Rainbow Wings

      Чонгук в очередной раз рисковал, когда на всю ночь из дома сбегал. Так и так это бы сделал, ведь сегодня концерт двух его хёнов. И пускай лично присутствовать он на нем отказался, но пропустить трансляцию точно не мог, как и не мог одного оставить Тэхена, из-за которого, собственно, и не поехал вместе с остальными друзьями в клуб. Невооруженным взглядом было видно, как тот к ним хочет присоединиться, вместе повеселиться, прочувствовать весь невообразимый спектр эмоций, что получают люди, вживую слушая музыку, находясь в центре толпы, заряжаясь ее и выступающего артиста энергетикой. Каждый человек хотя бы раз в жизни такое должен на себе ощутить, напитаться атмосферой, желанием жить в кайф, отпустить все ненужное. Чонгук, записав еще одно обещание где-то внутри себя, непременно когда-нибудь сводит ангела на концерт, но, а пока с трепетной нежностью пропускает сквозь пальцы его, завороженно смотрящего в экран ноутбука, пепельные прядки. — Ты только посмотри, что Чимин там устроил! — восклицает лежащий головой на размеренно вздымающейся груди парня Тэхен, тыча указательным пальцем в танцующую фигурку Пака. — А Хосок? А Тэмин? Они же совершенно другие на сцене, да и остальные ребята красиво двигаются! Хотел бы я так же, но еще больше я хотел бы с ними сейчас быть... — О, нет... Пожалей мое сердце, оно не выдержит, если и ты, как Чимин, отплясывать начнешь. Будет либо слишком горячо, либо слишком очаровательно, что, как по мне и в случае с тобой, равнозначно, — смеется Чонгук. — Да ну тебя, — дуется ангел, несильно ударяя художника по беззастенчиво легшей на его бедро руке. — Вот возьму и научусь! Чиминни не откажет мне. — Нет такого человека, который в чем-либо смог тебе отказать, — мягко Чон произносит, возвращая ладонь обратно. Ненавязчиво, без намека на пошлость его ногу поглаживает. В мыслях нежность одна и умиротворение. Каждый вечер бы так проводить, в тепле и уюте, держа в объятиях наивысшую драгоценность, что не имеет цены. Тэхен для него солнце яркое и сияющая луна, звезда лучезарная и пушистые облака. Тэхен для него в этом мире все.       Тэхен на его слова уголки губ приподнимает смущенно, утыкаясь холодным носиком в смуглую шею. В ногах лежащий ноутбук позабытым остался. Тэхену, постоянно нуждающемуся в Чонгуке, его мало, хочется ближе, теснее. Любое расстояние – пытка, шагов несколько от – грусть, уход за пределы храма – тоска и ноющая боль, минуты тягостные ожидания и страха, что не вернется, забудет или того хуже - с ним что-то случится. Тэхен не перестает за своего человека бояться, знает, как нелегко приходится ему, себе наступающему на горло, чтобы исполнить прихоти тирана-отца и, тем чужую бдительность снизив, сбежать вновь к нему. Знает, но все равно эгоистично его ждет, как помешанный телефон на наличие сообщений проверяет и радуется, как ребенок конфете, увидев заветное оповещение. Чонгук под кожей, он в сердце, он по венам течет. Он рядом и в то же время и нет. Клетка, воплотившаяся неприступным барьером стен храма, не позволяет им окончательно слиться, как должно быть вместе и в крыльях радужных ветер свободы почувствовать. Гнетет она, хрупкие запястья в кровь невидимыми, но ощутимыми кандалами стирает. Разорвать бы их, да что Тэхен может? Верить и надеяться, только и всего. Нет. Еще любить. Говорят, вера горами движет, а любовь что? Любовь перекраивает весь мир. Тэхен верит, Тэхен любит. — Что-то не так? — касаясь губами лба прижавшегося юноши, обеспокоенно спрашивает художник, заметив, что тот не смотрит трансляцию. — Соскучился просто, — едва в ответ слышное, скользя взглядом по лицу парня, пока не встречается с теплым какао-напитком в глазах напротив. Чимин пару раз сюда в термосе его приносил, аромат и оттенок Тэхену понравился, жаль, что попробовать нельзя. — Глупо говорить, что только вчера виделись, потому что и сам всегда по тебе безумно скучаю, — вздыхает Чонгук и повторно поцелуй на бархатной коже щеки оставляет.       Ангел, грустно улыбнувшись, чуть вперед подается и без лишних слов его губы накрывает своими. Невесомыми бабочками на устах порхает, юркой змейкой между обветренных половинок проскальзывает. Художник рот податливо приоткрывает, не спешит перехватывать инициативу, сдаваясь на милость радужнокрылого прелестника, что в пропитавшихся красками руках соблазнительным чертенком в момент оборачивается. Коварное волшебство. Чонгук оного не против. Себя исследовать позволяет, млея от проходящегося по кромке зубов языка, затем сплетшегося в танце с его. Танце, который с выступлением небезызвестной Плясуньи в силах поспорить, чему Юнги, конечно бы, возразил, но ему, выплескивающемуся мощнейшей читкой через динамики ноутбука, нет дела до целующейся парочки, как и той до него. Воздух, выступающий неизменным предателем, преступно быстро заканчивается, Тэхен нехотя отрывается, вбирает легкими необходимый кислород и после нескольких вздохов-выдохов плененным Чонгуком оказывается. Время поменяться местами. Нежность и страсть, два, как одно. Казалось бы несовместимое, но... Губы ангела беспощадно сминаются, когда как ладони художника мягчайше по талии и переливающимся в свете экрана крыльям скользят, трепетно в оперение шелковое зарываются, чувственной лаской одаривают. Чонгук со своим ангелом неизменно искренен и эмоциями обнажен, легким бризом по его коже гуляет, стаю мурашек вместо чаек заставляет над их кораблем любви воспарить. Внутри же вулканы настоящие извергаются, полыхать души и сердца обрекают. Тэхеном стоном в устах Чонгука теряется, надетую на том футболку стискивает в немеющих кулаках. Это не остановить, не разорвать, не пересилить. Их парусам не опасть. Лишь каким-то чудом не скатившийся на пол ноутбук, укоризненно тьму помещения разбавляет, разноцветными бликами на влюбленных лицах играет. На экране Юнги продолжает публику заводить, а на матрасе два тесно переплетенных тела друг друга испивают по капле. Прости, AgustD, как-нибудь в следующий раз.

***

      Юнги нос в недовольстве морщит, глаза разлеплять не желая. Под боком теплый и самый желанный в мире парень посапывает, а где-то над ухом телефон разрывается. И что за смертник в рань несусветную звонить вздумал? Кто прекраснейшее утро из всех прошлых и будущих нарушить посмел? Смертник вдвойне. «RM-хён» — значится на экране, вынуждая заглушить в голове пулеметную очередь из не самых цензурных слов и по трубке зеленой наконец клацнуть. — Какого хрена, хён? — хрипит Мин, аккуратно выпутываясь из рук Чимина. — Большого и необъятного, — в ответ мрачным голосом. — У меня тут полный пиздец.       Юнги, еще толком до этого не проснувшийся, глаза распахивает мгновенно, просит тридцать секунд подождать и как есть, нагой, в сторону ванной комнаты плетется, подозревая, что у лучшего друга неприятность какая-то приключилась. Намджун редко матерится, а если и да, то беды однозначно ждать стоит. — Ну и? — устроившись на бортике ванны, спрашивает капитан, поджигая по пути прихваченную сигарету. — Я познакомился с родителями Джин, — обреченно вносит некоторую, но все еще недостаточную ясность Намджун, запершись в комнате своей девушки, пока та помогает родителям накрывать на стол. — Неожиданно, — выдает смешок Юнги. — Решил пойти по-старинке? Ухаживания, знакомство с родней, свадьба? Сочувствую. Такими темпами до горизонтальной плоскости вы доберетесь не скоро. — Оставь свои шуточки при себе, Шуга. Я так еще никогда не влипал, — раздражается продюсер, нарезая круги по комнате. — Я весь внимание. — Вчера после концерта мы поехали с Джин к ней на квартиру… — Так горизонтальная плоскость все же была? Поздравляю, — закинув ногу на ногу, улыбается Мин, выпуская в потолок струйку дыма. — ... все было прекрасно, но утром… — проигнорировав его, продолжает рассказывать Ким. — … я проснулся один и естественно пошел искать Джин… Айщ, это реально пиздец… — выругивается несдержанно, сопровождаясь подозрительным шлепком. Вероятно, он приложился ладонью ко лбу. — Короче, я в одних трусах, держа в руках плюшевого динозавра, завалился на кухню, где и нашел ее в компании семьи.       Повисает тишина. Юнги осмысляет. Юнги представляет. Юнги еще раз осмысляет. Юнги, скатываясь в истеричные похрюкивания, ржет. Лишь наполовину скуренная сигарета выскальзывает из ослабевших пальцев в ванну. Такое событие, однозначно, в топ самых тупых и одновременно самых смешных моментов достойно войти. Извечно серьезный и собранный хён кладезем нелепых случаев из раза в раз выступает. Джун и раньше попадал из-за своей неуклюжести в забавные ситуации, но это... Это уже тянет на звание гранд-мастера. — Стесняюсь спросить, а при чем тут динозавр? — еле как отсмеявшись, задает очередной вопрос капитан. — При том, что, после всего случившегося и оставшись со мной один на один, Джин им меня отлупила! — обиженно озвучивает Намджун. — Странно, что не при родителях. Я бы даже заплатил за такое зрелище, — посмеивается Юнги. — А если серьезно, то как в целом прошло? Думается мне, представься тебе возможность все переиграть, ты бы от нее отказался. Ночь с Джин того стоила, верно? — Еще спрашиваешь, — буркает продюсер. — Говорю же, прекрасно все было. И ее семья меня приняла вроде как, но все же… — Это пиздец. Я уже понял, — весело подытоживает Мин. — Но зато с счастливым финалом, так что забей и радуйся жизни. Будет что на старости лет вспомнить. Впрочем, я тебе об этом при каждом удобном случае напоминать буду, ну или сама принцесса-язва. С нее станется. — Говнюк. — И я тебя тоже, хён. Сердечно-бесконечно.

***

      Узнав все подробности и приправив каждую парой шуток, Юнги сбрасывает звонок. Намджун хоть и продолжал матерится, но по окончанию разговора заметно подуспокоился и повеселел. Миссия лучшего друга выполнена. Без подколок и обоюдного посыла куда бы то ни было, их дружба была бы уже не та. Оба понимают, что не со зла это все, а из побуждения лучшего. Чем лебезить перед друг другом, полезнее в лицо без прикрас высказаться, не сопли на кулак наматывать, а по делу и существу необходимое предоставить, будь то совет, мнение или шутка. Выплеснуть истинные мысли и чувства много лучше. Недосказанности и затаенный гнев душу изнутри крошат, а иной раз в ракушку защитную загоняют, заставляя с нею срастить. Выбраться из нее затруднительной задачей представляется, что не есть хорошо. У попавших в такую ловушку людей на лице улыбка, а в душе стекло битое, безжалостно ранящее - тяжело потом вымести. Мелкая пыль от него глубоко оседает, заполняет все легкие, дышать не дает.       Покурив и почистив зубы одноразовой, здесь предоставляемой щеткой, Юнги возвращается в постель к за ночь уставшему и продолжающему сладко сопеть Чимину, трогательно подложившему ладошки под припухшую ото сна щеку. На его бедрах одеяло лежит, самое сокровенное прикрывает. Капитан, позабыв обо всем, его с нежностью разглядывает, подмечая каждую незначительную деталь - для других, но не для него, безумно любящего. Спину и ключицы, усыпанные родинками, чередующимися с ярко-бордовыми пятнами, оставленными Юнги. Длинные, подрагивающие густые ресницы, золотистые, разметавшиеся по подушке волосы и манящие, налившиеся спелым гранатом губы, что неудивительно, Мин их почти до самого утра терзал, вдобавок сам Чимин время от времени их кусал, силясь стоны наслаждения сдержать и не получалось. Юнги не позволял, на корню его смущение пресекал, затягивая в пучину всепоглощающей страсти. Обещал себе, что первый раз Плясуньи нежности полон будет, но оказался перед собственными желаниями позорно слаб. До последнего обуздать звериные порывы пытался, а в итоге... Никак насытиться любимым, до этого момента недоступным телом не мог. Мучил, изводил, не давал продыха. Лишь под конец, когда кончать разве что насухо, в ласкового кота превратился, сменяя безудержность на трепетность. Чимин, захваченный тактильным голодом, не возражал. Боялся, стеснялся, но все равно тянулся, приоткрывая внутренние барьеры, и без того подточенные Юнги. Мечась по кровати в огне, себя ему добровольно и с радостью отдавал. Юнги в ответ точно то же самое делал. Чимину не с чем сравнивать было, но в том, что эта самая лучшая близость, не сомневался. Сложно представить иное и на месте капитана другого. Невозможно и не нужно. Только его. Только Юнги. Юнги сравнить было с чем. Было... Все в мгновение стерлось, обезличилось, забылось. Ни лиц, ни имен он более не вспомнит. Секс, приправленный искренними чувствами и любовью, и не секс вовсе, а что-то, что словами не объяснить. Душ и сердец единение, наверное так. Обоюдная эйфория и знание, что принадлежат друг другу. Юнги эту волшебную ночь точно никогда не забудет, не раз к каждому из ее драгоценных моментов будет мыслями возвращаться, а пока неплохо бы было в жизнь притворить до недавнего времени запретное, но желанное.       Невесомые поцелуи по спине Чимина ползут, на местах прикосновений губ легшего позади Юнги карамельная кожа мурашками покрывается. Чимин томно вздыхает, но не просыпается. Юнги с лопаток на шею перебирается, ладонью оглаживает пресс, его косые линии очерчивает пальцами. Чимин невнятно бубнит, пытается выпутаться из одеяла, чувствуя, как чужая рука накрывает его пах, легонько вкруговую оглаживает, но вставшей плоти не трогает, вместо этого между ягодиц ныряет, безошибочно находит разработанное за предыдущие разы колечко мышц, в него средним пальцем проскальзывает. Юнги мочку посасывает, перекатывает сережку во рту, слыша полустон-полувздох находящегося на грани яви и сна Чимина, который неосознанно начинает насаживаться на его палец. Капитан второй добавляет, давит на комочек нервов. Танцор, судорожно выдохнув, распахивает глаза, не понимает происходящего и пугается, что повторным нажатием на внутри заветную точку преобразуется в новый стон. — Ю-юнги, — хрипит Чимин, предпринимая невразумительную попытку отстраниться. — Ч-что т-ты делаешь? — Делаю тебе приятно. Что за глупые вопросы, кроха? — прикусив учащенно колотящуюся жилку, мурчит музыкант, ускоряя движения внизу. — Тебе ночи не хватило что.. оох …ли? — скулит танцор, не справляясь с охватившим его наслаждением. — Не хватило и не хватит, наверное, никогда. Так что смирись и получай удовольствие, — в ответ ехидное под пыхтение и жалобные стенания младшего. — И-изверг. — Сочту за комплимент, — цепочку коротких поцелуев на линии челюсти Чимина оставляет Юнги и к его требующего вниманию члену тянется, сокращая наступление долгожданного разрядки до нескольких секунд.       Надрывный вскрик и Чимин выжатым, но довольным лимончиком опадает на простыни, как и его плоть, выдавившая из себя всего пару белесых капель. Юнги еще ночью его выдоил полностью. Точно изверг. Всем бы такого. — Доброе утро? — нависает тот над растекшимся по кровати парнем, весело глядя в подернутые наслаждением глаза. — Нет. — В смысле нет? — хмурит непонимающе брови Мин. — Горячее, — улыбается Пак, чуть покраснев. — Горячее утро.       Морщинка на лбу музыканта в ту же секунду разглаживается. Тихий смех со стороны Чимина и теплые, лучащиеся любовью взгляды обоих. Нежный чмок в нос и призывно раскрытые пухлые губы. Начало прекрасного дня. — И кто еще из нас изверг? Вечно надо мной издеваешься, — оторвавшись на мгновение от Чимина, бурчит Юнги. — Сам такого выбрал. Теперь не жалуйся. — Я не жалуюсь, — бросает капитан и елейным голосом добавляет: — Я наказываю.       Чимин бабочкой распятой под усевшимся на него Юнги бьется. Пытается оттолкнуть и не может. В его сильных руках остается трофеем бесценным. Обессиленный, но счастливый и все еще немного смущающийся с проигнорированным «у меня все болит» и плененными над головой запястьями. Юнги дорвался.

***

— Нет, ну ты представляешь! О боже… Даже рассказывать стыдно. И кому? Мне стыдно! Да когда вообще было такое? Вот именно что никогда! Мои родители впервые сегодня Джуна увидели и при каких обстоятельствах… А самое главное в каком виде! Прости-господи, в трусах! — с экспрессией возмущается Джин на том конце связи.       Выслушивающая ее причитания Тэмин едва кофе не давится, роняя лопатку, которой помешивала фруктовую кашу. — И как его только угораздило? Он что, ночевал у тебя? — подняв с пола прибор и кинув его в раковину, удивляется. — Еще как ночевал… — Оу, — округляет глаза девушка, будучи в подобном невинной, не сразу догадавшаяся из ранее озвученного, что имела в виду подруга. — Вы это самое что ли? — полушепотом уточняет, теснее прижимая телефон к уху. — Да, это самое, мой неискушенный котенок, — хмыкает позабавленная ее реакцией Ким. — Подробностей рассказывать, пожалуй, не буду, а то еще в обморок хлопнешься. Хотя, если тебе интересно, Джуни... — Онни! — прерывая старшую, пищит Ли. — Да шучу я. Развращать несовершеннолетних не в моей компетенции… Кстати об этом, как там у вас с Хосоком? — Что за намеки? Оппа не такой… Дальше поцелуев у нас не заходит, так что не придумывай, — выключив конфорку, негодует Тэмин и, взяв салфетку, наклоняется, чтобы вытереть испачкавшийся грязной лопаткой пол, тем непреднамеренно заставляя надетую на ней футболку Хосока неприлично задраться.       Минутой назад проскользнувший на кухню сонной тенью Хосок, воздухом от вида представшего давится, но молчит, не отказывая себе в удовольствии полюбоваться молочными бедрами и обтянутыми простым белым бельем ягодицами. Девушка же, так его и не заметив, возвращается в вертикальное положение и продолжает щебетать с лучшей подругой по телефону. — Очень жаль. Солнышко априори не может быть не горячим, — наигранно грустно вздыхает Джин. — Впрочем, ты все еще несовершеннолетняя, поэтому... — Не может, — вновь ее прервав, соглашается заалевшая школьница, невольно вспоминая все неловкие и в то же время будоражащие кровь моменты, произошедшие между ней и Хосоком, чего смущается и до разноцветных мушек жмурит глаза, ощущая фантомные поцелуи на своих ключицах и шее, которые ей вчера подарил тот, вернувшись домой, и которые быстро оборвал, пристыдившись. — Воу-воу, котик мой. Похоже, кто-то мне нагло врет о том, что черту допустимого не перешел. Не то чтобы я против, конечно. Я против отсутствия подробностей! — посмеивается студентка, вынуждая подругу дополнительными красками покрыться. — Да какие подробности? Мы целовались, и на этом все! Говорить о чем-либо таком не имеет смысла, и вообще... Хоби вряд ли рассматривает меня в качестве сексуального партнера. Мы встречаемся всего-ничего, да и ты права, я несовершеннолетняя. Для него я глупый, несмышленый, сомнительной привлекательности ребенок. Закроем тему, — раздосадованно произносит Тэмин, потянувшись за тарелками в навесной шкафчик, чтобы разложить по ним готовую кашу, затем включает электрический чайник, подумывая сделать для мужчины кофе.       Хосок, опираясь о стену и руки сложив на груди, брови в недовольстве заламывает. Слетевшие по-неосторожности или по-глупости с губ его лучика слова внутри него бунт настоящий устраивают. Обида и неприятие душит. Сомнительной привлекательности? Да как только она даже подумать могла о подобном? Боготворящий Тэмин Хосок готов ее всю жизнь на руках носить, ее красоте и улыбке беспрестанно колени свои преклонять. Что уж и говорить о интимной стороне вопроса... Чон из кожи вон лезет, лишь бы чего лишнего не отчебучить, Тэмин бережет, загоняя куда подальше непристойные мысли, отчаянно сдерживается, ломая себя. Он взрослый мужчина, живущий под одной крышей с прекраснейшей девушкой. И не просто девушкой, а любимой, желанной, родной. — ... ну хватит, ничего больше не хочу об этом слушать. Лучше расскажи подробнее о случившемся у вас с Джуни-оппой, — устав от полившихся на нее нотаций подруги, осекает ее Ли. — Мы еще вернемся к этому… — фырчит злой лисицей Ким. — Не придется. Я сейчас сам все ей подробно растолкую и покажу, — вырвав из руки опешившей и совершенно такого не ожидавшей Тэмин телефон, озвучивает Хосок. — Хорошего дня, Джин, и прости, что так невежливо прервал.       Тэмин, теперь зажатая между ним и столешницей, испуганной птичкой сизыми глазищами хлопает. Попыток вернуть утраченное не предпринимает, тревожно наблюдая, как Чон, не удосужившись дождаться ответа Джин, откидывает смартфон на столешницу. Мужчина, переключив внимание на нее, в лицо юное пронзительно смотрит, изъянов в нем не находит. Очаровательное, прекрасное, сегодня из-за забранных в пучок пепельно-черных волос открытое, с милыми щечками, пухлыми, выигрывающими у любого фрукта по сочности губами и с дымчатыми, обрамленными колосьями ресниц омутами. Взгляд Хосока вниз на тонкую шею, острые ключицы, оголившееся сползшей футболкой плечико плавно перетекает и не находит изъянов и тут. Соблазн в чистом виде. Смотреть еще ниже он, уверенный, что под износившейся и от того полупрозрачной тканью ничего нет, себе запрещает. Подпаленная яростью выдержка и так с реактивной скоростью в Тартар летит. — Значит, ты считаешь, что не достойна меня? Думаешь, что я с тобой вожусь только из жалости? — вкрадчиво начинает Хосок, ударяя расположенными по обе стороны от Тэмин руками по столешнице, отчего прикусившая язык Тэмин шумно сглатывает и дрожит, не смея отвести от него глаз. Хосок продолжает давить: — … и в сексуальном плане, оказывается, меня не привлекаешь. Ничего себе! Как много я о себе узнаю, — повышает голос, но заметив чужие, вот-вот грозящиеся скатиться по щекам слезы, мгновенно успокаивается, интонация становится мягкой, призывающей и девушку успокоиться. — К твоему прискорбию, но вероятнее, к счастью, это не так. Красивее тебя для меня никого нет и не будет – это во-первых. Во-вторых, желаннее тоже, ну и в-третьих, я люблю тебя, черт возьми! Как ты не понимаешь?       Тэмин всхлипывает и тянется подрагивающими ладошками к нему, шепча нескончаемое «прости и я тебя тоже». Хосок улыбается и, подарив необходимые объятия, целует в макушку, с лица дорожки непрошенных слез испивает, затем, чуть обождав, резко ее под ягодицы подхватывает и усаживает на стол. — Оппа? — растерянно моргает Ли. — Ч-что ты делаешь? — По-моему, все предельно кристально и очевидно, но для маленьких котят поясню: собираюсь приоткрыть завесу с наглядным примером того, как я тебя «не хочу». — Что? Нет! — пищит Тэмин, то ли спрыгнуть, то ли отползти куда-то пытаясь. Провал полный терпит, а в наказание голодный и несдержанный поцелуй получает. Хосок к дьяволу больше ненужное благородство послал. Еще одно прекрасного дня начало…

***

Принцесса без башни «Котик, ты жива там?» «Не хотелось бы по такой глупости и даже не по моей лишаться подруги» «Но если ты умерла от блаженства, я за тебя очень рада» «Вы чего там так долго? Я переживаю» «Поздравить-то можно хоть?» Котик «Можно :)»

***

Плясунья «Хён, я связку слегка вчера потянул. Можно пропущу сегодняшнее занятие?» Солнце «Эту связку, не Юнги зовут случаем?» Плясунья «Не выдумывай. С чего вообще такие мысли?! Когда я без уважительной причины пропускал тренировки? Да я даже больной приходил!» Солнце «А я и не говорил, что считаю таковой твою причину» «А с чего взял…» «Пересланное сообщение: Пикачу: «Мы вчера ночью с крохой загулялись и прилично так выпили. Он мышцу слегка потянул и после бессонного времяпрепровождения не лучше растекшейся лужицы выглядит, поэтому на тренировке его сегодня не жди. Он, конечно, посопротивляется для приличия, но на большее сил у него вряд ли хватит. Ты же его хён, и думаю, войдешь в положение. Первый и последний раз, обещаю»» Плясунья «…» «…» «Я его убью!» Солнце «Побереги силы, я так понял их сейчас у тебя не особо :D» Плясунья «Ненавижу вас» Солнце «Можно» Плясунья «Что можно? Ненавидеть?» Солнце «Занятие пропустить» Плясунья «Знаешь, Юнги хоть и пообещал тебе кое-что в своем сообщении, но я-то ведь нет…» Солнце «…»