***
Чимин счастливейшим из людей себя ощущает, идя по родному городу рядом с Юнги. Оглядывает разукрашенные в рождественские мотивы вывески и витрины, не может перестать улыбаться. Давно уже, ограничивая себя во всем, позабыл, что такое настоящий праздник. Обычно ему хватало елки, посиделок с бабушкой и переписки с лучшим другом, но сейчас... Всего и сразу хочется. Сравни маленькому ребенку он то в один, то в другой магазин Мина тянет, тычет пальцем в понравившиеся игрушки, смешные маски зверей примеряет и к его лицу потом их прикладывает. Мин отбрыкивается и ворчит, но, глядя на искорки неподдельного счастья в его глазах, послушно за ним следом плетется, не возражает нахлобученным на голову кошачьим ушам. И сам не замечает, как втягивается, открыто и искренне, оголяя десна, губы в улыбке растягивает, что донельзя очаровательно смотрится, и Чимин не выдерживает. Постоянно с его уст поцелуи ворует, хихикая озорно, тискает, обнимает. Боже, он такая ваниль в последнее время, и это нисколько его не волнует. Неплохо иногда жить одним днем и брать все, что пожелается, а желается ему целовать Юнги и чтобы тот больше не смел хмуриться, так же, как и он, счастлив был и теплом, а не холодом полнился. Его ласковое личное море. — Хён? — окликает капитана танцор, заметив, что тот замер посреди улицы, и, не получив какой-либо от него реакции, прослеживает за его взглядом и удивляется. Капитан на снежные шары, выставленные на витрине сувенирной лавки, засмотрелся и откровенно выпал из реальности, чего отродясь за ним не водилось. Его вообще, казалось, не интересует подобное, а тут такое. Чимин определенно многое упускает, оказывается, совсем мало о нем знает, что впору начать себя за к нему невнимательность винить. Он и винит. Юнги не самый простой человек, эмоции редко показывает, о том, что тревожит, не рассказывает, душу за семью печатями хранит. Не полностью, конечно, но свои слабые стороны, считает, скрывает. — Хён, — подойдя к Мину, повторно зовет его Пак. — Задумался что-то, — отмерев, неловко поводит плечами Юнги, собираясь продолжить путь. Только вот у сцапавшего его за руку и настойчиво потащившего в сторону нужного магазинчика Чимина планы совершенно другие: — Зачем ты так? Я же видел, что тебе там что-то понравилось. — Да я же просто засмотрелся, — неубедительно возражает музыкант, к чему не прислушиваются и буквально впихивают его в приятно звякнувшие колокольчиком двери лавки: — И слышать ничего не хочу, кроме, разумеется, правды, — подталкивая его в спину к витрине. — Ты ведь почти и не говоришь, что тебе в действительности нравится. Вот что я о тебе знаю? Ты сбрасываешь напряжением баскетболом, помешан на музыке и ее создании, словив вдохновение, можешь не спать сутками, любишь вселенную звездных войн, куришь мятные сигареты и плохо засыпаешь, если меня или плюшевого кумамона нет под боком. Вчера я узнал, что ты готовишь как заправский шеф-повар, что так-то вообще неожиданно… Не то чтобы я сомневался в твоих способностях и все же… — Ты забыл добавить, что помешан я не только на музыке, но и на тебе, потому как… — прерывает Юнги, несколько растерянный его заявлением. — Да-да, любишь меня. А еще до ужаса ревнив и охоч до секса со мной, — ворчит Чимин, заставляя смущенно захихикать каких-то присматривающих неподалеку кружки девчонок. — Так что у тебя сейчас два выбора: либо ты говоришь, что тебе понравилось, либо я скупаю всю витрину. — Денег не хватит, — хмыкает Мин, на контрасте с тем, слегка покраснев. Затем тянется за запавшим в душу сувениром и поясняет: — У мамы была коллекция вот таких вот шаров, из разных городов и стран, со зверушками или же просто красивой инсталляцией. Мне нравилось их разглядывать и трясти, чтобы блестки со снежинками не переставали кружиться. Это успокаивает. Так по-детски... — Нет, это очень здорово. Тем более, ты сам мне однажды сказал, что ребенок в мужчине не умирает до сорока, а в тебе так и никогда вовсе. Почему бы нам не собрать собственную коллекцию? — улыбается танцор. — И начнем мы, пожалуй, с него, — выхватывает из ладоней опешившего капитана шар с темным замком внутри и изобилующим голубыми розами садом подле. — О, смотри, тут на крыше лисенок с котенком сидят, — не прерываясь от изучения сувенира, идет к кассе. Юнги ничего не остаётся, кроме как последовать за ним. Почему бы и нет собственно? Полки только от кумамонов придется освободить… — Ну вот, начало положено, — расплатившись, довольно тянет Чимин, вручая упакованную в коробочку покупку парню. — Ты рад? — Очень. Спасибо, — прижав подарок к груди, честно отвечает Юнги и выходит из магазина. Отчего-то ему кажется, что подобное уже когда-то происходило. Дежавю? — Отвлечь тебя хотел и настроение поднять, — улыбается суккуб, вручая снежный шар в руки нэко. — Спасибо, — дарит ответную улыбку Юнги, трепетно к груди прижимая подарок. — У тебя получилось. — Ох, они такие милые, — мечтательно смотрит им вслед из-за стеллажа девушка. — И не говори, — вторит ей подруга.***
— Кенсу-хён пишет, что они с братом сегодня вечеринку устраивают. Нас с тобой приглашают, — отложив телефон, рассказывает Чимин, ожидая заказ в уютной кофейне, в которую зашел с Юнги погреться. — Я не особо люблю такое, но он друг и не хотелось бы его обижать отказом. Что думаешь? Юнги, с интересом рассматривающий закрепленные на стене гитары, не сразу понимает, что обращаются к нему. Интерьер заведения ему понравился, каждая здесь вроде бы незначительная деталь цепляет глаз, заставляет задуматься над ее историей. Помимо гитар, по периметру расположены еще несколько музыкальных инструментов, заметно истертых временем, но благородной красоты не растерявших, наоборот, в этом их прелесть. Над барной стойкой висят диски и виниловые пластинки, а на ней самой стоит граммофон, похожий на тот, что скрашивал их новогоднюю ночь в доме бабушки. На стеллажных полках лежат в творческом беспорядке нотные тетради и книги, из небольших, размещенных по углам колонок льется ненавязчивый и слуху приятный джаз. Будущий продюсер любит что-то новое для себя открывать, разные жанры для вдохновения слушает. От классики до тяжелого рока и дальше, во всех направлениях что-то особенное находит, не ограничивается чем-то одним. — Так и знал, что тебя захватит это место. Мы с бабушкой часто сюда ходили. Вон та скрипка, кстати, наша, — улыбается танцор, указывая за спину Юнги. — Хозяйка заведения давняя подруга нашей семьи. — Твоя бабушка играет? — удивляется Мин. — Поет. Играл дедушка, — с нотками печали в голосе озвучивает Чимин. — Я не знал его, но бабушка его очень любила и продолжает любить, из-за чего много раз отказывалась вновь выйти замуж. Наверное, у нас это семейное, в музыкантов влюбляться. — А я-то все думал, почему я так сходу ей приглянулся, — шутит Юнги в попытке отогнать его грустные мысли. — Я, конечно, понимаю, что моя бабуля еще очень даже ого-го, но делиться тобой я с ней не намерен, да и вообще ни с кем, — подмигивает парень ему и, отвлекшись на подошедшую официантку, благодарно принимает из ее рук кружку. — Спасибо. Девушка, положив на стол имбирное печенье, робкой улыбкой обоих парней одаривает и, желая приятного времяпрепровождения, уходит. — Как будто я что-то против имею, — довольно говорит капитан и тянется к любимому напитку. Нет для него после долгой прогулки на зимнем морозе ничего лучше горячего американо. Танцор же для полного погружения в новогоднюю сказку безалкогольный глинтвейн себе заказал, и теперь, блаженно веки прикрыв, его пряный аромат носом тянет. Идеально. — Так что ты насчет приглашения на вечеринку думаешь? — отпив глоток, спрашивает он. — Я и сам не особо любитель подобных мероприятий, но в качестве исключения почему бы и нет? — пожимает плечами Юнги и, пригубив кофе, откусывает пряничному человечку голову. Чимин, позабавленный этой картиной, заливисто смеется и спешит невесомо смахнуть с чужих губ крошки. — Что? — теряется Мин. — Да вот, еще одну важную деталь о тебе узнал, — загадочно тянут. — Мой парень, оказывается, людоед. Юнги, не сразу поняв о чем он, озадаченно с печенья на него взгляд переводит и уже сам не может смеха сдержать: — Все верно, так что я бы на твоем месте побаивался. — Уже весь дрожу, — игриво Пак смотрит на Мина и с придыханием добавляет: — От предвкушения... — Кто ты и что сделал с моей скромной крохой? — Тебя надо спросить. Мне кажется, ее еще вчера съели… — смущается Чимин, но виду старается не подавать. — Да нет, вот тут еще немного осталось, — до его заалевшей щечки дотрагиваются. — Ну, хёооон, — возмущается Пак и тут же, завидев вошедших в заведение парней, резко бледнеет, глаза испуганно округляет, а его едва успевшая поставить кружку на столик рука дрожит. — Что такое? — заметив его изменившееся настроение, нахмуривается Юнги. Чимин на его слова никак не реагирует, ни живой, ни мертвый, остекленевшими глазами на новых посетителей пялится, кулаки до побеления в костяшках сжимая. Мысленно в день, своей кровью и слезами омытый, переносится. Туда, где избитым, разбитым, клейменным в переулке за мусорными баками остался лежать и где на до и после разделилась его сущность, что привело к ото всех закрытости, неприятию себя и никого, кроме бабушки, его в одночасье рухнувшему и сжавшемуся до размеров ракушки миру. Юнги, перехватив его взгляд, оборачивается, догадываясь, что танцор кого-то из прошлого увидел, и, просканировав усевшихся за дальний столик новоприбывших, понимает: те самые они, кто его кроху посмели обидеть, увечье непоправимое на его теле и сердце оставить. — Они больше никогда не коснутся тебя, обещаю. Я здесь, я с тобой, не брошу тебя, — поддерживающе накрывает его руку он, ее сжимает, тем обещание закрепляет. — Т-ты знаешь? Тэхен, да? — стыдливо опускают взгляд в чашку. — Не совсем. Я случайно подслушал, но… я не жалею об этом. Это помогло мне лучше тебя понимать, быть с тобой более аккуратным, — встав с места, поясняет, пересаживаясь к нему на диванчик. Притягивает к себе и крепко обнимает, удовлетворенно подмечая, как тот, почувствовав, что в безопасности, мгновенно в его руках расслабляется. — Хочешь я прямо сейчас им доступным языком объясню, чего делать не стоило? — предлагает на полном серьезе, определенно не на воспитательную беседу с бывшими одноклассниками намекая. — Нет, хён, не надо. У тебя могут возникнуть проблемы, — отрицательно головой машет Пак. — Хватит нам уже историй с участием полицейского участка. Просто уведи меня отсюда, не хочу больше здесь быть. — Как скажешь, кроха, — никого не стесняясь, целует его в лоб Мин и, предупредив, что пойдет сразу к барной стойке и расплатится там, аргументируясь сэкономленным временем, уходит. По пути взглядом цепким, темным в весело о чем-то болтающих парней всматривается, их лица мразотные запоминая, и обдумывает, как бы о них поподробнее разузнать. Чимин, понятное дело, переживая не за своих обидчиков, а за Юнги, не расскажет, потому как прекрасно осведомлен, что для него не в новинку ввязываться в драку. Расплатившись, капитан возвращается к танцору, помогает ему обвязать вокруг шеи шарф, одевается сам, берет рюкзак и выходит на улицу, кажущуюся вдвойне морозной после теплого помещения. Настроение обоих, как и желание разговаривать, кануло в небытие. Чимин, подкошенный неприятной встречей, залез в привычную ракушку и в ближайшие часы из нее выбираться не собирается. Юнги много чего хочется сказать по этому поводу, попытаться его хоть как-то приободрить, отучить закапываться в себе, но пока, ограничиваясь его взятой в свою ладошкой, молчит, и плевал он на косящихся на них осуждающе прохожих. Нет ему до их мнения дела. — Меня не было там, и вряд ли я даже близко могу представить, что происходило с тобой в тот момент... — начинает Мин, стоило им покинуть шумные улицы и оказаться в спальном районе. — ... но это не отменяет того факта, что я тех уродов не меньше тебя ненавижу, а возможно и больше. Никто не имеет права тебя трогать, обижать, на твою искренность отвечать ножом в спину. Они считали, что в грязь втоптали тебя, а на деле, сами себя ей облили. Все возвращается бумерангом, Чимин, и эти уебки исключением, поверь мне, не станут. Ты уже перевернул ту страницу, не стоит к ней возвращаться. Твоя татуировка... — Я и впрямь думал, что перевернул, но ошибся... — обрывает его горько Пак. Каждое слово дается с неимоверным трудом, в горле засел не сглатываемый ком. — Увидев их снова, я к тому, с чего начал, пришел, словно опять в переулке лежу, молю перестать меня бить... Мне очень тяжело было в то время. Помимо побоев и оставленного ими шрама, они и в школе стали прилюдно меня унижать, и шагу не давали ступить, чтобы не толкнуть или не обозвать, хорошо, что год был выпускным... Иначе бы я точно не выдержал. Еще и бабушке постоянно приходилось врать, что упал, зацепился одеждой, в столовой супом облился... Это невыносимо... До сих пор ч-чувствую себя г-грязным и опороченным... — первый всхлип тихий, следом второй, третий, потоком из слез оборачивающийся четвертый. — Тише, кроха. Для меня ты самый чистый и светлый человек, — остановившись посреди тротуара, обнимает его Юнги изо всех сил, собой, как коконом защитным, окутывает, всем сердцем мечтая очутиться в прошлом и предотвратить случившееся, но, увы, он не всемогущий маг. — Ты сильный, все позади, ты со всем справился. А чтобы больше к этому не возвращаться, надо не переворачивать страницы, а их сжигать, но мы поступим по-другому. Сразу всю книгу сожжем и новую вместе напишем. Классная, кстати, идея для лирики... Не хуже Lie получится. Как тебе, мм? — заботливой ладонью утирает кристальную влагу с напротив лица. — Хён, ну почему ты такой? — улыбается сквозь слезы Чимин. — Какой такой? — шелестит капитан, не размыкая объятий. — Самый лучший. — И любимый, надеюсь? — игривый вопрос, наперед ответ зная. — Бесишь, — слегка в грудь Юнги пихают. — Что за глупые вопросы, Пикачу-хён? — Что поделать, люблю на комплименты от тебя напрашиваться, — посмеивается музыкант. — И да, шутка про желтую плюшевую хрень затянулась. Какой я тебе покемон? — А кто шутит-то? — Айщ.***
Несмотря на не особо подходящее настроение для вечеринок и предубеждение по поводу подобных мероприятий, Чимин и Юнги достаточно быстро влились в небольшую, но шумную и сразу же располагающую к себе компанию собравшихся в просторном доме Кенсу друзей. Для Мина самым удивительным оказалось присутствие здесь его сокомандника, Сехуна, который приходился другом детства старшему из братьев До, Чунмену. На том неожиданности не закончились. В ходе разговора выяснилось, что извечно препирающийся дуэт в лице Чанеля и Бэкхёна знали Джин и не просто знали, а работали на ее семью. Также, с ними из Сеула приехал кумир Чимина, Кай, он же Чонин, причем все трое набивали татуировки у Кенсу, так с ним и сдружились. Ну как сдружились... Пак и Бён - да, а вот Киму тот приглянулся, отнюдь, не в качестве друга. — Как все-таки тесен мир, — отпив холодного пива из бутылки, хмыкает Юнги, глядя на пристраивающего над своей верхней губой картофельные палочки фри на манер усов Сехуна. — Точно, — улыбается уже заметно захмелевший Чимин, и оттого нисколько не стесняющийся спокойно посиживать на его коленях. — Слушай, Чимин, — отвлекшись от наблюдения за показывающим новые эскизы татуировок Исину мастером, начинает Кай. — Тот наш батл и впрямь был впечатляющим, ну и для меня, как, не прими за бахвальство, профессионала, показательный. У тебя огромный талант, плюс ты во время танца полностью сливаешься с музыкой, так сказать, становишься ее частью. Я собирался предложить тебе кое-что через Хосока, но раз мы по воле случая встретились сами, то предложу лично. Это пока секрет, но осенью мое агентство планирует набрать новую команду танцоров. Не хочешь попробовать? — Хён… я даже как-то не знаю. Я ведь еще не доучился, да и летом на трехмесячную стажировку в Америку собираюсь, — с сомнением выдает Пак, бессильный поверить что и главное кто ему подобное предлагает. — Не доучился и ладно. Никто же не заставляет тебя учебу бросать, а стажировка, вдобавок мои личные рекомендации станут для тебя золотым билетом, — парирует Ким. Чимин растерянный взгляд переводит на Юнги, молчаливо его спрашивает, как поступить, что для присутствующих донельзя милым кажется. Никто их за отношения не осуждает, лишь подкалывают и снисходительно посмеиваются. — Ты же хочешь. Чего тогда мнешься? — щелкает его по носу Мин. — Это твоя мечта, не моя. Я в любом случае тебя поддержу. — Волшебные бурундуки, у меня сейчас радуга изо рта польется, — отложив альбом на журнальный столик, комментирует происходящее Кенсу. — Тоже хочу… А то все один да один… — Ну, как бы... — хочет что-то сказать заметивший неоднозначные взгляды Кая в сторону мастера Чанель, но из-за накрывшей его рот ладони Бэкхёна не успевает. — Чимин-а, что ты с моим капитаном сделал? Это определенно не он, или что это за ваниль? — подразнивает друга Сехун, попутно подворовывая чипсы из пачки меланхолично следящего за происходящим Чунмена. — Завидуй молча, мелочь, — отмахивается Юнги, привыкший к его вечным поддевкам. — А я знаю, а я знаю, — возбужденно подпрыгивает в кресле-панде переусердствовавший с алкоголем Кенсу. — Во-первых, Минни ахуенно танцует, а во-вторых... — загадочно тянет. — ... у него не менее ахуенная задница! Уж вы мне поверьте, я на ней тату не так давно бил. При всем при этом он умудряется милой булочкой оставаться... — Тебе жить надоело? — рыкает капитан, от чего друзья разражаются хохотом. — Хён, в этот раз я тебя точно не буду спасать, — бубнит сконфуженно Чимин, машинально поглаживая своего раздраженного парня в районе загривка. — Я бы посмотрел, — вставляет ранее молча сидящий на полу около дивана Чен и, словив испепеляющий взгляд Юнги, спешит исправиться, махая в защитном жесте руками: — В смысле на танцы, не на задницу. У нас тут и Кай, и Исин, и Чимин вот... Чем не повод еще один батл устроить? — Да ну, нет, — пытается отбрехаться Пак, что бесполезно – осуждающе свистящая компания не собирается принимать в расчет его возражения. — Я в деле, — мгновенно подскочив с места, загорается Чонин, надеясь наконец-то обратить на себя внимание младшего До, то ли делающего вид, что не замечает его к нему симпатии, то ли действительно не понимающего. — Почему бы и нет? — более спокойно реагирует Исин, поднимаясь с дивана. — Исин-хён, ты танцор? — заинтересованно спрашивает Чимин. Граничащая с безэмоциональностью и едва ли сходящая с лица парня серьезность немного не вяжется с тем, что он может им быть. — И один из лучших, просто после университета Лэй – псевдоним, под которым он выступал, вынужден был занять место отца на посту генерального директора, — поясняет Кай. — И ты тему-то не переводи, поднимай задницу с коленей Юнги и прими вызов. — Охо-хо, я тоже хочу, — залпом опрокинув в себя стопку соджу, встревает Бэкхён, на что развалившийся с ним рядом Чанель присвистывает: — Алкоголь на тебя благотворно влияет. — Он здесь ни при чем, или ты думаешь, я только в мастерской сижу и не умею веселиться? — фыркает Бён. — Заткнись и получай эстетическое удовольствие, другого тебе не светит. — Шипастый тебе цветочек достался, Ёль, — улыбчиво озвучивает Чунмен, позволяя Сехуну продолжать воровать у него из тарелки закуски и оставаться безнаказанным. — Поверь, оно того стоит, — отвечает Пак, не отрывая мечтательных глаз от Бэкхёна, уговаривающего Чимина на пару с Чонином, как они говорят, зажечь этот тухлый вечер. Чимин до последнего не сдается и, ища защиты, жмется к расслабленно растекшемуся в кресле Юнги, который, к его удивлению, не спешит отвадить от них настаивающих поучаствовать в батле парней. — Иди, кроха, покажи им кто здесь лучший, — вместо этого он ему шепчет на ухо, затем слегка его мочку за длинную сережку оттягивает, чем вызывает табун хаотичных мурашек по всему телу. Нечестные методы. — Да черт с вами, — резко подскочив с бедер капитана, сдается заалевший щеками танцор и, выпив для храбрости шот текилы, скидывает с себя толстовку. — Вау, сразу со стриптиза решил начать? Опять грязными приемчиками пользуешься? — поигрывает бровями Кай, намекая на его устроенное в клубе под восточную музыку шоу. — А что, боишься как в прошлый раз проиграть, хён? — распаленный алкоголем и дразнящим жестом Юнги, бросает Чимин, вызывая у приготовившихся к зрелищу зрителей гулкое «ууу». Юнги же думает, что конкретно так сейчас попал. И вот надо было ему его провоцировать? Теперь, кажется, будут провоцировать его, потому что больше себя неконтролирующий Пак собрался пойти в разнос. — Вот еще. Нос не дорос, малыш, — отбивает Чонин. — А мне идея со стриптизом очень даже по душе, — невинно вставляет Чанель, глядя на, конечно же, Бэкхёна. — А кому нет? — риторический вопрос задает Чен. Юнги машет белым флагом.***
— Чимин рассказывал, что это его одноклассники, но имен не называл. Их четверо вроде было, — расположившись в своей комнате за письменным столом, озвучивает Кенсу, открывая на компьютере сайт школы, в которой учился Пак. — Сегодня я видел двоих. С одним из них я особенно хочу потолковать. Минни, когда мы возвращались домой, случайно проболтался, что с него все и началось. Фамилия то ли Квон, то ли Кан. Короче, класс главное найди, по фотке узнаю. — Да без проблем, — с молниеносной скоростью вкладку за вкладкой открывает До. — Как вы после такого количества алкоголя на ногах держитесь, еще и головами умудряетесь работать? — зайдя в спальню брата, позевывает Чунмен. — Другого раза может не представиться. Чимин не должен узнать о том, что я собираюсь сделать, — отвечает стоящий за спиной мастера Мин и, опознав нужного человека, тычет в экран монитора: — Тормози, вот он. — Ну что ж, Кан Тано, песенка твоя спета, — оскаливается в недоброй усмешке младший До, чем смахивает на им любимого Джокера. Прирожденный маньяк. — Мённи-хён, твоя помощь здесь тоже не помешает. Ты же, если мне не изменяет память, можешь любого прописанного в Пусане человека по полицейской базе пробить? Нам бы адресок этого мудилы... — Ты в курсе, что это незаконно. Ко всему прочему, я не имею права пользоваться служебным положением. Хочешь, чтобы меня поперли с должности следователя с волчьим билетом? — скептически выгибает бровь старший, но под щенячьим взглядом брата быстро сдается. — В первый и последний раз, и только потому что его и впрямь надо хорошенько проучить. И давайте осторожно, без чрезмерного насилия и последующего вытаскивания вас из тюрьмы. — Братишка, ты лучший, — сладко тянет Кенсу.***
— Бля, я вроде как в нормальной реальности засыпал, а проснулся в какой-то недошпионской, — жалуется сидящий вместе с Кенсу и Юнги за столиком в клубе Сехун. — Может, просто его по башке огреем и дело с концом? Чимин может проснуться в любой момент, а кэпа рядом нет... — Как банально и непродуктивно, плюс уголовным сроком попахивает. Мы же герои, а не злодеи, ну, если только слегка, поэтому пойдем более безопасным, но несомненно запоминающимся путем, — говорит До, помешивая коктейль трубочкой. — Чимин в ближайшие восемь часов точно не встанет. Не после такой для него убойной дозы текилы, — добавляет Мин. — И не после его диких на столе танцев. Вот это он отжег, конечно. Как ты сдержался, Юнги? — выдает смешок Кенсу. — Тебя сейчас спасает только то, что ты являешься основной частью плана, — зло зыркает на друга капитан. — А я думал, ты меня милашкой считаешь, — наигранно грустно вздыхают. — Жизнь-боль. — Милашкой тебя считает Чонин, но уж точно не я. — В смысле? — растерянно хлопает глазами Кенсу, так и не догадавшийся о симпатии Кая, который весь вечер откровенно к нему катил шары. — Ну ты и тупой. По-твоему, он ради прикола об твой член во время танца терся? — Блядь, так это что получается, я ему... — Да заткнитесь уже. Там, кажется, объект в сторону туалета движется, — шикает на препирающуюся парочку О. — Детка, да ты прям вжился в роль, — задвинув мысли о Чонине куда подальше, усмехается До, обещая подумать себе об открывшейся истине на досуге. Сексуальный и харизматичный танцор ему без сомнения нравится, но он всегда считал, что тот по девушкам, а потому не лез. — Завались, придурок-хён. — Сё, иди сними комнату наверху. Номер сообщением скинешь, а мы пока эту мразь подготовим, — вмешивается Мин, решительно поднимаясь с дивана. — Есть, кэп, — шутливо прикладывает к воображаемой фуражке ладонь Сехун и, прихватив рюкзак мастера, спешит затеряться в толпе. Юнги с Кенсу следуют его примеру и идут в направлении скрывшегося из виду Тано. В темном, тускло освещенном коридоре, к своей удаче, они никого не встречают, уборная тоже оказывается пуста, не считая склонившегося над раковиной парня, который, судя по его расфокусированному взгляду и шатающемуся телу, перепил, что опять-таки очень удачно для исполнения задуманного Мином. Сегодня явно его день, а иначе как все звезды сложились? Везение невероятное, особенно учитывая желание Кана именно сегодня клуб посетить. Троице, решающей, как поступить, чтобы выманить его на улицу, и получаса не пришлось в засаде у его дома сидеть, а он уже навеселе из него вышел и отправился в ближайшее злачное место. Юнги определенно был прав, когда уверял Чимина, что бумеранг обязательно к Тано вернется. Натянув капюшон поглубже, капитан подходит со спины к ничего неподозревающему Кану и прикладывает к его лицу заранее смоченную в хлороформе тряпку. До помогает ему удержать его обмякшее туловище и вместе с ним тащит его на выход, разыгрывая для случайных зрителей сценку «доставляем домой надравшегося в слюни приятеля». Тем временем на телефон Юнги приходит сообщение от Сехуна, и парни направляются в сторону ведущей на второй этаж лестницы, где через пять напряженных минут с грохотом вваливаются в указанный в смс номер. — Ну и кабан. В прошлом у Чимина был отвратительный вкус, — смахивает с лица пот Кенсу, неприязненно оглядывая сброшенную на кровать жертву. Мощное телосложение, но до смешного на его фоне маленькая голова, выжженные, напоминающие солому волосы, тонкие губы, чуть кривой нос, водянистые, сейчас закаченные глаза и редкие ресницы. — По-моему, это не изменилось, — поддевает капитана О. — Нахуй иди, — поняв, на что он намекает, огрызается Юнги. — Так что вы делать-то с ним собираетесь, если не избивать? — проигнорировав привычный с первого курса от Мина посыл, спрашивает Сехун. — А ты как думаешь? — достает из лежащего на полу рюкзака тату-машинку Кенсу, гаденько улыбаясь. — Все гениальное просто. Учись, мелкий. Око за око, — подытоживает Мин и стягивает с бесчувственного Тано штаны. — Не самое лучшее полотно, — надевая перчатки, констатирует До. — Но шедевром оно определенно станет.