Black Orchid

      Часом ранее.              — Нет, это просто невыносимо! — Владимир влетел в библиотеку и со злостью швырнул трость на диван. — Рафаэль, скажи, за какие такие прегрешения мне ниспослана эта кара?              Вампир-итальянец со вздохом отложил книгу, напечатанную шрифтом Брайля. Похоже, почитать сегодня так и не удастся, его расчёт на то, что Владимир будет слишком занят новоприобретённой чашей, а остальные — своим идиотским пари, не оправдался. А жаль.              — По всей видимости, разговор с твоей новоиспечённой чашей пошёл не так, как ты планировал, — отметил он.              — Не так, как я планировал?! Да с этой дикаркой вообще невозможно разговаривать! Мало того что она ведёт себя непочтительно, так ещё и постоянно срывается и прибегает к рукоприкладству! А мне с ней придётся каждую ночь контактировать и более того, — Владимир досадливо махнул рукой, всё это время он не переставал расхаживать прямо перед Рафаэлем. — Ах, я начинаю думать, что у нас было бы намного меньше проблем, оставь мы её в тех розовых кустах.              — У нас или лично у тебя? — итальянец склонил голову набок. Владимиру на секунду стало не по себе: хотя глаза бывшего художника были скрыты повязкой, создавалось впечатление, что он видит тебя насквозь. — И да, во-первых, сядь, твои метания туда-сюда не самая приятная вещь. А во-вторых, несчастную девочку только что пытались убить, в отличие от тебя ей можно простить некоторую взвинченность.              — Ничего бы Иван ей не сделал, — буркнул аристократ, — а может, хоть в кои-то веки нормально поел без демаршей и самобичевания.              — Ты действительно так думаешь? — от голоса Рафаэля пробирал мороз по коже, но Владимир тут же скинул с себя наваждение.              — Ещё спроси: «Не хочу ли я об этом поговорить?»       — Ах, прости, — итальянец тихо рассмеялся, — но когда ты ведёшь себя подобным образом, я слишком хорошо начинаю вспоминать период свой жизни, в котором такого рода беседы составляли чуть ли не основное моё занятие. И в эти моменты мне невыносимо начинает хотеться выписать тебе нейролептики.              — Как же, знаем, — злорадно усмехнулся Владимир. — Я был в начале 70-х в Новом Орлеане. Гениальный слепой психотерапевт, ведущий приём только в ночные часы, да ещё и с таким приметным именем. Действительно, кто бы это был? Рафаэль, при всём твоём желании сохранить инкогнито, ты мог потрудиться сменить хотя бы имя? Ведь любой, сделав небольшое умственное усилие, придёт к тем же выводам, что и я. И речь сейчас даже не о клинике.              — Ах, — пожал плечами вампир, — в нынешний век моё имя вызывает ассоциации только с гигантской антропоморфной черепахой.              — Что, прости?              — Не суть важно. Если хочешь, расспроси об этом Ивана. К тому же у меня есть привычка переставать откликаться на чужое имя в минуты задумчивости. И раз уж ты проезжал мимо, почему так и не заглянул в гости?              — Мне не слишком понравился Новый Орлеан, и я не захотел в нём останавливаться. Меня всегда интересовало другое. Ты вполне удачно организовал очередную свою жизнь: постоянный поток пациентов, центр по переливанию крови в соседнем здании…              — Каждый выживает как может, — развёл руками Рафаэль.              — Я сейчас не об этом. По сути дела, такое существование для подобного нам можно назвать идеальным. Почему же ты всё бросил и уехал? Возникли обычные проблемы с возрастом?              — Если бы, — вампир нахмурился и на какое-то время замолчал. — Как бы мне ни было неприятно это признавать, но всему виной только моя глупость и беспечность. Могу рассказать, коли ты пожелаешь, довольно назидательная история.              — Изволь. Мне сейчас не помешает отвлечься.              — В те времена я совершил ошибку, столь частую для сородичей. Я начал искать общества среди людей. Могу сказать только, что на тот момент я уже очень долго не встречал кого-либо хоть отдалённо сопоставимого со мной по возрасту, а молодые вампиры собирались в «банды», упивались вседозволенностью и так же быстро гибли. По крайней мере, ничем, кроме экзистенциального всеобъемлющего одиночества, должно быть, знакомого тебе не понаслышке, мои действия нельзя объяснить. Да, это была сытая, довольная жизнь. С таким даром как у меня, добиться успеха в выбранной отрасли не составило труда. Сложнее было получить поддельные документы. Но, несмотря на признание, постоянный поток клиентов, мне становилось всё более тоскливо, ибо по-настоящему я не мог ни с кем разделить свои мысли. С другой же стороны, я стал до того беспечен, что в одну из ночей меня во время охоты выследил журналист из тех, кто гонится за сенсациями. Да, необходимости в обычном для нашего вида поиске пропитания у меня не было, но иногда я выходил ночью, просто чтобы не растерять навык и вспомнить старые времена. К счастью, он оказался недостаточно умён, чтобы сохранить втайне полученные сведения или опубликовать их анонимно, в противном случае мы бы сейчас не разговаривали. Журналист опознал меня и написал письмо, в котором просил встретиться и рассказать свою историю. В противном же случае моя тайна стала бы всеобщим достоянием. Естественно, я вынужден был согласиться, договорившись принять его в одной пустующей квартире, никак со мной не связанной.              — И этот человек даже не подумал, что ты, возможно, захочешь избавиться от него? — изогнул бровь Владимир. — Воистину безумны иные из смертных.              — Вероятно, интерес к моей загадке настолько захватил его, что заглушил страх смерти, — пожал плечами Рафаэль. — Само собой, убивать этого человека я не планировал. Но в каком-то помрачении рассудка решил сыграть над ним злую шутку. Я не стал просто стирать ему память, что было бы наиболее логичным решением. Нет, я изменил в его сознании свой образ и воспоминания о моей существовавшей тогда личности. А затем рассказал ему действительную историю не-жизни одного друга, который, как я знал, был давно окончательно мёртв наряду с другими лицами так или иначе с ним связанными. Или же их следы развеяло время. Мой расчёт заключался в том, что ни одно солидное издание не поверит этим откровениям, а бульварные газеты никто не воспринимает всерьёз. Таким образом, опасность мне не грозила, иных же вампиров поблизости не было. Окончив рассказ, я навеки исчез из жизни этого журналиста, и в какой-то мере мои предположения оправдались. Порой до меня долетали слухи о попытках этого человека явить миру ту историю, естественно, тщетных. Постепенно всё улеглось, и я начал забывать о случившемся, но тут произошло совершенно неожиданное событие. Этот журналист принёс историю о моём друге писателю, специализирующемуся на фантастических романах, и через некоторое время в свет вышла книга, получившая непомерную популярность. Многое было в ней приукрашено и искажено, но, тем не менее, среди смертных пошло повальное увлечение вампирской тематикой. Моя персона в данном ракурсе стала слишком приметной, и, более того, меня отыскал тот друг, считавшийся давно погибшим, весьма недовольный сложившейся ситуацией. Да так, что мне пришлось спешно бежать, наскоро инсценировав собственную смерть, и никогда не возвращаться. Такая вот грустная и поучительная история.              — Мда, — фыркнул вампир-аристократ, — я всегда поражался, как при твоём уровне беспечности ты смог прожить столь долгий век. Ещё со времён нашей первой встречи в Лондоне, когда ты распродавал последние из своих картин.              — Возможно, удача благоволит мне, — улыбнулся бывший художник. — Но раз уж ты успокоился и развеселился, вернёмся к предыдущей теме разговора. Я понимаю, что ты совершенно выбит из колеи свалившимися на тебя заботами о новообращённой чаше, но это не повод относиться к ней предвзято и винить во всех смертных грехах. В конце концов, думай о ней как о решении твоей общеизвестной проблемы. И если я хоть немного тебя знаю, то могу предположить, что ты принялся вымещать злость на ни в чём не повинной девушке. Стоит ли обижаться на аналогичный ответ? Я успел немного пообщаться с ней, она довольно милая девушка с живым характером.              — Милая?! — подскочил Владимир. — Это отвратительное чудовище с дурными манерами. Рафаэль, ты просто не представляешь своего счастья, что тебе не приходится лицезреть эту образину.              — А, кстати, как она выглядит? — с интересом подался вперёд итальянец.              Его собеседник описал. Несколько секунд бывший художник молчал, потирая подбородок и рисуя картинку перед внутренним взором, а затем ответил:              — Любопытно, хотя соглашусь, образ, отличающийся от тех женщин, к которым привыкли ты или я. Однако не значит, что это плохо.              — Ах, ну, конечно же, художники падкие на экзотику, — раздражённо махнул рукой аристократ. — Хуже Велиата, ей-богу!              — И всё же, я бы тебе посоветовал поговорить с ней ещё раз спокойно и в подходящей обстановке, — невозмутимо продолжал Рафаэль. — Уверен, если вы узнаете друг друга получше…              Но Владимир уже его не слушал.              — К кому я вообще пришёл? У тебя и Этан белый и пушистый с чудесным характером.              — Этану необходима серьёзная помощь, но он не хочет её принимать…              — В конце концов, только мне одному придётся расхлёбывать эту ситуацию с ненормальной чашей. Ах, пожалуй, стоит проверить, не натворила ли она ещё чего. Спокойного сна, Рафаэль!              — Взаимно.              Владимир вылетел из комнаты так же стремительно, как недавно зашёл. Бывший художник только покачал головой ему вслед. Он не питал иллюзий относительно иного завершения разговора. Но нужные семена были посеяны, а дадут ли они всходы — вопрос только времени.              

***

      Рассчитывать на поддержку Рафаэля было глупо и нелепо. Этот старый ловелас в восторге оттого что с нами под одной крышей будет жить особа женского пола. И пусть другие не осведомлены о подобного рода его качествах, я прекрасно знал, кто он такой на самом деле. И конечно же, легко рассуждать о том, как наладить отношения с этим чудовищем, когда ты с ней не связан. Да и так ли уж это необходимо? Вполне можно ограничиться… гастрономическими взаимодействиями, а в остальное время пускай делает что пожелает. Хотя нет, за ней нужно будет приглядывать, неизвестно что она может натворить… особенно, на завтрашний день. И да, я обещал её проведать, надеюсь, она уже вернулась в розовую комнату.              Ощущать присутствие чаши пока не получалось, но связь в полной мере проявляет себя только по прошествии времени. Обращение прошло слишком тяжело, не создаст ли это проблем в дальнейшем? Тем более Розали была в таком ужасном состоянии… Я ощутил укол совести из-за того, что пошёл жаловаться Рафаэлю вместо обсуждения здоровья девушки с Этаном. Искать врача уже не было смысла — близилось время рассвета, надеюсь, что чаша уже давно спит у себя.              Стоя у дверей розовой комнаты, я услышал грохот и странные звуки, доносившиеся из вестибюля. О Господи, ну что же случилось на этот раз?..