После внедренческой миссии Джин дни полетели бешеным темпом. Друзья и моргнуть не успели, как почти месяц прошел. Чимин, к своей и чужой радости, отправился почти полностью и вернулся в университет. С дополнительными тренировками ему порекомендовали повременить, но разве его, безумно соскучившегося по танцам, остановить? Впрочем, как бы Пак ни лез вон из кожи, Хосок не стал менять уже сложившиеся позиции в хореографии, предложив альтернативу подготовить свой сольный номер, намекая, что было бы неплохо, если бы он попробовал сделать это с кем-нибудь в паре. Воодушевленный Чимин не раздумывая выбрал Тэмин, сразу же заметив, что их стилистика схожа, понимают друг друга с полуслова, движения, жеста. И теперь танцор, наверстывая упущенное, с удвоенным рвением готовится к празднику осени вместе с ней, из-за чего они оба в последние дни часто задерживаются в танцклассе до позднего вечера.
О Тэхене, конечно же, не забывали, редко когда его одного оставляли, наведываясь в храм почти каждый день, но, увы, в силу загруженности не полным составом. Тэхен, желая посидеть с ними со всеми, как тогда, расстраивался, но все понимал и не обижался, тем более, какая-никакая связь с Чонгуком его печаль сглаживала. Ангел регулярно с ним переписывался, практически никогда не выпускал из рук телефон, даже ночами созванивался по фейстайму, на что остававшийся с ночевкой в храме чаще других Юнги не переставал ворчать и проклинать себя за то, что научил ребенка, по мнению этого же ребенка, «волшебной шутке».
Сам Юнги тоже смог к тренировкам вернуться и усиленно готовился к серии важных матчей. Настолько усиленно, что едва новую травму не получил. Наблюдавший за игрой с трибун в ожидании его Чимин после не удержался и отвесил ему профилактический подзатыльник, но тем не ограничился и прочитал целую лекцию о том, как важно беречься. Мин в ответ только глаза закатывал и потом, сидя с неизменным блокнотом в руках в углу танцевальной студии, мнительно его слова припоминал, как, например, сейчас.
— Меня поучал, а сам что? Отдых не, не слышал? — фыркает, барабаня ручкой по листам и недовольно глядя на лежащего на полу и пытающегося отдышаться парня.
Чимин, цокнув, задирает свободную футболку себе на лицо, чтобы смахнуть пот, вынуждая Юнги, ничего не могущего с этим поделать, залипнуть на его оголившемся прессе. Ну он, давно смирившись со своими поголубевшими очками, так-то и не особо старается.
С тех пор, как их объединила общая тайна и общие друзья, что первый, что второй частенько заглядывают друг к другу на тренировки. Чимин - чтобы дождаться Юнги и поехать вместе к Тэхену, а вот Юнги - за вдохновением, в чем уже как-то сомневается. Теперь ему от него необходимо что-то еще, нечто большее. Постоянная потребность его видеть, слышать, касаться скоро вконец доконает запутавшегося в себе Мина. Он постоянно неосознанно ищет Чимина взглядом в толпе, в обеденный перерыв подсаживается не к команде, а к нему, вдобавок выявляет внутри отчаянное желание о нем заботиться, приносит в дополнение к
траве салату его любимую булочку с марципаном, заставляя съесть ее всю до крошки. Чимин, ссылаясь на диету, противится, но музыкант неумолим, на три веселых буквы загоны его посылает. Силы же откуда-то брать надо, а с такими голодовками проще застрелиться и дело с концом, пускай хоть булку захомячит несчастный. Сокомандники, привыкшие, что танцор и их капитан обычно всегда на ножах, диву даваться не успевают с этой странной парочки. Какого черта они настолько спелись? Впрочем, нашумевшая история об исключении Юнги и его дальнейшем чудо-спасении добавило им приветливости и уважения к Чимину. Непонятно откуда оное просочилось, но факт остается фактом: Пак заступился за Мина, обставив все так, будто падение с лестницы было случайностью, но парни-то знали, что нет. Никто не видел какого-то иного подтекста во взявшейся из ниоткуда дружбы бывших врагов, принимая ее за банальную признательность со стороны Юнги. Никто, кроме придерживающихся своего мнения Сехуна и Вонхо, чему особенно поспособствовал вырвавшийся из уст тренера оклик: «Твоя детка слишком зачастила к нам, Мин. Я не против, но если увижу, что ты отвлекаешься, выпру обоих отсюда». Споткнувшийся от подобного заявления капитан впервые не нашелся с ответом, а танцор, слившись щеками по цвету со своими рыжими волосами, сделал вид, что ничего не слышал.
— До праздника месяц остался, а я совершенно не готов, да и наш номер с Тэмин надо до ума довести. Я не могу тратить время на отдых, — прикрыв глаза, возражает так и не вернувший футболку на место Чимин.
— Ну тогда и о еде, и о душе с туалетом забудь. Чего время-то зря терять? — язвит Юнги, вставая с пола, чтобы взять бутылку с водой и дойти до упрямца.
— Шутки восьмидесятого уровня. Я ожидал от тебя большего, хён, — бубнит Пак, мысленно признавая, что отдых и впрямь бы не помешал.
Юнги стоит растерянный и потерянный, не дойдя до него каких-то пару метров. Чимин никогда раньше не называл его хёном, придумывая ему нелепые прозвища или же окликая просто по имени, что было несколько грубо по меркам корейского менталитета. С чего вдруг сейчас?
— Мне не послышалось? Ты сказал хён?
Чимин, приоткрыв один, а следом и второй глаз, приподнимаясь на локтях, удивленно смотрит на капитана. И сам не понял, как уважительное обращение так легко с губ слетело, с чем быстро смиряется. Идти на попятную глупо, да и они вроде как стали друзьями.
— Ну да? Ты против?
— Нет, просто неожиданно от тебя, — отмирает Юнги и, стараясь игнорировать чужой оголенный пресс, помогает его обладателю встать, затем вручает бутылку.
— Ну, значит, порядок, — неловко улыбается Пак, благодарно принимая драгоценную жидкость и, немного подумав, спешит пояснить. — Если для тебя такая мелочь неожиданностью показалась, то что говорить обо мне, когда я понял, что ты вполне нормальный парень, а не мудак.
Мин, искривив губы в саркастичной улыбке, хмыкает:
— Ну надо же, какой комплимент от тонсена. Я тронут.
— Не благодари, — наконец-то соизволив одернуть злосчастную футболку, игриво подмигивает танцор.
— Я не сказал, за что я был тронут, — поигрывает бровями капитан, не удержавшись от подростковой подколки, за что получает легкий удар кулаком в грудь.
– Боже, ты не меняешься. Я определенно поспешил с выводами.
Оба заливаются хохотом, и если бы не отличная звукоизоляция в зале, их услышал бы весь этаж. Первым успокаивается Чимин, которому и без того было нечем дышать, и жадно припадает к бутылке, чем резко обрывает и веселье Юнги, уставившегося на его соблазнительно обхватывающие пластмассовое горлышко губы. Это для него слишком. Не только губы, но и весь в целом Чимин огромное
слишком. Особенно его подергивающий кадык и не сокрытые растянутой футболкой ключицы со скатывающимися по ним вперемешку с бисеринками пота каплями воды. Мину очень хочется их слизать и сдернуть с желанного тела мешающуюся тряпку. По-хорошему, задавливать в зачатке подобные желания надо, но почему-то не получается.
Невозможно. Ну как
можно из, казалось бы, совершенно обыденного действия такую эротику создать? Спросите Пак Чимина или поехавшую фантазию Юнги.
Издевательство.
— Еще пару связок отработаю, и поедем к Тэхену, — опустошив бутылку, прерывает тишину танцор, возвращая музыканта из мира грез и абсолютно не замечая его голодного взгляда. Присутствуй здесь Джин, она бы точно пробила лоб очередным фейспалмом.
Юнги заторможено кивает, а через пару секунд спохватывается:
— А как же наша макнэ? У вас обычно в этот день практика.
— Все верно, но сегодня она не придет. Не только у нас сроки горят, но и у Джин-нуны. Ей срочно понадобилась Тэмин для примерки, — поясняет Чимин. — Мне, конечно, не хочется терять тренировку, но, если подумать, то так будет лучше. Котик в последнее время выглядит измученной, может быть, хоть с подругой разгрузится. Смена деятельности, все дела.
— Да, я заметил. Последний год в школе как-никак, да и работа в кафе… Совсем не щадит себя мелочь. Тебя это тоже, кстати, касается, — кивает Юнги, складывая на груди руки. — Поэтому завтра у тебя день без танцулек.
— Чего? С какой это стати? Завтра я планировал заниматься с Хосоки-хёном.
— А вот он с тобой нет. Я узнавал.
— Брешешь.
— Спроси у него.
— Тогда буду заниматься один.
— Ключ от танцкласса тебе не дадут. Я договорился с охранником.
Чимин едва не шипит, раздувая от нарастающей злости ноздри. С чего Юнги думает, что может решать за него. Он ему кто?
— Спасибо за заботу, конечно, но мне она, знаешь ли, никуда не уперлась. Я в состояние сам разобраться со своим распорядком.
— Ты загоняешь себя, Чимин. Ты всего полторы недели назад смог без боли ходить, — успешно игнорируя гнев младшего, спокойно объясняет старший. — И я, если быть откровенным, поступил так не только во благо тебя, но и себя. Ты недавно пообещал мне, что запишешь Lie, и я был готов в тот же день отвезти тебя в студию, но твоя травма, а теперь и твоя постоянная загруженность противоречат моим планам.
— Да, пообещал, ведь ты, хён, воспользовался моментом и подловил меня, когда я был на эмоциях. К тому же, время мы не обговаривали, — слегка успокоившись, отвечает Чимин. — Если честно, затея глупая, и я не горю желанием в ней участвовать. Даже текст не учил. Не понимаю твоих на меня надежд.
— Очень неубедительно, Плясунья, — укоризненно покачав головой, отходит к чужой сумке Юнги, чтобы достать из нее в несколько раз сложенный лист. — Не учил, говоришь?
Танцор, прикусив губу, взгляд опускает, прекрасно зная, что держит в руке музыкант: текст Lie, переписанный его собственной рукой.
— Себя-то хоть не обманывай, Чимин. Ты хочешь и будешь записываться завтра. Так что собирай манатки, бегом в душ и едем к Тэхену, — безапелляционно заявляет Мин, возвращая бумагу обратно в карман рюкзака.
— Две связки еще, хён, я же говорил... — все еще не поднимая глаз, бубнит парень.
— Врунишкам права голоса не давали. Быстро в душ.
***
Не только Юнги погряз в эмоциональной путанице, но и Чимин, поначалу воспринимавший их сближение как должное, ведь общее дело и цели этому очень даже способствовали, но после определенных моментов он так больше не думает.
Чимин, пока Тэхен улизнул на облюбованную за долгое пребывание в храме балку, чтобы созвониться с Чонгуком, сидит в комнате наверху и делает очередную серию упражнений на растяжку. Будучи от природы гибким и пластичным, ему никогда не составляло проблемы сесть на шпагат или встать на мостик, но из-за отсутствия тренировок и нагрузок он защемил в спине нерв, и теперь, не способный самостоятельно встать, жалко поскуливает от боли. На его удачу, недавно приехавший Юнги, держа в руках сумки с продуктами, сейчас поднимается к нему.
— Даже не знаю, кто большее из вас недоразумение ты или Тэ, — зайдя в комнату, ворчит Мин, помогая Паку разогнуться и аккуратно улечься на матрас.
— По всей видимости, я, — жалостливо выдает продолжающий чувствовать боль в пояснице Чимин.
Юнги, тяжко вздохнув, задирает его свитер до самой шеи:
— Тебе повезло, что я в совершенстве владею искусством массажа.
— А еще непомерно раздутым эго и самомнением, — не удерживается от колкости Пак.
— Что-то я передумал, — сужает глаза в лисьем прищуре Юнги, становясь до смешного похожим на хитрого зверька. — Мы, самовлюбленные эгоисты, такие непостоянные. Лучше пойду поем.
— Эээ… Ну, Юнги, ты не можешь так со мной поступить!
— Да, куда уж тебя девать, Плясунья, — снисходительно улыбается капитан, опуская прохладные руки на чужую обнаженную кожу, и начинает ее мягко массировать. — Жаль, масла никакого нет.
— Да и так неплохо, — бубнит в подушку расслабившийся танцор, а через полминуты едва не подпрыгивает от тянущей и в то же время приятной боли.
— Тихо ты, — насильно его удерживает на месте Юнги. — У тебя узлов просто слишком много. Придется мне попотеть, а тебе потерпеть. Ты, видимо, совсем не посещаешь нашего штатного массажиста, а он так-то для этого в универе и нужен.
— Да времени все как-то не было, — оправдывается Чимин, с трудом сдерживая стоны блаженства. Юнги не преувеличивал своих талантов. — Мм, кайф. Массажная индустрия без тебя многое теряет.
Мин, ухмыльнувшись, молчит, полностью сосредоточившись на нежном теле танцора, пестреющем уже пожелтевшими синяками, а значит, скоро они исчезнут совсем. Попутно ловит себя на мысли, что ему нравится его трогать, нравится его тонкая талия и подкаченная спина, нравится контраст смуглой кожи с собственной бледной, нравится то, как Чимин вздрагивает, когда он задевает особо чувствительные участки, которых, как оказалось, великое множество. НравитсяНравитсяНравится…
Танцор же под умелыми пальцами капитана вконец растекается и закусывает подушку, чтобы ни один неподобающий звук не сорвался с его губ. Так хорошо и горячо, что он готов отдать все, лишь бы эта сладкая пытка никогда не заканчивалась. Подобное удовольствие Чимин, раньше никому не позволявший к себе прикосновений, получает впервые, о чем сейчас совершенно не думает. Мысль, конечно, проскальзывала, да тут же и исчезла, сдаваясь гибким кистям Юнги, находящим точку за точкой на теплом холсте его гладкой кожи. И ему бы и дальше наслаждаться моментом и ни о чем не переживать, только вот, когда Мин опасно проходится около кромки пижамных штанов, протяжный стон умудряется-таки слететь с его уст, отчего он, стыдливо покраснев от макушки до кончиков пальцев ног, добавляет себе плюс один конфуз и желание провалиться на этаж ниже. Но далеко не это является апогеем его падения, а осознание того, что у него наметилась ощутимая эрекция, иначе говоря, у него, блядь, встало на массаж Юнги...
— Я сделал что-то не так? — замирает капитан, но руки убирать не спешит.
«Да все, блядь, так! Очень даже!» — мысленно воет Чимин.
— … тебя перевернуть?
— Нет! — слишком резко выкрикивает пытающийся слиться с матрасом Пак, во избежание палева. — Спасибо за массаж. Было круто.
— Обращайся, — почему-то охрипшим голосом отвечает парень и спешит вернуть его свитер в исходное положение.
Чимин, переживший за последние пять минут несколько микроинсультов, облегченно выдыхает. Юнги выдыхает тоже, пережив один, но явно не микро.
Тэхен, так и не решившись зайти в комнату, глупо хлопает голубыми глазищами и теребит черное перышко на своем крыле, а потом, оставшись никем незамеченным, благоразумно линяет обратно на балку.
Купидончик
«Представляешь, Гука, тут Юнги делает Чимину приятно»
***
Чимин, немного задержавшись у Хосока, опоздал на тренировку Юнги, через которого планировал передать посылку для Тэхена. Тэхен жаловался на боли в шее, и Пак, будучи слишком заботливым, решил пожертвовать ему свою подушку. В итоге в спортзале никого, кроме уборщика, не находится, зато в раздевалке горит свет, оставляя надежду на то, что Мин еще не ушел. Танцор, долго не мешкая, уверенно толкает в нее дверь, но она, к его прискорбию, оказывается пустой. Наверное, парни, уходя забыли выключателем щелкнуть. Он уже хочет развернуться и уйти, но, расслышав звуки льющейся в душевой воды, передумывает. Затем и открытый шкафчик с валяющимся на лавке айфоном Юнги замечает. Ну как настолько безалаберно можно относиться к вещам? А если кто украсть вздумает? Чимин, решив подождать капитана, укладывает заветный сверток с подушкой на скамейку, попутно подумывая отчитать его за неумение хранить такую дорогую технику. Было собирается присесть, как открывается с грохотом дверь, выпуская из помещения клубы пары и самого ими объятого Мина. Абсолютно голого, черт возьми, Мина! Пак только и может что шокировано вытаращить на него глаза и любоваться разглядывать.
Верхнюю часть тела Юнги Чимин, проставляя тому уколы в плечо, видел не раз, но вот нижнюю... Оказывается, у капитана на правом бедре имеется, ярко выделяясь на фарфоровой коже, довольно-таки большая татуировка скалящегося волка. Сцена до того нелепая и клишированная, что ее впору записать для дорамы, если бы не одно но... На Юнги нет даже пресловутого полотенца, что предоставляет неплохую возможность оценить его немаленькое богатство. Не ростом, так другим одарила природа. Что тут сказать, справедливость...
— Эм, привет? Ты что здесь забыл? — прерывает неловкую паузу Мин, ероша влажные волосы, тем добавляя большее количество капель, нескончаемыми дорожками ползущими по торсу вниз. Особо юркие успели преодолеть гладкую грудь и в меру выделяющиеся кубики пресса, неумолимо подбираясь к паховой зоне.
Чимин, загипнотизированный этим зрелищем, глаз от и не думающего прикрыться бесстыдника не уводит, пока не спохватывается и, сглотнув вязкую слюну, стыдливо не отворачивается, чувствуя, как загораются уши, которые теперь в обрамлении рыжих волос найти будет трудновато.
— Полотенце-то тебе на что, идиот?!
— А чего мне стесняться? Я вроде как был здесь один и совершенно не планировал оказаться в компании всяких Плясуний с тонкой душевной организацией, — иронизирует Юнги.
— Смотри не застуди там себе ничего, — язвит Чимин, пытаясь за показным ехидством скрыть волнение от увиденного.
Юнги абсурдно горяч при всей своей холодности и наигранном равнодушии. Юнги слишком во вкусе Чимина. Юнги становится сильно много в последнее время. Юнги не тот человек, которого вообще можно представлять рядом с собой… Только не он. Только не Юнги. Прочь безумные мысли. Прочь.
— Переживаешь? Не стóит, у меня все прекрасно с теплообменом.
— Похоже, уже застудил. Теперь не стои́т. Печально.
Юнги криво улыбается, глядя на свой приподнятый член, начавший подавать первые признаки заинтересованности сразу же, как он поймал на себе осоловевший взгляд Чимина.
«Да уж, не стои́т»
***
Чимин собирается ложиться спать и в коем-то разе не в храме, а в общежитии, когда на его номер поступает звонок от неизвестного абонента. Он с подозрением смотрит на экран, понимая, что номер не местный, но в конце концов все-таки решается ответить.
— Здравствуйте. Это мистер Пак Чимин? — спрашивает незнакомый женский голос на ломанном корейском.
— Доброй ночи. Все верно, это я. Чем обязан? — настороженный вопрос.
— Ох, простите, я совсем забыла про разницу в часовых поясах. Извините, пожалуйста. Разговор не займет много времени. Меня зовут Джессика Хейл, я звоню сообщить вам, что вы были выбраны победителем конкурса, и наша студия танца будет рада приветствовать вас на ежегодной летней стажировке в Америке, — весело щебечет трубка.
Танцор думает, что происходящее ему снится, ведь такого просто не может быть. Так не бывает. Он даже не выступал… Неудивительно, что его перезагружающийся мозг смог выдать лишь глубокомысленное: «Что?»
Джессика на той стороне звонко смеется и спешит объяснить:
— Если честно, примерно такой реакции я и ожидала. Для нас самих эта новость стала неожиданностью, прежде подобных прецедентов не случалось. Вы можете гордиться собой, мистер Пак, ваш талант смог покорить нашего главного хореографа Нилью Роуз даже через холодный экран монитора. Поздравляю. Больше не смею вас задерживать, время позднее. Вся нужная информация поступит к вам сегодня же на почту, а приглашение уже выслано в ваш университет. По всем вопросам вы можете отправлять мне эмейл или звонить по этому номеру. Всего хорошего.
— Спасибо, до свиданья, — заторможено прощается Чимин и обессиленно откидывает телефон прочь, впадая в прострацию на долгие десять минут. Через пять до него доходит, но отчего-то не верится вовсе, через три он, не зная куда вместить свою радость, что есть мочи в подушку кричит, а в итоге вновь хватается за смартфон.
— Юнгиии, меня взяли! Я еду в Америку! Я выиграл! — счастливо пищит Пак, едва не переходя на ультразвук.
— Два часа ночи, Чимин. Какого черта? Мы с Тэ спим, — недовольно бормочет сонным голосом Мин. Затем, переварив информацию, подрывается резко с матраса. — Подожди, что? Серьезно?
— Дааа! — вопит задыхающийся от переполняющих его эмоций танцор. — Мне только что позвонили из США. Сказали, что ждут летом на стажировку. Боже, я так счастлив! Я думал, что упустил свой шанс…
— Эй-эй. Успокойся. Дыши там главное, а то придется отправлять тебя в Лос-Анджелес в коробке, — смеется не менее счастливый за друга Юнги. — Ты как никто заслужил это. Поздравляю, Плясунья. Я очень рад за тебя.
— Спасибо, Юнги. Это все благодаря твоей авантюре с тем видео, — начинает всхлипывать Пак. — Если бы не ты…
— Если бы не я, ты выступил бы лично. Тебе не за что благодарить меня. Я исправлял свой косяк, теперь сам пытаюсь исправиться, — прерывает его капитан. — И не ной там мне, понял? А то глаза завтра пельмешками станут.
— Сам ты пельмешка, — шмыгает носом улыбающийся Чимин. — Все равно спасибо. Ты уже исправился. Да и не думаю, что ты вообще когда-либо был плохим. Так, засранцем маленько, но в целом ты хороший.
— Засранец, значит, да? Я запомнил. Обидно немного, но все-таки это лучше, чем конченный мудак, — хмыкает музыкант и на несколько секунд умолкает, задумавшись о том, что сейчас самый подходящий момент, чтобы развести парня на одну просьбу.
— Ты невыносим, знаешь… — закатывает глаза Чимин.
— Бывают в жизни огорчения, что же теперь, — резюмирует Юнги и неожиданно выдает. — Чимин-а, не согласишься ли ты сделать для меня одно маленькое одолжение? Я тоже должен быть счастлив для баланса вселенной. Ситхи, джедаи, ну ты понимаешь.
— Если ты намекаешь на то, чтобы пересмотреть с тобой звездные войны, то сразу же нет! А так проси все, что угодно. В пределах разумного, конечно же. А я уж так и быть готов осчастливить даже тебя.
— Раз ты отверг мои любимые фильмы, мне ничего другого не остается, кроме как... — делает драматичную паузу Юнги. — Я хочу, чтобы ты записал Lie в студии хёна и только такой расклад будет для меня равнозначен.
— Я согласен на фильмы!
— Чимин.
— Ладно. Раз ты так жаждешь услышать мой позор собственными ушами, то хорошо. Мы попробуем, — обречённо стонет Пак. — И кто меня тянул за язык?
— Стажировка в Америке, очевидно.
— Дурак. Спокойной ночи.
— Спи сладко, Плясунья.
Чимин, глупо лыбясь своим мыслям, еще долго слушает быстрые гудки из динамика, а Юнги чуть ли не победные пляски устраивает под непонимающим взглядом заспанного Тэхена.
Вот и поди разберись теперь в себе. И если раньше все можно было списать на банальную сексуальную неудовлетворенность, то случай со звонком из Америки многое прояснил. Чимин в первую очередь поделился своей радостью не с лучшим другом и любимой бабулей, а именно что с Юнги… Почему? Пак Чимин, ты же не мог запасть на него?
Мог.
