Malatar

Когда корабль наконец причаливает в порту Гавани Велин, вокруг плещется чернильная ночь — нежданный штиль задержал их в пути, выбив из графика. Танастаен предлагают заночевать на корабле — в такое время никто не собирается опускать трап ради единственного пассажира. Но она невозмутимо перемахивает через борт, возвышающийся над ней на метр с лишним, ловит любезно поданную сумку и растворяется в темноте, прощально махнув рукой. Безликие стражники в закрытых шлемах кивают ей, словно хорошей знакомой, стоит её лицу попасть в пятно света от факела. Танастаен отвечает им тем же. Это проще, чем останавливаться, здороваться и пытаться понять, знает ли она этого стражника лично. Танастаен с равной вероятностью могла как сражаться с ним плечом к плечу в битве за освобождение города, так и просто примелькаться, каждый день проходя мимо его поста. За последние годы таких знакомых у неё во всех городах завелось великое множество. Чем ближе таверна, тем сильнее Танастаен сомневается, примут ли там столь позднего посетителя. Но ночевка на корабле означает, что не только на ужин, но и на завтрак её ожидает остодаэдревшее вяленое мясо вместо горячего, пышного омлета. Хотя после долгого плавания Танастаен согласна даже на вчерашнее рагу, если его разогреют. В такие моменты её нередко посещает мысль, что не помешало бы иметь собственный дом, в который можно без опасений вернуться в любое время. Но она быстро затихает под тяжестью логических фактов. Учитывая, как много Танастаен путешествует, дома она будет проводить максимум пару ночей в неделю, а спать без задних ног можно и в таверне. Завтракать и ужинать там и вовсе удобнее, не нужно тратить ни время на готовку, ни деньги на содержание прислуги. Несмело постучав, Танастаен толкает дверь таверны, по счастью, открытой, что даёт надежду на благоприятный исход. Внутри, за стойкой спит совсем молоденькая босмерка, положив голову на локти. Но на звук шагов она на удивление чутко просыпается и трет кулачком отёкшие глаза. — Мне нужна комната, — негромко сообщает Танастаен, выкладывая стопку заранее заготовленных монет. Босмерка кивает и не глядя смахивает монеты со стойки. Явно подсмотрела это за кем-то из взрослых, несколько монет неумело стучат по полу, выдавая её с головой, но босмерка невозмутимо делает вид, что так и было задумано. Танастаен одновременно забавно наблюдать за её чрезмерно серьёзной мордашкой, но с другой стороны это даже вызывает некое чувство сродства. Её саму нередко упрекали в том, что даже ведро эмоциональнее и разговорчивее, чем она. Поэтому Танастаен спокойно относится к тем, кто ведёт себя так же сдержанно, без попыток разгадать, обычное это поведение или просто маска. Юная босмерка провожает её до комнаты, отпирает дверь и, пригласительно махнув рукой, уходит обратно вниз, так и не произнеся ни слова. Танастаен, глядя ей вслед, молча усмехается.