HalaCG
<Learn To Pray>
I’ll keep my promises: I know that’s what a hero does. It’s been a long time since, People saw past what I’ve become. The child who killed them all, yea, Some sort of animal... But I’ll rise above, I’ll do whatever it takes, Who ever it saves. You can throw me to the ground - time and again, I won’t stop until I’ve found any lies you’ve hidden. You can’t stop my people smoking out the evil, With the snakes, in the garden, lying at the steeple. I don’t shy away with a fight I say, More than empty speech from prеachers tryna burn the way. You beliеve in fate? I’ll change the path it takes. When you see the Devil’s smile That’s when you’ll learn to pray!
******
— Та-а-а-ак… — в недоумении протянул капитан-лейтенант Веббер. — Что я там говорил про самоходки и танки? — Что «Штурер Эмили» нам отправили только из-за того, что командование зажалило пару-тройку «Пантер», кажется? — Господи, прости засранца… Вот же они, наши заветные кисоньки. — Надо будет не забыть сказать фрау Дюбуа провести с тобой воспитательную беседу на тему гендерного шовинизма. — Да ты посмотри на них! И это всё — теперь наше… Нет! Оно — теперь только твоё, так что!.. — и не успел до конца изречь Никлаус свои крамольные мысли, как тут же согнулся от резкого, как выстрел из ружья в коленную чашечку, удара кулаком друга в пах. Мужчина был довольно-таки крепким и подтянутым даже вопреки своей лени, саморазрушительному образу жизни и старательному избеганию тяжёлого физического труда, но даже его приличному прессу не хватило жёсткости, чтобы нивелировать сокрушительный урон от атаки под дых от парня, которому вульгарное поведение капитан-лейтенанта уже осточертело. Всё-таки, не для того он запугивал по вокс-связи личный состав военно-морской базы, что тот взвод или бригада, который хуже всех к прибытию свежих сил будет наводить и удерживать порядок в своих расположениях и на рабочих местах, окажется под личным патронажем «Стальной Мамочки», чтобы в итоге первое впечатление испортил его же собственный помощник. Веббер согнулся, будто кишки ему нанизали на тонкую, но чертовски прочную и острую спицу, а потому Шмидт в одиночку вышел на учебный плац, где прямо перед зданием штаба выстроился целый взвод новоприбывших механиков, машинистов и стрелков, а также перед ними — все имеющиеся в распоряжении валькирии. Все одиннадцать, включая трёх прежних — Роон, Нассау и Нюрнберг, — одну в скором времени отчаливающую — Церинген, — и семерых новеньких. Каждая из девушек много чем отличалась от других что внешне, что внутренне, как мог судить Райнхард на свой небогатый опыт «читать по глазам», но все как один выпрямились, высоко подняли подбородки и приняли строевую стойку, стоило женщине с длинными серебристыми волосами, загнутыми назад тонкими чёрными рогами и облачённой скорее уж в ночнушку или пеньюар, нежели в обычную одежду, не криком, но чётко скомандовать «Смирно!». Также прозвучал синхронный удар каблуками кирзовых сапог друг об друга и об асфальт, когда три шеренги военнослужащих последовали приказу властной валькирии. — Вольно. — голос Шмидта был даже более спокойным, чем у неё, но чёткостью и выверенностью явно не уступал, если уж не превосходил, отчего янтарные глаза демонессы в удивлении раскрылись, а по тонким алым губкам скользнул кончик языка. Немногие здесь позволили себе вольность совсем уж расслабиться: находясь в строю при подобной команде было разрешено разве что ослабить одну ногу и опустить руку, которую все также уже на автомате приложили к левой груди во время равнения, но и это было уже лучше, чем часами напролёт находиться в максимально натянутом положении, как требовал иной майор или полковник. Уже исходя из того, что фрегаттенкапитан был настолько милостив, чтобы не заставлять солдат, моряков и инженеров слушать свои нудные речи и напутствия по стойке «смирно», кто-то мог сделать какие-то начальные выводы, но окончательно мнение о себе утвердить у Райнхарда получилось следующими словами. — Господа военнослужащие, буду краток, потому что знаю, что плавание от самого Бремерхафена до Магне занимает не один день, и многим из вас уже хочется ознакомиться со своими новыми расположениями, взводными и старшинами, а кому-то, кто более искушён — ощупать свои новые рабочие места в ангарах, доках… Или своих новых сослуживцев, если подобные вкусы у кого-нибудь имеются. — он специально сделал паузу, за время которой по рядам новоприбывших прокатились не одинарные смешки тех, кто оценил шутку. — Кто-то из вас здесь уже бывал, а для кого-то это — первый раз, — и снова смешки, хотя сейчас брюнет не подразумевал юмора. — Но хочу, чтобы вы знали: на Магне нет места безделию. Почти две недели назад нам чудом удалось отбить массированную атаку Королевского Флота, по итогу которой для вас здесь освободились рабочие места, и вы на собственном примере убедитесь, что мой тезис о безделии — не какое-то бальное метение языком. Многие составляющие нашей инфраструктуры уничтожены, и их нам предстоит восстанавливать или собирать с нуля при вашей посильной помощи. После того, как более-менее освоитесь в своих ротах и рабочих бригадах, я не исключаю, что поставленные перед вами задачи будут выходить за рамки ваших рабочих и военных специальностей, однако могу заверить, что качественный труд каждого из вас будет оценен и по достоинству оплачен, а по прошествии некоторого времени в ваших военных билетах будет записан целый ворох новых профессий, которыми вы и не думали, что когда-нибудь в жизни овладеете, и которым вас здесь обучат старшие и более опытные товарищи. С учётом влияния наших Вооружённых Сил на общество нашей же славной сверхдержавы, я думаю, что не стоит сильно долго распинаться о преимуществах этих писулек и поставленных поверх них штампах о подлинности перед обычными дипломами о средне-профессиональном или средне-специальном образовании, верно? Над плацем повисла пауза, ведь не все сразу же домыслили, что последняя часть фразы была вопросом, на который командир терпеливо ожидает ответа, но в какой-то момент тишина оказалась в клочья разорвана дружным «Так точно!», и парень продолжил. — Моё имя — Райнхард Шмидт, моё звание — фрегаттенкапитан Атлантического военного округа, а моя должность — ректор и руководитель деканата филиала этого «университета», на первый курс которого вас всех зачислили либо по вашей воле, либо супротив неё. Здесь вы многому научитесь — плохому, хорошему и полезному, — но в зону моей ответственности не входит «подтягивать» кого-либо из вас по «предметам» — для этого у вас есть ваши собственные «учителя» и «репетиторы» в лице ваших непосредственных начальников и ваших же товарищей по оружию. Моя задача — обеспечить вам все необходимые условия для благополучного «выпуска», а дотянете ли вы до него или же нет — это зависит уже от вас и только от вас. Если кого-то не устраивает, что ему здесь не будут подтирать сфинктер или кормить с ложечки где-либо, кроме лазарета в каких-то ну уж особо плачевных случаях, то прошу к завтрашнему дню организоваться и составить поимённый список лиц, на кого мне написать рапорт об отправке обратно в Бремерхафен — эти люди отчалят следующим же загрузочным рейсом на борту «Астериона Второго»… А пока что можете обозначить себя поднятой рукой, чтобы дать мне знать, сколько формуляров на всё это выделить. Желающие имеются? Одна из валькирий, низкорослая брюнетка с акульим оскалом и бирюзовыми не особо довольными глазами, покосила взгляд за спину с ожиданием увидеть там лес рук, ведь вряд ли бред этого, по её мнению, пресмыкающегося мог бы хоть кого-то заставить хоть о чём-то задуматься… Но она тут же пошатнулась и выпала из строя, будучи контуженной ударившим прямо по барабанным перепонкам воодушевлённым «НИКАК НЕТ!!!». Неужели всё это стадо так легко развести? Выходит, что легко, и что под это унизительное определение подходят даже её собственные сёстры по нации и сверхчеловеческому признаку, потому что к этому ору присоединились как три изначальные валькирии Магне, с которыми теперь новеньким предстояло сработаться, так и Везер с Майнц в компании двух девочек-подлодок. Линкор Церинген лишь только сильнее поникла, словно бы это ликование было ей в горесть, сверхкрейсер Эгир ладонью прикрыла невольный смешок при взгляде на всю эту ситуацию, а по рубиновым глазам белокурой перебежчицы из Орлов нельзя было сказать, что она хоть что-то чувствует — из-за высокого капюшона её выражение лица тоже осталось для всех тайной. А тяжёлый крейсер Дойчланд испытывала при виде всего этого только раздражение. Она вернулась в строй, но поймала себя на мысли, что больше не вытерпит всего этого позёрства и… — Тогда разошлись по своим расположениям, мелюзга, наш командир уже затрахался от общения с вами! — эти слова принадлежали Вебберу, который уже более-менее пришёл в себя и мог хотя бы ходить, не согнувшись. Солдаты получили от Шмидта учтивый кивок и лишь потом внемлили команде невесть кем приходящегося им капитан-лейтенанта, чтобы затем быть расхваченными ожидающими этого момента младшими унтер-офицерами, а на плацу остались Девы Моря в полном составе, оба высоких офицера и подоспевшая Маргарита Дюбуа. При виде последней змеиные зрачки импозантной дамы в подобии чёрной сорочки расширились на пару миллиметров, а уголки рта изогнулись в предвкушающей улыбке — это осталось незамеченным для всех, но всё же женщине пришлось немного убавить пыла во взгляде, чтобы не выдать нечто сокровенное как объекту своей оценки, так и представшему перед ней новому командиру. Райнхард был на полголовы ниже Эгир, и эта разница в росте чуть было не заставила её улыбнуться уже от снисхождения, но одной только встречи с этими металлическими хромированными глазами хватило, чтобы опустить руки, которые уже по привычке оказались сложены под пышной грудью ради придания ещё большего объёма, и немного приподнять подбородок. — Оберлейтенант цур зее, сверхтяжёлый крейсер Эгир, герр командант. До зачисления в дивизию обеспечения для последующего укрепления гарнизона архипелага Магне занимала позицию флагмана второго взвода Второй Дивизии и была назначена ведущим той группы, которая предоставлена вам в распоряжение. — она слегка дёрнула левой ладонью от бедра, указывая на стоящих рядом валькирий. — Предельно простое и понятное представление, благодарю, фрау оберлейтенант. Честно говоря, не вижу объективных причин лишать вас этих титулов по прибытию сюда. — Райнхард сказал это вполне спокойно и как бы невзначай, однако Никлаус тут же чуть не выпрыгнул из туфлей, когда по какому-то наитию повернул голову вправо, где в самом конце строя стояла прежняя четвёрка. «Тебе не выжить, сучка.» — именно с такой тьмой на Эгир смотрели Роон, Нассау и даже Нюрнберг, для которой подобные выражения и взгляды вообще были не характерны, и от этого у Веббера просто кровь стыла в жилах. «Райн, Райн! Мы копаем себе могилу… Райн!» — мужчине наконец пришло осознание, насколько сакральный вопрос сейчас затронул его друг, даже этого толком не осознав. — Прошу прощения, герр фрегаттенкапитан, но означает ли это, что вы решили сделать меня своим адъютантом? — С чего такие выводы? — Просто-о-о-о, — Эгир краем глаза взглянула на троицу бедных девушек, чьи котлы уже готовы были взорваться от накала, но не сказать, что бы женщину это испугало, как Веббера — наоборот, она в предвкушении ухмыльнулась. — Это, конечно же, негласное правило… Нет, скорее просто обычай, но в среде Дев Моря по всему миру так повелось, что должность флагмана и должность командирского секретаря — тождественны. Это такой… Статус «законной жены», кхм, альфа-самки, если для вас приемлема подобная аналогия, мой фюрер. — Я знаю, но пускай подобными вульгарными аналогиями руководствуются державы с более распущенными нравами, вроде Японии или Китая, а мы с вами здесь — военнослужащие Рейхсмарине. — Конечно, прошу прошения. — Я осведомлён о подобных обычаях, хотя всего ничего времени нахожусь на должности командующего и напрямую взаимодействую с валькириями в цепочке «командир/подчинённый», однако у меня иной взгляд на данный вопрос. По моему мнению и исходя из изученных мною материалов и ваших личных дел, вы, фрау оберлейтенант, помимо обладания самым высоким положением среди своей «стаи», — брюнет специально сделал акцент на этом слове, чтобы хоть немного пристыдить женщину за пристрастие к сленгу. — Владеете также и богатым опытом ведения боевых действий на море — бесценный ресурс, правильное распоряжение которым позволит вам наиболее эффективно на месте руководить вверенной оперативной группировкой, если необходимость в организации таковой у нас всё же возникнет. — Мне ещё никогда настолько интеллигентно и сексуально не указывали, насколько я старая и ворчливая кашёлка, герр командант. Вы — первый на моей памяти, а помню я многое и многих. — Сожалею, если мои суждения вы восприняли за оскорбление, но суть от этого не меняется: негоже такому кадру пропадать в душном офисе… Тем более, ознакомившись с характеристиками на вас от прежних коллег, я понял, что вы, как и капитан-лейтенант Веббер — человек своеобразный. Чтобы не оскорблять вас ещё больше, использую термин «энергосбергающий». — Вы такой понимающий, мой фюрер! — она сложила ладони вместе и весело усмехнулась, прикрыв глаза. — Вы правы, в моём возрасте уже не поскачешь, как козочка по горам да по лесочкам, а мои прежние командиры ставили меня своим секретарём и морили бумажной волокитой в перерывах между бросанием моих взвода и дивизии в самое пекло — вместе со мной на острие атаки, разумеется. Мне вполне хватит лидерства над вашими девочками в бою, а вашу постель оставлю кому-нибудь другому. Этим она вызвала новую волну тлетворных электро-магнитных эманаций в свою сторону, но если остальным валькириям, которым от нахождения в буквальной Тесла-катушке неиллюзорно поплохело, то на Эгир ничего из этого влияния не оказало. — Хорошо, только не рассчитывайте, что у вас будет слишком уж много свободного времени здесь. Я держу ответ за свои слова и привык держать удар, так что да, «на Магне нет места безделию». Прошу принять это во внимание. — Тогда я с нетерпением жду, как мой драгоценный фюрер определит для меня то самое задание, которое лишит меня всего того «свободного времени». — с этими словами она соблазнительно улыбнулась и как бы невзначай немного выгнула спину, давая Райнхарду вдоволь насладиться лицезрением её богатого бюста и изгибами живота, ведь чёрная ткань в этих местах была настолько тонкой и облегающей, что создавалось впечатление второй кожи. Валькирия была фигурально голышом и совершенно не стеснялась использовать разницу потенциалов своих сильных сторон и чужих — слабых. На Шмидта это не возымело какого-то обозримого воздействия, а вот Никлаус до мочек ушей раскраснелся при виде совершенно неотразимой линии пупка на плоском животике, завидных грудей, подчёркнутых фрагментным латексным корсетом и сокрытых от глаз будто бы одними только свисающими с них лоскутами, и длинных стройных ножек, плавно переходящих в широкие манящие бёдра. Стоило Райнхарду пройти к следующей валькирии, как Эгир тут же выпрямилась и расслабилась, хотя всего своего великолепия и женственного шарма не утратила ни на грамм, и какого-то ощутимого интереса к «собачке-со-щетиной» своего нового командующего, каким Веббер предстал перед ней, не проявила. Без сомнений, её очень даже привлёк этот манящий освежающий холодок, будто бы она легла оголённым телом после горячего душа на ледяную кромку замёрзшего озера, а вот готовый захлебнуться собственными слюновыделениями старпёр удостоился только безразличного взмаха ресницами — простой дежурный жест, чтобы поддерживать имидж. Но вот вторая сопровождающая господина фрегаттенкапитана, голубоглазая блондинка с едва ли не равными ей формами и суровым, но от того и более прекрасным выражением лица, которая вернула Никлауса в чувство коротким, точным и болезненным хуком в плечо, определённо заслуживала внимания Эгир на уровне Шмидта… Может, чуть пониже. С того момента Райнхард успел лично познакомиться с Везер — авианосцем с короткими огненно-рыжими волосами, что обращалась к нему куда более официально и скованно, будто бы не была в состоянии сломать на вид щуплого парня неприкрытым ладонью чихом, кратко поприветствовал высокий линкор, в бело-синих мотивах одежды которой прослеживался стиль валькирий родом из Штатов, и оценил явно взволнованную встречей лёгкий крейсер, чей мундир своей праздничностью ему показался несколько неуместным где-либо, кроме стен Рейхстага. Одним своим присутствием выделились две темноволосые девочки лет пятнадцати каждая — Шмидта незримо смутил факт того, что на столь жестокой войне сражаются дети школьного непризывного возраста, однако в голове всплыли слова кого-то из вышестоящих офицеров о замедлении или полной остановке взросления и старения у женщин, ставших валькириями. Они обе вполне могли быть его ровесниками, если обрели силу в таком нежном возрасте давным-давно, если даже не старше… Только вот чутьё подсказывало парню, что жизнерадостная синеглазая девчушка с хвостиками, радистскими наушниками на шее и в красной кепке, и более смирная и немногословная девочка в глазами кровавого отлива и воротником, закрывающим половину лица — обе выглядели на свой возраст. Прискорбно, что теперь ему придётся нянчиться с детьми и учить их строевой, но хуже всего то, что одеты они были настолько вольно и легко, что сам Райнхард ощутил неприятную вязкость и зябкость на внутренних стенках лёгких. Это же надо, в купальниках и трусиках рассекать подводные глубины северных широт! Последней к рассмотрению сегодня валькирией предстала державшаяся особняком как от своих левостоящих «сестёр» из дивизии обеспечения, так и от Дев Магне девушка. Она была ниже Райнхарда чуть ли не на целую голову, но всё же немного выше подлодок, а в стиле её формы сочетались как мотивы скорее представителей военной полиции, а не флота, так и определённая фривольность, и держалась брюнетка крайне самоуверенно и агрессивно. — Полагаю, фрау обермат Дойчланд? — Для тебя, животное, «фрау Рейхсфюрер Дойчланд». Уяснил? Находящимся возле неё Нассау и Роон такое отношение ой как не понравилось, отчего девушка в железном респираторе даже натянула перчатку на руке об собственное бедро в готовности размозжить нахалке голову об землю при первом же приказе командира, а новоприбывшие в предвкушении воззрились на эту композицию из двух пилящих друг друга человек… И только у Веббера с Дюбуа не возникло ощущения, что ситуация пропитана патовостью. — Хорошо, «животное-фрау-рейхсфюрер-Дойчланд», немного длинное и сложное имя для метачеловека, да и не слишком располагающее к себе, но будь по-вашему. — и он, спрятав руки за спину, направился в офицерский корпус. — Я доложу в канцелярию Рейхсмарине, что ваше имя записано у них не верно и попрошу исправить неточность, на этом всё. Фрау штабсобербоцман Дюбуа более подробно проинструктирует всех вас о правилах нахождения на самой базе и на кампусе, о штатном расписании, а в том случае, если возникнут вопросы — прошу в рубку дежурного по части, а затем ко мне. В то время, как Веббер заливался беззвучным смехом от парирования наглости Шмидтом, а каждая из валькирий, кроме самой Дойчланд, была бы не прочь разделить настрой небритого капитан-лейтенанта, тяжёлый крейсер дрожала от злости. — Ты… грязный червяк! — душераздирающий крик сопроводился движением щупалец чёрной материи, что выстрелили из её рукава и образовали в правой руке массивный двуствольный карабин. До хруста сжав рукоять в металлических красных перчатках, Дойчланд направила его прямо в спину фрегаттенкапитану… Но в следующий момент поле её зрения разделила белая дуга, за исчезновением которой последовал звук падения чего-то тяжёлого и железного на бетонную плиту. — Э? — не успела она даже икнуть от лицезрения разрезанного примерно пополам огнестрела, как шею сзади тут же обхватила пятёрка холодных стальных когтей — вроде бы нежно и элегантно, но каждому из них хватило бы небольшого усилия, чтобы пронзить что-нибудь важное в этой части тела. Дойчланд в испуге отпустила и ту часть карабина, которую удерживала до этого, а когда посмотрела туда, куда чужие пальцы повернули её голову, то увидела в полуторе метрах от себя штабсбоцмана Нюрнберг, которая держалась одной рукой за длинные и узкие расписные ножны на левом бедре, а второй сжимала рукоять церемониальной рапиры искусной работы и золотой отделки с обращённым диагонально к земле бритвенным остриём. Это она молниеносным взмахом клинка рассекла обрез надвое, не повстречав какого-то особого сопротивления, но тут же девушку от глаз брюнетки закрыло непонятно откуда взявшееся лицо обермата Роон, кому принадлежали когти на её шее. — Для репутации нашего многоуважаемого командующего была бы нежелательна запись в личном деле: «Допустил, чтобы одну из вверенных ему валькирий голыми руками расчленили три других», — не правда ли? Мне бы очень не хотелось портить ему настроение придумыванием объективной причины на списание такой маленькой… м-миленькой… добренькой девочки, как ты, задним числом. Давай не доводить до греха, ферштейн зи мих? Я ведь ему обещала. — Йа… Йа, конечно, ничего такого… — Блестяще! — она отпустила шею Дойчланд, чуть наклонила голову на бок и нацепила улыбку, но когти не развоплотила, да и выражение лица было скорее маниакальным, нежели дружелюбным — но определённо довольным. — Очень. Даже. Сла-а-а-авно. К тому времени, как Дюбуа закончила с инструктажем, наступил вечер, а Райнхард, который всё это время уделил очередной писанине, даже удивился, что всё прошло относительно гладко. Конечно, краски немного сгущало поведение обермата Дойчланд, но парень бы ещё больше удивился, если бы обошлось хотя бы без одной паршивой овцы в стаде. Он был наслышан о заскоках, что как проклятие преследовали носителей этого имени из воплощения к воплощению, но ничего критичного не случилось. Послезавтра предстояло отправить лейтенанта цур зее в качестве конвоя для двух танкеров-мусоровозов, чтобы на обратном пути они захватили для Магне ещё чего-нибудь полезного, что командование приготовило для многострадального архипелага. Было большим риском отправлять её одну, поэтому… Очередной звонок от дежурного ознаменовал небольшую паузу, концом которой стал негромкий стук в дверь. С разрешения командира в комнату зашла тот самый линкор, к которой у многих служивших здесь могла возникнуть куча вопросов, и даже не самых лестных, но на свою гостью Шмидт смотрел без предвзятости, потому что хотелось верить в надёжность немецких вербовщиков и контрразведчиков. — Чем могу помочь, фрау боцман? У вас возникли вопросы касаемо брифингов фрау штабсобербоцман? — Она всё понятно объяснила, у меня нет вопросов. — девушка явно ожидала, что у неё спросят ещё что-то, но мужчина лишь плавно дёрнул большими пальцами вложенных в замок ладоней в сторону стоявшего рядом со столом стула. Явное приглашение присесть, коим валькирия воспользовалась и устроилась напротив Райнхарда. — Герр фрегаттенкапитан, разрешите обратиться. Вы знаете такого человека: профессор Хагенс фон Айзенвальд? — Имею представление, кто это такой, но сам с ним встретился только единожды. — Значит, всё правильно. — кивнула она, а он приподнял бровь. — Профессор сказал, что вы с вероятностью в девяносто пять процентов ответите на этот вопрос так, как вы с ним и условились, а если будет иначе, то это, скорее всего, не вы, а кто-то, кто принял ваш облик. — Я-а-а-а… Полагаю, что добрый доктор всерьёз воспринял мою шутку за набросок теории заговора? Красавица снова кивнула, и Райнхард захотел ударить себя по лбу. Чего ещё было ожидать от «Доктора Смерти»? Впрочем, после этих слов блондинка достала из широкого рукава конверт, от которого разило медицинским спиртом и чем-то с примесью серы, и протянула его командиру. — Хах, уже даже боюсь принимать от кого-либо запечатанные письма — до добра они меня в последние дни не доводят. — как бы между делом причитал он, а сам достал специальный нож и вскрыл конверт, после чего в руках оказался довольно-таки старый и выцветший листок бумаги, такое чувство, изготовленный ещё в середине прошлого века. Письмена на пергаменте были совершенно филигранными и каллиграфичными, будто бы начертал их не безумный учёный со степенью магистра по стоматологии, а композитор-аккуратист с весьма недурным вкусом. Какое-то предчувствие подсказало Шмидту, что лучше бы ему откинуться на спинку кресла, потому что вряд ли такой человек стал бы переписываться о погоде и использовать в качестве посыльного целый линкор.«Мой дорогой друг… Хм, нет, слишком фамильярно.»
«Уважаемый фрегаттенкапитан Антантичес… Нет, уже чрезмерно официально.»
«Всё же «дорогой друг» более полно будет выражать мою к Вам степень доверия, герр Шмидт, особенно с учётом всего того, что хотелось бы поведать в этом письме. Признаюсь, я не привык писать кому бы то ни было, у меня для сих дел имеется штатный хроникёр, но даже ему я не могу доверить такую работу. Это не то, что должно быть озвучено даже в полном одиночестве и за закрытыми дверьми, но я подумал, что подобный метод общения может войти нам с Вами в привычку, так почему бы не попробовать разные стили письма, почерки и форматы? Прошу не удивляться, если моё следующее сообщение окажется на обороте географической карты, написанное лимонным экстрактом, и чтобы проявить его от Вас надо будет…»
— Профессор, при всём уважении, но у меня немного больше дел, чем может показаться на первый взгляд. — это он произнёс вслух, а фон Айзенвальд будто бы предугадал такую реакцию.»…Ох, верно-верно! Я немного забылся, надо было расписаться перед составлением письма, а я почему-то впихнул всё сюда. Не буду интересоваться у Вас о погоде, потому как составил примерный метеорологический прогноз на ближайшие пару месяцев, и он должен быть верен, а сразу перейду к сути.»
«Вас наверняка заинтересовало, почему же я передал в Ваши руки письмо руками Вашей же новой подчинённой? Ответ прост: потому что я ей доверяю. За время нашего с ней знакомства я выяснил для себя, что так называемый линейный крейсер «Колорадо», которым она до недавнего времени числилась в рядах Военно-Морского Флота Соединённых Штатов Америки — добрейшей души и весьма и весьма эрудированного ума человек. О своей прежней жизни она мне не поведала, а я счёл бестактным спрашивать, но есть предположение, что до этой войны она была либо библиотекарем, либо кандидатом филологических и палеонтологических наук. Знания в области литературы и живописи у неё также не скудные, так что если вам захочется пообщаться с кем-то, кто отличается от дикарей с ножами на палках, Вас окруживших, я осмелюсь рекомендовать её. У Вас также могли возникнуть сомнения, было ли обоснованным решение нашей общей знакомой о смене стороны конфликта, и является ли её верность стремлениям Рейха подлинными? Ответ насколько же прост, насколько был предыдущий: нет, впрочем, как и в Вашем случае, герр Шмидт. Вы с ней слишком умны, чтобы бросаться на амбразуру ради таких варварских вещей, и слишком ценны, чтобы Ваш с ней интеллект пропал даром на столь неблагодарном поприще, как служение в армии. Если мои рекомендации и взгляд со стороны будут уместны, то я бы хотел просить Вас не бросать линейный крейсер с присуждённым ей кодовым наименованием «Ганс Цитен» в самый пыл сражения с кем бы то ни было — она достаточно сильна и крепка, чтобы дать отпор Вашим потенциальным обидчикам как на воде, так и на суше, а с её спокойным и лояльным характером и умственными способностями она бы стала прекрасным секретарём и телохранителем. Не беспокойтесь, за время нашего сотрудничества я рассказал ей, каким человеком Вы являетесь — по крайне мере, каким запомнились мне с нашей последней недавней встречи, и инициатива выдвинуть свою кандидатуру принадлежит ей.»
— Фрау Цитен, — Райнхард посмотрел на девушку. — Вы изъявили желание стать моим адъютантом, хотя обо мне знаете лишь со слов герра форшера? — Он обещал об этом ни словом не обмолвиться. — хоть она и опустила глаза и зарылась носом в воротник, еле уловимое, едва ли имеющее место быть смущение от взора офицера не скрылось.«Прошу Вас не смущать мою протеже. Это не страшно, просто… до боли умилительно.»
«Но вернёмся к главному вопросу, обсуждение которого и влечёт за собой такую секретность и немалую опасность для моей жизни. Забавная ирония: Вам, мой дорогой коллега, всё же придётся попробовать себя в роли компетентного инспектора моих трудов и моих стремлений, хотя, помнится, Вами было сказано, что необходимые навыки Вами не освоены. Дело в проекте «Понера». Фюрер однажды поделился со мной своими, без преувеличения будет сказано, страхами касаемо недалёкого будущего нашей цивилизации, и я пообещал ему, что окажу посильную помощь в этом нелёгком деле, но это не значит, что у меня не имеется собственного виденья на этот счёт. Около года назад Ананербе учредило абсолютно секретный проект за моим авторством, согласно которому надлежало провести ряд исследований по воздействию наркотических, нейролитических и медитативных составов естественного и синтетического происхождения на иммунитет и нервную систему метачеловеческого организма. Данные изыскания были призваны посредством постоянного внутривенного употребления медиаторов и периодической психологической обработкой, ни много ни мало, «промывать мозги» валькириям для искоренения из них таких общечеловеческих личностных черт, как сострадание, критическое мышление и этическое ориентирование. Ужасно. По началу мне это казалось многообещающим, но чем глубже я погружался в изучение вопроса и поиски решений возникающих проблем, тем больше понимал, что до добра такая «наука» не доведёт, а потому решил продвигаться в ином направлении.»
«Я использовал свои ранние наработки для достижения диаметрально противоположных результатов и шаг за шагом разработал надëжную технологию, совмещающую химио- и психотерапию, чтобы быть в состоянии полностью и бесповоротно деинтоксицировать организм от любых инородных веществ. Я научился, как бороться с поражающим воздействием настолько едкого препарата, как гипнобрайт и ему подобных сывороток, разработал лекарство от чумы зависимости от сей желчи, и так, постепенно и негласно, проект «Понера» перерос в проект «Анти-гифт» — нечто зеркальное, за что меня бы следовало поставить к расстрельной стенке, ведь я самовольно извратил прямой приказ первого лица Тысячелетней Империи, и никого бы не взволновало, насколько тот приказ на самом деле преступен. Никого, кроме Вас, мой друг. Я знаю, что Вы за человек, и благодарен нашему начальству, что они решили по моей инициативе завернуть проект и по каким-то своим мотивам прислать Вам первого моего удачного пациента процедуры «Анти-гифт» — госпожу Ганс Цитен. Не удивляйтесь, её нежелание более прогибаться под гнëтом этого яда послужило одной из причин перехода на нашу сторону, и она исповедалась мне о корне именно этой своей проблемы, но если Вам достанет терпения и понимания, то я советую поумерить своё любопытство и не спрашивать прямо в лоб. Проявите тактичность и галантность, ведь в ином случае только испортите Ваши с ней отношения, а этого делать не стоит. Придёт время, и она раскроется перед Вами, как любой, с кем Вы достаточно долго контактируете — таков уж Ваш крест, коллега. Я истратил львиную долю финансирования и сил на разработку технологии и доведение её до ума, а когда испытал на фрау Цитен, то остаток времени до того, как её командировали в дивизию обеспечения, пустил на совершенствование её знаний о нашем языке и культуре, так что можете говорить с ней свободно — она поймёт и ответит, если посчитает нужным.»
«Это костяк того, о чём я хотел поведать, и имеется ещё многое, чем хотел бы поделиться, но не вижу необходимости нагружать Вас сверх меры. Переварите поступившую информацию и хорошенько подумайте над моими рекомендациями, особенно касаемо нашей протеже. И прошу Вас: отпишитесь мне насчёт своих мыслей по этому поводу, мне интересно узнать Ваше мнение и предположения… А также осмелюсь просить сжечь письмо в каком-нибудь промышленном генераторе, чтобы нам обоим не возникло необходимости в срочном порядке эмигрировать в какую-нибудь другую страну.»
«Всегда Ваш, Х-ф-А.»
Райнхард ещё какое-то время вглядывался в письмо, чтобы перечитать некоторые отрывки, кажущиеся ему не совсем понятными, а затем посмотрел на линкор перед собой. — Я знаю, что как-то неуместно говорить такое после того, как вы уже повстречались с человеком подобной, м, «своеобразности», но мы рады приветствовать в своих рядах всех, кто считает, что здесь его место. Прошу прощения за поведение герра форшера, если он вдруг делал что-то странное или… — Иногда он делал, и мне этого никогда не забыть, герр командант. Но я рада, что такие люди, как он, ещё думают о таких, как я. Если вы такой же, как он или как он о вас рассказывал, то я готова довериться вам, как своему командиру. Не думайте обо мне лишнего, я не очень сильна, но моя рука не дрогнет, если мои прежние или нынешние товарищи направят на вас свои орудия. Я верю профессору и тому, кому верит он. — Постараюсь не оплошать и не обмануть доверия — такое не в моих правилах. — И не в моих. — хоть и по своему обыкновению нейтрально, но слова девушки звучали с некоторыми облегчением, словно бы она наконец нашла то, чего так долго не могла обрести. Старая жизнь осталась позади, старые боль и лишения — тоже, теперь пришло время для чего-то нового, и она верила, что это «что-то» начинается как раз здесь и прямо сейчас.******
У Церинген изначально было плохое предчувствие. С самого того дня, как фрегаттенкапитан Шмидт пришёл к ней и сказал, что, даже несмотря на прибывшее подкрепление, она будет в одиночку сопровождать транспортники, и вплоть до этого утра, когда ломка потихоньку начала возвращаться и заставлять руки трястись на пустом месте. Как он и сказал, ему было плевать на судьбу этих кораблей и их экипажей, и сейчас, когда всё обернулось хуже некуда, девушке казалось, что это было не ради красного словца сказано. — И нужно же было нарваться на вас… — Не драматизируйте, леди Церинген, нам нужны лишь эти два сухогруза, вы нам без надобности. — скромно улыбнулась женщина с короткими золотистыми волосами, облачëнная в красно-золотой гвардейский мундир, какой носили стражи Императорского дворца из Нью-Эниес. Они появились, казалось бы, неожиданно, но более ожидаемого хода от Королевского Флота и представить было трудно: когда конвой отошёл от Магне на достаточное расстояние, чтобы потерять его из виду, а с другой стороны ещё не явились очертания материка, небо рассекли четыре яркие пылающие дуги, которые затем ударили об водную гладь и по пути следования немецкого линкора выросли огромными гейзерами брызг и пара. Это был призывающий к остановке предупредительный выстрел из главного калибра британского линкора Принц Уэльский, а через несколько мгновений посреди слабого утреннего тумана, устлавшего горизонт, материализовались три силуэта. Являлось ли это настоящим туманом или искусственной дымовой завесой, Церинген было уже не важно — на неё направили свои орудия один означенный линкор и два лëгких крейсера, Сириус и Глостер. Не успела немка жестом скомандовать остановку, как одна из морган — белокурая валькирия с холодным взглядом и в облачении горничной, — заслала метким выстрелом обоим танкерам по снаряду в радиорубку. Прогремел синхронный взрыв, а затем запиликали пожарные звонки и звуки тушения командами пламени. Они перерубили им связь, но у самой валькирии ещё оставалась возможность… — Не пытайтесь передать оповещение на Магне, госпожа Церинген, они всё равно не успеют вам помочь. Ни вам, — предводительница группы плавно вынула шпагу из ножен на бедре и стала скучающе гулять взглядом по лезвию, а затем резко чиркнула девушку рубиновыми глазами. — Ни им. — Значит, «благородные и справедливые» морганы Великой Британской Империи теперь не больше, чем простые каперы? Это всего лишь две буханки с хламом, чем вы собрались там поживиться? Вашему Адмиралтейству не хватает битого бетона? — она попыталась состроить глумливую гримассу, как могла когда-то, но сейчас получилось скорее умоляюще, нежели оскорбительно. — Металл есть металл, корабли есть корабли… И нам бы не помешала бесплатная рабочая сила в лице этих моряков. Земли Еë Величества пестрят полезными ресурсами, но проливать ради их добычи пот наших граждан нам не с руки — зачем, когда есть подобные вашим подопечным дикари? — Значит, вы даже хуже каперов-наëмников. Вы — всего лишь пиратская банда. — Ах ты шлю… — было распалилась служанка с короткими тëмно-пурпурными волосами, но ей преградила путь Сириус кромкой двуручного меча. — Сейчас госпожа ведёт диалог, не вмешивайся, Глостер. — Хах, если собрались играться в дворянство на флоте, то стоило подобрать для этого персонал, который лучше бы подошëл для показухи. — в какой-то момент Церинген даже воодушевилась, потому что пока вела разговор с британцами, сумела послать зашифрованное сообщение на Магне. Шанс представлялся ничтожно малым, но чем дольше они препирались, тем больше была вероятность для неё и людей за её спиной спастись. — Они пока что молоды и нашей гордости ещё научатся. С учётом того, что мы совсем недавно списали этих девочек и вновь рекрутировали, то здесь ничего удивительного, ведь у нас имеется прекрасное учебное пособие по этикету. — с этими словами Уэльс запустила руку в подсумок на пояснице и достало оттуда нечто, от чего у немецкого линкора задрожали губы и сузились зрачки. Это была запечатанная пробирка с гипнобрайтом, а женщина искренне наслаждалась тем, как их оппонента перекосило от вида наркотика, когда показала раскрытую ладонь с ним. — В-вы… — Как я уже и сказала ранее: мы здесь за ними. Можешь забрать себе одну дозу и ширнуться где-нибудь на рифах, чтобы невзначай не утонуть, но всё что от тебя требуется, Церинген — это просто уйти с нашего пути. Куда проще, нежели подсобить в захвате архипелага, не так ли? — Эт-то… — Вряд ли на стороне немцев тебе ещё перепадëт такой шанс, и я по себе знаю, насколько мучительна ломка. Тебя трясëт уже сейчас? — она добро улыбнулась. — Просто отойди, ты им ничем не обязана. Никто из нас ничем не обязан людям как здесь, за твоей спиной, так и там — за нашими. Церинген не нужно было приглашение для той прелести, которую ей протянули. Она едва ли стояла на ногах, и сил хватало разве что на ходьбу по воде. О чём думал этот придурок, когда посылал сюда её, кто не способна даже воплотить свой обвес, не то что всёрьез сопротивляться даже таким остаткам некогда разгромленного «Бедивера»? Верно, ему было на неё плевать. Он же и сам сказал её об этом прямым текстом: «Откровенно говоря, мне нет дела до этих людей — они не под моей юрисдикцией». И с момента написания того рапорта о переводе в дивизию обеспечения, она — тоже. Теперь она была сама по себе, а это значило, что и выбор делать ей. Ни фон Фланде, ни Шмидту, ни Эгир, Нассау или Роон — ей. И этот выбор она сделала, когда потянулась за столь желанной жидкостью и… И тут за спиной девушки раздался громогласный хлопок, а через мгновение Принц Уэльский чиркнула саблей перед собой, отчего приличных размеров бронебойный снаряд рассекло напополам и пронесло двумя половинками мимо неё. От столкновения с продолговатыми металлическими фрагментами под столь острым углом вода вздыбилась невысокими ёжиками из брызг, а Церинген неверящим взглядом посмотрела через плечо — туда, где возле бортового противолодочного орудия дальнего танкера стоял и смотрел на них через бинокль капитан «Мордекайзера». Жерло пушки дымилось, а это значит, что сам офицер координировал ведение огня по противнику. — Что за жалкие потуги против столь совершенного линкора? Ещё бы к зенитной артиллерии обратились, ей богу. — с пренебрежением кинула блондинка и направила две четырёхорудийные башни в сторону транспорта. — Вы в меньшинстве, капитан! Это ваше поражение!.. — Пока ещё нет! — ответом на призыв или даже угрозу сложить оружие послужил громогласный рык бородатого моряка и металлический скрежет наведения на британские валькирии остальных пушек этого судна и стоявшего впереди него «Фленскрафта». — Этот корабль — собственность немецкого народа и Его Превосходительства Верховного Канцлера! Моя команда никогда в жизни на колени не встанет перед шайкой немытых протекающих пиратов с пахнущими болотной тиной пёздами! Пошли нахер от нашего эскорта, утопцы лужевые!!! — Капитан, вы… — Церинген опешила от такой дерзости, ведь что может противолодочная артиллерия даже против валькирии-эсминца? Полнейшая глупость, из-за которой они все только погибнут… Так зачем? — Тогда нам хватит только одного судна. — безразлично хмыкнула линкор. — Сириус, будь добра. — Слушаюсь, миледи. — поняв команду с полуслова, служанка обернула в сторону второго танкера пусковую установку, и к «Мордекайзеру» почти под самой поверхностью воды устремилась торпеда. — Нет! Вы не!.. — девушка не успела что-либо сделать, как прогремел взрыв и с правого борта корабля к небу взметнулся водной столб, а с транспортника послышались крики. — Вы же… Они бы вам ничего не сделали, зачем вы?.. — Не всё ли равно? Какое до них дело тебе, кто уже дважды предала собственную нацию ради этой дряни? — …раз. — слабо протянула лейтенант цур зее и приподняла подбородок, чтобы они могли увидеть её глаза из-под спутавшейся чёлки. — Хм? — Это было всего лишь раз, и мне хватило, чтобы понять кое-что важное. — И что же это? Открыла, что ты и весь твой народ — огородный компост? — Нет. Я поняла, — её губы изогнулись в злорадной улыбке. — Что не хочу и близко иметь дел с такими неудачниками, как вы. В этот же момент плечо немки пронзила просто адская боль — это Глостер с молчаливого кивка их флагмана прострелила из своего главного калибра линкору плечо. От импульса девушку отбросило и обрушило на колени, но при этом её губы оказались прикушены зубами до крови, чтобы не дать вырваться изо рта крику агонии от того, что вся её левая рука теперь держалась даже не на раздробленной плечевой кости, а на полоске мышц. Ужасающее ощущение, от которого захотелось застрелиться… Но девушка всё же показала своим противникам хоть и болезненную, но настоящую улыбку в благодарность за то, что теперь она ощущала настоящую и живую боль, а не фальшивую от ломки или наркотика. — Что смешного, Церинген? — Вы смешные, у британцев… кх, этого не отнять, не правда ли? Такие жалкие неудачники, у кого не получается, нха-ха-ха, даже ползти с достоинством! Обвиняете меня в своём провале, хотя вас и так было в разы больше что тогда, что сейчас… Ничтожества. — Тогда ты выбрала смерть. Лишь одно мгновение понадобилось Принцу, чтобы сократить дистанцию между ними до расстояния взмаха шпаги, а девушка будто бы в замедленной съёмке без какой-либо возможности уклониться наблюдала, как прямо ей в глаз устремилось остриё рапиры. Филигранная точность и молниеносная скорость — как и подобает солдату Великобритании. «Любовь моя, это время прощаться.» — Церинген благодарно улыбнулась и прикрыла глаза в надежде, что пылающая рука сейчас исчезнет, как и это противное тление в самом сердце. Теперь она наконец-то сможет спокойно уснуть. — «Спасибо, герр фрегаттенкапитан, за всё спасибо.» — Йи-и-и-ха-а-а-а! — но именно с таким утробным и задорным криком, будто бы разбойник с Дикого Запада сумел оседлать самого свирепого и кровожадного быка на многие мили в округе, белый мир, прикосновение которого девушка уже ощутила собственной спиной, оказался разбит на множество небрежных осколков. Последовавший пронзительный крик боли вернул Церинген к реальности, и перед ней предстала картина отскочившего Принца Уэльского, чья левая рука отсутствовала ниже локтя, а прямо перед валькирией в фонтане брызг в воздух взметнулась причина этой травмы: огромная металлическая акула, из пасти которой во все стороны брызгала кровь от зажатого меж бритвенных зубов-коряг предплечья, что всё ещё сжимало в пальцах меч. — Сто-первая… — Церинген чуть ли не подавилась собственным вздохом при виде счастливо улыбающейся девчушки с пластырем на колене, удерживающейся одной рукой за приделанный к макушке «барракуды» мотоциклетный руль, а второй прижимая к голове кепку, чтобы не потерять. — Тц, что за?!.. — блондинка чертыхнулась при виде плавного вхождения подлодки в воду, а сама на остаточном импульсе отлетела на несколько метров назад. — Ваше Высочество! С вами всё в?!.. — Сириус уже рванула с места, чтобы кинуться к флагману на выручку, но на ту с криком «Засада!» набросилась Глостер, а через миг протяжный свист увенчался громом разрыва снарядов об воду в тех местах, где лишь мгновение назад стояла горничная с пурпурными волосами, и где при рывке могла бы сейчас оказаться — с белыми. Церинген посмотрела, откуда примерно шли звуки выстрелов, и увидела, как из-за кормы «Мордекайзера» по широкой дуге по неспокойной морской глади на критической скорости скользят два тяжёлых крейсера — Роон и Дойчланд. От конвоя до них были сотни метров, но с каждой секундой дистанцию немки сокращали всё стремительнее, а их главные калибры уже разогрелись для полноценной схватки. — Файа! — блондинка и брюнетка почти синхронно выстрелили в сторону британок, и от мощи выходного импульса их обеих отвело назад, едва ли не разворачивая на месте или даже опрокидывая, а вода перед ними расступилась с десяток метров в стороны продавленной чем-то тяжёлым простынёй. Такова была огневая мощь немецких «карманных линкоров», способных в одиночку брать целые прибрежные укрепрайоны, и английские Девы Моря сполна это на себе прочувствовали, когда поле их зрения застлали своим жаром две с половиной дюжины снарядов, раскалённых до бела. Теперь на линии огня не стояло ни Церинген, ни мусорщиков, так что валькирии разрядились прямой наводкой по морганам, отчего последним пришлось только уворачиваться. При виде того, что правая нога соратницы оказалась оторвана по самое колено последним попаданием, от которого Глостер её прикрыла собой, Сириус оскалилась и пожелала встретить атаку своей… Но стоило ей лишь попытаться повторить манёвр Уэльс и рассечь один из снарядов, как девушку тут же поглотило пламенем взрыва — то была не заточенная стальная болванка, которой в них тогда плюнул «Мордекайзер», так что тяжеловесный фугасный заряд сдетонировал от одного только соприкосновения с кромкой двуручника, а их флагман услышала истошный крик обеих своих фрейлин. — Вы… наглые… ублюдки, вы!.. — Не трать силы на пустые угрозы и оскорбления, дорогая Уэльс, они тебе ни к лицу. Эти словами были протянуты плавным и ленивым голосом, и за канонадой взрывов от выстрелов крейсеров английскому и немецкому линкорам всё же удалось уловить их и стук каблуков о металл при неспешном шаге. Они обе находились перед самым носом «Фленскрафта», и чтобы увидеть того, кто сейчас взирал на них с палубы корабля, девушкам пришлось высоко задрать головы. — Эгир… — протянула блондинка будто вы в качестве ругательства при виде благосклонно улыбающейся ей бесстыжей дьяволицы в этом вульгарном подобии корсета и с этими выводящими из себя тонкими губками. — Давненько не виделись, дорогая. Кажется, с того сражения при Альхесирасе? Мне думалось, что в следующий раз я должна буду увидеть тебя с прелестной кружевной повязочкой на глазу, нет? — На мне всё как на собаке заживает, ты же знаешь. — она иронично ухмыльнулась, но то, как схватилась за обрубок левой руки, этому в глазах немки противоречило. — Я рада, что ты не унываешь даже несмотря на… — Фрау оберлейтенант! — их внимание на себя привлекла Церинген. — Как вы здесь оказались?! Разве до Магне не несколько миль? Вы бы не успели так!.. — Хах, а ты действительно не понимаешь, родная? Неужели ты думала, что такой душка-командующий, как герр Шмидт, стал бы рисковать имуществом Рейсхвера и самого Рейха, будь то эти танкеры, их команды или ты сама? У меня такое впечатление, будто эти два года ты проспала где-то в подсобке вместо того, чтобы нормально работать. Хм, а ведь это моя прерогатива, нахалка. — Но ведь он сказал… — Как сказал герр командант: «В следующий раз ведите протокол моих слов или записывайте на диктофон. В противном случае, всё без этого сказанное я буду от-ри-цать». При виде такого высокомерия у Церинген не возникло никакого иного желания, кроме как дать уголкам рта самим приподняться, а затем виновато опустила глаза. — Лучше отступите, Ваше Высочество. Этот конвой — вам не в наживу. — Эгир нарочито издевательским тоном выделила часть фразы с титулом, вместе с тем исторгнув из спины в разные стороны два фонтана чёрных частиц. Образовавшееся облако почти мгновенно приняло форму двух огромных и ажурных собранных из железного хлама драконоподобных существ, что воззрились кучей пылающих глаз, расположенных вдоль вытянутых морд, на английский линкор. От материализации чудовищ на борту корабля тот знатно прибавил в массе, а из-за образовавшегося дифферента к носу корма поднялась до такой степени, что винты и киль даже приподнялись над водой. Монстры раскрыли пасти и изрыгнули в Уэльс два плазменных шара. Огромную площадь тут же накрыло паровым взрывом, и выстрелы прекратились. Немки прекрасно знали, что более, чем на свои пушки, торпеды и нарочито хрупкие по сравнению с валькириями большинства других стран корпуса, британки полагались во всём на обходные манёвры, засады и ведение войны в наиболее неудобных для противника, привыкшего к массовым баталиям и лобовым атакам, условиях. Это была обычная дымовая завеса, которой типичные представительницы «доблестного» Королевского Флота метились, как каракатицы — чернилами, чтобы укусить или отступить, но чаще всего — сначала одно, потом другое и в разной последовательности. Так же произошло и сейчас, когда оба тяжёлых крейсера сумели вырваться из зоны задымления и увидели, как побитые чаехлёбы уносят ещё целые ноги на северо-запад. Дойчланд уже хотела броситься в погоню, чтобы добить как наполовину обжаренную горничную, несущую на руках другую такую же, но одноногую, так и изрядно подпаленный однорукий линкор, но путь ей рукой преградила Эгир. Обеих немок это изрядно удивило, но женщина лишь отрицательно покачала головой. — Фрау оберлейтенант, нам хватит мощи раскатать этих ничтожеств, даже еcли нас поведут в засаду! Так почему мы не?.. — Мы просто возвращаем старый должок, родная. В следующий раз, — она сложила руки под грудью и встретилась взглядом со стремительно удаляющейся Уэльс, посмотревшую на неё через левое плечо с сжигающей ненавистью в единственном уцелевшем в этой стычке глазу. — Кто-то из нас окажется с развороченным пузом на морском дне на потеху Глубинным. — Я буду вынуждена сообщить герр команданту о том, что вы проявили преступное милосердие к врагу, фрау оберлейтенант. Он этого не одобрит, я знаю. — Роон явно не была в восторге от поведения сверхкрейсера, но не пылала таким же неистовством в сторону англичан, как брюнетка по правую руку от женщины. — Пожалуйста. Хочу увидеть, на чью он встанет сторону. — и она направилась к конвою, туман над которым почти рассеялся, где Церинген дрейфовала на спине у самого борта «Фленскрафта», выбившись из сил. — На мою. — блондинка ответила с полной уверенностью и последовала за демонессой к их бывшей соратнице. — Вставай, Церинген. Герр командант поручил вести конвой тебе, так что они под твоей ответственностью. — Дай ей отдохнуть, милая, мы сами всё сделаем — тем более, что такова и была изначальная задумка. — Герр Шмидт… он всё это предугадал. — «Коли кличешь лихо — приготовь-ка лучше скалку». — усмехнулась Эгир и протянула линкору руку. — Это что, какая-то русская пословица? — даже при помощи соратницы, она с трудом вернула себе вертикальное положение, и уставилась на «Мордекайзер». — Моя давняя подруга, любезная Союз, много таких знает. Она буквально только ими и разговаривает, когда дойдёт до кондиции, а добиться этого позорно легко. — Нужно эвакуировать этих людей с корабля, иначе… — Всё в порядке. — эти слова принадлежали девочке с высоким воротником, голова которой, как гриб из-под земли, появилась из воды. — Я перекусила торпеду перед самым контактом, а противоторпедные були приняли на себя остаточный урон от ударной волны. И здесь Роон и Эгир увидели, как девушка прикоснулась ладонью к румяной щеке, по которой стекали горячие слёзы. — …слава Богу.******
В это время года даже в Париже, в самом тёплом городе в мире по мнению его жителей, ночи были довольно прохладными. Она убеждалась в этом прямо сейчас, когда на бегу губы выдыхали тёплые облака белёсого пара, а лёгкие судорожно сокращались от прерывистого дыхания зябким осенним воздухом. Она бежала и чувствовала, как настоящий холод идёт за ней по пятами, как он всего на четверть минуты отстаёт от того, чтобы стиснуть шею меж цепких пальцев, и даже очередной прыжок с края крыши одного здания через бульвар до другого не мог его замедлить. Это было дыхание Костлявого, от которого было не скрыться, и потому она лишь продолжала бежать в тщетной попытке… Впрочем, гулкий звук выстрела и последовавшая за ним резкая боль в правом плече заставили её оступиться сразу как только обе ноги коснулись очередного настила, и девушка потеряла равновесие. Она куборем покатилась вдоль крыши, пока импульс не исчез где-то на середине. А затем послышался грубый хруст кирпичного ограждения в том месте, которое мгновение назад перемахнула. — Ты… отлично стреляешь, Жан… но неважно целишься, вынуждена тебя заверить. — хоть и с режущей болью в руке и со смертной усталостью в глазах, но она всё же выдавила из себя лёгкую улыбку и сумела встать на ноги. — Ты меня этому научила, Ришелье, на тебе и лежит ответственность. — неспешным шагом к ней стала приближаться женщина примерно её возраста с собранными в конский хвост бледно-русыми, что крутила на указательном пальце за спусковую скобу антикварный кремниевый мушкетон. — «Плохому танцору…», как говорится. — она немного попятилась, пока не упёрлась в кирпичную ограду. — С танцами у нас с тобой та же самая песня. Сдавайся, и я не стану по очереди ломать тебе колени по мере заживления, как того хочет госпожа Вильгельмина. — Неужели… у верной собачки этого Дьявола хватит духу воспротивиться? Не боишься оказаться на моём месте? — Я тебя могу защитить, если снова дашь ту присягу, которую уже однажды нарушила. Выдай своих подружек, и всё опять будет как прежде, ведь объективно, — она остановилась, когда до соперницы осталось полкрыши, и посмотрела куда-то в стороны, словно бы оценивая жизнь ночной столицы. — Ничего ведь не поменялось. — Поменялось всё, Жан. — она присела на парапет, не убирая ладони от сквозной раны в плече. — Я ничего не нарушила. Я давала присягу защищать Францию, её независимость и наследие её народа, но это — не та Франция, которую мы с тобой поклялись оберегать. — Выходит, ты всё-таки нарушила клятву, потому что позволила здесь воцариться им и их режиму. — девушка дёрнула бровью и вновь взглянула на неё. — Несколько лицемерно, не находишь? Мы обе с тобой облажались, но я приспособилась, а ты — в шаге от эшафота. — Всё можно исправить! Сопротивление для того и существует, чтобы свобода вновь… — «Свобода»? Оглянись вокруг, линкор Ришелье, и пойми, что сейчас Франция — свободнее, чем когда-либо! — прокричала она и развела руки в стороны. — Она свободна, а главное — теперь мы правим. Режим Виши победил! Наша империя победила! И с этими словами Жан Бар помрачнела лицом и направила в её сторону пистолет. — Ну, а победу лично нашу, тамплиеров, отсрочиваете лишь вы с вашим розово-сахарным сопротивлением. Взгляни правде в глаза, Рише: всё ваше движение, гордо именуемое «Ирис Либре» — сборище обычных, хоть и метачеловеческих, террористов, и вы не в силах сделать нечто большее, нежели саботировать наши военные объекты и мусорить на улицах агитационными листовками. — Это не так. — Это так. Пока ты зависала в обществе наших «великолепных» командиров и отсасывала им по очереди под столами с картами «великих тактических и стратегических ходов», я сражалась за этот народ. Я разгребала завалы, тащила на горбу грузаки и собственными силами кошмарила немцев у берегов Средиземного моря! И этот самый народ, ради чьей свободы ты думаешь, что борешься, боится тебя. Тебя и твою горстку мясников. — Это тебе нужно очнуться и понять, что всё не так просто, Жан! — Всё проще некуда!!! Мы бы уже давно достигли уровня Сардены, если бы не та гражданская война, которую вы развязали на улицах Франции. Вы могли бороться изнутри, набраться сил и сделать всё безболезненно, но проблема в том, что все твои нынешние соратницы болеют бешенством матки и не могут помыслить здраво! — …прекрати. — Ты — помеха, Ришелье, и если не уйдёшь с пути — я раскатаю и тебя тоже. — Тогда давай. — её губы искривились в вымученной улыбке и она показала бывшей соратнице затянувшуюся рану в руке, но в следующий миг свела оба глаза к переносице, в которой теперь зияло отверстие, аналогичное предыдущему. Последним, что увидела Ришелье, оказались безразличные глаза Жан Бар, что стояла к ней в полоборота и удерживала мушкетон с дымящимся дулом, а затем ощутила, как резко потяжелевшее на пару центнеров тело заваливается на бок в угоду гравитации. Последняя опора исчезла, когда она сорвалась с крыши, а спустя пару секунд свободное падение увенчалось последней болью. Болью от раскалывания головы об тротурную плитку… …и в этот момент она вскочила с кровати. Была уже глубокая ночь, но взгляд отчего-то рябило сверканием множества огней по всему полю зрения, тело знобило от холодного касания языков ветра, а лоб страшно горел. Странно, ведь сейчас молодая девушка со спутанными пшеничными волосами и небесно-голубыми глазами точно знала, что находится в своей кровати и в собственном хоть и не большом, но уютном доме. Ощущение тугих перчаток почти сразу же пропало, стоило ей взглянуть на собственные руки, облегающее будто бы бальное платье также обратилось вполне обычной полупрозрачной сорочкой, а усталость в ногах угасла от воспоминания о том, что эту часть тела она уже давным-давно не чувствовала. Когда блондинка повернула голову вправо, то увидела там того, кого всем сердцем опасалась не застать после этого ночного кошмара — рядом с ней спал её муж с просто неописуемо смешным выражением лица, который по какому-то наитию протянул в её сторону руку, чтобы она из нежелания беспокоить его сон сцепила свои пальцы с его. От ощущения его тепла на её лице проступила улыбка, но на краю восприятия что-то привлекло внимание. Обернувшись к окну, девушка скользнула глазами по инвалидному самодельному креслу и немного наклонилась вперёд, чтобы получше разглядеть серебристый сверкающий болид, рассёкший тёмное небо и исчезнувший также внезапно, как и появился. При виде падающей звезды она почувствовала нечто… странное, будто бы из груди что-то вырвали и засунули обратно, нарочно не пришив это медицинскими нитками, и посмотрела на собственную ладонь. Когда-то бабушка учила её гадать по линии жизни на руке, и свою она давным-давно знала, но сейчас… Сейчас она не различила ничего. — Чьи это… были воспоминания?