — он повторил мою интонацию, — то, думаю, теперь, можно и поговорить.       Он скрестил пальцы рук и опёрся на них подбородком.       Я скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула, есть больше не хотелось, особенно теперь, когда мне предстояла очередная выволочка на тему моего поведения и бла-бла-бла, как будто мне снова было десять.       — Мы с вашей матерью заметили, что в последнее время вы, как бы точнее выразиться, — он говорил словно в воздух, разглядывая скорее потолок, чем нас.       — Ведёте себя очень странно, — вставила Джанин, неодобрительно глядя при этом почему-то именно на меня.       — Да, и часто ссоритесь, девочки, что с вами такое?       Так вот почему нас отчитывают вместе. Обычно этой чести удостаивалась лишь я, но никак не Лисса.       — Вы всегда были так дружны. А сейчас мы слышим лишь крики и оры из ваших спален.       И это было правдой.       Не знаю с чего всё началось. Наверное, с того учебного года, когда Лисса поступила в университет на медицинское направление, или с начала этого года, когда я решила пойти учиться в полицейскую академию. Мы начали всё меньше и меньше понимать друг друга, у нас стал абсолютно разный круг друзей, занятий, интересов.       Даже наши характеры отражали совершенную противоположность. Лисса была мягкой, чувственной, нежной, предусмотрительной, в общем лёгкой и воздушной, я же была скорее сгустком тёмной энергии, который не знал куда её выплеснуть, я была ходячей катастрофой, громкой, шумной, вечно чем-то недовольной, иногда слишком грубой, и как любила говорить моя мать, слишком пофигистичной.       Лет с пятнадцати даже наши комнаты стали выглядеть как рай и ад, что тогда не вызывало у нас никаких разногласий, разумеется.       Люди, встречающие нас впервые, всегда говорили, что мы словно огонь и вода, небо и земля, и конечно же моё любимое — ангел и демон, не сложно догадаться кто есть кто. Но я никогда не была против, мне всегда нравилось, что мы такие разные.       А недавно начались ссоры. Ссоры буквально из-за всяких мелочей. Мы огрызались друг на друга и орали, что было силы, ну, в основном орала, конечно, я. Я даже не понимала почему мы устраиваем ссоры и перебранки, когда любую их причину можно было устранить обычным спокойным высказыванием. Но видимо что-то всё же заставляло нас столь бурно проявлять свои эмоции.       — Мы кое-что придумали, — Джанин бросила на отца грозный взгляд, и он исправился: — Ладно, я кое-что придумал. В общем, я перестаю оплачивать вашу учёбу.