А был ли свет?

Осталась всего пара минут. Волдеморт задумчиво вертел в руках выброшенный Поттером снитч, и его мысли как-то бестолково метались внутри головы, заставляя хмуриться на непривычную несобранность. Что он значил для мальчишки? Поттер пришёл умирать, сжимая его в руке, и выбросил перед предполагаемой гибелью. Волдеморт задумчиво остановился, не замечая, как нервно переглянулись Пожиратели. Ему довелось воочию видеть множество смертей, и последнее, к чему обращались мысли, взгляды и руки жертв, было то, что они любят. Или ненавидят. Например, он сам. Значит, старый исцарапанный снитч - это что-то важное. Даже нелепая сентиментальность светлых сил, над которой он всегда потешался, не заставила бы мальчишку пафосно швыряться старыми трофеями перед лицом смерти. Это слишком глупо для Поттера. Тогда… О чём он думает? Осталось всего полминуты до второго и последнего наступления. Нужно сосредоточиться на плане и стратегии. Пусть ему больше ничто не угрожает, но замок нужно захватить быстро и с минимальными потерями. А значит… Значит, что-то скрыто внутри снитча. Он настроен на руки Поттера и откроется только для него. Тогда почему не открылся сейчас? Разумеется, несоблюдение дополнительных условий. Почерк Дамблдора, который даже из-за смертного порога плетёт свои паучьи сети. Пауки, он совсем про них забыл. Направлять их вместе с основными частями опасно для его же войск, безмозглые твари, ведомые только голодом, не делают различий между светлыми и тёмными. Значит, нужно вернуть их на старые позиции… Точно. Вернуть. Рано или поздно Поттер его вскроет, вот тогда и посмотрим. В такой неожиданной ситуации может сыграть всё что угодно. А пока… Закончился час. Волдеморт стоял перед последними защитниками Хогвартса и оглядывал их, словно хотел навсегда запомнить это зрелище – грязные, в осколках оконных витражей и камня кладки, засыпанные пылью разрушенных стен замка, в подпалённой одежде, заляпанные своей и чужой кровью жалкие остатки светлых сил стояли посреди руин своей крепости и молча смотрели на Тёмного Лорда. Никто не пытался швырнуть в него смертельным проклятием, никто не кричал оскорблений. Они просто стояли и ждали, когда он заговорит. В их глазах была очевидная готовность ко всему. Они слишком устали, чтобы вести себя иначе. Волдеморт видел это, но… впервые в жизни не знал, что он хочет сказать или сделать. Он так долго планировал, как явится противникам во главе победоносной тёмной армии и произнесёт эти слова: «Гарри Поттер мёртв». Как в их глазах потухнет надежда, которая жила только верой в чудесное пророчество, глупой уверенностью в способности мальчишки победить его. Как они поймут, что не осталось ни одной причины сопротивляться новому правильному порядку. Что нет больше ничего старого. Ничего неправильного. Кажется, он и сам устал. Волдеморт на секунду прикрыл глаза, а потом направил тяжёлый взгляд на стоящую в первой линии МакГоннагал. Она всё так же непонятно смотрела на него в ответ. Похожий на собственную бледно-серую тень Люциус Малфой вышел из строя Пожирателей и молча бросил на нейтральную полосу круглые очки с одной разбитой линзой. Волдеморт, нисколько не заботясь о собственной безопасности, повернулся спиной к светлым магам и тихо сказал Пожирателям: «Берите всех. Несогласных обездвиживайте. Фанатичных - убить». Он прошёл сквозь расступившуюся толпу своих сторонников, которые всё так же молча глядели ему вслед. - Круцио! Крики Люциуса Малфоя наполнили парадный зал поместья, куда его вызвал Волдеморт. - Я велел временно поместить мальчишку в минимально обставленное помещение и обеспечить его сохранность, а не связывать его и на сутки бросать в подвал! Или ты решил, что лучше меня знаешь, как следует поступать с моим… имуществом? Не в первый раз, кстати… Уж не думаешь ли ты, мой бедный Люциус, что ты умнее своего Лорда? - Милорд, я… Я прошу… Я просто неправильно понял вас, милорд. Я немедленно всё исправлю… - О нет, Люциус. За тебя всё исправит твой сын. А ты останешься здесь и претерпишь ещё несколько минут общества своего Повелителя. Беллатриса, вызови сюда Драко. Кажется, его отец снова наделал непозволительных ошибок… Круцио! Гарри очнулся и часто заморгал: привыкшие к полной темноте глаза не могли настроиться даже на скудное освещение, неожиданно появившееся в его камере. Машинально поднеся руку к переносице, он не нашёл очков. Гарри провёл ладонью по лицу, а потом резко сел, осознав, что его развязали. Этого делать явно не следовало – голова закружилась, а по всему телу прошла какая-то лихорадочная дрожь. Подождав с минуту, он всё же решил встать и обследовать место своего обитания. И без того размытую картинку скрадывало плохое освещение, вызывая безотчётное желание подсветить окружающее пространство. Прежде чем Гарри успел сообразить, что делает, он автоматически сунул руку в карман за палочкой, которой, конечно, там не могло быть… и наткнулся на очки. Медленно надев их на нос, Гарри удостоверился, что очки действительно его, только совершенно целые. Дальнейшая инспекция показала, что одежда на нём тоже прежняя, но абсолютно чистая. Наконец, с рук и лица исчезли ссадины, а с колен – синяки. Это стало последней каплей – Гарри искренне расхохотался, представляя себе Волдеморта в чепчике и переднике, стирающего его одежду, орудующего утюгом, заботливо смазывающего синяки рассасывающей мазью и, наконец, стеснительно прячущего лично починенные очки ему в карман. «Может, я уже схожу с ума?» - подумал Гарри. «Да вроде рановато», - ответил он сам себе. Оглянувшись по сторонам, Гарри обозрел обстановку: лежак и подобие стола и стула из того же серого камня, что и стены, тривиальный ночной горшок в нише и кран над ним. Двери не было. Задрав голову, Гарри не увидел и потолка. Каменный мешок – всплыло в голове. Единственное, что не вязалось с типичным образом – в камере не было холодно. И стены, и пол, и «мебель» были тёплыми на ощупь. Отогнав дурацкий образ Волдеморта, нагревающего маггловским феном стены подземного коридора, Гарри улёгся обратно. Мыслей не было. Должно быть, он действительно сходит с ума. Он ведь должен беспокоиться за друзей и единомышленников, гадать, что с ними случилось, купаться в ненависти к Волдеморту и обиде на Дамблдора, должен до тошноты бояться за Джинни… Гарри свернулся калачиком и вперил взгляд в глухую стену с грубыми швами каменной кладки. Это просто шок. Он всё ещё Гарри Поттер, во всяком случае, пока, и скоро он начнёт думать о том, о чём должен. А пока можно, например… ответить себе, кому он это должен? Мысль была такой неожиданной, что Гарри снова резко сел на лежанке, не обращая внимания на немедленно вернувшееся головокружение. Уж не применяет ли кто-нибудь к нему легилименцию? Гарри завертел головой, словно надеясь немедленно рассмотреть того, кто внушает ему крамольные мысли. Разумеется, в камере никого не было. Мысленно оценив уровень своих интеллектуальных способностей как печально невысокий, он привалился спиной к стене и приготовился к долгому и бесплодному размышлению. Но подумать ему не дали. Посреди камеры с характерным звуком возник Драко Малфой, одной рукой держащий поднос, а другой – худую ручку домового эльфа. Гарри вытаращил глаза. Вот уж кого он не ожидал увидеть, так это младшего Малфоя. Драко подошёл к столу, поставил на него поднос с едой и, избегая взгляда Гарри, заговорил: - Тёмный Лорд поручил мне устроить тебя и обеспечить твоё пребывание. Он также запретил кому-либо, в том числе прислуге, тебя посещать, так что еду тебе будет доставлять три раза в день домовой эльф, телепортируя поднос на стол, горшок самоочищается, вода в кране чистая, из подземного источника, освещение настроено на твой биоритм, на камне долговременные согревающие чары. Если тебе что-нибудь нужно, скажи, я постараюсь всё сделать, хотя ничего не обещаю – нужно будет просить разрешения Повелителя. Потом любую потребность можно будет просто высказать вслух – как ты, наверное, сам понимаешь, за тобой наблюдают, и поэтому… Гарри с возрастающим изумлением наблюдал за краснеющим, бледнеющим и мнущим край мантии Малфоем. Чего это он? Зрелище было настолько непохожим на положенное в такой ситуации поведение, что Гарри стало не по себе. Изредка кося глазом, Малфой говорил всё быстрее, и Гарри не выдержал: - Не тараторь, Малфой, я всё понял. Скажи лучше, ты можешь ответить на некоторые вопросы? Малфой стушевался и тихо ответил: - Я не уверен, Тёмный Лорд… ничего не говорил об этом. - Тебе страшно, Драко? – неожиданно для себя самого спросил Гарри. Услышав своё имя, Малфой вскинул голову и посмотрел ему прямо в глаза, да так, что Гарри с трудом подавил абсурдное желание немедленно и не сходя с места его спасти. Малфой сморгнул и почти шёпотом сказал: - Да, мне страшно, Поттер. А ещё мне безумно, немыслимо, непередаваемо стыдно. Так тебе нужно что-нибудь? Гарри автоматически покачал головой, и Малфой, опустив голову, снова взял за руку домовика и исчез. Щелчок трансгрессии уже давно затих, перестав метаться между высокими стенами, а Гарри всё ещё сидел неподвижно, оглушённый тихим, полным боли признанием. В голове билась одна мысль – зачем? Зачем Волдеморт всё-таки затеял всё это? Неужели он счастлив видеть эти больные глаза, одинаковые на сотнях разных лиц? Неужели всё только ради того, чтобы уничтожить или поработить магглов, мстя им за обиды, нанесённые ему в детстве? И почему столько магов, не жадных до крови или власти, пошли за ним? Гарри привык чётко разграничивать все происходящее, определяя вес и окраску окружающего – и только так мог действовать, двигаясь вперёд, принимая решения и выживая, двигаясь к так же чётко намеченной цели. Но пережитое за последний год и открывшиеся недавно вторые, третьи и вовсе противоположные слои поступков, слов и людей ясно давали понять – в этом узле войны и борьбы идей ничто не может быть просто. И у него есть время подумать. Много времени, если быть точным. Волдеморт сидел у камина в парадной столовой Малфой-менора и пытался сосредоточиться на докладе Пия Толстоватого, который, шурша многочисленными пергаментами, деловито выдавал численность разных лагерей внутри Министерства, изменения в его структуре, введённые Скимиджером, количество арестованных, задержанных, заполученных на свою сторону и уничтоженных и прочую несомненно полезную информацию. Её, конечно, стоило знать. Если не принимать во внимание, что победивший Тёмный Лорд мог голым заявиться в атриум и спеть там пару маггловских рождественских хоралов, а потом расстрелять Авадой всех, кто сбежится на необычные звуки. Волдеморт досадливо поморщился, когда Пий в очередной раз увеличил громкость своего пространного выступления. Слишком много сил он положил на то, чтобы добыть Бузинную палочку, а ещё больше на великую и окончательную победу, завоевать которую эта палочка ему не помогла. Почему она по-прежнему ничем не отличается от любой другой палочки? Он ведь убил Снейпа, о чём уже не однажды пришлось пожалеть – Снейп был одним из лучших его слуг: хладнокровный, умный, потрясающе работоспособный, как бы он сейчас пригодился! Это не говоря о том, что в его распоряжении не осталось ни одного приличного зельевара. Младший Малфой, конечно, неплох… но он всего лишь школьник. К тому же сейчас он занят Поттером. Поттер-Поттер… Вот ещё одна проблема. Ещё когда он сделал крестражем Нагайну, стало понятно, что живые крестражи существуют совсем по другим законам. Их собственная душа словно срастается с осколком души своего хозяина, принимая её в себя, и поэтому, если душа носителя не в порядке, в опасности и крестраж. Иными словами, душевный комфорт носителя – очень важное, практически необходимое условие благополучия крестража. Нагайна в этом отношении почти идеальный носитель – она довольна, когда находится рядом со своим хозяином и имеет достаточно живых существ в качестве пищи. А с человеком, тем более с Поттером... Как ни раздражает этот факт, приходится признать, что всё это время он заблуждался – на самом деле он не знает о мальчишке ничего. Все события последнего года были одно за одним всё большими неожиданностями, теперь не ясно даже, как в той или иной ситуации Поттер поступит, что уж говорить о душевном спокойствии. Волдеморт вдруг осознал, что уже несколько минут сидит у камина в полнейшей тишине. Пий давно закончил свой доклад и, не получив приказа уйти, стоял поодаль и бессмысленно-подобострастно смотрел на своего Повелителя. Почему-то эта незначительная деталь так разъярила Волдеморта, словно Пий совершил неведомо какое дерзкое преступление. - Авада Кедавра! Мёртвый министр с неожиданно громким звуком повалился на роскошный ковёр. Волдеморт устало потёр то место, где должна была быть переносица. И зачем он это сделал? Пий был ещё нужен… Забавно, он умер, так и не выйдя из-под Империуса. Интересно, он хоть понял, что умирает? Умирает… Снейп умер от его руки, от руки Снейпа умер Дамблдор. Почему палочка не признаёт его своим хозяином? Волдеморт нахмурился. Да что с ним такое в последнее время? Мысли скачут и путаются, он уже не может ни о чём подумать с уверенностью, сомневается буквально во всём и во всех. Это не похоже не него. Сомнения никогда его не терзали, он всегда знал, чего хочет, и очень чётко видел, что для этого необходимо, всегда придерживался неколебимых взглядов, сформулированных раз и навсегда, отстаивал их и делал всё, чтобы мир, наконец, понял, как он прав и какой великий план он осуществляет. Что же теперь?.. Вот оно. Слишком много неожиданного сразу. Вещи, в которых он был уверен, оказались не такими очевидными, а люди вели и продолжают вести себя не так, как ожидалось. Что ж, если дело только в этом, то такое нелепое состояние пройдёт. И пройдёт намного быстрее, если начать действовать по одному из своих многочисленных заранее намеченных планов. Волдеморт посмотрел на огромные напольные часы, стоящие в дальнем углу зала. Весьма удачно. Самое время кое-что добавить к ежедневному рациону Поттера. Гарри, вытянувшись во весь рост и скрестив ноги, расположился на лежаке и смотрел туда, где в бесконечной темноте терялся предполагаемый выход из темницы. Интересно, что там делает Волдеморт? Поговорить бы с кем-нибудь… Все эти мысли, несвойственные ему, неожиданные, пугающе неподходящие к ситуации рвались наружу, а вопросы не давали ему спать. С другой стороны, даже если бы кто-то проигнорировал приказ Волдеморта и пришёл к нему, он не смог бы никому рассказать о том, что происходило у него в голове. Взять хотя бы тот безумный сон… Он очнулся на большой кровати, укрытый тонким белым покрывалом. Солнце ослепительно светило через огромное, почти полностью занимающее соседнюю стену арочное окно. Лёгкие шторы слегка шевелились и потрясающе переливались в ярком и почти белом свете. Он приподнялся на кровати, зашуршав свежим льняным бельём, повернул голову и увидел прикроватный столик, сплошь уставленный фиалами, флаконами, бутылками и стаканами, а совсем рядом с кроватью в плетёном кресле сидел Волдеморт. - Очнулся. Наконец-то… Волдеморт сгрёб его с кровати и прижал к себе. На него волной накатило ни с чем не сравнимое облегчение, радость, и ещё какие-то сильные и неопределимые чувства. Он расслабился, уткнувшись носом в плечо Тёмного Лорда, и сцепил руки у него за спиной. - Она… она… Она меня… - Я знаю. Уже всё сделано. - Спасибо… После этого сна Гарри с трудом удержался от того, чтобы разбить голову о стену и покончить с этим прогрессирующим маразмом. Он в плену, его друзья или тоже в заключении, или убиты, всё, за что они боролись, разрушено, страну ждёт ад геноцида и войн, а ему снится, как он полюбовно обнимается с виновником всего происходящего. Более того, он больше не считает Волдеморта единственным виновником. Рассказать о таком? Хоть кому-то? Невозможно. Негромкий хлопок возвестил о прибытии ужина. Или завтрака? Гарри довольно быстро потерялся во времени. Тем не менее, следовало поесть: через час поднос переместится обратно. Гарри сполз с лежанки и пристроился рядом с подносом. Переведя взгляд на его содержимое, он замер: рядом с серебряной вилкой с неизменным гербом Малфоев преспокойно лежал старый потрёпанный снитч. Не веря своим глазам, Гарри взял его и перевернул. «Я открываюсь под конец». Откуда?.. Ни черта не понятно… Гарри помимо воли снова вспомнил свой безумный сон. А ведь, кажется, конец уже наступил. Мир, каким он был и должен быть, исчез. Гарри Поттер, каким он был и должен быть, кончился. - Уже всё кончилось, - прошептал Гарри. Снитч дрогнул и раскрылся на его ладони. Его содержимое даже не удивило Гарри: ничего, кроме Воскрешающего камня, там и не могло быть. Он всегда это знал, но зачем-то позволил Гермионе его переубедить. Она была так довольна, когда он перестал упоминать о Дарах Смерти… а теперь, может быть, она сама уже мертва. Хотя зачем гадать, когда можно спросить? Гарри закрыл глаза и трижды повернул камень на ладони. - Ну что, мистер Поттер, так и будете стоять столбом? - Осади, Снейп, ты, между прочим, с моим крестником разговариваешь. - Мистер Блэк, десять баллов с Гриффиндора за неуважение к преподавателю. Гарри открыл глаза и стремительно повернулся. Они все были здесь. Все, кого он знал и кто погиб. Послышалось хлопанье крыльев, и его плечо знакомо сжали острые когти. Гарри скосил глаз вбок. Слегка просвечивающая Хедвиг радостно ухнула и ласково ущипнула его за ухо.

Я знаю, я плохой автор, я пишу главы по полгода. И всё же она готова. *Волдеморт в этой главе изучает снитч, но не видит на нём надписи. Думаю, Дамблдору было вполне по силам привесить бонусом невозможность прочтения этой инструкции для посторонних. **И вообще в этой главе полно домыслов.