Понеслась череда слившихся в один дней. Чонгук, разрываясь между учебой, стажировкой в компании и Тэхеном, был на пределе. Отец, как нестранно, пребывая в миролюбивом настроении, на него особо не наседал, что не радовать не могло, и все же... На душе не спокойно, предчувствие надвигающейся катастрофы не отпускает. Единственное, что ему помогает держаться - каждый раз с нетерпением ждущий его ангел. И без того не частые с ним встречи сократились до минимума. Сбежать из-под надзора Саныля удавалось редко, но метко. Стоило тому отъехать по делам, Чонгук, не теряя ни секунды, мчался в храм, где на него с порога, одаривая счастливой улыбкой, наскакивал радостный Тэхен. Художник готов молиться на вечерние отлучки отца. Знал бы он только, чем за его свидания было заплачено.
Джин свой выбор сделала, хотя какой уж здесь выбор? Нацепив очередную маску, никому ничего не рассказала, с пола себя соскребла, душу некрасиво и наспех склеила, улыбку всем привычную натянула, что не подкопаться. Почти... Намджун сразу же что-то неладное заприметил, пытался выведать, что с ней происходит, но та ни разу не прокололась, списывая свою повышенную занятость на проблемы семьи, которые ей, за неимением родителей в Сеуле, приходится в срочном порядке решать самой. Продюсер посильную помощь оказать предлагал, на что девушка, наигранно смеясь, говорила, мол, какой из тебя в мире моды помощник? Парень, неловко почесывая затылок, ее доводы принял, но попыток ей помочь не оставил, порываясь подвозить до дома, чем для Джин ситуацию усложнил. Врать становилось труднее, поэтому вместо слов она предпочла действия. Первой на него с поцелуем набрасывалась, как в последний раз целовала, расшатывая чужую выдержку и тем выбивая все ненужное из головы. Какие уж тут мысли? Намджун всегда знал, что Джин темпераментна и порывиста, но все равно, как мальчишка, млел от такой страстности, на деле, являющейся отчаянием, немой мольбой о спасении. Девушке приходилось регулярно встречаться с Санылем, который, наслаждаясь ее беспомощностью и красотой, начищенной монетой на этих встречах сиял. Джин перед ним больше не играла, не умещающееся внутри презрение во взгляде выплескивала, постоянно язвила, да все бестолку. Мужчине, кажется, наоборот оное нравилось, жаждущего зверя распаляло. Студентка, чувствуя себя до невозможности грязной, после каждого «свидания» губы терла остервенело, пытаясь отмыться от его прикосновений. Не помогало. Осев на пол ванной, слезы бессилия душила, чтобы наутро как ни в чем не бывало в новый мучительный для нее день вступить. В улыбках друзей силы черпала, редкими встречами со своим неуклюжим мишкой спасалась. Намджун хоть и погряз в работе, но не проходило и часа, чтобы он ей не писал. Сердце Джин в такие моменты обволакивалось теплом, исцелялось, при виде Саныля - в точности наоборот. Понимала, что это лишь начало конца. Мужчине становилось мало одних поцелуев и встреч, о чем даже думать невыносимо. Джин и не думала, по крайне мере, старалась, плыла по течению. Совершенно не ее стиль, но иного выхода она не знала, так и впрямь легче. Перед смертью не надышишься. Девушка умирать не хотела.
Тем временем с Тэмин окончательно все синяки сошли. Девчонка в любви и заботе Хосока купалась, взамен не меньшее отдавая. Душа в душу с ним жили, с трудом отпуская из объятий друг друга. Вечерами, кутаясь в плед, диснеевские мультфильмы смотрели, поедая списанные, но все равно вкусные булочки из кафе. Ли, не привыкшая вести праздную жизнь, продолжала работать, наотрез отказавшись «Ракушку» бросать. Не хотела на шее Чона сидеть, да и работа бариста ей действительно нравилась, как и хозяева уютного заведения. Сонбэ добрее, чем Минхо и Джинки, еще поискать, что неудивительно, Хосок себе под стать друзей выбирает. Особую радость девушке приносили занятия танцев. Теперь она вместе с остальными ребятами из группы готовилась к зимнему фестивалю. Чимин даже моргнуть не успел, как Тэмин уже с ним рядом стояла, уставившись на него щенячьим взглядом, заставляя его растеряться, но не отказать. Хосок, глядя на представшую картину, смеялся. Перед очарованием его лучика любая крепость падет, а тем более крепость мягкосердечного Пака. В основном это касалось, конечно же, самого хореографа. Тэмин, не стараясь, в какую-то ваниль его превратила, просто под боком была, большего не потребовалось. Мужчина с трудом себя на тренировках сдерживал, чтобы лишний раз не подойти и ее не коснуться. Слухов им не надо. Глазастый Чимин его метания замечал, разминаясь на станке, как-то уж больно подозрительно подхихикивал. Два дополнительных прогона связки тебе, нерадивый тонсен. Очередь Хосока гаденько посмеиваться.
Не менее счастливый ходил и Юнги, при любом удобном случае зажимая Чимина по углам, а тот только и мог что краснеть да неубедительно вырываться. После неудачного интимного опыта Мин слегка сбавил свой пыл, но задаривать свою Плясунью ласками не прекратил, даже наоборот, как-то трепетнее к нему стал относиться, обращаясь как с вазой хрустальной. Чимин, не переставая корить себя за случившееся, а вернее не случившееся, безмерно был ему за понимание благодарен, что отражалась в его заботе. Пак заметил, как в последнее время тот был загружен, поэтому повадился приходить по вечерам в его комнату и готовить. Баскетбольные тренировки и матчи выжимали все силы из Юнги, рука из-за больного плеча плохо слушалась. Парень, будучи капитаном команды, не мог и помыслить уйти на больничный, как бы слезно его ни упрашивал танцор. Чимин злился, но не наседал, осознавая, что упрямого Мина не переубедить, зато можно попортить кровь. Пак так не хотел. Зачем им конфликты? В паре должно быть взаимопонимание. Чем капать друг другу на мозги, лучше оказать посильную помощь и поддержку, что младший и делал, массируя перед сном старшему натруженные мышцы и проставляя необходимые уколы в плечо. Спустя неделю вечерних готовок и полуночных процедур Чимин как-то сам для себя незаметно обосновался в комнате Юнги, перетащив большую часть своих вещей к нему. Коллекция плюшевых кумамонов перекочевала с кровати на полки, теперь у Мина для спокойного сна под рукой всегда Плясунья была.
Несмотря на студенческую рутину и домашний быт, о песне они не забыли, благополучно ее доработали, но в сеть пока не слили, договорившись представить ее на одном из будущих полномасштабных концертов. Ну как договорились? Юнги договорился, закрепив свои аргументы умопомрачительным поцелуем. Чимин сдался. Сейчас же Мин на пару с Намджуном готовился к выступлению в подпольном клубе и попутно с тем начал накидывать свой сольный альбом. Неспешно, но довольно-таки продуктивно. Конечно, ему хотелось больше этому времени уделять, но, к сожалению, проектную работу не отменял никто, да и мелкие заказы на сведение музыки продолжали сыпаться как изобилия рога, чего он был не против. Деньги лишними никогда не бывают. В общем, загрузился Юнги делами по полной. Чимин решил не отставать, придя к выводу, что давно пора перестать надеяться на стипендию и бабушку. Стал искать подработку, о чем, естественно, ничего капитану не сказал, зная, что тот будет возражать и отговаривать, поэтому в известность его поставил уже по факту. Для студента, учащегося на очном отделении, подходящих предложений не так чтобы много, а учитывая, что он, помимо прочего, посещает дополнительные занятия Хосока - единицы. Их прогуливать Пак ни при каких обстоятельствах не собирался, мечта на первом месте. И все же ему повезло, одно неплохое местечко нашлось. По итогу, теперь Чимин администратор в тату-салоне на не полной ставке. Юнги негодовал, ворчал, требовал увольняться, но под умоляющим хлопаньем кофейных глазок смирился, взяв обещание, что без него танцор поздно не ходит. Юнги будет его встречать.
Про Тэхена никто не забывал. Конечно, собраться всем вместе в храме не получалось, но по одному или по двое друзья навещали его почти каждый день. Ангел при виде любого из них радовался, как ребенок, показывал, что нарисовал и рассказывал, что успел прочитать. С воодушевлением слушал истории ребят, ему, неподдельно лучащемуся счастьем и желанием познать людской мир, было все интересно, отчего он не заметил, как свято уверовал, что вот-вот выберется из своей тюрьмы, что еще чуть-чуть и свобода. Поэтому непременно нужно во всем скорей разобраться, прослыть дурачком среди людей и позорить Чонгука совсем не хотелось. Чонгук, умиляясь, говорил, что дурачок тут только один и это далеко не он. Юнги грозился вывернуть ему плечо из сустава, Чимин, сидящий у того на коленях, его успокаивал, после самолично тумаков лучшему другу отвешивал.
Как-то раз Тэхен пожаловался девушкам, что его волосы очень длинные, постоянно путаются, иными словами, мороки с ними немерено. Джин, недолго думая, решила, что да, проблем с ними и вправду хватает. В храме явно не те условия, чтобы щеголять с такой гривой, а ангелу и с короткой прической будет неплохо. Глаз у студентки на подобные вещи наметал, модельер она или кто? В последствии Ким с соответствующими принадлежностями заявилась к Тэхену и очень даже профессионально его подстригла, оставив пепельные прядки около ушей очаровательными колечками виться. Чонгук при виде нового имиджа своего мальчика под довольным взглядом «парикмахера» долго челюсть отдирал от пола. Обожал длинные волосы ангела, но короткие... Ангелу очень шло и не просто шло, а более взрослым делало что ли, соблазнительным, черт побери. Из невинного юноши Тэхен в статного парня превратился.
— Что за магия, нуна? Ты фея? — на полном серьезе спрашивает Чон, зарывшись пальцами в серебристые завитки искрящегося радостью Тэхена.
— А ты думал? Только тсс, — улыбается Ким, собирая ножницы с расческами в чемоданчик. — А вообще, нашему купидончику все к лицу. Как не поверни, красавчик. Ладно, кролики, я потопала. Шалить разрешается, — подмигивает и выпархивает из комнаты. Чонгук готов поклясться, что увидел за ее спиной фиалковые, посыпанные пыльцой крылья. Привидится же такое... Ох уж эта бурная фантазия художника.
Вечер, как и было завещано прекрасной феей, они провели горячо. Чон с удовольствием игрался с волнистыми прядками, пока обнаженный Тэхен, едва ли смущаясь, его бедра седлал. Чертенок он, а не ангел.
Намджун, на днях закончивший альбом для дебютный группы, немного подразгрузился. Теперь его время занимала в основном подготовка к концерту, редкие свидания с Джин и поиск решения проблемы Тэхена. Информацию он чаще всего искал сидя на полу в храме, чтобы задавать возникающие вопросы напрямую. Много это ему, увы, не давало, ангел, слепо подчинявшийся небесам, мало что мог поведать, его жизнь ограничивалась наблюдением за подопечными со стороны, а когда тот пытался что-нибудь разузнать у своих собратьев, его, мягко сказать, посылали. У продюсера вообще складывалось впечатление, что память юноши подчистили, а иначе понять его пробелы в знаниях сложно. Не может такого быть, чтобы он совершенно ничего не знал, никогда небесных судей не видел, откуда и как появился не помнил. В интернете, впрочем, тоже ничего не удалось найти, но Намджун, пускай и заметно переживал, не сдавался, подкрепляясь уверенностью, что Тэхен не единственный падший ангел. Помимого него, всяко есть кто-то еще. В той же утопии рано или поздно кто-нибудь не согласный с принятым устройством мира да восстает. Так как тогда за столько лет ни намека на крылатых, запертых в храме пришельцев ни одного упоминания не всплыло? Смутно верится, что только Чонгук стал исключением и встретил мифическое существо. Неужели боги, или кто они там, следят за всемирной паутиной и стирают любой намек на своих слуг? Представляя облаченного в белую рясу, сидящего в облаках мужика, который взламывает сайт и удаляет посты о ангелах, Джуну становится смешно. Подняв глаза на что-то весело щебечущего Тэхена, наоборот, очень грустно. За что его друг настолько жестоко наказан? Почему не имеет возможности искупить вину? Хотя какая здесь, нахрен, вина? Тэхен своего подопечного спас, о чем вскользь обмолвился Юнги. Обдумывая все это, у Намджуна всплыл очередной вопрос: если, такие, как Тэхен, есть или были, то выбрались ли они? Позже продюсер и на форумы с уклоном в мистику полез, нацелясь, будучи носителем нескольких языков, просмотреть и американские, и китайские сайты, где после оставил десятки запросов, ожидая, что кто-нибудь откликнется. Попутно и чужие истории просматривал. Мало ли? Большинство написанного на бред сумасшедшего походило, но лучше так, чем никак. Намджун надежду за хвост крепко держит, рядом устроившийся Тэхен, опустив на его плечо голову, руку разжать не дает. Ангел верит в друзей. Выход найдется.
***
Чимин за стойкой администратора на высоком стуле сидит, в таблицу очередного клиента вбивает, звучно по клавишам клацая. Из-за стены, смеженной с кабинетом его работодателя, слышится мерное жужжание тату-машинки, напротив напуганный паренек, ожидая своей очереди, сидит. Пак кофе ему предлагает, но тот, вежливо отказав, продолжает нервно покачивать ногой, чем немного раздражает. Впервые на татуировку решившись, очевидно, переживает. Танцор невольно вспоминает скалящегося волка Юнги на бедре и улыбается. Сексуально. У Чонгука тоже тигровые лилии выбиты на спине. Эстетично. Чимин бы и сам себе что-нибудь эдакое хотел, но никогда об этом всерьез не задумывался, наверное, просто эскиза подходящего не попадалось. Он, конечно, всегда мог попросить лучшего друга, но, не сформировав четко желаемого, не стал. Чимину нравились тату, чего не отрицал, а вот прикосновений к своей коже по понятным причинам остерегался. В общем, и хочется, и колется.
Шрам на ягодице вновь неприятно зудит, фантомно скорее, чем на самом деле. С этим определенно что-то надо решать, так вечность продолжаться не может. Пак хмурится, уродливые буквы перед глазами встают. Даже если он и поборет свой страх, то уж буквы-то никуда точно не денутся. Разве будет приятно Юнги каждый раз видеть такое? Из чего следует, что Чимин не самой близости боится, а реакции Мина на шрам. Придя к этому выводу, танцор ручку закусывает и смотрит на стену с эскизами, и тут его осеняет: шрам ведь и перекрыть можно... Решиться только осталось. Ручка под стол укатывается, парень идею обдумывает. Из кабинета тем временем выходит Кенсу и его довольный клиент. Пак чуть ли со стула не падает, вспомнив, что он на работе вообще, и суетливо вбивает озвученную мастером сумму в терминал.
— Всего доброго. Приходите еще, — дружелюбно улыбается по завершению оплаты Чимин, провожая счастливого обладателя огромного быка на груди.
— Непременно. Я только начал, — весело бросает тот и скрывается за входными дверями.
— Чаще всего так и происходит, — опираясь на стойку, поясняет Кенсу. — После первой сложно остановиться.
— Да я уж догадался, хён, — смеется танцор, окидывая красноречивым взглядом его полностью забитые руки. — Иди давай кабинет готовь, у тебя еще один клиент.
— Слушаюсь, маленький босс, — шутливо прикладывает к голове ладонь козырьком До.
С До Кенсу Чимин сразу же нашел общий язык. Веселый и общительный мастер без лишних размусоливаний попросил называть себя хёном, периодически утаскивая его пить чай. Парень, приятно удивленный подобной открытостью, был только рад. Слово за слово, и Кенсу без утайки поведал историю своей жизни, потом и с младшего многое вытрясти умудрился. Пак и сам не заметил, как легко почти всю подноготную ему выложил, но не жалел. Новоявленный друг понимающим добряком оказался, а еще, к его некоторому прискорбию, шутником. На то, что у Чимина есть парень, отреагировал бурно. Чимин, конечно, об этом не рассказывал, побоявшись презрения, но когда До застал его целующимся с Юнги на входе салона, все вышло в точности наоборот. Присвистнул, а на следующий день потребовал «грязных» подробностей, на что танцор, краснея, как маков цвет, поспешил слинять с темы.
— Пару минут и мастер пригласит вас. Может быть, все-таки кофе пока? — спрашивает у сжавшегося на диване мальчишки Чимин.
— Н-нет, с-спасибо, — еле слышно мямлит паренек. — А можно… Можно отменить? Я думаю, что не г-готов.
Пак сочувственно оглядывает нерадивого посетителя. Он может отменить запись при условии денежной компенсации со стороны клиента во избежание потери прибыли для салона, что неминуемо из-за возникновения внепланового окна. Немного подумав, Чимин вновь возвращается мыслями к перекрытию шрама. Навязчивая идея никак не желает его в покое оставить. А что, если это знак? Почему бы не занять его время? К тому же, юноша все равно должен был быть последним на сегодня у Кенсу.
— Я отменю, но впредь обдумывай свои решения более тщательно. Если не уверен, то лучше не стоит, — выдает танцор спустя минуту.
Несостоявшийся клиент сияет, кланяется и торопливо салон покидает.
— Все готово, приглашай, — доносится из кабинета.
Что ж, была не была. Чимин двери входные на ключ изнутри запирает и, набрав в легкие побольше воздуха, идет к Кенсу.
— А где...? — увидев на пороге своей альма-матер вместо паренька администратора, хмурится мастер.
— Я на сегодня твой клиент. Тот парнишка отказался, — поясняет Пак, перед старшим вставая.
— Ну тогда чай бы хоть что ли принес. Попьем и по домам, — улыбается До.
— Ты не понял. Я татуировку хочу сделать, вернее, перекрыть ею шрам…
Брови старшего ползут в удивлении вверх:
— Ты уверен? Чимин, так решения не принимаются. Мы даже эскиз не обговаривали.
— Кто бы говорил, — хмыкает танцор. — Ты свою первую вообще по пьяни набил, сам проболтался. И да, я уверен, а эскиз у меня есть, — достает из кармана джинс телефон и показывает другу фото подаренного Тэхеном рисунка.
— Неплохо, как раз в твоем стиле. Где хоть шрам-то? — внимательно изучив отображаемое на экране, задает вопрос Кенсу.
Чимин, потупив глаза, заметно тушуется, напускная храбрость вмиг улетучивается. Мало того, что хён увидит «клеймо», так еще и касаться его будет там. Чимину страшно, но отступать он не собирается. Это станет его первым, но большим шагом к преодолению страхов. Он должен. Ради себя. Ради Юнги. В итоге, Пак под ошарашенным взглядом мастера стыдливо пальцем на левую ягодицу указывает.
— Так и думал, что что-то нечисто в твоем тихом омуте. Значит, ты у нас любитель приключений на задницу? — быстро справившись с шоком, посмеивается тот.
— Еще какой, — ироничная усмешка в ответ. Вечер тяжелым и нервным быть обещает, но того стоящим.
***
Нежная кожа ягодицы горит огнем, неприятные ощущения даже сквозь обезболивающее прорываются. Чимин терпит смиренно, ни звука не издает. Еще болезненнее оказалось в прошлое окунаться и поведать историю возникновения шрама Кенсу. До молчаливо слушал, не смел перебивать, осознавая, как тяжело оное другу дается, а под конец, ненадолго откинув машинку, смачно выругался:
— Я бы им, блядь, в одно место железа каленного напихал. Мрази…
Пак, ни слова больше не говоря, жмурит глаза в попытке непрошенные слезы сдержать, весь дрожит, через силу терпя чужие прикосновения, которые и к середине сеанса его продолжают пугать. До как может его успокаивает, периодически поясницу поглаживает, шутки нелепые травит, стараясь отвлечь. Тщетно. Кенсу не мало всякого за свою жизнь повидал, в том числе и шрамов разнообразных, но такое он встречает впервые. Боится представить, какого его тонсену в то время пришлось. Да что уж и говорить, если танцора до сих пор травма школьных годов не отпускает.
— Как Юнги отреагировал? — спрашивает, окуная иглу в голубую краску, после в аметистовые крылья уже на ягодице добавляет, создавая нужный оттенок.
— Он не знает, — едва слышно выдыхает лежащий на специальной кушетке Чимин.
— Так вы еще не…
— Да, мы так и не дошли до секса. Я боюсь, хён. Как бы я ему с этим показался? — с болью в голосе отвечает Пак.
— Так бы и показался. Уверен, Юнги тебя не осудит. Да и за что? Он скорее на тропу войны выйдет, найдет тех ублюдков и сделает с ними нечто похуже того, что я ранее предложил.
При мысли, что Мин и впрямь так бы и сделал, ни в чем не упрекнул, разве что глупой Плясуньей назвал, а после крепко обнял, лицо Чимина освещается улыбкой.
— Ты смелый, на самом деле. Не каждый решится настолько кардинально бороться со своими демонами, — продолжает Кенсу, не забывая про работу. Быстро и четко бабочку оживляет, мерзкие буквы стирает. — Но думается мне, что ты это не столько ради себя делаешь, сколько ради своего красавчика. Ты только это... не показывай ее ему сразу, а то он точно не удержится и оприходует твой аппетитный попец.
— Хён! — возмущенно пищит мгновенно заалевший скулами Пак.
— Не, ну, а что? Как есть говорю. Подкаченный такой, еще и татуировка, ух... — посмеивается мастер, — Не будь у тебя парня, я бы всерьез задумался...
— Ты бессмертный что ли, хён? И вообще, я думал ты по девушкам, — смущенный его комплиментом, бурчит Чимин.
— Ага, иногда, — загадочно тянут.
— Что-то мне боязно стало...
— А мне-то как становится боязно, если представить, что Юнги ревнив, и что усугубляется тем, что твой сексуальный филей первым в моих, а не его руках побывал, — нащупав прекрасную возможность отвлечь друга от негативных мыслей, подкалывает его До, и надо сказать, это отлично срабатывает.
В последствии танцор, захваченный спором с вредным мастером, подуспокаивается и привыкает. Жаль боль уходить не спешит, часть внимания на себя перетягивает. Чимин, откровенно говоря, не знает, как сможет в ближайшее время хотя бы присесть, благо, что впереди выходные, на учебу не надо идти, зато надо на танцевальную практику, с которой, похоже, придется отпроситься.
— Через пару дней терпимее будет, — словно догадавшись о его мыслях, озвучивает Кенсу и поясняет. — Главное не чеши и не распаривай кожу. Пленку снимем через неделю.
— Спасибо, Су-хён, — поднявшись с кушетки, искренне благодарит друга Чимин. — Сколько с меня?
— Приглашения на свадьбу будет достаточно, — поигрывает бровями мастер, глядя на с кряхтением надевающего штаны Пака, на что тот закатывает глаза. Невыносимый и до смешного похожий на одну язву хён. Джин случаем брата в детстве не теряла? Определенно теряла, или почему эти двое по характеру идентичны?
— Вали уже, тебя там твой ненаглядный заждался. Он и без того как-то странно все время на меня косится. Мне мое причинное место дорого, знаешь ли!
— Потому и косится, что сомневается в твоей вменяемости, — фыркает танцор.
— Среди творческих людей в принципе нет вменяемых, если ты не знал. А, стоп… Ты же вроде как тоже танцор, а Юнги продюсер. Какой ужас! Адекватность покинула чат! Конец света не за горами! — ломает комедию До, корча потешные гримасы.
Чимин в очередной раз возводит глаза к потолку и, махнув на прощание рукой, выходит в приемную, где торопится подсчитать кассу и закрыть смену. Кенсу чудной, сам себе на уме, но тем привлекательнее. Его шутки никогда злобы не носят, душевная простота и легкость в общении подкупает. Пак ему за поддержку и попытки отвлечь благодарен. Хён замечательный, и было бы здорово когда-нибудь его познакомить с остальными друзьями, а еще пристроить в хорошие и ласковые руки, чтобы даром не пропадал.
На улице, как и ожидалось, танцора встречает зарывшийся носом в его шарф музыкант. Свой он потерял, и Чимин, об этом узнав, отдал ему собственный. Свет единственного находящего в переулке фонаря красиво на Юнги падает, некой таинственности и вечернего волшебства придает, заставляя им залюбоваться.
— Ну и чего ты там замер? Я жуть как замерз, — ворчит Юнги, заметив Пака.
Танцор, расплывшись в счастливой улыбке, срывается с места и с разбегу набрасывается на капитана с объятиями, повисая на нем коалой.
— И что это у нас тут такое? — хмыкает Мин, опуская руки на его талию.
— Грею тебя, — коротко чмокнув в его кнопку-нос, отвечает Чимин.
На головы пары первый снег мягкими хлопьями валить начинает, оповещая о скором приходе зимы. Чимин далеко не о ней сейчас думает. Он вступает в новую жизнь. Бабочка, что нетипично не к лету, а к середине ноября яркие крылья раскрыла, вспорхнула. Губы, передавая теплое дыхание друг другу, в поцелуе встретились вновь. Юнги больше не мерзнет - согрет.
