hoodoo / невезение

      Присутствие Савады Тсунаеши поблизости похоже на дрожь звенящего колокола. Оно ощущается на подсознательном уровне любым владельцем пламени посмертной воли. Кем-то больше, кем-то меньше, у всех — по-разному, но его невозможно не чувствовать.       Для Мукуро оно проявляется под рёбрами, чуть выше желудка, и быстро перерастает в тянущую тревогу, напряжение.       Последние годы оно стало менее агрессивным, но в прошлом, стоило почувствовать поблизости пламя Десятого Вонголы, он инстинктивно готовился к бою на смерть. От старых привычек тяжело избавиться: это остаточное явление никуда не делось, всего лишь трансформировалось в нечто неоднозначное.       Впервые встретив Саваду, он едва мог разглядеть его силу.       Столкнувшись с ним в бою, он почувствовал и мощь пламени, и заметил наивность будущего наследника, который явно никогда не видел настоящую мафию.       На этом закончились его личные познания на момент заточения в тюрьме. Этого было достаточно, зачем больше?       Восемь лет спустя Мукуро был вынужден расширить их.       Лёжа в своей палате, он успел запомнить походку и дыхание наиболее частых посетителей. Начав восстанавливаться, скованный ужасным зрением, он научился понимать их эмоции только по тону голоса. Начав активную реабилитацию, он почти привык к разным видам прикосновения.       Опытное и мимолетное — у врачей.       Осторожное и мягкое — у Хром.       Уверенное и надёжное — у босса Вонголы.       После стольких лет абсолютного сенсорного голода любой тактильный контакт врезался в его память надолго. Ничего удивительного, его предупреждали заранее, но то, что для остальных — обыденность, для него было событием, полностью меняющим всё.       Его второе заточение было во время покушения на жизнь Савады. Тогда он пообещал, что выберется и доведёт дело до конца. Много лет спустя его глупый — чересчур внимательный — организм поставил крест на этой идее.       Мукуро притворяется спящим, слыша Тсунаеши за стеклом палаты.              Мукуро притворяется спящим и думает о его смерти.       Если бы — в теории — у него по-прежнему было желание и силы реализовать свой план по уничтожению мафии, ему было бы легко убить босса Вонголы со своим нынешним статусом. Вопрос получаса, а то и меньше — ему открыты все двери в доме семьи. Еще никогда в своей жизни он не был так близок к успеху.       Погружаясь в свой разум, Рокудо не замечает, как незваный посетитель расторопно уходит.              Все его внимание сконцентрировано на картинке перед глазами.       Грохот дождя по стеклу. Мигающая лампочка в потолке, постоянно ломающаяся из-за своей старости. Все ещё тёплая липкая кровь у него на руках, засыхающая под ногтями, капающая на босые ноги. Тремор пальцев от адреналина, жжение в проклятом глазе, боль вокруг сердца от очередной бреши в душе. Запах железа, гари и чего-то горького.       В своём воображении, Мукуро не смотрит на тело, только на собственные руки.       Он пытается оттереть их, избавиться от улик, но кровь застревает под ногтями, в трещинках кожи, в мелких царапинах.       Он убивал не раз и не два, это не ново для него, но даже в своём воображении он знает — чувствует, — что эта кровь никогда не отмоется до конца. Он может забыть и тысячу раз оправдать себя в своем разуме, но знакомый запах останется при нем, на нем.       Избавляясь от картинки в голове, Мукуро нервно ежится.       Убийства легче всего приходят, когда у тебя нет личной связи. Стоит ему узнать чересчур много нелепых фактов о «жертве», как это грозит перерасти в паранойю, а то и что похуже.       «Хорошо, что больше не нужно этого делать» думает иллюзионист и оглядывается в затемненной комнате. Кен и Хром все ещё спят, а вот Чикуса вышел за водой некоторое время назад и пропал. «Заблудился?»       Это не в новинку: поместье Вонголы было построено ещё во времена Примо, когда все очень любили замысловатые коридоры, тупики и потайные комнаты. Чтобы приспособиться к нему нужно или иметь карту, или хорошего проводника.       Чикуса, не видавший улицы столько лет, скорее всего, заплутал.       Поэтому, борясь с нежеланием покидать уют знакомого места, Мукуро заставляет себя двигаться.       Его ноги стоят почти уверенно. Теперь способность бегать, как прежде — вопрос количества тренировок, а не восстановления нервных окончаний. Ему все еще приходиться носить низкие мягкие кроссовки, больше похожие на резиновые носки, через которые прекрасно чувствуется ровный каменный пол, но это лишь улучшает стабильность его стопы, и иллюзионист — впервые за долгое время — не чувствует себя абсолютно беспомощным.       Он закрывает за собой дверь, чтобы не тревожить сон остальных, и выходит в коридор в полной темноте.       После полуночи никто не посещает это крыло. Тусклый лунный цвет перебивается каплями на стекле, отбрасывая движущиеся чудаковатые узоры на полу и стенах. Грохот дождя, вой ветра и глухие шаги — единственные, кто сопровождает Мукуро по пути. Если он остановится на мгновенье и прислушается, легко услышит собственное дыхание, а то и сердцебиение.       Место выглядит нормально. Как и всегда.       Но странное, гнетущее чувство настигает его уже на четвертом шаге.       Рокудо Мукуро не из тех, кто боится темноты или одиночества. Бога ради — да он через все пути ада прошел в одиночку! Его страхи сводятся к собственной беспомощности и неспособности защитить друзей, никак ни обычным человеческим вещам, вроде темноты. Но он делает еще один шаг, лунный свет попадает на его ботинок, и этот шум дождя, бесконечный, невыносимый шум дождя; сколько он вообще может идти?! Разве море не должно было уже иссохнуть с таким количеством осадков?!       Звук льющейся воды заставляет его внутренности сжаться. Еще секунду назад он радовался прогрессу своей способности ходить, но так же резко и быстро его выбрасывает из этой эмоции в тревогу, раздражение, а дальше — злость. Рокудо сжимает кулаки, смотрит в окно, едва ли не скалясь на невидимого противника.       Почему всё просто не может быть по нормальному? Почему именно его жизнь сложилась таким образом? Как дурная шутка.       Он стоит перед высоким окном, заливаемым дождем, словно из ведра. Через мутный слой невозможно разглядеть сад снаружи. Стекло покрывается разводами, разнося грязь с крыши.       Совсем как полотно воды почти три метра в высоту.              Совсем как его прежний дом.       И — внезапно — он замечает это.       Если пламя Савады невозможно проигнорировать, а пламя Ада может выжечь изнутри даже тех, кто просто стоит рядом, то остальные виды далеко не всегда очевидны. Некоторые из них сами по себе прозрачны и безвкусны, как вода; пока не столкнешься лоб в лоб — не поймешь. Некоторые могут очень хорошо скрывать себя, мимикрируя под запахи растений или сильный ветер. Но, один раз почувствовав чье-то пламя, ты уже не забываешь его, всегда можешь отличить, как отпечатки на ладонях и кончиках пальцев.       Поэтому у Мукуро уходит так много времени, чтобы заметить нечто странное в атмосфере:       он хорошо знает это пламя.       Внезапно в его ногах снова тяжесть, и он едва может их поднять. На секунду он злится, считая это чьей-то атакой, но кто, черт возьми, в доме, наполненном влиятельными семьями, будет первым делом атаковать его? Абсурд какой-то. Нет, его собственные ноги отказываются работать сами по себе, понимая, что уже поздно.       Это омерзительное чувство тревоги появилось ровно в тот момент, когда — на подсознательном уровне — он все понял.       Враг уже внутри поместья.       Все последние дни, как мафиози начали съезжаться, он отказывался покидать палату Хром, притворяясь, что дело только в заботе о ней. За мощными щитами, не проводящими пламя, он чувствовал себя в безопасности. Фран, вместе с остальными варийцами, съехал в отдельный домик на заднем дворе, вдали ото всех. Никто из гостей не знал о нападении на Хранительницу Тумана Вонголы.       Поэтому никто в главном поместье, почувствовав ее пламя, не видел подвоха.       У Рокудо во рту кислый привкус. Он опускает голову и несколько раз сжимает кулаки, заставляя себя медленно и глубоко дышать. Волосы падают ему на лицо, скрывая гримасу, полную злости.       Они решили, что могут заявиться прямо сюда, использовать украденное пламя и остаться незамеченными? Решили, что это сойдет им с рук?       Мукуро делает первый шаг. Второй. Третий. Он не бежит и не торопиться — лишь передвигает ногами, пряча большую часть лица за волосами, прислушиваясь к размеренному стуку своих ботинок по полу. Его способность к актерской игре сильно пострадала за последнее время, но в стрессовой ситуации он хорошо справляется, сохраняя нормальный вид. Чуть дергается скула и сжаты кулаки — это всё мелочи, которые можно сбросить на болезнь, глупость.       Стараясь контролировать собственную злость и сдерживать свое пламя, он двигается по следу, выясняет направление, чтобы найти источник. Коридоры все так же темны. К этому часу гости разошлись по своим комнатам, оставляя помещения пустыми, и никто не замечает сосредоточенного иллюзиониста.       Он протягивает руку к стене, чтобы идти ровно по ней, не врезаясь ни во что.       Пламя становится гуще, концентрированней на этаж выше, в противоположной части поместья. Оно скапливается на кончиках пальцев, которыми он касается поверхности, и они немеют. Стоит ему пройти лишь одну ступеньку вверх и почувствовать изменение, как всё встает на свои места.       Шаг Рокудо становится несколько быстрее; не слишком, чтобы не привлекать внимания, но так, словно он только-только пришел к окончательному решению.       …Стрелка часов переваливает далеко за полночь, когда Саваду будит тихий стук.       Старая лампа на его рабочем столе несколько раз мигает. «Надо не забыть про замену проводки» сонно думает он, оглядывая затемненный кабинет. Стопка пыльных бумаг, скрипучее кресло, брошенный небрежно пиджак — всё на своих местах. В желтоватом свете видно, как в воздухе парит мелкая пыль. Словно зал в музее, пропахший стариной и разрушением, разложением.       Покачиваясь спросонья, он трет лицо по пути к источнику звука и спрашивает еще до того, как открывает дверь:       — Да, что-то случилось?       И замирает, встречаясь взглядом с чрезмерно серьезным Мукуро.       С тех пор, как началась вся эта эпопея с Виндиче, это первый раз на памяти Савады, когда тот стоит сам по себе, без лишней поддержки. Его плечи расправлены, а на лице, прикрытом парой синих прядей, ни намека на сомнение. Свободная кофта скрывает иссохшие мышцы, создавая — почти — тот самый образ, к которому все привыкли.       У Тсунаеши на мгновение перехватывает дыхание.       Сохраняя зрительный контакт, он смотрит вперед. Не вниз, как обычно, а вперед — на уровне собственных глаз. Впервые за долгое время ему не нужно наклоняться для иллюзиониста. Впервые за долгое время тот похож на себя настоящего — прежнего — и он стоит здесь, во плоти, не очередная иллюзия.       Мозг Савады замыкает на очередной мысли.       — Нет, просто хотел поговорить.       Голос Мукуро звучит спокойно и обыденно, но он замечает в нем нечто странное, скрытый подтекст, который пока не может разгадать. В такой поздний час ситуация выглядит сюрреалистично.       — О, хорошо, — потеряно кивает он, пытаясь понять, что происходит.       Силуэт Десятого полностью перекрывает обзор кабинета, но Рокудо не нужно заходить — или даже осматриваться, — чтобы выяснить необходимое. Он чувствует пламя Тумана лучше, чем кто-либо. Чувствовать его — навык, благодаря которому он выживал так долго.       Сейчас этот навык должен спасти не только его.       Мукуро склоняет голову на бок, усмехаясь от того, какой собеседник заторможенный от шока:       — Можно войти?       В его усмешке нет настоящего веселья. Савада видит это, но все равно делает шаг в сторону и жестом приглашает внутрь.       Рокудо делает пару шагов.       Рокудо запинается об порог и налетает на него всем телом, заставляя поймать себя.       Босс Вонголы выглядит еще более потерянным, поддерживая его за талию. Он хочет спросить «что не так?», хочет обеспокоиться «всё же было хорошо», но не успевает, теряя дар речи, когда иллюзионист прижимается ближе. Его шепот невозможно услышать, только почувствовать в горячем дыхании.       — Пиджак.       Пиджак.       Пиджак?       Тсунаеши смотрит на него непонимающими глазами.              Мукуро пришел сюда посреди ночи. В его кабинет. Нарушая их негласное молчание. Рискуя встретиться с другими членами Альянса. Сам нарушил личное пространство. Обратился к нему без раздражения.              Пиджак.              Тсунаеши чувствует себя идиотом, пока не может понять смысл, но еще большим идиотом — когда до него доходит.       Он медленно выдыхает и помогает иллюзионисту встать. Тот даже не покачивается, моментально восстанавливая равновесие, словно и не терял его, но Савада не убирает руки с его талии, сохраняя короткую дистанцию.       — Осторожно, — мягко предупреждает он, проводя Хранителя внутрь в сторону дивана.       Лицо Тсунаеши все такое же сонное и расслабленное, но рука на талии Мукуро несколько раз нервно сжимается, выдавая истинное положение вещей. Они проходят всего пару метров внутрь, прежде чем колени иллюзиониста упирается в подлокотник ближайшего дивана.       В полной тишине комнаты скрип кожаной обивки дивана слышен особенно громко, когда он опускается на него, притворяясь все таким же слабым, как прежде.       — У тебя есть выпить? — спрашивает Рокудо хриплым голосом.       — Вода? Чай? Бурбон? — шутит Савада, уже направляясь к мини-бару. Он делает ровно полшага в сторону от второго дивана, прежде чем воздух в кабинете нагревается.       Скорость, с которой Тсунаеши зажигает пламя и наносит удар, по-настоящему ужасает. Когда он находится в радиусе, подходящем для нокаута, его практически невозможно остановить. Всего мгновенье назад на спинке второго дивана висел — снятый после утомительного дня и брошенный небрежно — белый пиджак, но как только на него приходится прямая атака, это меняется. Можно подумать, что он будет моментально сожжен, но — нет.              То, что казалось плотной тканью, идёт волнами, изгибается, трансформируется.       Аромат пламени Тумана становится гуще, плотнее на долю секунды, а после начинает угасать.       Мукуро наблюдает за этим без удивления, расслабляясь, когда фальшивка в комнате принимает истинный облик: там, где должен был быть сожженный кусок ткани, лежит неподвижное тело. По кожаной обивке дивана кровь скатывается, не впитываясь, и капает на пол с размеренным звуком.       — Так близко, — вздыхает Тсуна, туша пламя. Он смотрит на тело без отвращения и обходит его по кругу, разглядывая. Его нет. Он присаживается на корточки рядом, переворачивая тело на другой бок, чтобы убедиться. Хмурясь, спрашивает: — С какого расстояния настоящую иллюзию можно создать на ком-то другом?       — Я поддерживал органы Хром из тюрьмы, — напоминает Рокудо. — Но с неодушевленными предметами все сложнее, особенно несовпадающими по размеру и весу… Кольца нет?       — Нет, кто-то другой его использует.       — Понятно, — задумчиво мычит иллюзионист. — Я мог бы сделать это с кольцом Ада с другого конца планеты, но эта техника очень сложна. В мире всего пара человек, кто на такое способен. Думаю, не наш случай. Тут скорее кто-то без навыков, а значит, очень близко. Не дальше половины километра, может, целого, если им повезло.       — Есть способы выследить?       — Можно найти пламя, но если есть другие иллюзии, вроде этой, — он кивает на тело, — то будет сложно определить, где сам владелец кольца.       Задумчиво хмыкнув, Савада подходит к столу и бросает короткий взгляд на отчеты по миссиям. Если они смогли проникнуть на территорию, но не сделали убийство босса Вонголы своим приоритетом, то в чем смысл? Куда они пойдут?..       — Их разработки всё ещё у нас, значит, это будет одной из целей.       Мукуро кивает:       — Возвращение собственных разработок, убийство босса — если они собираются сделать это с помощью иллюзий, то должны были предусмотреть наличие Хранителей Тумана, кто может сорвать планы. Скорее всего, будет — или уже происходит — еще одно покушение.       — Будем считать это основными целями. Я поставлю Хаято в известность, чтобы он приглядывал за обстановкой…       — Слишком опасно. Если они поймут, что раскрыты — тут же атакуют. — Рокудо качает головой, поднимаясь с дивана и поправляя одежду. — Иди за разработками, а я вернусь к Хром и найду остальных иллюзионистов.       — Но…       — Вонгола, — раздражённо перебивает он. — Нет времени спорить.       Они смотрят друг на друга, одинаково упертые, пытаются определить, кто сломается первым.       В итоге Тсунаеши тяжело вздыхает: понимает, что проиграл.       Он запускает руку во внутренний карман пиджака и достаёт небольшую коробочку — черную, железную, со всего одним замком, реагирующим на его пламя посмертной воли. Он вкладывает ее в ладонь Хранителя, делая шаг ближе, и открывает.       По его напряженному лицу видно, насколько он не хочет этого делать, но делает все равно.       Мукуро узнает содержимое, не глядя.       Аура пламени Ада обжигает его руку ещё до того, как он слышит щелчок замка на крышке. Длинные худые пальцы крепко обхватывают холодные стенки; их кончики белеют от напряжения.       Голос Савады звучит тихо и хрипло:       — Только в крайнем случае, пожалуйста. И не забывай о том, что Виндиче проверяют использование пламени.       Рокудо коротко кивает вместо благодарности, делая шаг назад, создавая хоть немного дистанции между ними. Он опускает взгляд на свои кольца: гладкие, блестящие, ничуть не пострадавшие за время вдали от хозяина. Очевидно, насколько хорошо о них заботились.       Он достаёт их из коробочки… и не надевает — только убирает в карман.              Не ожидая, когда Десятый отправиться выполнять свою часть плана, даже не смотря на него, он тут же покидает кабинет.

***

      У пламени Хром очень легкий, неприметный аромат. На фоне других иллюзионистов с их вязкими тяжелыми аурами, от которых кружится голова, она выгодно выделяется своим поверхностным цветочным запахом, маскирующимся под нечто обыденное.       До того, как Томасо похитили её, запах был мимолетным, мягким.       Но когда речь заходит о пытках, о насильственном лишении части души, отобранное пламя неизбежно приобретает горькие жгучие нотки. Недостаточно, чтобы полностью изменить аромат — после первого вдоха ничего не понятно, но достаточно, чтобы после второго тебя скрутило в кашле, догоняя послевкусием. Словно что-то гнилое скрыто под букетом из ромашек. Удобный способ добраться до слабого места и разрушить изнутри.       Мукуро не кашляет, когда его наполняются испорченным запахом пламени Ада в первый раз. Всё крыло поместья переполнено им, словно угарным газом — только зажги случайно спичку, посмотри, что произойдет, если осмелишься. «Значит, теория была верна» думает он, ускоряя шаг.       Запах становится ярче с приближением к палате. Дурной знак.              Рокудо ругается себе под нос.              Такой густой аромат — признак многочисленных иллюзий, мощных иллюзий, боевых, но вокруг слишком тихо для поля боя.       Его шаг переходит в бег.       Переходит в бег ровно того момента, как он неудачно ставит ногу, подворачивая лодыжку, и цепляется за стену. Не падает. Но всю уверенность от возвращения колец Ада как рукой снимает. Мукуро недовольно пыхтит, выравниваясь и снова возвращаясь к быстрому шагу.       Еще совсем чуть-чуть.       Несколько метров.       Он сворачивает в знакомый коридор и тормозит.       Его пятки буксуют по полу от резкого изменения скорости. Он вдыхает — и не может больше выдохнуть; туман в легких расширяется, заполняя все пространство, не давая им спасться снова. От такого едкого аромата слезятся глаза. Настолько огромное количество пламени…       Просто иллюзия.       Рокудо напоминает себе: это просто иллюзия, ничего больше.       И тяжесть в груди отступает, возвращая способность дышать.       Секунда, две — он снова выпрямляется, хватаясь одной рукой за грудь, а второй — сжимая кольца в кармане. Стоит ли?       В проеме под дверью горит свет.       Его не было, когда он уходил — все спали.       Мукуро думает еще раз, но, в конце концов, вне зависимости от дурного предчувствия, не имеет права останавливаться. Узор на кольцах болезненно впечатываются в его ладонь, оставляя глубокий отпечаток. Аромат тумана всё гуще и гуще у палаты, но, секунду, разве в палате не установлены непроницаемые щиты? Если пламя настолько сильно снаружи, значит…       Хруст настенного покрытия звучит тихо — кто-то другой пропустил бы.       Но Рокудо не просто кто-то.       Он отскакивает в сторону, уклоняясь.       Его колено врезается в пол. Времени на оценку ситуации нет, он пытается надеть хотя бы одно кольцо Ада, но то выскальзывает из руки. Громкий звон стали об каменный пол заставляет его глаз дергаться от злости. Он нутром чувствует радость противника, решившего, что связался с калекой, и ругается себе под нос.       Высокомерные ублюдки.       Прогнивший аромат фальшивого пламени Хром въедается в стены, в кожу, в воздух, но даже он поддается, разбавляясь новым.       Кольцо Ада все еще скачет по полу, не находя преграды, чтобы остановиться, а обстановка уже изменяется. Кольцо Тумана Вонголы значительно слабее того, что упало; не самый эффектный выход, и всё же Мукуро позволяет себе воспользоваться способностями в первый раз за долгое время — это ценно само по себе.       К моменту, когда он со вздохом поднимается с колена, контроль над ситуацией полностью перехвачен.       Его пламенем стянуто всего два мафиози. У них под ногами крошка побелки — в этой части дома декор отличался в угоду простоте очистки и поддержанию безопасных условий, но успешная попытка замаскироваться под неё… в каком-то смысле Рокудо даже уважал такую сообразительность.       Белые крошки на полу разбухают, смешиваясь с темными густыми каплями крови.       Слабого уважения недостаточно, чтобы вызвать жалость.       Убивая их с помощью пламени, изнутри, иллюзионист держится на расстоянии, поправляя одежду. Его скулы напрягаются. Под ребрами неприятно колет, не давая полностью расправить плечи. «Зря использовал так много пламени, можно было обойтись меньшим количеством» недовольно фыркает на самого себя.       Враги не подают признаков жизни. Болезненный хрип прекратился. Он позволяет своему пламени раствориться и унести за собой остатки чужого. Пламя без владельца легко поддается, ему неоткуда взять сопротивление. Через полминуты в воздухе есть лишь запах крови.       Не самая чистая работа, весь коридор заляпан, но тут уж как получилось. Не время беспокоиться о профессионализме.       Боль в груди заставляет Мукуро хрипеть, когда он наклоняется, поднимая уроненное кольцо.              Уродливый искусственный красный глаз смотрит на него в ответ.              В лунном свете он выглядит практически живым.              Первой идей иллюзиониста было воспользоваться им. Наперекор просьбам и здравому смыслу. Как быстро Виндиче оказались бы здесь, нарушь он договор? Было бы хоть какое-то разбирательство или они убили бы его на месте? Вряд ли Савада смог бы оправдать убийство…              — Всё в порядке?              Рокудо дергается, встречаясь взглядом с Франом.              Франом? Когда он здесь оказался?              — Я сбегал до Варии, — поясняет голос у него за спиной, заставляя, наконец, обернуться.              — Чикуса?              Верно. Он ведь ушел из изолированной комнаты раньше и тоже должен был почувствовать знакомое пламя.              На долю секунды Мукуро теряется в происходящем: как они оказались здесь так быстро? Почему не помогли, если слышали?.. Но разводы из крови на полу выглядят гораздо объемнее. Должно быть, с момента убийства прошло немало времени.              Он трясет головой, пытаясь прийти в себя, выйти из транса.       — Видели еще кого-нибудь?       — Некий гений решил заблокировать наш дом иллюзиями, — монотонно сообщает Фран. В полутьме его пустые глаза кажутся практически черными. — Сенпай выглядел очень счастливым, что его разбудили, так что я решил оставить сражение на него и поспать пока здесь.              — Внизу только следы пламени, никаких иллюзий, — добавляет Какимото, открывая палату и пропуская младшего внутрь.              Они держатся на удивление спокойно, считая, что эта разборка их не касается.              Мукуро поправляет растрепавшийся низкий хвост и пытается скопировать их поведение, усмехаясь:       — Еще один попытался убить Десятого. Кто бы мог подумать, что у Вонголы такой беспорядок в собственном доме?              Чикуса останавливается в дверном проеме.              — Савада сейчас разбирается с ними? Я проходил мимо комнат Хранителей, никто не выходил.              — Решил всё сделать сам, — качает головой иллюзионист, наблюдая за тем, как друзья возвращаются в изолированную палату и устраиваются там. В безопасности. Теперь, когда Фран сюда добрался, у паршивой пародии на кольца Ада нет никакого шанса. Они в безопасности. Он довольно хмыкает, наблюдая со стороны, и не заходит. — Годы идут, а этот идиот не меняется. Не смог определить настоящую иллюзию у себя под носом, но решил, что разберется со всем сам. Нелепость.              Мукуро закатывает глаза.              Никто не отвечает ему, не поддерживает его смешки.              Тишина почти ощутима в воздухе, как новый вид пламени.              Он стоит на пороге, потерянный в размышлениях, пока Фран не мычит сонливо:       — Проваливайте уже, из коридора дует.              Мукуро переводит на него взгляд, хмурясь. Хочет спросить что-то, но правильный вопрос даже не формулируется в голове — любой из предполагаемых вариантов даст неприятный ответ.              Поэтому он не спорит. Только кивает и делает шаг назад.              Дверь перед ним закрывается с мягким щелчком, снова восстанавливая темноту в коридоре.              Ну что за идиотизм?       За окном по-прежнему грохочет ливень, когда он направляется к выходу.              Притащил сюда, якобы лечить, а в итоге ему самому приходится беспокоиться о безопасности «помощника». Глупость какая-то.              Он идет по коридорам уверенно.       Он не думает о дожде, если он не думает, то делать это легче. В помещениях стало проще дышать, остались лишь малые крохи пламени — они были правы про отсутствие других врагов в поместье. Варийцы точно разберутся с теми, кто напал на их дом, а значит, последними действительно остались те, кто отправился за разработками и прототипами.              Вероятно, владелец кольца, созданного благодаря Наги, тоже там.              Мукуро должен быть там.              Он идёт по следу пламени Десятого Вонголы, пытаясь отыскать тайник с разработками Томасо, и выходит к крыльцу.              С резного козырька вода льется плотной стеной, скатываясь по низким ступенькам в дренажную систему. Выход на задний двор выглядит неузнаваемо из-за шторма. Он проводил здесь столько времени, восстанавливаясь, но сейчас едва может разглядеть знакомые дорожки.              Ветер завывает громче грозы. В лучший туристический сезон земля, считающаяся одной из самых жарких и комфортных, за несколько часов превратилась в аналог любого паршивого северно-европейского городка по мерзотности погоды.              Рокудо ежится на холоде. Его легкая одежда продувается насквозь, заставляя кожу покрываться мурашками.              Врачи говорили, что нельзя простывать. Легкие еще не на пике возможностей, да и иммунитет ниже базового уровня…              У него есть около десятка причин, почему он должен вернуться в свою комнату, и это будет понятно. Никто и слова не скажет; никто не ждет от него героизма и самопожертвования для тех, кого еще несколько лет назад он мечтал уничтожить. Не втыкает нож в спину — и на том спасибо.              Он уже помог Десятому, предупредив. Его будут благодарить уже за это. Ему нет смысла ничего делать.              С особо сильным порывом ветра на его лицо прилетает несколько ледяных капель.              Он замирает, напрягая, кажется, все мышцы в теле.              Ему правда — правда – не нужно лезть туда, в темноту, в холод, в воду.              Он может вернуться наверх.              Там все его друзья, вся семья.              Мукуро раздраженно вытирает лицо и садится на корточки на краю крыльца. У него перед глазами капли разбиваются об острый край ступеньки, превращаясь в крошечные блестящие точки и скатываясь в темные, скрытые глубоко под землей трубы.              Они выглядят так нелепо, поддаваясь всему, что хочет на них повлиять. Любая твердая поверхность на пути воды способна ее раздробить, превращая во что-то незначительное, несерьезное.              Неужели что-то настолько глупое может контролировать его жизнь?              Несколько месяцев к ряду он продолжал ходить вокруг емкостей с водой, словно они наполнены кислотой. Продолжал пытаться — и проваливаться в самоконтроле. Даже Савада уже обо всем догадался, настолько паршиво он себя сдерживал.              Неужели в это теперь превратилась его жизнь?              Неужели он даже в момент, когда от этого может зависеть чья-то жизнь, не способен взять контроль над страхами?              Рокудо Мукуро не поддается страхам.              Рокудо Мукуро создает страхи другим людям.       В очередной раскат грома вспышка света рассекает сад впереди от него. Совсем немного, но он видит знакомые очертания. Он знает это место. Он провел здесь столько времени.       Ветер усиливается.       Он поднимает голову, оглядывая территории вокруг, когда с очередным вдохом чувствует яркий, резкий цитрусовый запах. Пламя Посмертной Воли Десятого.       Если оно стало настолько сильным…       Мукуро отталкивается ногами, поднимаясь снова, и тут же наклоняется вперед. Так быстро, чтобы не успеть это обдумать. Он наклоняется вперед, пользуясь моментом, чтобы выскочить с крыльца. Вода, льющая с козырька, моментально впитывается в волосы и одежду. Его тонкие ботинки на сантиметр погружаются в грязь, промокая. Он напрягается еще сильнее и мелко дрожит.       Холодно. Чертовски холодно.       Но особо плотный поток воды на крыльце быстро остается позади. Дождь не настолько тяжелый, под ним у него есть возможность дышать. Что он и делает — дышит быстро, смотрит по сторонам, пытается почувствовать, откуда так веет пламенем Неба.       За неимением четкой цели, он перескакивает через бордюр сада.       Иллюзионист держит руку над глазами, защищая их от воды, пытаясь разглядеть хоть что-то.       Сад на заднем дворе поместья не такой сложный — можно продолжать бежать вперед по плитке и не бояться врезаться ни во что, но как только твердая поверхность сменится землей, вокруг появятся кусты и деревья. Он надеется, что не придется туда идти, но его надежды быстро угасают.       Рассудок истошно вопит. Грохот воды по земле и вой ветра оглушают.       Поэтому он заставляет себя сконцентрироваться на чем-то одном.       Пламя Десятого ощущается еще дальше, впереди, вверх по холму.       Черт подери, этот идиот закопал разработки на вершине холма или что? Разве там были какие-то постройки, кроме смотровой площадки?       Хотя с Вонголы станется иметь доисторический бункер где-нибудь под землей.       Мукуро ругается себе под нос, двигаясь вверх.       Его голени начинают болеть от непривычной нагрузки. Он обхватывает себя руками, чтобы защитить от дождя, но вместо этого лишь больше прижимает промокшую насквозь одежду. Понимание, сколько времени прошло и сколько проходит, стремительно исчезает.       Вода заливает его глаза. С таким грохотом звать бессмысленно — слова лишь улетят вдаль, смытые дождем. Мукуро быстро оглядывается вокруг, пытаясь уцепиться хоть за что-то. Пламя Савады ощутимо так ярко, так близко, где он, черт возьми? Его ноги неприятно скользят по размокшей почве, превратившейся в грязь, затрудняя подъем выше.              В таком хаосе невозможно различить, где именно он сейчас находится.       В главном саду? За ним? В лесу на склоне?       Он снова трет лицо дрожащими руками, стараясь снять эту мутную пелену.       Ничего не меняется.       Лишь темнота и тусклый лунный свет, пробивающийся сквозь тучи время от времени.              В один из таких моментов — каким-то чудом — Рокудо замечает блик на склоне выше. Совсем короткий, но в его голове щелкает осознание.       Он ускоряется, прикладывая усилие, чтобы подняться вверх по склону быстрее.       Его ботинки скользят снова. «Так близко» сокрушается он, практически видя бельведер в десятке метров впереди, но теряя равновесие из-за слякоти.       Он ожидает падения. Вместо этого его предплечье обхватывает рука.       — …черт. Ты в порядке?       Мужской голос звучит тихо, перебивается посторонними шумами. Мукуро чувствует, как его тянут вверх, снова ставя на ноги и поворачивая к себе. Рука пропадает с предплечья, но тут же оказывается на его лице — поддерживает, поднимая вверх.       Шершавые подушечки пальцев пытаются — до нелепого осторожно — стереть воду с его лица, но дождь лишь окатывает высушенное место снова.       В те короткие моменты, что у него получается, Рокудо может разглядеть Саваду.       Растрепанного, мокрого насквозь. С размазанной, но не смытой кровью на щеке. С горящими золотом глазами и пламенем посмертной воли по центру лба. Тем самым пламенем, на которое иллюзионист ориентировался, добираясь сюда.       — Почему ты на улице? — обеспокоенно требует Тсунаеши, понимая, что его попытки высушить бесполезны. Он хочет дать накинуть что-нибудь, но его пиджак был уничтожен, и он не надел ничего другого. Поэтому он просто поднимает ладони над головой Хранителя в виде импровизированного зонта. — Ты же хотел остаться внутри.       Он ждет ответ.       Мукуро кажется, что его горло сжато в ошейнике Виндиче — ни вдохнуть, ни выдохнуть.       Мукуро хотел бы ответить, но не знает как. Без воздуха в легких невозможно издать звук. Без четкого понимания своих мотивов невозможно объясниться.       Поэтому он молчит, разрывая зрительный контакт. Неспособный выдерживать его. И это становится лучшим — единственным — ответом. Ответом, который Тсунаеши понимает, научившийся считывать эмоции по минимальным изменениям мимики.       Как глупо.       Обеспокоенный Савада не становится менее обеспокоенным, но на его губах появляется неловкая улыбка, вызванная осознанием произошедшего.       Если бы за ним прибежал Хаято — он был бы благодарен.       Если бы за ним прибежал Хибари — он был бы благодарен тоже, но так же немного удивлен.       Но за ним прошел Мукуро. Рокудо Мукуро.       Эта мысль заставляет его горло сжиматься в беззвучных смешках, вызванных абсолютным шоком. И каким-то наивным счастьем, словно это меняет абсолютно всё.       Он обхватывает промерзшего иллюзиониста — совсем как в кабинете недавно — и помогает двигаться вверх по склону. Тсунаеши провел на улице значительно больше времени, но он него веет теплом. Тело, разгоряченное боем, еще не остыло.       — Их было не так много, я быстро разобрался, — поясняет он, пытаясь перекрикивать ливень. — Кольцо с пламенем Хром у меня. Есть шанс, что у Верде выйдет обернуть вспять процесс.       Ответа не слышно.       Мукуро потерян в размышлениях, осуждая себя за попытки прийти на помощь. Очевидно, что Вонгола и сам справился бы, а теперь ситуация стала еще нелепее. Зачем вообще полез?..              И Савада ему не мешает; понимает, что это нелегко. Лучшее, что он может сделать сейчас — это вывести его в сухое место и помочь прийти в себя. Этим он и занимается, направляя своего Хранителя к уже знакомому мраморному бельведеру. Единственному сухому месту на холме.               Только там, почувствовав твердую поверхность под ногами, иллюзионист выныривает из самобичевания.              С краев крыши льется вода — совсем как на крыльце, но это уже не кажется таким пугающим, как прежде. Теперь, оглядываясь вокруг, он выравнивает дыхание и прислушивается к своему сердцебиению. Ждет, когда они выровняются. Выжимает одежду на себе. Наблюдает за расслабленным и чересчур довольным боссом Вонголы.       Мукуро не хочет разговаривать с ним. У него паршивое предчувствие обо всех возможных неформальных темах для разговора. А все формальные вопросы уже закрыты: если тот сказал, что разобрался, значит это безусловный факт.       Прототипы колец уничтожены, как и все сохранившиеся расследования.       Томасо, которые пытались повторить работу Эстранео, повержены.              Стук его сердца выравнивается, возвращаясь к привычным восьмидесяти двум ударам.              Мукуро вдыхает холодный соленый воздух и чувствует, что всё изменилось.              Спустя столько лет ему кажется, что он впервые вдохнул полной грудью. Никаких опытов, никаких экспериментов над пламенем и эксплуатирования иллюзионистов. Всегда остаются Виндиче, но у Савады уже удавалось повлиять на них в прошлом, и он был так уверен, что справится с этой задачей, что этому невозможно не поверить.              Он делает несколько шагов к краю бельведера.              Перед Рокудо — бескрайнее морское полотно, бушующее, бурлящее многометровыми волнами, но все это внизу, на побережье. С их позиции, на возвышении, это выглядит как шутка.              Он облокачивается на перила, заставляя себя смотреть внимательно. Привыкать.              Это напоминает ситуацию в мире мафии: столько хаоса, но статус Вонголы еще никогда не был таким высоким и стабильным. По-настоящему из ряда вон выходящая ситуация. Десять лет назад, планируя побег из своей первой камеры и убийство будущего Десятого, Мукуро не мог предположить, как всё обернется. Никто не мог. Но истина оказалась контринтуитивна: если у кого-то и есть шанс построить мир без опытов, жестоких экспериментов, без постоянной угрозы Виндиче и сражений семей, то это Савада Тсунаеши.              Возможно, со временем они на самом деле смогут повлиять на структуру тюрьмы Виндиче, когда Бермуда и Джаггер покинут свои посты во главе.       — Спасибо.       Савада вскидывает голову. Он думает, что ему послышалось, и глупо моргает.              Хранитель Тумана не поворачивается к нему — продолжает смотреть вниз, серьезный и сосредоточенный, словно решает самую сложную задачку в мире, от которой зависит его жизнь.              — А? — мягко переспрашивает Тсунаеши. Его сердце колотится как бешеное даже от предположения, что ему, возможно, не послышалось. Он такой сонный, нет, это точно должна быть галлюцинация…              — Ты слышал. Я не буду повторяться.              …или нет.              Савада улыбается так широко, что у него сводит скулы; так, как не улыбался со времён средней школы. Его веки опускаются, а голова кружится от усталости и потребности во сне, но это лишь усиливает эффект легкой эйфории.              Он выглядит абсолютно счастливым, опираясь на перила спиной, расслабленный и довольный. То, что он считал невозможным, внезапно произошло само по себе — с чего тут не быть счастливым?              Рокудо бросает на него короткий взгляд, не услышав ответа спустя пару минут.              И тут же отворачивается, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Его красные скулы не разглядеть в ночной темноте, но это не спасает от неловкости. Тсунаеши смотрит на него так тепло. Неважно, насколько ужасно здесь освещение, он чувствует этот взгляд на себе. Доказательство того, что босс Вонголы окончательно убедился в своей необходимости заботиться о нем тоже, получив «зеленый свет».              С другой стороны, спустя все эти месяцы, проведенные в поместье, Мукуро с трудом представляет другую жизнь.              То, что было до тюрьмы, уничтожено вместе с Эстранео.       То, что было во время заточения у Виндиче, осталось там.       Всё, что у него теперь есть, находится здесь — всё имущество, все близкие, единственное доступное место в обществе. Как бы он ни пытался избавиться, Вонгола укоренился в его сознании, даже не рассчитывая на это. Он, кажется, одним существованием продолжает влиять на Мукуро, вынуждая его поступать разумно, правильно.              Это просто смешно.              — Я попробую.              Слова звучат так тихо, незаметно за воем ветра и шумом волн.              Рокудо вздрагивает, внезапно осознавая: это сказал он сам. Его сердце готово остановиться от напряжения, и он склоняется еще дальше над перилами, позволяя волосам упасть на лицо, скрыть его хоть немного.              Минута.              Две.              Он не слышит ни ответа, ни уточнения.              Савада вообще не подает голоса, кусая свою щеку изнутри. Не дай бог, он ляпнет сейчас что-то глупое и испортит всё, заставит передумать. Он всё еще не уверен на сто процентов, что не уснул, и в таком состоянии рисковать — последнее дело.              Поэтому он молчит, принимая решение, как данное. Оставляя все беспокойства на утро.              Ночь перегибает за ведьмин час. Формально, уже начался день годовщины, но они слишком уставшие, чтобы обратить на это внимание. Тсунаеши так отчаянно старается не спугнуть — внезапно доброжелательного — иллюзиониста, что от концентрации снова начинает засыпать.              Когда последний оборачивается к нему, то видит полностью опущенные веки и равномерное дыхание.              — Заснул стоя. Поверить не могу, — бурчит себе под нос Мукуро тихо, чтобы случайно не разбудить. Он пытается понять, почему Савада просто не пойдет к себе в комнату, почему он продолжает торчать здесь? Да, Рокудо переполнен адреналином после похода под дождем, но уже не нуждается в ежеминутной опеке, восстановил большую часть физического здоровья, не планирует сбегать, даже на терапию согласился…              Но Савада лишь покачивается, стоя на своем месте, на открытой местности, на ветру, посреди шторма.              — И не говори потом, что я не помогаю.              Мукуро бросает последний взгляд на море, после чего — не отдавая себе полный отчет о собственных мотивах — помогает ему опереться на себя и ведет в дом.