***
С некоторыми трудностями, но все-таки закрыв наконец «Ракушку», Тэмин отправляется в ненавистный дом, о чем она, полностью поглощенная своим «парнем», думает сейчас в последнюю очередь. По молчаливому согласию транспорт из их идиллии был исключен, и теперь пара неспешно бредет по осенним улочкам, наслаждаясь друг другом. Некоторая неловкость, конечно, присутствует, но Хосок старается ее сгладить. Не давит, не напирает, мягко собой обволакивает. Это первая их совместная прогулка в новом статусе. Неожиданно, непривычно, волшебно. Чон рассказывает забавные истории из жизни, получая в ответ очаровательную улыбку или звонкий колокольчиковый смех, звуки которого приятно оседают в районе сердца. Тэмин сегодня не многословна, но слушатель из нее самый что ни на есть благодарный. Ей нравится узнавать что-то новое о мужчине. Нравится, что он более открытый и к ее полному восторгу ласковее. Она сразу же поняла, еще при первой встрече, что Хосок свою спутницу жизни будет баловать и всячески нежить, но чтобы так... Рюкзак за нее понесет, поправит шарф на ее шее, не спрашивая, обхватит продрогшую ладошку, грея и заявляя права, не даст ни малейшего шанса усомниться, что пошутил. Нет, Чон Хосок предельно серьезен. Он получил зеленый свет. Никогда больше не даст замигать ему красным. А красного-то и не было, глупое солнышко. Забирай девчонку себе. Заберет. — Не самый приятный район, — хмурится Хосок, оглядывая мрачные окрестности. — И ты так поздно умудряешься ходить здесь одна?! — То было раньше. Сейчас в большинстве случаев меня подвозит оппа онни или она сама, — бубнит возмущенно девушка, пряча замерзший нос в шарфе. — В большинстве случаев? Значит, ты все же подвергаешься опасности. Так не пойдет. Как я уже сказал, теперь я тебя буду провожать. — Но ты пешком... Тогда я тоже буду о тебе волноваться, — выпаливает Тэмин, неосознанно сжимая его руку сильнее. — У меня есть байк, — выдает мужчина под удивленным взглядом школьницы. — Просто он долгое время был в ремонте, а сейчас пылится в гараже друга. Чем недостойный повод тряхнуть стариной? — Да не старый ты, — шутливо бьет кулачком в грудь Хосока Ли. — Значит, больше никаких аджосси? — ехидно улыбается старший. — Мечтай, — отвечает на улыбку девушка. — А почему, кстати, байк? Никогда бы не подумала... — Это опять прозвучит очень по-старчески, но в молодости я был еще тем оторвой, — весело говорит Чон, но заканчивая пояснение, заметно тушуется. — До травмы. Хотел его продать, но отчего-то не смог. Наверное, до сих пор держусь за то время. — А зачем его тогда отпускать, если оно тебе так полюбилось? — останавливается Ли, беря руки Хосока в свои. — Я догадываюсь, что твое колено очень сильно пострадало, но из-за него ты не должен отказываться от того, что тебе дорого. Я с удовольствием познакомлюсь с тем оппой, но и от теперешнего не откажусь. Обоих буду беречь. — Какое же ты все-таки чудо, — совершенно очарованно смотрит Хосок в подернутые серой дымкой глаза. Осенние омуты, что хранят в себе отголоски жаркого лета, смягченные подступающей сентябрьской прохладой. Его любимый месяц. — Я знаю, что тороплю события, но можно я тебя поцелую? — Разве о таком спрашивают? — предвкушающе закусывает пухлую губу Тэмин. Гореть до конца, но пеплом не осыпаться - фениксом вознестись. — Действительно, — тянет школьницу на себя Чон, оглаживая ее нежную щечку, чтобы в следующий момент мягко коснуться коралловых половинок своими чуть суховатыми. Не упорствует, пока лишь их пробует, почти невесомо, как крыльями бабочки, задевает, сладкой пыльцой оседая, незабудками расцветает. Ли несмело подается навстречу, стесняясь собственной неумелости. Это первый ее поцелуй, который теперь забыть – никогда. Хосок чувствует это и мысленно себя поздравляет. Много наград и трофеев у него было, но этому — отдельную полочку сколотит, прямо по центру и в сердце. Продлить бы хоть немного ускользающие секунды, но большего желать грех. Будут новые. Будут еще. — Сладко, — улыбаясь, шепчет в ее уста. — Как бы сахарный диабет не схватить, — в ответ. Бредут дальше, оба молчат. Не от неловкости, нет. Ценно, когда поговорить есть о чем, но еще ценнее, когда есть о чем помолчать. В жизни баланс должен быть. Тишина часто неплохим равновесием служит. А если в ней друг с другом комфортно, ничего не угнетает, не давит, уютно, то все идеально. Подходите. — Вот и мой дом. Не бог весть что, — вздыхает Тэмин, останавливаясь у покосившегося, но пригодного для жилья строения. Почти самая окраина. Раздражающе мигающий фонарь и какая-то обреченность. Не вокруг даже, а в глазах девушки. Не хочет туда больше она, давно уже нет. Там, где раньше радость и счастье главенствовало, осталось только отчаяние и пустота. Не заполнить ее. Тэмин пыталась не раз, но дыр оказалось слишком много. Залатаешь одну – другая откроется. Выливается все, ни капли не остается. Хосок ничего на это не говорит, чтобы не ставить в неловкое положение Ли. Вместе с тем, от увиденного внутри все как-то неприятно сжимается. Он подозревал, что у нее далеко не радужно все, но спросить никогда не решался. Не спросит и теперь. Не время пока, отпугнуть боится. Подростки ранимые очень, Чон, как преподаватель, оное прекрасно осознает. Немного осталось. Хосок обязательно к себе девочку заберет. Будет усерднее ей помогать. Право имеет. — Завтра жду тебя на занятиях. Не опаздывай, а лучше приходи пораньше. Курс обнимашек пропускать нельзя, — ловко переводит тему. — Звучит многообещающе, — смущенно смеется Тэмин, нехотя отстраняясь. — Спокойной ночи, оппа. — Спи сладко, — до последнего не отпускает перевязанную бинтом ладошку. Девушка не противится, но все же качает головой, намекая, что пора. Хосок передает ей рюкзак, целует руку и уже разворачивается, чтобы уйти, когда та с разбегу вновь на него налетает и звучно чмокает его в губы. — Напиши, как дома будешь, — выпаливает и, не дав ему опомниться, убегает. Видели ли вы когда-нибудь, чтобы солнце в ночи появлялось? Теперь да.***
Тэмин совершенно окрыленной в дом залетает, прижимая к груди рюкзак. Сегодня однозначно все звезды для нее сошлись. Лучший в ее жизни день. Так не верится, но горящие губы и тепло, в руке сохранившееся, отличным доказательством служат. Заходит на кухню, чтобы списанные для отца булочки из кафе в холодильник положить, забыв про всякую осторожность. Зря. За столом сидит явно прилично подвыпивший отец и буравит дочь налившимися кровью глазами. Нет в них ни былой любви, ни человечности даже. Девушка как будто зверю в глаза смотрит, двинуться с места боится, моргнуть не решается, не зная чего можно ожидать от родителя. — А я-то все думал, где моя малая шляется вечно. Думал, и впрямь работает, а она, оказывается, на взрослых мужиков вешается, — начинает мужчина, заставляя внутри школьницы все сжаться от страха. Сунг видел их... — Раз уж в малолетние шлюшки решила податься, то могла бы и подороже себя продать. Все булками меня какими-то кормишь, — продолжает изливаться желчью, хватая малиновую слойку из пакета, что положила на столешницу дочь. — Зачем ты так говоришь, папа... Как ты можешь? — с трудом из-за вставшего поперек горла комка выдавливает Тэмин. Ее недолгое счастье так жестоко было осквернено, и не кем-то, а самым близким для нее человеком. К злым и обидным словам отца она привыкла давно, но отчего-то смириться сил не находит. — Я действительно работаю в кафе. Как могу, стараюсь, а ты только и знаешь, что меня оскорблять. Опять пьешь, — презрительным взглядом окидывает опустевшие бутылки, всю кухню заполонившие, словно крысы на свалке. Только уже без яда – впрыснут в старшего Ли без остатка. — Рот закрой, — встает Сунг и, пошатываясь, надвигается на дочь. — В кафе, говоришь? Значит, не спишь с тем мужиком? Очень зря. Выглядит небедно вроде. Впрочем, тем лучше. Мы задолжали и много, а Дуонг на тебя давно глаз положил, дороже ему обойдешься, — хватает ее за руку. Школьница, не веря в услышанное, в ужасе распахивает глаза. Отец никогда раньше настолько черту не переходил. А что же сейчас... Он ее стер. Нет больше ни граней, ни черт... — Ты в с-своем уме? Ты ч-что продать меня хочешь? — задыхается от, кажется, первой в своей жизни панической атаки девушка. Тщетно пытается вырвать запястье, чем только больше ситуацию усугубляет. — Я ведь... твоя дочь... — Вот и поможешь отцу. Ничего страшного в этом нет, — сдавливают хрупкую кожу до синяков. — У нас дом забирают, Минни. — Да пусть хоть сожгут, — кричит Тэмин. — К черту иди. Я ухожу! В полупустом доме звук пощечины оглушителен. Щека школьницы горит, будто к ней каленым железом приложились, но что ей щека? Ей сердце выжгли, последнее хорошее воспоминание о счастливой семье стерли. Фантомный запах паленой плоти отчетливо витает на кухне, задавливая даже ненавистный алкоголь. Губы, то ли разбитые, то ли в клочья разорванные, остатки слабого органа сплевывают. Начало конца. — К хахалю своему собралась? Я так сразу и понял, что бросишь меня. — Словно сквозь вакуум, словно не с ней. Новый удар. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Голова девушки, кажется, не человеку, а кукле принадлежащая, под силой мужчины, в сторону отворачивается, по облупившейся стене пустым взглядом скользит. Перед глазами любимое, с беспокойством ее оглядывающее лицо Хосока - подсознания шутка, а может быть, призыв не сдаваться? Не сдастся. Вырывается активнее, не бесом вселенным подталкиваемая, а мужчиной, что личным солнцем для нее стал. Бежит - ловят, в стену жестко впечатывают. Поднимается. Снова бежит. В спасительную комнату залетает, игнорируя позади крики. Закрывает дверь на замок. Не раздумывая, хватает первые попавшиеся вещи, их в сумку скидывает. Здесь для нее более места нет, да и не было после смерти мамы. Та жизнь стерлась так же легко, как и черта для Сунга. В одночасье, в один миг. Открывает окно и без сожалений, без каких-либо мыслей исчезает. Идет теперь, не зная куда, лишь бы подальше. В голове звенящая тишина. Прошлое уходит с каждым шагом девушки, настоящее болит, а о будущем не думается совершенно. Ей бы эту ночь пережить. Склеить не склеиваемое, а лучше новое собрать. Крепче, сильнее, надежнее. Подпухшая щека неприятно пульсирует, во рту металлический привкус, а под отбитым ребром скапливается раскаленная лава. Присесть ненадолго – жизненно необходимо, отдохнуть и разбежавшиеся мысли в кучу согнать – тоже. Достает дрожащими руками разбитый, но каким-то чудом работающий телефон. Хосок-оппа-аджосси «Я дома. По пути меня, конечно, похитить хотели, но увидев мое глупое и мечтательное выражение лица, здраво рассудили, что со мной лучше не связываться. Считай, это твой прощальный поцелуй меня уберег. Сладких снов, малышуля». Тэмин, прочитав, воет в голос, прижимая смартфон к груди. Все клапана срываются разом. Ревет долго и некрасиво, нисколько не сдерживаясь, полностью опустошая себя, надеясь со слезами выплакать всю накопившуюся боль. Как по какому-то глупому закону всех драм, начинается дождь. Сильный, безудержный, вероятно, так внутренние раны ей промыть помогает. Ли сидит на лавке бездомным и избитым котенком, все так же греясь вывернутыми и почти не способными двигаться руками о телефон, точнее об его содержимое. Сообщение от Хосока – тепло на сердца остатках, а в теле – все тот же холод. Непогода добивает. Как бы нам ни хотелось поверить в обратное, но мы все еще люди, слабые не только перед судьбой, но и природой. На улице всего плюс шесть градусов и нескончаемый ливень. Решать что-то надо. Умирать на окраине Сеула от переохлаждения не самая красивая смерть. В смерти вообще нет красоты. Облегчение, возможно, но для кого? Точно не для самых близких людей. У Тэмин они есть, не так давно появились. Ради них, ради себя, она поднимается. Бредет, игнорируя лужи, но зато теперь зная куда. В место, где ее точно сегодня не ждут, но покой гарантируют. Идти, к счастью, недалеко, окраина же. Темный лес ее не страшит, настоящие монстры, как оказалось, живут рядом – с ней в одном доме. Единственная реальная угроза – споткнуться. Свет от еле как работающего фонарика на смартфоне – помощник сомнительный. Впрочем, добирается Ли без особых проблем. Встает перед дверью, долго в храм войти не решается, шмыгая носом и постукивая зубами от холода. Спустя пять минут заходит, огибает надувной бассейн и ковыляет к лестнице. Из-за двери на втором этаже льется приглушенный свет электрической лампы. Тэхен, очевидно, не спит. — Тэ, это я, — едва слышно хрипит девушка. Кажется, кто-то заболевает, да и слезы прилично голос подпортили. — Тэмин? — отложив книгу, удивленно спрашивает ангел, вглядываясь в ее насквозь промокшую фигурку, почти не различимую в полутьме. — Не против, если я сегодня побуду здесь? — спрашивает задушено, умоляюще, с болью. Проходит внутрь и бросает небольшую сумку к стене. Обувь туда же летит. Тэхен эту боль на себе ощущает, как свою чувствует. Не понимает причины, но ему она и не нужна. Не в этом дружба заключаться должна. Подойдет и просто крепко обнимет. Там, где раны открылись, собой, как бальзамом, зальет. Не оттолкнет его сырость и холод озябшего тела. Он с возвращением Чонгука больше не мерзнет, сам теперь теплом поделиться готов. — Тебе переодеться надо, а то заболеешь, — говорит после продолжительного молчания, отстраняясь, стирает вновь ее выступившие слезы. Ужасается. — Боже, что с твоим лицом? Кто с тобой так? Тэмин отворачивается, закусывая и без того израненную губу. Говорить об этом – снова пережить пережитое. — Не у одного Чонгука-оппы проблемы в семье, — признается, словно к своему виску дуло пистолета подносит. — Я из дома ушла... Тэхен берет за плечи подругу и пронзительно смотрит в ее покрасневшие глаза, не зная, как к ней подступиться. А он ведь и не подозревал даже, что у этого всегда жизнерадостного и поддерживающего ребенка все может быть хуже всех них вместе взятых. Тэмин и намека никогда не давала, лишь тепло свое им дарила и улыбку. Сейчас сполна все чувствует, неприкрытую с оголенными нервами душу видит, ощущает, как ей тяжело каждое слово дается, как не готова она говорить. — Не надо, не заставляй себя. Расскажешь, когда для тебя будет лучше, — ведет девушку к матрасу, аккуратно усаживает, стягивает промокшую куртку. Тэмин не сопротивляется, смиренно руки поднимает. Ангел в сторону отходит, чтобы включить дополнительные лампы и найти аптечку. По пути прихватывает плюшевый костюмчик Чимина, который тот здесь для ночевок оставил. — Спасибо, — одними губами шепчет школьница, забирая вконец одеревеневшими руками одежду. Тэхен не может не заметить отчетливо проступившие на бледных запястьях синяки. Сожалеет, что вылечить оное бессилен. Все следы бы стер с нежной кожи, но, на деле, только аптечку Чонгука имеет - небесная благодать его покинула. Пока Тэмин переодевается, быстренько шерстит интернет на предмет обработки ушибов. Парень он далеко не глупый, быстро к современным реалиям приспосабливается. Открывает чемоданчик и ищет необходимое: перекись, мазь от ушибов, эластичные бинты. Ли, принимая его помощь, ни извука не издает, морщится, но все терпит. Сильная девушка или, как раз-так наоборот, никаких сил не находит, чтобы выразить свою боль. Задрав на ней кофту, Тэхен замирает, дотронуться опасается. Весь левый бок ярким фиолом пестрит. Ангел, зажмурив глаза, пытается призвать божественную силу и не получается. — Ну чего ты? — вымученно улыбается Тэмин, видя, что друг на грани. — Все пройдет, все терпимо. Мне просто надо немного отдохнуть. — Не ты мне это должна говорить. Я ангел, моя прямая обязанность помогать людям, а я даже слов для тебя найти не могу, не то что залечить твои раны. Давай ребятам позвоним? — вздыхает Тэхен, выдавливая на пальцы очередную порцию охлаждающей мази. — Уже помогаешь, Тэ-Тэ. Ты не мучаешь меня вопросами, а одно твое присутствие успокаивает, — искренне произносит Ли, затем хмурится. — А вот ребят беспокоить не надо. Я именно потому к тебе и пришла, что не хотела, чтобы они переживали. Я знаю, что им не сложно, и они в любом случае все узнают, но мне нужно время... Время в себя прийти. Да и ночь на дворе. Давай просто помолчим? Ты ведь сделаешь для меня это, Тэхен? — при этом такой взрослой выглядит. Юноша ее совершенно не узнает. Словно один день десятью годами для нее обернулся. Больно видеть подобные метаморфозы. Нутро принимать их не хочет, но Тэхен подругу любой примет. Свой свет подарит, если для нее ее свет погас. — Конечно, — закончив с обработкой, убирает аптечку. Ненавязчиво укладывает уже полусонную Тэмин на матрас, укутывает в одеяло и со спины обнимает. — Спасибо. Ты настоящий ангел, кто бы что ни говорил. Пускай без силы и с черными крыльями, но... Ты рядом, а те, белокрылые, я уверена, сегодня просто смотрели со стороны.***
К утру у Тэмин начинается жар. Тэхен, балансирующий на грани сна и реальности, это чувствует сразу и подрывается с постели. Девушка мычит, мечется по кровати, но не просыпается, как бы он ее ни будил. Ангел всю ночь отгонял от нее дурные видения, но болезнь, к сожалению, отогнать не смог, а теперь не знает что делать. В очередной раз лезет в спасительный интернет, чтобы хоть какое-то решение для облегчения страданий подруги найти. Как назло, в аптечке нужных лекарств не оказывается. Остается единственное – охлаждать тело вручную. Тэхен, прихватив чистое полотенце, бежит вниз. Ведро, полное студеной воды стоит там же, где его и оставил предусмотрительный Чонгук. Юноша смачивает в нем ткань и несется обратно. Бредящая Тэмин пытается отбиваться от холодного полотенца. Ее ломает. Ей неприятно. Ледяная тряпка только больше мучений приносит, фантомным скальпелем вспарывает кожу. И все же позвонить кому-то придется. Прости, Тэмин, так будет лучше. Ангел хватает свой телефон, но тот по закону подлости мигает прощальным сигналом. Винить некого, только если свою забывчивость. Друзья не раз и не два наказывали следить за зарядом. Пока он ищет повербанк, тишину комнаты разбивает звук сообщения на смартфоне подруги. И как Тэхен сразу не догадался? Надо было его позаимствовать. Хосок-оппа-аджосси «Доброе утро, лучик. Надеюсь ты хорошо спала? В школу, наверное, уже собираешься? А я вот не спал почти. Все о тебе думал. Ты теперь моя девушка… подумать только. Боже, я в такую ваниль всего за один день превратился… Теперь мною можно всю выпечку в Ракушке залить» «А что? Это идея. Будем бизнес делать» Тэхен читает, а его лицо, как по волшебству, проясняется. О Хосоке он наслышан. Не раз слышал, с каким восторгом Тэмин о нем отзывается. Не горят так ярко глаза просто так. Да она ему столько видео с практик наскидывала, восхваляя мужчину, словно тот какое-то божество. Нет, не оно. Хосок выше стоит. Тут и без вечных подколок Джин на эту тему все ясно как день. Девушка его, значит. Хорошо. Если Тэхену лишь Чонгук необходимое тепло способен подарить – не в обиду друзьям, разумеется, друзья – отдельная магия, а вот любимый человек сильнейшее из заклинаний. Будем, значит, ребенка любовью лечить. — Тэминни? — буквально через секунду трубку снимают. — Не совсем, но ты ей очень нужен.