***
Чонгук во снах своих тонет, никак не вынырнет и до дна не достанет. Не мертвый, но и не живой. Затерялся где-то на перепутье, никто дорогу ему не укажет. Очередной Беспечности Омут. С трудом прошлое от настоящего отличает, неизменным в одном оставаясь: Тэхена всегда видит перед глазами, руку к нему в желании коснуться протягивает и никак, возвращаемый обратно в полыхающий храм, не коснется. Там ищет и ищет безуспешно его, своего ангела, свое сердце. В тисках страха, удушья, отчаяния беспомощно бьется, чувствуя, как балка его кости ломает, но что она ему, когда Тэхен все еще не свободен, все еще не спасен? В чем только один Чонгук виноват. Ангел умирает самой мучительной смертью, а его забытьем судьба наградила. Не наоборот почему? Чонгук всю его боль готов забрать, лишь бы только он не страдал, был в безопасности, вновь ощутил ветер в крыльях... Пустые мечтания, как и его обещания, которых Чон не сдержал, а теперь за руку с костлявой держится крепко. Та, скинув плащ, ему тепло улыбается, красоту, а не мерзость его взору являя. Совсем юной девушкой оказывается она, с венком из красных маков на темных волосах и в белоснежном платье, сравни невеста на выданье. Ведет его неспешно куда-то по странно знакомому, тюльпанами изобилующему полю. Вдали на холме возвышается храм, но пламенем не объятый – целый и невредимый. Чонгук в его сторону хочет сорваться, но в хрупких руках незнакомки, к удивлению, немерено силы, они его не пускают, ни шагу ступить прочь не давая. Смерть на его попытки освободиться покачивает головой, никаким мольбам не внимает, дальше с ним вместе бредет, не приминая травы под босыми ступнями. Чон больше не сопротивляется, послушно с ней рядом плетется, надеясь на скорую встречу со своим ангелом. Они же встретятся? Не здесь, но где-то там точно. — Его на той стороне нет, — доносится со спины глубоким, как морские глубины, голосом Юнги, заставляя обернуться Чонгука. Юнги, сидя на камне, розовую камелию перекатывает меж пальцами, и ничего его, кажется, в этой жизни более не волнует. Или не жизни? Он, одетый в привычную кожанку, кеды, рваные джинсы и с императорской короной на голове, выглядит абсурдно, если бы не так все равно. — Я ведь тебе уже говорил, что жить, а не умирать ради него надо. В первый раз ты не справился, но честно старался, а во второй даже этого не сумел сделать, — тем временем Мин говорить продолжает. — Я стараюсь, — возражает Чонгук, безуспешно дергая плененным запястьем, на что звонкий смех девушки и кривую усмешку друга получает. — Да ну? — язвит Юнги, скептически наблюдая за его потугами. — И все? Он тебя ждет, а ты... — Ну так и какого черта ты тогда сидишь и вместо того, чтобы помочь, издеваешься? — рыкает Чон, с большим усилием начиная вырываться, но все тщетно. — Я в этой жизни еще за той чертой не был, и не смогу помочь, как бы мне того ни хотелось, — уныло поясняет сбросивший прежнюю надменность парень. Чонгук готов поклясться, что видит его поджавшийся черный хвост и виновато опущенные к макушке ушки. Ну и привидится же... — Зато я могу, — резкое и уверенное, но такое родное теплым ветром над оранжево-желтыми тюльпанами проносится, срывает пару лепестков, оседает в груди, возрождает улыбку. — Ты думаешь, что не спас меня, разочаровал, но это не так. Ты уже давно освободил меня, подарил любовь и надежду. В первый же день нашей встречи, если точнее. И в огне я без тебя бы не выжил, потому что почти сдался, но желание быть с тобой пересилило, не позволило мне глаза закрыть, — протягивает Чонгуку ладонь Тэхен. Изменившийся, но все такой же прекрасный. Его ангел, лишившийся крыльев и пепельного цвета волос, прямо как в том сне, прямо как в их прошлой жизни. Улыбается ему, окропляя слезинками посмуглевшие щеки, руку не опускает, магнитом Чонгука притягивает, сил придавая бороться со смертью. — Останься со мной. Ты обещал всегда ко мне возвращаться.***
Чонгук в совершенстве обещания выполняет, поэтому стоит ему только к отныне теплым, а не ледяным пальцам Тэхена прикоснуться, он выныривает из долгого, мучительно сна. Приборы, соединяющиеся с его телом датчиками, сразу же противно пищать начинают, пульс учащается, мышцы болью взрываются, загипсованная нога адски горит, но это неважно. Важно, что сердце радостно бьется, важно, что иссушенные губы выдыхают «Тэхен», важно, что... — Я с тобой, Гуки, с тобой, — рядышком ангел плачет, поднося его безвольную руку к вишневым устам. Каждую ночь он из своей палаты сбегает, чтобы ее провести на постели Чонгука, чтобы умолять вернуться и повторять «люблю тебя» бесконечное, собой исцелять. Не с небес, как он ранее представлял, а здесь, на земле, кожа к коже. — Ты живой… Юнги не обманывал, — хрипит Чонгук, расцветая улыбкой и безумно до покалывания на кончиках пальцев желая Тэхена обнять. Такого красивого, нежного, ни на миг не перестававшего верить в его возвращение, верить ему и в него... — Юнги никогда не обманывает, — всхлипывает Тэхен. — Я так тебя ждал, а ты все не просыпался… Но я верил… я верил. — Я знаю, Тэ. Как и ты должен знать, что я всегда буду к тебе возвращаться. Это обещание неизменно, как и моя к тебе... — Ага, а моя-то к вам насколько сильна... — распахнув двери, включает свет в щадящем режиме прибежавший на поступивший в его кабинет сигнал Кибом. — Особенно, когда один шляется по ночам, а второй никак из комы не выйдет, — вплотную к паре подходит. — Ну-ка, брысь с кровати, Тэхен, мне надо осмотреть Чонгука. — Н-но… — боясь руку художника отпустить, хочет возразить ангел. — Что но? Я тут врач, а не ты. Хочешь для него ухудшений? Сам, может, необходимые лекарства ему дашь? Показания снимешь? Нет? — иронизирует мужчина, отключая приборы. Тэхен пристыженно взгляд опускает, нехотя отнимая ладонь от осоловело моргающего Чонгука, грозящегося вновь провалиться в сон. Все-таки первое его за долгое время пробуждение. — А можно я останусь? Я не буду вам мешать, правда… — неловко сползает с постели. — Можно, — отмахивается от него Ким, поднося фонарик к глазу Чона. — Рано пока засыпать, Чонгукки, твои пытки только начинаются, — каверзно тянет. — Мм, а вы точно доктор? — нервно улыбается пациент. — На полставки, — хмыкает Дель. Тэхен, закусив губу, в полуметре от них топчется, памятуя насколько этот врач беспощаден в словах к людям бывает, но мысленно его не поблагодарить он не может. Кибом им обоим спас жизни. Юноша знает, что, если бы не его своевременное вмешательство, Чонгук даже бы дышать самостоятельно не смог, не то что проснуться. Предыдущий хирург оказался не компетентен, едва на нет все шансы на поправку Чонгука не свел, как рассказала ему потом Джин. Сам Тэхен никак не нарадуется, что любимый человек наконец-то открыл глаза, помнит его, любит, не успев очнуться, позвал, и сейчас, на него, еще полностью происходящего не осознавшего, с нежностью смотрит, что-то невпопад отвечая Кибому. — Да не денется он никуда, — то и дело фыркает Ким на переглядки парней. — Но если ты не прекратишь играть с ним в гляделки, то я ему быстро ускорения в сторону его палаты придам. Шлындрает он тут, видите ли, по ночам, думая, что я не замечаю. Самый умный что ли? — Как он? — проигнорировав тираду мужчины, спрашивает художник. Едва ли ясно соображает, но упорно со сном борется, и не заснет, пока не убедится, что с ангелом все хорошо. Не укрылось от его внимания, что у Тэхена нет больше крыльев, кожа приобрела бронзовый оттенок, волосы окрасились в черный, а ладошки... перебинтованы. Неужели все то, что привиделось во сне, было... реально? — Лучше не бывает, — говорит Кибом, прикладывая к его груди стетоскоп. — Или ты о чем-то конкретном спрашиваешь? — лукаво прищуривается. — Например, о спине? Вернее, о его генетической особенности? Нет, Чонгук, обратно они не отрастут. Чонгук растерянно на хирурга смотрит, не понимая, что он этим собирался сказать. Знает? Догадывается? Двойное дно в словах носит? Вероятно, Чон все еще немного не в себе и ему послышалось. — Со мной все отлично, — тихонько вставляет Тэхен, комкая низ больничной сорочки. — Ребята нас каждый день навещают, а еще я познакомился с твоей мамой и братом. Они... — С Чихо? — подскакивает с подушек художник, почти опрокидывая все тянущиеся к нему капельницы, и, начав задыхаться, опадает обратно. Догадался, кто поджог храм, а сейчас откровенно испугался, что младший что-то с ангелом сделает. — Стоять, — увидев, что переполошенный юноша, подорвался к Чонгуку, жестко припечатывает Кибом, вкалывая успокоительное пациенту. — Тэхен, иди, пожалуйста, к себе, — чуть мягче добавляет. — Ничего страшного не случилось, он просто переволновался. — Простите, — замерев под гипнотическим взглядом лазурных глаз, понуро опускает голову ангел. — Вы ведь не врете, чтобы меня успокоить? Гуки проснется? — Не в моих правилах. А теперь иди и хорошенько выспись, а я сделаю вид, что ни в прошлую, ни во все остальные ночи тебя здесь не видел, — произносит Дель и возвращает внимание на засыпающего парня. — Я могу и тут. В кресле… — пытается возражать Тэхен. — А я могу палату закрыть и больше тебя сюда не впускать. Устроит? — строго озвучивает Ким, проверяя пульс Чонгука и, убедившись, что тот нормализовался, поворачивается к шмыгающему носом ангелу. — Тэхен, я серьезно. Он проспит, как минимум, до утра, а тебе и самому необходим отдых. У тебя швы на пол спины, с ладоней вся кожа сползла, организм всю еду отторгает. Чонгуку в скором времени понадобится вся твоя забота, а как ты собираешься ее ему отдавать, если сам до конца не поправился, мм? — Простите... — Иди уже, чудо. Я сообщу тебе, когда он проснется. Обещаю.***
— Я здесь тайно, как ты понимаешь. Еще никто, кроме Тэ, что ты ночью очнулся, не знает, — несильно из опасений сделать больно обняв Чонгука, сходу начинает Джин, устраиваясь на краю его койки. — У нас с Боми договоренность никому об этом не говорить, и на это есть причина. Мы тут кое с кем подумали и решили окончательно избавить тебя отца. — Говори яснее. Во мне столько обезболивающих, что я порой даже как меня зовут забываю, — хрипит Чон. — Вы его что, порешить собираетесь? Я, конечно, не против, но не хотелось бы потом вам в тюрьму передачки носить. — Ха-ха. Уже шутишь, значит, точно идешь на поправку, — хмыкает девушка и следом принимается как из пулеметной очереди тараторить, машинально поглаживая руку друга: — В общем, твои прогнозы были не утешительными, но только для твоих родителей. Боми сразу же мне сказал, что с тобой все обошлось, а мы... я в свою очередь попросила его об одной маленькой услуге. По официальной версии ты повредился рассудком, поэтому... — Такой я ему не нужен, — заканчивает за нее Чонгук. — А маме-то почему нельзя знать? Тэ говорит, она места себе не находит… — Ее реакция на эту новость должна быть неподдельной, а иначе ничего не выгорит. Я понимаю, что это для вас обоих тяжело, но по-другому никак. Предварительно дадим ей успокоительного, а ты просто полежишь бревнышком. Все остальное за Кибомом и нами. — Не нравится мне ваш план. Опять ты во что-то решила вляпаться, — нахмуривается художник, сжимая ладошку подруги. — И как вообще сама мама? Саныль не тронул ее? Я знаю, что Тэ никогда мне не врет, но... Он ведь даже на Чихо не злится, хотя и должен на самом деле. Мы же чуть заживо не сгорели. Тэхен не сгорел, понимаешь? Вдруг он и насчет ее состояния умалчивает, боясь меня потревожить? — Умалчивает, но не об этом. Не считая нервного срыва, с твоей мамой все хорошо. Она и вправду тебя очень любит и переживает, с минуты на минуту придет, — отвечает Ким и, закусив губу, размышляет: рассказать, не рассказать? Обещала Чихо о его участии в их авантюре молчать, но как тогда объяснить неприкосновенность Лины Санылем? — С трудом верится, что ублюдок ее не тронул, — неосознанно помогает принять ей решение Чонгук. — Ты только не злись на меня, а лучше вникай и не задавай лишних вопросов, — собравшись с духом, произносит Джин. — Она стараниями твоего брата теперь живет в новом частном доме и под его защитой. Чихо пригрозил Санылю, что, если тот продолжит ее преследовать, не даст развод и не выделит денег, то он что-то там о нем сольет в СМИ, ну и будет свидетельствовать против него на суде... — Удивительно, блядь! Всего-то и надо было от жизни по башке получить, чтобы понять! — бурно эмоционирует Чон, едва не ломая удерживающую его сломанную ногу на весу конструкцию. — И чтоб ты знала, это его вины не отменяет. Он Тэхена чуть не убил! Тэхена! — Как и тебя, но, пожалуйста, тише, — насильно укладывает его на подушки Ким и подает ему, закашлявшемуся, стакан воды. — Знаю, то, что Чихо сделал, не забыть и не перечеркнуть, но он хотя бы пробует все исправить. Я не прошу тебя его прощать, я прошу тебя не отказываться от предоставляемого им шанса. У вас с Тэ, можно сказать, только-только жизнь начинается. Не лишай себя счастья, не противься его помощи. От этого зависит твое и твоей мамы благополучие. Благополучие Тэхена, в конце-то концов. Тэхен сейчас совсем беззащитный, ему очень трудно привыкать к обычной жизни людей, тем более после стольких лет заточения. Он не говорит, но пока ему даже принимать пищу сложно, новая реальность его пугает, но он старается, ради тебя не сдается. Просит нас как можно больше рассказывать о том, что ему понадобится знать, спрашивает, как не о себе, а именно о тебе позаботиться, потому что ему сказали, что у тебя серьезные проблемы с ногой. И... он сжег себе все руки, когда на пару с Чихо пытался сдвинуть с тебя балку, но того даже не заметил, не переставал пытаться тебя из-под завала достать, благо Юнги вовремя подоспел и помог тебя вытащить. — Юнги? — непонимающе переспрашивает Чонгук. В его голове явно не достает кое-каких фрагментов, причем очень важных. Он вышел из комы сегодня ночью и не успел толком с Тэхеном поговорить. Полчаса назад виделся с ним, но из-за того, что его спешно увели на процедуры, они, нежно смотревшие друг на друга, едва ли несколькими предложениями перекинулись. А бинты на его руках точно были... Но Чон, ослепленный счастьем просто его видеть и плохо осознающий реальность происходящего, не удосужился спросить, поинтересоваться откуда, а оказывается... Оказывается, его ангел, спасая его, Чонгука, серьезно пострадал и теперь испытывает трудности с совершенно обычными на первый взгляд вещами, наверняка и ложку-то не может самостоятельно держать, что уж и говорить о наверняка ужасающих на спине ранах. От свалившегося на него осознания Чонгук беззвучно, как маленький ребенок, плачет. Это он должен был его спасти, а не наоборот. Его храбрый мальчик столькое перенес и вытерпел, но ни словом о своей боли не обмолвился, теплую улыбку для него сохранил. — Да, Юнги. Он же крылья и... срезал, — вместе с другом начинает всхлипывать Джин. — Чимин помогал огонь на входе с-сдерживать, а потом с Чихо тебя на себе тащил... Не могу даже представить, что вам всем там пришлось п-пережить. Но Юнги... Юнги это с-сломало, — размазывает по щекам потекшую тушь, вспоминания пустые глаза Мина. — Он... он себя винит и на руки постоянно смотрит, будто видит на них кровь Тэхена. Чимин п-пытается вывести его из этого состояния, но все тщетно. Юнги единственный вас за все это время не навестил. Не может... — Боже, — утерев слезы, обессиленно прикрывает глаза Чон. — Это был должен сделать я, но никак не он. А я... я, в отличие от него, не решился. И сейчас... Блядь, хён не заслуживает такого. Кому-кому, но точно не ему себя винить. — Никто не заслуживает, — шмыгает носом девушка, успокаивающе поглаживая парня по голове. — Ты бы поступил точно так же, если бы не потерял сознание. Мы же все понимаем, что или так, или смерть. Но не Юнги. Он отказывается понимать. Ни с кем не разговаривает, не берет трубки, двери не открывает. — Хён сильный, он справится, — выдыхает Чонгук, всем сердцем на собой озвученное надеясь. Угрызениями совести мучается, хочет Мина увидеть, поблагодарить, заверить, что тот ни в чем не виноват. Но, видимо, не то Мину сейчас нужно, а время. Оно лечит. Под толщами песков многое хоронит, утекает как сквозь пальцы вода, притупляет боль. — Обязательно, — согласно кивает подруга. — И мы все ему с этим поможем. Сразу же, как вытурим его из студии Джуни, который уже две недели не может туда попасть. Да там все агентство в три ручья ревет, проходя мимо. Слишком печально все то, что выходит из-под пальцев Юнги. Кажется, в будущем нас ждет супер ангстовый микстейп. И да... когда вы встретитесь, не смей говорить ему спасибо. Не смей, понял? — Хорошо. Только вот хорошего пока было мало. «Пока» — ключевое слово.***
Четыре месяца спустя
— Джинни, ну куда ты с таким животом скачешь? Сядь и отдыхай, — отвлекшись от разбора пакетов с алкоголем, строго смотрит на неуемную девушку Намджун. — Я беременная, а не больная! — поставив противень с запеченной курицей на стол, негодует та и, не вняв просьбе-приказу, уносится в дом за дополнительными стаканами. — У нас двойня! — кричит ей в спину продюсер под звонкий смех Лины и Тэмин. Сегодня друзья решили устроить что-то навроде пикника в просторном саду миссис Чон. На дворе жаркий май, светит яркое солнце, цветут посаженные хозяйкой желтые и оранжевые тюльпаны, раскачиваются от легкого ветра веревочные, подвешенные к ветке раскидистого дуба качели, под сенью которого они и собрались. — Я бы тебе посочувствовал, но я, наоборот, за тебя рад, — похлопывает Джуна по плечу только что вернувшийся с планового осмотра в больнице Хосок и, смешно прокряхтев, с облегчением плюхается на мягкий, принесенный Тэмин специально для него стул. Прооперированное Кибомом не так давно колено все еще неприятно потягивает, что нормально и, по словам все того же Кибома, вскоре оно окончательно восстановится. — А я-то как рад... — загадочно улыбается продюсер. — Еще бы ты был не рад. Обычно беременные невозможного требуют, а Джин... — Сама по себе невозможная, — хохочет размешивающая салат Тэмин, на самом деле прекрасно осведомленная о причине не сходящей с лица Намджуна улыбки. — Я все слышу! — высовывается из окна студентка, замахиваясь на нее деревянной лопаткой. — И да, я против стереотипов, поэтому, если мне приспичит в три часа ночи поесть арбуз, я пойду и куплю! — А я и не скрываюсь. И ты не про тот ли арбуз, который побоялась поднять, и в итоге оппе пришлось ехать к тебе через весь город? — Айщ, ты теперь постоянно будешь мне об этом напоминать? — Училась у лучших, то есть у тебя, — подмигивает подруге Тэмин и, заметив выходящую из дома с дымящимися тарелками пулькоги Лину, спешит ей помочь. — Давайте одну мне. — Спасибо, милая, — передав ей часть своей ноши, благодарит ее женщина и целенаправленно идет к уныло раскладывающему столовые приборы Чимину. — Не нравится мне твое настроение, Чиминни. Дело в Юнги? Он опять не придет? — Обещал подъехать, но я в этом сомневаюсь, если честно. Ему немного лучше, но он все так же избегает общих посиделок, предпочитает зависать в студии. Даже ко мне на практики не приходит, после них забирает и все... Я пытаюсь его хоть как-то растормошить, но, видимо, я слишком никчемен и не в состоянии собственному парню помочь... — расстроено отвечает танцор, не имея смысла скрывать о причинах своей подавленности. Миссис Чон умеет складывать два и два. — Не говори так, — осаждает его она. — Юнги любит тебя, и я уверена, что ты все возможное и невозможное для него делаешь. Поверь мне, он это прекрасно видит и ценит, о чем тебе лично скажет. Просто еще не время. Всего ничего ведь прошло. Я сама не сразу в себя пришла, а от истории Тэхена так вообще в прострацию впала на месяц. — Не преувеличивайте, мама. Вы сразу с Тэ спелись, — выдавливает из себя подобие улыбки Чимин. — Что поделать, он слишком очаровательный. Правда несколько раз чуть не спалил мне кухню... Никак не запомнит, что нельзя совать в микроволновку железные тарелки, — посмеивается Лина, затем серьезнеет: — А что насчет твоей стажировки? Готов к Америке? — В сложившихся обстоятельствах я думаю от нее отказаться. Не хочу Юнги оставлять. — А я не хочу, чтобы ты отказывался от мечты, — проходит на поляну щурящийся от яркого солнца Мин в сопровождении Тэхена и опирающегося на трость Чонгука. — Сюрприз! — кричит закружившийся от восторга Тэхен. Смог-таки наконец выловить рыбку по имени Юнги с помощью художника и, как бы ни смешно это звучало, прижать к стене. Долго с ним один на один говорил, убеждая, что его не винит, что, наоборот, благодарен, и не напрасно. У и так шедшего ментально на поправку парня не хватило сил ему сопротивляться, и ни у кого, по правде сказать, не хватило бы. Разговор с ангелом расставил все по местам, лег на израненную душу бальзамом, что ознаменовалось решающим витком для окончания его затворничества. До этого Юнги, безвылазно засев в студии, упорно избегал что его, что Чонгука, почти забросил университет и команду, собирался должность капитана передать Сехуну, но, получив по шапке от тренера, вовремя одумался. Он и сам уже подумывал посетить семейный пикник, ну потому что сколько уже можно? Да и свою Плясунью захотелось вдруг до писков щенячьих затискать, напомнить, что любит и извиниться. А что, собственно, ему это мешает сделать сейчас? Ни-че-го. — Если сам не поедешь, то я, как и обещал, отправлю тебя туда в коробке, — уткнувшись в блондинистую макушку Чимина, бурчит Мин, сцепляя на его талии руки. — Прости меня, Минни. Я придурок. — Даже спорить не буду, — счастье на лице танцора заразительно. Друзья по его искренним улыбкам соскучились, как и по ворчанию его Пикачу. — Мастер Юнги вернулся! С возвращением на светлую сторону, — скачет Тэмин, едва не оглушив своим визгом сидящего к ней ближе всех Хосока. Ну что за ребенок? В ясельную группу ее. И присоединившегося к ней Тэхена тоже. — О, боже, — закатывает глаза подоспевшая аккурат к приходу Юнги Джин. — Может, и звездные войны пересмотрим в честь появления нашего старикана-йоды? — Пересмотрим, — развернувшись в кольце рук Мина, выдыхает в его губы Чимин и, не дав ему как следует удивиться, требовательно целует. Да хоть десять тысяч раз будет его любимые фильмы смотреть, лишь бы он не смел больше грустить. — Я что-то, похоже, не в ту вселенную зарулил, — с трудом оторвавшись от танцора, хмыкает капитан. — И какой нахрен йода? Я... — Желтая плюшевая хрень, мы помним, — устало плюхнувшись рядом с Хосоком, вставляет Чонгук, откладывая трость. — Пикачу, вообще-то, — поправляет капитан. — Он даже не спорит! Полундра, это не наш Юнги, — наигранно ужасается Джин. — Чимин, как ты по поцелую не распознал самозванца? — А ведь точно, он с его стороны был каким-то робким... — подхватывает шутку подруги Пак. — Так, я понял, вы отыгрываетесь на мне за все месяцы моего отсутствия, но может, хорош уже, а? — просит без особой надежды Мин. — Вот именно, что месяцы. Задержался ты что-то, мелкий, — без укора, но с теплотой смотрит на лучшего друга Намджун. — Зато третий микстейп почти закончил, — непринужденно пожимает плечами Юнги и садится за стол, утягивая на колени Чимина, будто бы и не было всех этих тяжелых, слившихся в его личный кошмар дней. — Мог бы и скинуть, тихушник. — Боюсь, хён, тебе сейчас явно не до того, — красноречиво косится капитан на помогающую с нарезкой Лине Джин. — Для тебя у нас всех всегда время найдется. А у тебя, видимо, на нас нет, — дуется Тэхен, отвешивая ему шутливый подзатыльник затянутой в перчатку ладошкой. Он их в присутствии друзей пока не снимает, не желая напоминать им о случившемся. Кожа зажила, но прежнего вида уже не приобретет никогда. — Эй! — негодует Юнги, потирая несчастную макушку. Что-то все его в последнее время так и норовят поколотить. Тренер, социальный педагог, куратор, Сехун, Кенсу... — В следующий раз бей посильней, чтобы наверняка, — советует Джин, опускаясь на лавку. — Фух, вроде все готово. — Вот по кому-кому, а по тебе я никогда не буду скучать... — Да? Ну значит, и племянников нянчить не будешь. — Племянников? У тебя там что, не один?! — шокировано тычет в сторону ее прилично округлившегося живота Мин. — Доброе утро, Шуга, — иронизирует Намджун, наливая для Джин яблочного сока. — Кстати, об этом. Раз уж мы наконец-то все собрались, я хотел вам сообщить, что мы сделали генетический тест и... — Они не от Саныля! — не сдерживается студентка, чем воспроизводит эффект взорвавшейся бомбы. — Да ладно? — присвистывает Хосок. — Справедливость существует! — в порыве эмоций стискивает своего парня в объятиях Чимин. Друзья слышат подозрительный хруст костей. — А я почему-то в этом не сомневался, — заявляет Чонгук, потянувшись разливать алкоголь. — Поздравляю, — подходит к будущим родителям Лина и обоих крепко обнимает. — Вы столько из-за него настрадались и... — Перестаньте, мама. Все в прошлом, — смущается ее жесту Намджун. — Вас нам точно обвинять не в чем, — поддерживает его Джин. — Да, в прошлом, — треплет их волосы женщина. — И за это надо выпить! — схлопнув ладони, берет со стола приготовленный для нее сыном бокал. — А мне? — обиженно смотрит на Чонгука Тэхен, заметив, что всем, кроме него и Джин, тот налил соджу или вина. — А ты еще маленький, — щелкает его по носу Чон. — Я так-то вас всех вместе взятых старше! — возмущается ангел, недовольно складывая на груди руки. — И вообще, как меня в посте... — не дает ему договорить накрывшая его рот ладонь художника. — Мам, сделай, пожалуйста, вид, что ты ничего не слышала... — обреченно вздыхает Чонгук, мысленно сетуя, что Тэхен совершенно не понимает, чего при ней говорить не стоит, но за что на него, конечно же, не сердится. — Я опять накусячил? — виновато спрашивает ангел, чем вызывает взрыв безудержного хохота. — Ой, не могу... Накусячил, блин, — задыхаясь от смеха, бьет по столу кулаком Хосок. — Надо бы подарить ему словарик сленговых выражений, — истерично подхихикивает Тэмин. Тэхен, пристыженный их реакцией и комментариями, привычно прячется на груди успокаивающе его поглаживающего Чонгука. Постоянно в нелепые ситуации попадает, позорит не столько себя, сколько его. Наверное, Чонгук прав, и он и вправду ребенок. Никуда не может выйти один, до сих пор пугается вращающихся в торговых центрах дверей, до ужаса боится работающего миксера, а с недавнего времени и микроволновок, часто путается в современных словах, не умеет контролировать свою эмоциональность, да и в принципе, если так подумать, ничего не умеет. — Что бы ты там себе сейчас ни надумал, это все неправда. Я тебя именно таким полюбил. Открытым, искренним, непоседливым, смешным. К тебе много прилагательных применимо, и ни одно из них чего-то плохого в себе не несет. Говорят идеальных людей не существует, но из-за тебя это утверждение обесценивается. Потому что ты для меня совершенен, Тэхен. Я бы никогда не захотел в тебе что-либо менять, — без труда догадавшись о мыслях ангела, шепчет ему на ухо Чонгук, незаметно показывая друзьям кулак, чтобы прекратили над ним смеяться и попридержали свои шутки. — И вновь ты это делаешь... — подняв лицо на него, шелестит юноша, чувствуя, как все внутри наполняется к нему нежностью. — Делаю что? — увязая в небесах, затаившихся в напротив глазах. — Напрашивается на комплименты, — фыркает Юнги, руша момент, и ему нисколько не жаль. — Но так-то Гук прав, не смей меняться, Тэхен. Ты не только ему, а нам всем таким, какой есть, нравишься, так что завязывай жевать сопли и вот, держи, — подталкивает к ангелу бокал гранатового вина. — Очень надеюсь, что мы об этом не пожалеем, и ты не будешь отплясывать вместе с Чимином на столе... — Эй! Это было один раз и не правда! — схватив Мина за щеки, негодует Чимин, больно растягивая бледную кожу в разные стороны. Кажется, останутся синяки. — Ага, тот раз не считается. Чимин-оппа не станцевал стриптиз, но был близок. Требую переигровки, — вмешивается Тэмин, припомнив скинутое небезызвестным тату-мастером видео, где Пак самозабвенно отплясывал на журнальном столике, то и дело задирая майку и призывно вертя бедрами перед пялившимся на него во все глаза Юнги. — Джин! — кричит возмущенно Хосок. — Я? — откликается меланхолично потягивающая из трубочки сок Ким, наперед зная, что ей хотят сказать. — Ты плохо на нее влия... — Туше. Это уже по умолчанию стоит, — обрывает хореографа посмеивающийся Чонгук, удобнее устраивая на своих коленях хихикающего Тэхена. — Сказала бы, что вы меня бесите, но нет, это я вас бешу. — Корону снимите, пожалуйста, дамочка, — неизменная, но никогда не выполняемая просьба всерьез подумывающего не отпускать Тэмин к Джин на ночевки Хосока. — Как снять то, что с рождения в тебя вшито? — риторический вопрос от забавляющейся хмурым видом своего мужчины Ли. — И зачем это вообще надо? Без изюминок и веру в мечту человек – оболочка пустая, — добавляет до этого не вмешивающаяся в разговор и с доброй улыбкой наблюдавшая за шумной компанией Лина. Все-таки у ее сына замечательные друзья. — Похоже на тост, — резюмирует Намджун. — Это он и есть, — улыбается миссис Чон. Возражающих не находится. Тостов еще много за этот солнечный и бесспорно счастливый вечер звучит. За дружбу, за семью, за любовь – не перечесть. Но главное ведь не это, а то, что вместе все вновь собрались. Внутренних демонов заткнуться заставили, горести преодолели и не сдались. Никто не говорит, что в будущем легче придется – жизни без трудностей не бывает. Веры и надежды просто нельзя терять и вперед, а не назад смотреть. Броню себе ковать и на ошибках учиться. Сердце беречь и открытым быть для самых близких людей, а остальное приложится, как приложилось и у всех здесь присутствующих.
Rainbow — Catch The Rainbow
Лина при поддержке Чихо откроет свой небольшой, но уютный ресторанчик. Чихо возглавит компанию отца и прощения брата добьется. Не сразу, но и не так чтобы далеко. Младший Чон искренне раскаялся и многое переосознал, а шанс нужен всем, но не всегда он дается. Ему же повезет. Хосок, окончательно оправившись, вернется в танцевальную индустрию, но не в JYP, а в SM. Про преподавательскую деятельность, конечно же, не забудет тоже, потому как не сможет без своих любимых учеников и изредка будет на старом месте работы им уроки давать. Тэмин сдаст хорошо все экзамены и поступит на бюджет в тот же университет, а через пару лет и предложение руки и сердца получит, от кого – догадаться несложно. Намджун выпустит новый альбом, но ему совсем придется не до него, зато до проказливых двойняшек, которых в середине сентября подарит ему Джин – очень даже. Енджун и Субин автоматически сожрут все его время, внимание и нервные клетки, так, во всяком случае, полюбит шутить его уже на тот момент супруга, собирающаяся стать главным модельером в агентстве отца. Юнги будет безумно скучать по улетевшему в Америку Чимину, но смиренно его дождется и, как и Джун, выпустит свой микстейп, отражающий его внутреннюю борьбу. После, с отличием закончив университет и завоевав очередной кубок по баскетболу, наконец-то официально устроится в студию хёна, а затем и своего парня насильно туда же затащит. Чимин естественно примется отпираться, ноя, что петь не умеет, но в итоге согласится и станет востребованным айдолом. Lie миру представит и навсегда ее строки под ребрами с помощью Кенсу выбьет. Тэхен за год почти полностью освоится с человеческой жизнью. Он ведь был уже человеком, просто из-за одного прохвоста не помнит. Став на полставки моделью для Джин и погрузившись в любимое дело на пару с Чонгуком, многому научится и многое привнесет. Чонгук, работая концепт-художником в BigHit, заимеет славу в определенных кругах и самостоятельно организует собственную выставку. Хромота, к сожалению, не исчезнет, так и отпечатается вечным клеймом, о днях минувших напоминая, как и шрамы на спине его ангела. Не бывшего – нет, Тэхен для Чонгука навсегда им останется, останутся и верные рядом друзья. Не забыть ему, что они все для него сделали и делать продолжают, но это все потом – не сейчас, но, а пока… — Хороший получился вечер, — довольно мурчит утопающий в объятиях Чонгука Тэхен, сидя вместе с ним на крыше их дома и глядя на небо, где звезды из-за отдаленности от центра Сеула прекрасно видны. — Давно вместе не собирались, — согласно кивает Чонгук, целуя расположившегося к нему спиной Тэхена в темную макушку. — Как тебе удалось уговорить Юнги-хёна? — Магия вне Хогвартса, — улыбается ангел. — Тебе нельзя так много фильмов смотреть, а особенно читать твиттер. Уже не хуже нуны подкалываешь. Чертенок, — наигранно возмущенно цокает Чон. — И все равно я тебе даже таким нравлюсь. — Поправочка... ты нравишься мне любым, и не просто нравишься, а... — Я тебя тоже люблю, — развернувшись к нему лицом, невесомо губами губ парня касается юноша. Чонгуку много не надо, чтобы углубить поцелуй, в податливые уста языком проскользнуть, требовательно их смять, зарыться в чужие шелковистые волосы. Вечности им мало друг другом насытиться, и она у них есть, если не в этой жизни, так в следующей точно. Джин права, у Чонгука с Тэхеном все начинается только, и лишь один Дель знает, что давно началось. — Не жалеешь? — когда предательский воздух закончился, ласково поглаживая большими пальцами скулы напротив, задает художник свой главный вопрос, который никак не решался спросить. — Не о чем, ведь я с тобой и наконец свободен, — прикрыв небесные глаза, утыкается в шею Чонгука Тэхен, чувствуя, как под ладонью бьется его сердце. Ни слова, действительно счастливый, не сказал неправды. Перед ним раскинулся целый мир, теплые руки не отпускают, негласно подтверждают, что вместе и навсегда. Чего еще желать? — Мне жаль твои крылья, — грустно вздыхает Чонгук, раскачиваясь под наигрываемую Юнги где-то внизу на гитаре мелодию. — А мне нет, — говорит ангел. — А знаешь почему? — И почему же?Ты мне новые нарисуешь.