Хосок широко распахивает глаза, думая, что из-за переживаний вконец кукухой поехал. Уши заложило, а голову чем-то определенно приложило. Происходящее не вписывается ни в одни адекватные рамки. Он будто в вакууме каком-то находится, пока Тэмин пытается его растормошить, испуганно что-то лепеча в его обмякших руках.
— Тэхен! — кричит Чимин громче всех. Юнги валяется рядом и со смеху помирает, постепенно скатываясь в истеричные похрюкивания. — Это была аллегория! Хён не знал, что ты ангел…
— Это чудо в перьях, а не ангел! — трет переносицу Джин.
Совершенно растерянный, готовый расплакаться в любую секунду Тэхен молча стоит в кругу друзей, виновато закусив губу.
— А ну не гони на моего парня! За своим покемоном лучше следи, — встав с пола, раздраженно кидает Чонгук и спешит обнять юношу. — Ничего страшного не случилось, малыш. Не расстраивайся. Так даже лучше будет. Все равно, Хосок-хён со временем все узнал бы.
Конечно, Чон немного привирает. Он точно не собирался открывать секрет еще одному человеку. О Тэхене и без того слишком многие знают. Не то чтобы Чонгук сейчас об этом жалеет, да и к Хосоку относится хорошо, и все-таки… Храм из демонического превращается в абсурдный. Храм абсурда… Да уж.
— Че это я покемон? На себя посмотри, кролик несчастный, — сразу же оборвав смех, приподнимается на локтях Мин, испепеляя художника возмущенным взглядом.
— Да уж лучше кролик, чем самоуверенный ушлепок, — парирует художник.
Как нестранно, их перепалку прерывает Намджун:
— А ну заткнулись оба! Как дети малые, ей богу. У нас тут проблемы посерьезнее ваших плюшевых боев.
— Хён правильно говорит! Не ругайтесь. Тем более из-за меня… Простите, я не хотел, — жалостливым голосом произносит Тэхен и, аккуратно выбравшись из теплых объятий Чонгука, подходит к Хосоку, протягивая ему руку. — Здравствуй, я Тэхен, падший ангел. Как ты правильно предположил, я когда-то был хранителем. Очень рад с тобой познакомиться.
Хореограф заторможено смотрит на ладонь мифического существа, не решаясь до нее дотронуться. Пытается адекватно воспринимать свалившуюся на него информацию, чему очень препятствует его перегруженный и помахивающий белым флагом мозг. Ребята, разом умолкнув, дают Хосоку время, прекрасно осознавая, как тому сейчас нелегко. Ладно, пробуем. Тэхен ангел и вдобавок падший - ожившая сказка или чокнутая фантазия не менее чокнутого чувака, который вздумал поиграть их судьбами. Допустим, принимается. Юноша перед ним выглядит безобидно, а здесь собравшиеся его, очевидно, вообще не боятся, да и Тэмин семьей его назвала, что уж говорить о явно не разбрасывающемся милыми прозвищами в каждого встречного Чонгуке. Бред. О`кей, сойдет.
— Ну привет, причина моего нервного тика на ближайший вечер, а может и два, — неловко улыбается мужчина, крепко пожимая руку ангела под облегченные вздохи компании. — Чон Хосок.
— Не преувеличивай, оппачка, — хмыкает Джин. — Это быстро пройдет.
— Тэхен классный и очень хороший, а еще добрый и ласковый! — воодушевленно щебечет отвлекшаяся от тягостных мыслей Тэмин. И все-таки их ангелок самое настоящее чудо. Он, даже не особо стараясь, умеет разряжать обстановку и подарить радость, пускай и так нелепо.
— Что-то я уже ревную, — выдает смешок хореограф.
— Оппа! Ты что такое говоришь! — пищит Ли. — Тэ парень Чонгука-оппы!
— Дурдом на выезде…
— Дурдом, но без выезда, — поправляет Юнги. — Все самое интересное только в стенах этого храма. Не переключайтесь.
— Судя по засосам на шее Тэхена, сказанное покемоном абсолютная истина, — вставляет свои пятьдесят вон будущий модельер.
Тэхен, покраснев, отбегает к Чонгуку и прячется в его объятиях.
— Это у него на вас аллергия просто! — защищается художник, подозрительно розовея скулами.
— Да почему я опять покемон то?! — фыркает Мин, падая головой на бедра Чимина.
— Пикачу ты мой, — смеется Чимин, зарываясь в уже порядком отросшие волосы своего парня.
— Так, подождите. Мне все же нужны некоторые пояснения и желательно волшебный эликсир Юнги… — вмешивается Хосок.
— Я допила уже чай, — расстроено вздыхает Тэмин.
— Лучик, чай мне здесь точно не поможет...
— Я прям родственную душу встретил… — притянув рюкзак тонсена, довольно кивает Намджун, доставая соджу.
Джин закатывает глаза. Чимин смеется. Юнги недовольно мычит, бубня, что для себя успокоительное брал, а не для всяких там дураков-хёнов.
— … Я, когда впервые увидел Тэ, тоже к бутылочке потянулся. Добро пожаловать в наш орден, — передав старшему бутылку, чокается с ним продюсер.
— Ну не самая страшная реакция. Главное, что в обморок никто не упал, — удобнее расположившись на полу, хмыкает Чонгук, пристраивая на своих бедрах ангела.
Повисает пауза. Чимин краснеет. Друзья взрываются хохотом.
— Вообще-то… — начинает Юнги, пока Пак с особым остервенением его поколачивает в попытках заткнуть.
— Да ладно? Я думал Юнги тогда пошутил. Эх ты, коротышка-хён. Всегда знал, что у тебя тонкая душевная организация, — дразнится младший Чон.
— Сам-то ты как отреагировал? Все свои кисти поди от страха изгрыз, кролик? — обиженно в друга стреляет кофейными глазами танцор.
— Гуки и впрямь слегка испугался, но не прошло и пяти минут, как он уже меня успокаивал и обнимал, — нежно улыбается Тэхен, погружаясь в одно из самых счастливых воспоминаний.
— Определенно кролик, — цокает Мин.
— Я ему точно сейчас врежу, — зло зыркает на капитана барсов Чонгук. — Тебе еще за Чимина причитается, ушлепок.
— Ну рискни здоровьем, мелочь.
— От кого, блядь, слышу.
— Хосоки-оппа, закрой, пожалуйста, ушки нашей малышке, — мило улыбается Джин и, дождавшись исполнения просьбы, громко ударяет кулаком об пол. — Вы ахуели? Членами перед своими парнями крутить будете. Тоже мне бойцы. А сейчас, пока наш новый друг с дикими воплями отсюда не убежал, предлагаю начать рассказ. Чонгук, ты первый.
Спорщики поджимают губы, понимая, что переборщили, и согласно кивают. Художник, следуя любимой традиции, зарывается в перья ангела, ища успокоения, а музыкант удобнее укладывается на бедрах танцора, подставляясь под его мягкие пальцы. Идеально.
— Итак, однажды в начале сентября ко мне подбежал Чимин с одним интересным предложением…
Весь рассказ попеременно сменяющих друг друга ребят невероятен. Подобное, если даже захочешь, нарочно не придумаешь. Хосок только и успевает рот в удивлении открывать, расстраиваться из-за несправедливости наказания Тэхена, смеяться на особо забавных моментах, улыбаться, когда Тэмин дополняет историю знакомством с Джин, сочувствовать Чонгуку и его нелегким отношениям с отцом, восхищенно поаплодировать авантюре старшей из девушек и под конец проникнуться каждым из собравшихся здесь людей/нелюдей. Такая спонтанная, но крепче мифриловой стали дружба дорогого стоит. Хосок нисколько не жалеет, что оказался здесь и узнал обо всем. Искренне рад, что у его девчонки настолько замечательные друзья. О чем им прямо и говорит после наполовину опустошенной бутылки.
— Э, неее, — тянет заметно подвыпившая Джин. — Ты тоже теперь часть нашей крейзи-семейки. От нас не уходят.
— Живыми точно, — кровожадно скалится Юнги.
— Да я как-то и не собирался, — улыбается Хосок, целуя в здоровую щечку Ли. Школьница смущенно опускает голову, улавливая краем глаза подмигивание своей онни.
— Хён, теперь твоя очередь рассказывать. Тут одна Плясунья случайно обмолвилась, что это ты нас с ней свел.
— Хёёён, молчи, — умоляюще тянет Чимин.
— Прости, но эта история должна быть озвучена… — разводит руками старший. — Я такую в ней роль сыграл!
— Вот от кого-кого, а от тебя я предательства точно не ожидал…
— Все бывает впервые, — пожимает хореограф плечами. — Значит, иду я такой по университетскому скверику, а там Пак-вымокший-до-нитки-щеночек-Чимин на скамейке сидит….
***
Изрядно выпив — как оказалось, запасы алкоголя были не у одного Юнги, и перемыв друг другу косточки, уставшие ребята в большинстве своем отправились спать. За Тэмин естественно закрепилась кровать, рядом с ней уложили заснувшую на плече Намджуна Джин, остальные отправились довольствоваться одеялами и мягким ковром.
Когда уже кто-нибудь из них догадается притащить в храм парочку надувных матрасов? И хотя был еще далеко не поздний вечер, но утомленным друзьям это нисколько не помешало мгновенно заснуть. Не спалось только Мину, поэтому он, прихватив пачку любимых мятных сигарет, отправился на улицу.
В воздухе приятно веет озоном и необходимой для разгоряченного алкоголем тела прохладой. Юнги поджигает сигарету и с наслаждением затягивается, через пару затяжек выпускает в темное небо дым. Облаков, как нестранно, почти нет, а ведь еще утром стоял непроглядный дождливый смог. Теперь даже звезды отчетливо видно, но больше всего его взгляд притягивает такая же пожелтевшая, как и опавшие вокруг листья, луна. Красиво. Тяжелый день был, однако, но как хорошо, что все хорошо кончается. Не совсем, конечно, но капитан уверен, что начиная с сегодня пришла пора белой полосы. Хватит страдать. Тэмин обязательно поправится, переболеет, вновь оживет. Уже оживает. Их орден грызунов постарался на славу. Чонгук снова свободен. Относительно правда, но ничего и с этим уж они как-нибудь разберутся. Джин с Джуном наконец-то признали, что встречаются. С тем же Чонгуком и Тэхеном давно все понятно, и как вишенка на торте – сам Юнги с Чимином. Хосок без утайки все рассказал, тем изрядно смутив скорее именно Мина, чем Пака, но все равно... Как же он ему благодарен.
— Значит, вы теперь встречаетесь? — подходит со спины к нему младший Чон. — Не скажу, что неожиданно, но тем не менее…
— Осуждаешь? — выдыхает в небо очередную порцию дыма капитан.
— Нет, если мой маленький хён счастлив.
— Обязательно будет.
— Запомни эти слова. Только обидь его, и я обещаю – ты пожалеешь, — встает рядом Чонгук, буравя чужой профиль взглядом.
— Никогда больше, — спокойно выдает музыкант. — Даже если, чисто теоретически, такое когда-нибудь и случится, я сам себя закопаю. Я люблю его, Чонгук.
— До абсурдности нереалистично слышать от тебя такое, — хмыкает художник, принимая из его рук скуренную наполовину сигарету. Затягивается.
— Ты стоишь на пороге заброшенного храма, а где-то там наверху спит твоя крылатая любовь. Что есть реальность вообще? — смежает веки Юнги.
— И как у Чимина только уши не вянут от твоих минуток философа? Хотя ты прав, конечно же. Необычный ты человек, Юнги-хён…
Капитан скашивает глаза на собеседника, удивляясь, что тот уважительно к нему обратился. Определенно – день необычный.
— … столько граней в тебе. Никак тебя не прочту. То язвительный, то идиот откровенный, то романтик ласковый – весь вечер за вами с Чимином наблюдал, то, как сейчас, мудрец-старикашка, — докурив сигарету, заканчивает Чонгук. — Кто же ты, черт побери?
— Все вместе, я полагаю, — в ответ. — Зачем отделять? Салат по-отдельности ингредиентов уже не салат.
— Какая поэтичная аллегория, — смеется Чон.
— Ну так, философ же, — весело бросает Юнги, затем серьезно добавляет: — Чего пришел-то? Все-таки врезать мне решил?
— Хотел, но передумал. Думаю, Чимин не простит мне фингала под твоим глазом. Вообще, я поблагодарить тебя шел перед уходом, — прячет руки в карманы куртки Чонгук. — Спасибо, что о Тэхене заботился. Он очень хорошо о тебе отзывается. Говорит, что ты многому его научил. Это очень ценно для меня.
— Я не для тебя это делал, а для него. Тэ – друг, а друзья, как это мы вдоль и поперек обмусолили часом ранее, в беде не бросают. Он замечательный, очаровательный в своей непоседливости, но от того очень ранимый и хрупкий. Когда мы его отсюда вытащим, ты должен это иметь в виду. Не дать грязи этого мира его запятнать и обидеть. Береги его, Чон.
— А ты береги Чимина, Мин.
— По рукам, — крепкое рукопожатие, крепкий союз.
Повисает уютная тишина, прерываемая лишь совы уханьем и шелестом легкого ветра. Очередная сигарета скуривается. Оба в мысли полностью погружаются. Раскладывают по полочкам минувший день, не желая уходить в новый. Бывает такое, что время ускользающее продлить хочется. Чонгук так очевидно не хочет идти домой, а Юнги просто наслаждается звездным небом. Их двоих даже с натяжкой приятелями назвать было до этого момента сложно, но такой нужным им разговор все выявил и на место поставил. Юнги с Чонгуком – друзья.
— Слушай, — рушит молчание Чон. — Учил ты многому, конечно, Тэхена, но откуда это он такое взял, что наслаждение должно быть обоюдное, а?
— Судя по твоим покрасневшим ушам, ты уже успел оценить мою житейскую мудрость, — усмехается Мин. — Еще скажи, что не рад, блин.
— Нехрен моего ангела развращать! У тебя свой парень есть для этого вообще-то, — корчит гримасу художник.
— У нас все впереди, — подмигивает Юнги. — И Тэ ту тему сам, кстати, завел. Краснел, как помидор, рассказывая про ваши шалости в бассейне. Просил дать парочку советов, но а я же такой добрый, как я мог ему отказать?
— Боже…
— Да не грузись. Я ему ничего такого не выдал, да и тебя осуждать не в праве. Зная Тэхена, я более чем уверен, что это он тебя по незнанию до ручки довел. Ангельская невинность и прямолинейность опасная комбинация, а в случае с нашим непоседой – особенно.
— Фух, вроде не дерутся, — слышится позади голос Чимина.
— Да с чего ты вообще взял, что Гуки может кого-то ударить? — возмущается Тэхен.
— Да с того! Они собачились весь вечер.
— Мы так-то все слышим, — встревает Чонгук, заходя в храм обратно. Юнги следом идет:
— Решать разногласия кулаками слишком примитивно. Мы люди цивилизованные.
— Ага, и поэтому ты на прошлой неделе за универом Рена избил?— скептически смотрит на капитана Пак. — А еще ранее Гёна, а потом и…
— Так, я понял, не продолжай, — обнимает его Мин, прерывая яростную тираду.
— И что ты понял? — фыркает танцор, неубедительно вырываясь.
— Что ты следил за мной.
— Не льсти себе.
— Парни, вы отвратительны, — кривит лицо Чонгук.
— Да что ты понимаешь! — легонько пихая художника, негодует ангел.
— Что Джин пари выиграла.
***
Спровадив упирающихся голубков спать, Чонгук сразу же припадает к сманивающим его весь день губам. Времени у них не так чтобы много, и он ни секунды из него впустую тратить не собирается. Ранее его ангел заснул, и как бы ни хотелось Чону еще хоть немного с ним поговорить, он не стал будить его, вместо этого спустившись к Юнги. Но, кажется, само провидение изъявило желание дать влюбленным попрощаться как должно. И теперь обнявшаяся парочка стоит под витражом, ловя на себя радужные блики и дыхание друг друга. Разноцветное стекло определенно каким-то волшебством обладает, а иначе как оно так светится даже в ночи? Но еще большим волшебством обладают небесные глаза, что сейчас смотрят на Чонгука настолько нежно и совершенно влюбленно. Чонгук в который раз в них тонет. Банально, зато правда.
— У тебя странный вкус на губах, — говорит Тэхен, с трудом от его уст отрываясь. — Что это?
— Прости, я курил… с хёном немного. Больше не стану, — оглаживая напротив лицо, отвечает Чон. — Неприятно?
— Не то чтобы… Необычно скорее. Это вредно же, да? В мое время люди тоже курили. Трубки правда. А у Юнги я видел какие-то странные палочки. Он часто на улицу бегал, когда на ночь здесь оставался.
— Вредно.
— Тогда заберем эти палочки у него! Зачем он тогда это делает? Надо Чимину сказать.
— Новые купит. Это вредной привычкой у нас называют. От нее не так-то и просто избавиться. Алкоголь тоже туда входит. Ты ведь и сам слышал рассказ Минни.
— Но вы же тоже выпивали сегодня? Неужели и вы из-за этого можете измениться? — испуганно выдает падший, хватаясь за чужие плечи.
— Нет. Мы точно нет. Мы редко так делаем и только в особенные моменты. Отец же Тэмин пьет постоянно. Это не одно и то же. Там организм вконец отравлен, ибо не успевает протрезветь и вывести дурман вовремя, — объясняет художник.
— С Тэмин все ведь хорошо будет? — прижимается Тэхен к его теплой груди, пока мозолистые пальцы привычно зарываются в темное оперение.
— Теперь да, — целуют в макушку.
— Ты опять уйдешь? — отчаянно, до закушенных губ.
— Чтобы завтра вернуться, — улыбается грустно Чонгук.
— Хочу с тобой, — чуть отстранившись, выдыхает ангел, поправляя на его шее шарф.
— Туда точно нет, но я обещаю, что непременно свожу тебя в кучу других мест. Самых удивительных и приносящих радость, — берет за руку юношу Чон и ведет к выходу.
— С тобой хоть куда. Даже тут навечно остаться готов, только бы ты всегда ко мне возвращался.
— Странно, наверное, для тебя такое слышать, но мне полюбилось это место. Я бы и сам здесь навечно остался, лишь бы с тобой. Но знаешь… Это неправильно. Зачем себя ограничивать, если там, за стенами, нас ждет целый мир? Так что давай-ка мы лучше все-таки выберемся из своих клеток, — останавливается на самом пороге художник.
Тэхен согласно кивает. В его бездонных омутах звезды отражаются, лунный свет кожу прозрачную заставляет светиться. Тот самый мир, о котором так проникновенно вещал секундой ранее Чонгук, тот бросить к ногам своего ангела готов. Бросит. Преодолеть барьеры осталось, чтобы ветрами свободными стать, чтобы вместе и рука об руку.
Навсегда.
