Матч с трудом выигран, но победа есть победа. Убрать бы еще отголоски отборного, до сих пор отдающегося в ушах Юнги тренерского мата, на которого большинство ругательств и было обращено. Капитан, витая мыслями где-то не здесь, не самый свой лучший матч провел, откровенно лажал, часто на соперниках фолил, коронные трехочковые не всегда реализовывал, и всему этому безобразию причина одна - Пак, наводящий внутри него смуту, Чимин. Мин сегодня подобного вывода даже не отрицает, вместо самобичевания предпочитает пойти в душ. В нем с себя пот смывает, но, к сожалению, не усталость. Закончив с водными процедурами, возвращается в раздевалку, где давно одевшиеся товарищи по команде ободряюще похлопывают его по плечу, советуя хорошенько отдохнуть и не париться. Вообще-то, это Юнги должен их наставлять, но сейчас он, загруженный мрачными думами, явно не предрасположен к словесным излияниям. Оставшись в одиночестве, Мин спешно втискивается в рваные джинсы и клубную толстовку, надевает кеды и, прихватив рюкзак, идет в опустевший спортзал, в котором уборщик как раз с полами заканчивает и, как парень думает, не обращает на него никакого внимания. Усевшись под баскетбольным кольцом, Юнги достает ручку с блокнотом и начинает накидывать к мелодии Намджуна текст. Уборщик же, напротив, его хорошо видит, улыбается и подходит к нему ближе.
— Я смотрю все ваши игры, уж больно нравится мне твоя команда. Но скажу честно, сегодня ты и впрямь не блистал, капитан. Но ты не расстраивайся, человек не обязан каждый день быть сильным и собранным. Не получилось сегодня – получится завтра, не получится завтра – получится послезавтра. Нельзя все время выкладываться на двести процентов, лучше оставаться где-то посередине, чтобы не забрать проценты со следующего дня.
Юнги скептически смотрит на седого аджосси, цепляясь взглядом за именной на его рубашке бейджик с выведенным на нем желтыми буквами «Ли Чангюн».
— А вы точно уборщик, а не препод по экономике?
— А ты точно молодой парень, а не ворчащий старый дед?
Мин, находя здравое зерно в его словах, криво ухмыляется, но кто ж будет слушать уборщика?
— Слушайте, аджосси, я благодарен вам, что вы поддерживаете мою команду, но не могли бы вы заняться своими делами? Со своими я и без вас прекрасно справляюсь.
— Эх, молодость. И все-таки подумай о том, что я сказал, Юнги, — нисколько не обижаясь, покачивает головой Чангюн, на что капитан фыркает и демонстративно глазами утыкается в блокнот. Мужчина, что веселое насвистывая, удаляется прочь.
Слова для композиции друга находятся почти сразу же. Давно Юнги не чувствовал такого порыва писать. Ручка безостановочно скользит по бумаге, изредка перечеркивая забракованные строки. Попутно он несколько раз включает записанное ранее видео, тем, жадно впитывая в себя мимику Чимина, вдохновляется. Тело танцора и вправду, словно историю, сейчас точно передаваемую на листе Мином, рассказывает. Мин до сегодняшнего дня всегда считал написание текста для чисто вокальных композиций своей слабой стороной, обычно он мастерски музыку сводит, неплохо подбирает для рэп-партий биты, а теперь перед ним на коленях лежит почти готовая лирика, требующая срочного посещения студии Намджуна. Выйдя на улицу, Юнги выкуривает парочку любимых мятных сигарет, без которых жизни не представляет, за что Ким постоянно его ругает, что-то горячо задвигая про легкие спортсменов и желтые зубы, но от вредных привычек не так-то и легко избавиться, особенно когда от них отказываться не хотят, а капитан не хочет. По пути к зданию «BigHit» он заглядывает в кофейню, разбавляя сигаретные запахи еще одной своей слабостью - американо без сахара, а для друга берет его обожаемый капучино с ванильным сиропом.
— Привет, хён, — без стука ворвавшись в студию, громко приветствует сидящего спиной к двери Намджуна, чтобы тот наверняка его сквозь биты, доносящие из надетых на голову наушников, услышал.
— Оу, Юнги, здоров. Ты же вроде говорил тебя не ждать в дни важных матчей. Как сыграли? — прерывает работу разворачивающийся в кресле продюсер, сдвигая на шею гарнитуру.
— Выиграли, сыграл дерьмовее некуда, устал как собака, — кратко отчитывается Мин, ставя перед ним кофе, и плюхается на кожаный, находящийся рядом диван.
Намджун хмыкает. Мелкий как всегда не очень-то многословен. Чётко и по делу докладывает.
— Спасибо за кофе. То, что нужно, с самого утра отсюда не выхожу. Но что-то мне подсказывает, что ты не по доброте душевной решил меня навестить.
— Где я и доброта? — криво улыбается Юнги. — Вообще-то, ты прав. Я тут текст для твоей мелодии накатал. Хотел, чтобы ты посмотрел, и если одобришь, то двинем дальше.
— Ну давай глянем, — отпив напиток, от удовольствия жмурят ореховые глаза.
Юнги долго не расшаркивается, в рюкзак за блокнотом сразу же лезет и передает его другу. Намджун не медля внимательно в текст вчитываться начинает, едва слышно даже под но себе напевает, парочку слов исправляет, но в целом текст не меняет.
— Это же для той самой дорожки, что утекла в интернет без моего ведома, месяца два назад, кажется? — удивленно резюмирует Ким.
— Быстро ты догадался, — довольно ухмыляется Мин.
— Лирика хороша. Сведем музыку и запишем гайд для нее. Останется только найти вокалиста. Не ожидал от тебя, совсем не твой стиль. Что это на тебя нашло?
Капитан тяжко вздыхает и кидает перед другом свой телефон с открытой записью танца Чимина:
— Лучше не спрашивай, — предупреждает его.
— Да тут и так все понятно. Это же тот парнишка-третьекурсник, который уже как полгода не выходит из твоей дурной головы, — поигрывает бровями продюсер. — Должен признать, мне очень льстит, что Чимин, кажется так? Выбрал мою дорожку для своего танца. Да и сам он очень даже неплох, хорошо двигается.
— Ты на что это намекаешь? Эта бесячая Плясунья только и может, что красиво танцевать и не более.
— Не думаю, что просто какая-то Плясунья так смогла бы повлиять на тебя. Ты взялся за то, чего так старательно избегал. Причем, текст действительно хорош. Это ли не показатель?
Юнги и сам это понимает прекрасно, но ему все равно не нравится, то к чему так старательно подводит Намджун.
— Хён, не надо. Да, этот парень меня чем-то цепляет, и ты представить себе не можешь, как это меня злит. До него все было нормально.
— Не было нормально, Юн, последние два года ты топтался на одном месте. Теперь же ты снова двигаешься и совершенствуешься. Что бы там ни было между вами, но тебя это оживляет. Подумай об этом на досуге, — допивает свой кофе продюсер и разворачивается к монитору, чтобы нужный файл для работы найти.
Мин мысленно усмехается. Подумать на досуге? Да он и так постоянно прокручивает всю эту ситуацию в голове. Куда еще больше? Но, слава ежикам, Намджун, кажется, больше не собирается его терзать неуместными разговорами. В итоге, друзья к запланированному приступает. Старший лично несколько раз бегает за кофе, так как в аранжировке и сведении музыки младший более продуктивен. В нескольких моментах они горячо спорят, что не мешает им прийти к общему, устраивающих обоих решению, а к утру песня и вовсе почти готова. Остается самое, как думает Юнги, сложное - найти вокалиста, чего отчего-то не хочется. Lie должна принадлежать только Чимину. Намджун, уткнувшись лицом в стол, вероятно, с ним солидарен, но скорее попросту вымотался. Капитан, впрочем, засыпая на диванчике, выглядит его не лучше, из-за чего ворчащему что-то о том, что не для всяких там мелких диван покупал, продюсеру приходится идти в соседнюю студию за надувным матрасом. Его коллега - Бэм, видя чужие мешки под глазами, понимающе посмеивается и советует ему купить уже свой. Джун, благодарно принимая коробку и насос, ямочками на щеках виновато сверкает и обещает обязательно подумать об этом позже. Вернувшись обратно, он, тяжко вздыхая, качает свою не слишком-то удобную лежанку, на что и ухом не ведут, сладко посапывать продолжают. Юнги, пребывая в царстве Морфея, всем доволен и о потраченном времени не жалеет, еще бы будильник не забыл завести, важный матч не отменял никто...
***
Чимин, всецело погруженный в отработку танца, тоже всю ночь не спит. Пользуясь тем, что Хосок вчера не зашел его проверить и выгнать домой, он решил остаться в танцклассе до утра. Почти на отдых не прерываясь, повторял, по его мнению, неудачные переходы, пробовал добавлять что-то новое, пока вконец не выдохся и прямо на полу не заснул. Спустя два часа его не самым приятным способом будят - выливает на голову бутылку воды, чем заставляют испуганно подскочить и растерянно по сторонам озираться.
— Утро доброе, придурок, — расплывается в мерзкой улыбке сокурсник Чимина - Минги, подпевалы которого на заднем плане снимают сиё представление на телефоны.
— Совсем дебилы или да? — огрызается Пак, вставая с пола.
— Дебил тут только один. Знаешь, Чимин, я всегда знал, что ты больной, но чтобы спать на полу как собака... Впрочем, почему как? — нависает над танцором гогочущий студент, чего тот спустить ему с рук не может и было уже собирается по его нахальной роже заехать, как в зал их преподаватель заходит - Чон Хосок.
— Что это вы тут удумали? Никаких драк в моем присутствии, — звучит за спинами звонкий голос.
— А в ваше отсутствие, значит, можно? — пытается шутить один из парней.
Хосок на это, как всегда, солнечно улыбается, чем ни один из студентов давно не обманывается, прекрасно зная, что в гневе он страшен. Чимин вообще думает, что в прошлой жизни Чон легко мог быть маньяком, хотя оное не отменяет того факта, что все его обожают, особенно сам Пак.
— Конечно, можно, если вы хотите вылететь из стен этого университета. Всем разминаться и отрабатывать третью связку, — не теряя улыбки, отвечает хореограф. Затем на вымокшего до нитки тонсена внимание переключает, — Чимин, приводи себя в порядок, и жду тебя в моем кабинете, есть разговор.
Чимин весь как-то сразу сникает, не хочет он быть на плохом счету у сонбэ. За неимением выбора, послушно в раздевалку на истертых в мозоли ногах плетется, благо в его шкафу всегда имеется запасная одежда. Закончив с насущным, танцор подходит к нужному кабинету и толкает нерешительно дверь.
— Проходи, я не собираюсь тебя ругать, — теперь уже искренне улыбается сидящий в кресле за столом Хосок.
Пак долго уговаривать себя не заставляет, проходит дальше, садится перед Чоном на стул и выжидающе на него смотрит, получая в ответ теплый взгляд медовых глаз.
— Чимин, ты один из моих лучших учеников, и я правда ценю, что ты так отдаешься танцам, но отдыхать ведь тоже необходимо. Ты изнашиваешь свой организм, что неизменно будет ухудшать состояние твоих мышц и связок. Если продолжишь в том же духе, то травмы неизбежны, - подперев голову под подбородком сцепленными руками, начинает хореограф.
— Я понимаю, хён, но до конкурса осталось всего два дня, и если я смогу хорошо себя зарекомендовать, то смогу попасть на трехмесячную стажировку в Америку, — виновато понурив плечи, оправдывается танцор.
Хосок его влажные после душа волосы треплет и вновь по-доброму, как умеет только он, улыбается. Мужчина и сам когда-то таким же, как Чимин, фанатиком был, что изначально ему в достижении целей помогало и что впоследствии закончилось полным выгоранием и глупой травмой колена, закрывшей навсегда для него путь в танцевальную индустрию.
— Я понимаю тебя, как никто. Когда я так же, как и ты, стремился взобраться выше. Совсем не жалел себя, видел цель, а препятствий - нет. Но знаешь, Чимин, смотреть под ноги все-таки иногда нужно, чтобы не упасть с той высоты, куда с таким трудом смог взобраться.
Озвучивая наставления, сонбэ не переставал улыбаться, но эта улыбка была печальной, чуть надтреснутой, прошитой горечью, отчего Чимину становится не по себе. Догадывается, что за его словами какая-то неприятная история скрывается. Не мог такой молодой и талантливый, как Хосок, танцор работать всего лишь простым хореографом. Ему же всего двадцать семь, а он здесь, а не на сцене в лучах славы купается, которых без сомнения заслуживает.
— Я понял тебя, хён. Мне, наверное, и вправду стоит немного притормозить, — прерывая затянувшуюся паузу, тихо поизносит Пак.
— Ну раз понял, то иди отдыхать, и чтобы я тебя эти два дня тут не видел. Твой танец идеален, так что не переживай, лучше хорошо кушай и отсыпайся.
Чимин, встав со стула, кивает и направляется к выходу, где оборачивается и от чистого сердца искреннее выдает:
— Хён ты самый классный. Не знаю, что с тобой конкретно случилось, но наставника лучше, а человека добрее, чем ты, я не встречал. Спасибо за все, — кланяется и из кабинета выскальзывает.
Хосок держится, чтобы не пустить слезу.
***
После разговора с хёном, Чимин решает немного перекусить и пишет сообщение Чонгуку в какао.
ПакБубликЧим
«Если надумаешь посетить пары, то я в столовке наращиваю твои любимый щечки».
Ответ приходит не сразу.
ЧонКроликГук
«Кто ты и что сделал с моим лучшим другом?»
Пак себе, между тем, апельсиновый сок покупает и любимую булочку с марципаном, в которой отказывал себе очень долгое время.
ПакБубликЧим
«Твоему лучшему другу провели Хосоки-хён-терапию. А потом его в плен взяла коварная выпечка»
ЧонКроликГук
«Напомни мне, чтобы я поклонился ему в ноги при встрече. Он хорошо на тебя влияет. Но знаешь, мне немного обидно, что хёна ты слушаешь, а лучшего друга нет!»
ПакБубликЧим
«Я тоже, как бы между прочим, твой хён! Но ты называешь меня коротышкой! Так скажи мне, почему я должен тебя слушать?!»
ЧонКроликГук
«Вероятно, потому что я говорю здравые вещи, и забочусь о тебе, коротышка-хён»
Танцор, соком давясь, фыркает.
ПакБубликЧим
«Бесишь. Так тебя ждать или нет, переросток-тонсен?»
ЧонКроликГук
«Я тоже тебя люблю :3 Прости, но сегодня я немножко занят. В универе не появлюсь»
Чимин немного расстраивается, что сегодня не увидится с другом. Похоже, Чонгук ушел в художественный отрыв.
ПакБубликЧим
«Окей, пиши если что»
Поев, Пак решает пойти отдохнуть в общежитие, но обрывки фраз каких-то девчонок в коридоре, заставляют его передумать.
— Пойдем занимать места. Сегодня опять наши барсы играют, — оповещает первая, довольно миловидная с кукольным личиком девушка.
— О, я не знала. Они же вроде вчера только выиграли? — спрашивает вторая, поправляя очки.
— Сейчас идет домашняя серия и матчи почти каждый день. Идем давай! Все лучшие места опять позанимают, — тянет студентка в сторону спортзала сопротивляющуюся подругу.
— Тебе ведь не баскетбол интересен. Ты тащишь меня туда только ради своего ненаглядного Юнги-оппы, — вырывают руку, но все-таки следуют за чуть покрасневшей девушкой.
В дальнейшее Чимин не вникает, поддаваясь необъяснимому порыву на
Юнги матч посмотреть. Теперь пробирается незаметно к трибунам, местечко себе ища в отдалении, а иначе, не дай боже, его кто-то из подпевал Мина заметит, или, господи помилуй, он сам. Команды тем временем начинают разминку, но вот самого капитана почему-то не видно. Травму что ли получил? Впрочем, похоже, команда сама немного деморализована отсутствием лидера и не знает куда тот пропал.
Тренер - Бан Шихёк, как проклятый орет, прося позвонить Юнги и, вместе с тем, пытаясь оттянуть начало матча. Напряженные пятнадцать минут для команды проходят, прежде чем в зал влетает запыхавшийся виновник всей суеты. Мужчина кричит еще громче, пока запыхавшийся Юнги прямо на ходу переодевается.
Чимин, честно стараясь не смотреть на полуобнаженного парня, не может вздоха облегченного сдержать, когда осмысляет наконец, что капитан все-таки к началу успел. Не понимает причин своего беспокойства, отчего-то волнуется. Что за? Чтобы он да за Юнги переживал? Бред какой-то.
Помощник судьи записав номера игроков, жестом показывает старшему коллеге, что можно матч начинать и тот, объявив команды, к центру поля идет. Стартует игра, и даже не смыслящему ничего в баскетболе танцору понятно становится, что легкой она не будет. Фениксы и барсы равны. Мин, будучи атакующим защитником, умело ведет мяч, первого второго игрока ловко обходит, подбираясь к кольцу, затем обманным маневром пасует Вонхо, который своего шанса не упускает и зарабатывает первые очки.
Чимин не любитель командных игр и не особо с правилами знаком, но, захваченный эмоциями и атмосферой соревнования, оторваться от происходящего бессилен. Искренне кулачки держит за Юнги, едва не подпрыгивая, когда он забрасывает трехочковый. Не может не признать, что этот паршивец чертовски хорош, там, где надо пас отдаст, а если не видит открытых товарищей, прорывается сам. И это с его-то не большим ростом! В защите же капитан в принципе как бог себя чувствует, заставляя зло сцеплять зубы атакующих его кольцо игроков, но не переусердствует, напарников не игнорирует, нужный темп игре задает. После очередного перерыва у барсов внезапно валится правый фланг, из-за чего они обидные три атаки подряд пропускают. Юнги кричит что-то Крису, а Чондэ просит не фолить без нужды. Команде нельзя так рисковать, пускай, в запасе и имеется вчерашняя победа, на кону выход в полуфинал. Сам Мин выглядит измученным и не замеченным оное для Пака не остается. Капитан еле дышит, кажется бледнее, чем обычно, хотя по идее должен был от прилива крови раскраснеться, однако, он, из последних сил перехватывает атаку фениксов, продолжает держаться. Тренер, не переставая, кричит, что все они сборище дегенератов, за что судья делает ему замечание, но далеко не его крики закусившего губу Чимина волнуют, а состояние Юнги, которого все никак не заменяют, чтобы он хоть немного отдохнул. Барсы на пять очков отстают, а до конца матча всего минута осталась, и Шихёк вынужден взять тайм-аут. «Не может же этот выскочка проиграть» вместе с тем, думает обхвативший себя руками Пак, глядя на то, как Бан отвешивает подзатыльник Мину.
Вернувшись на поле, в команду Юнги вселяется бес, ни одно нападение фениксов не проходит, защитники проседают. Сехун забрасывает такие необходимые сейчас два очка, но чтобы сравнять счет, нужно еще целых три. На табло последние четыре секунды мигают, наверное, не успеют, что опровергается умудрившимся реализовать свой коронный трехочковый бросок капитаном. Чимин в порыве эмоций как сумасшедший с трибуны орет, вливаясь в гул голосов других зрителей. Командам предстоит овертайм. Недолго, впрочем, его радость длится, с Юнги что-то не так, он это сразу же понимает, увидев как тот, болезненно морщась, левое плечо растирает. Видимо, пытавшийся предотвратить его бросок защитник не слабо в него врезался и травмировал. Пока идет перерыв, тренер усиленно приправленные матом наставления хмурому Мину втирает, Вонхо пытается ему возражать.
— У него открылась старая травма, пусть посидит. Сами справимся, — смог Пак расслышать.
— Тебя, блядь, не спросил! А кто в защите будет? Ты? — брызжет слюной Шихёк, тыча пальцем то в одного, то в другого игрока. — А может ты? Или ты? Что я нахрен должен сделать в этой ситуации, если у нас кроме этого опоздавшего недоумка больше нет нормальных защитников?
— Не кипятитесь, док, — говорит Юнги. — Я отыграю матч до конца.
— Еще бы ты, твою мать, не отыграл! Вчера был потерянный, сегодня опоздал. Место капитана так и норовит освободиться.
Чимину нехорошо от происходящего становится, как бы сильно Юнги его ни бесил, но даже он не заслуживает подобного отношения, тем более играет более, чем хорошо, буквально на себе игру тащит. Мысли танцора прерывает начавшийся овертайм. Динамика на поле просто бешенная, ни одна из команда не хочет уступать победу. Чимин, с беспокойством наблюдая за прикрывающим больное плечо капитаном, вообще удивлен, как паркет до сих пор не воспламенился, как капитан еще от усталости не упал? Очевидно, слишком упрямый, не знающий слова «сдаваться». Юнги теперь корпус непривычным для себя правым боком ставит, на чем фениксы откровенно пытаются выехать, чем он, являясь опытным защитником, воспользоваться не позволяет, грубо на подходах к своему кольцу вражеских нападающих встречает. Когда до конца матча остается десять секунд, счет на табло равный. На Мине, не давая ему закинуть трехочковый, снова фолят, из-за чего судьей назначаются штрафные броски. Мин после столкновения бросать сам не в состоянии, его левая рука почти не поднимается, и он передает мяч Вонхо. Самые впечатлительные болельщики в ожидании развязки, зажмурив глаза, скрещивают на удачу за спиной пальцы, но здесь не удача нужна, а навык, который у ведущего форварда имеется. Первый бросок - попадание, второй, срывая невообразимый на трибунах ор, аналогично. Соперники делают подбор и пробуют исправить ситуацию, но Сехун прямо перед финальной сиреной их останавливает. Победа за барсами.
Едва не поседевший Чимин, наверное, никогда так, как сегодня, не нервничал, и чтобы он еще хоть раз добровольно на матч пошел? Вот уж нет уж, точно не в этой жизни, с подобными эмоциональными качелями корвалола не напасешься, а как выбирать с трибун? Толкучка после игры пугающая, и Пак благоразумно решает, пока зрители не покинут спортзал, переждать в стороне, заодно и дух переведет, не подвергнется участи стать кем-либо задавленным. Спустя пятнадцать минут он выходит на лестничную площадку, где пересекается с вылетевшим из раздевалки Юнги, ловящим в спину трехэтажный мат от Шихёка. Капитан взбешен, это неловко перед ним замершему Чимину сразу понятно становится, слов здесь не требуется, но, похоже, тот так не считает, ему необходимо выплеснуть скопившийся гнев, а кто для этого лучше, как не раздражающая его Плясунья, подойдет?
— А ты тут что забыл?— рявкает Мин.
— М-матч с-смотрел. Было здорово, — чуть заикаясь, отвечает съежившийся от его ауры Пак, отчего Юнги только больше зверится.
— Здорово говоришь? Здорово было видеть, как орет на меня тренер? Здорово видеть, как я получил травму?
— Ты дурак что ли? Какой нормальный человек будет этому радоваться? С хера ли ты на меня кричишь? Я не виноват в твоих неудачах, — искренне негодует Чимин.
— Вот именно, что это ты во всем виноват, — в мгновение ока оказывается рядом с опешившим танцором Юнги, хватая его за ворот клетчатой рубашки.
— Ты больной? Отвали от меня, — безуспешно из крепкой хватки вырывается Пак. — Отпусти.
— Отпустить говоришь? — недобро скалится Мин и, приблизившись вплотную к его лицу, прямо в губы разгоряченное выдыхает. — Ладно, — резко Чимина толкает к находящейся позади него лестнице.
Чимин, не удержавшись, с нее летит кубарем. Для виновника случившегося время словно остановилось, чужой, полный непонимания и страха взгляд, кажется, навсегда в его сознании отпечатался, никогда не померкнет, вечность преследовать будет. Что же Юнги натворил? Для обладателя этого взгляда все ровно наоборот происходит, вот он стоит, а вот уже с высоты, ступеньки собирая спиной, катится, через несколько секунд сломанной куклой, жалко похныкивая, лежит на полу. Капитан представшей картине ужасается и, не зная себя, бежит вниз, чтобы что? Помочь? Смешно. Да Пак ни в жизнь его помощь не примет, скорее придушит, если, конечно, оклемается, о чем Юнги как-то не думается, ему сейчас очень страшно, совестно, больно.
— Чимин, Чимин, где болит? Чем помочь тебе? Я не хотел… — подле держащегося за поврежденную лодыжку падает на колени спортсмен.
— Отвали от меня! Не подходи! Что я тебе сделал? — сквозь пелену слез смотрит танцор на суетящегося Юнги, пытаясь его оттолкнуть.
На шум из раздевалки вываливается вся команда.
— Кэп? Что тут произошло? — подбегает к ним первым Сехун, а следом подходят и остальные.
Мин на вопросы товарищей не реагирует, не оставляет попыток помочь навзрыд плачущему Чимину, когда как и сам от его слез и бессилия заплакать готов. Сердце сжимается, руки дрожат, в горле, мешая дышать, засел горький комок.
— Что я сделал тебе? Что я сделал? — не перестает Чимин кричать.
— Успокойся, сейчас мы отнесем тебя в лазарет. Кажется, у тебя вывих, но вроде бы ничего не сломано, — осмотрев его ногу, на удивление спокойно получается говорить у Юнги. Состояние аффекта не дает ему впасть в истерику, в отличие от продолжающего всхлипывать парня.
— Ничего не сломано говоришь? Да ты жизнь мне сломал, — на отмашь словесный удар от Пака, когда его Вонхо на руки поднимает, чтобы доставить в медпункт.
То, с какой болью в голосе он эту фразу озвучил, без кувалды бьет по сознанию Юнги, без зубов вгрызается в его горло и безжалостно полосует нутро.
— Сломал, — шепчет оставшийся в окружении недоумевающей команды капитан, глядя в спину удаляющему с танцором друга.
У Чимина через пару дней конкурс.
