Новое величество

      Су Хёк очень тяжело перенёс смерть своей «подружки»-эскортницы. Он лежал и плакал в детской комнате, обнимая игрушки, которые, Шин помнил, девушка держала в руках, и скоро надсмотрщики и охрана вывели парня из «Покоев цветения».       Парень не помнил, когда в последний раз он так взахлёб ревел. Лана стала для него единственным человеком во всём дворце, которая как-то поддерживала его, обнимала, когда становилось совсем тяжело, от её панибратски-лёгкого слова становилось проще жить. Эта девушка стала для него лучиком надежды, примером для подражания. Пока все скалозубили и лезли под раздачу к королевским благам, она хрустела себе на зубах виноградными косточками и облизывала пальцы, макнутые в шоколадный фонтан, и пространно говорила о том, что все гады и сволочи, а они хорошие, что всё в них получится, что сейчас всё хорошо, а дальше лучше. Лане очень хотелось верить.       Только благодаря этой девушке Шин всё это время держал себя в руках и как-то заставлял отвлекаться от бесконечных страхов и комплексов. Сразу после её смерти Шин испытал такой ужас одиночества, такое давление вокруг, что просто не знал, как жить теперь самому дальше. Он плакал и сквозь слёзы просился к отцу, говорил, что не видел его уже больше месяца и очень хочет встретиться, а слуги не знали, как унять парня, и плели ему сказки про несуществующие командировки.       Выплакавшись, Шин сел в изголовье высокого дивана, обитого мягким бархатом, поджал к груди босые ноги и обнял себя за живот. Так он посидел какое-то время, потом стал просить у прислуги прощения, что не смог себя усмирить, и попросил ничего не говорить об этом Королю. Он очень боялся, что Его величество прознает об этом случае и сделает что-то с охраной, сиделками или другими эскортниками, с которыми Шин разговаривал в «Покоях цветения». Су Хёк не понимал, что у Ланы просто пришла первая менструация, она запачкала королевские простыни, и после этого случая перестала подходить на роль девочки-припевочки королевского гарема. По приказу Его величества девушку задушил шейным платком танцор, большой любитель шампанского, в каком-то смысле старичок, который без месяца четыре года ублажает Короля своим искусством. Так что Шин думал, что это из-за него Лана умерла, и надолго закрылся в себе, ни с кем не разговаривая и никого к себе не подпуская. Его охватили ужасный страх и мнительность.       От Короля пахло старостью, резкой сальной горечью и какой-то отвратительной мазью, которой его натирали после того как Его величество потянул спину на одной из прогулок верхом. Шин никак не мог понять, почему он почувствовал запах душистого мыла, пряностей и карамели в первый раз, ещё в августе, когда король загнал его себе под подол. Потом Су Хёк понял, что на самом деле так хорошо и вкусно пахла только королевская одежда, а сам монарх невыносимо вонял, как старый смердящий кабан. Тело у короля было рыхлым и липким от пота, а светло-золотистые волосы с вкраплениями седины скатывались мочалкой. На ногах у него были крупные узловатые бугры целлюлита и венозные звёзды, а живот выглядел надутым и полым внутри. Шин притерпелся к виду голого Короля, но никак не мог привыкнуть к его пристрастиям и привычкам.       Его величество любил крепкие объятия и затяжные мокрые поцелуи, которые потом дорожками слюней и выпавших волос оставались на теле юноши. Шин делал над собой усилие, чтобы молчать и не препятствовать грубым настойчивым ласкам и продолжать с улыбкой вытаскивать из себя заветное: «Да, ваше величество».       Шин никогда не испытывал искреннего взаимного сексуального влечения, и это по началу просто немного огорчало Короля, а потом стало раздражать. Мужчина злился, если Шин долго не мог простимулировать свою эрекцию или если у него не вставало ни разу за вечер, до измождения заставлял Су Хёка себя насиловать. Парень мог имитировать что угодно, произнести любые слова и сделать телом любую позу, но приказать себе на физиологическом уровне проявлять желание было выше его сил. Тело не слушалось. Парень не знал, что с собой такого нужно сделать, как себя настроить, чтобы всё получилось. Зато опытный король знал, как решаются такие недоразумения. Его величество приказал врачу, наблюдавшему за особыми приближёнными Короля, подмешивать Шину в еду и питье своему любовнику стимулирующие гормональные препараты, которые должны были вызывать бесконтрольное влечение. Шин пил их, долго не понимая, что происходит с его телом. Он чаще и больше обычного хотел есть и перестал насыщаться своими стандартными порциями. Кормили королевских эскортников дорого и очень вкусно, но умеренно, чтобы они не потеряли статность тел и визуальную привлекательность фигур. Су Хёк постоянно хотел есть. Шин заметил, что на занятиях стал часто бегать в туалет и всё чаще испытывал недомогания и пищевые расстройства. По итогу этих стимуляций Су Хек стал действительно более податливым, но ходил потухший, в его погашённых глазах больше не было ребяческого азарта и живого блеска. Короля это расстроило гораздо больше, чем отсутствие эрекции, так что от таблеток они скоро отказались.       После провалившейся идеей с таблетками и порошками правитель решил пойти по самому простому, но менее всего гуманному пути.       - Сделай ещё глоточек, - сказал Король ласково и разлил им ещё по бокалу красного креплёного вина. Себе он налил меньше четверти, Су Хёку под самый ободок. Шин поздно понял, что перепил свою обычную норму и чувствовал сейчас, как шелковые простыни утекали у него из-под ног, а шторки балдахина самопроизвольно меняли форму. Король протянул Шину новый бокал, наполненный доверху, и парень умоляющим взглядом посмотрел на правителя, едва заметно отрицательно покачивая головой. Он боялся разозлить Его величество своей непокорностью, торговался сам с собой, чтобы не дать резкого отказа, но ускользающим сознанием чувствовал, что даже ножку в руках не удержит, если согласится. Прошлый свой глоток он пропустил мимо рта, опрокинув на себя почти стакан вина.       Шин через силу сделал ещё один глоток из рук короля и закашлялся, алкоголь вставал у него поперёк горла и горечью обжигал горло и стенки щёк, когда Су Хёк задерживал вино во рту, не в силах проглотить всё сразу.       Парень уронил голову себе на грудь и безвольно опустил руки на простыни, чтобы сохранить равновесие. Он с усилием сидел.       Ожидаемого эффекта король не добился, но в целом результат его устроил. Шин лежал безвольно, спрятав лицо в подушку, и распластал руки и ноги. Тело у него становилось мягким и очень податливым, так что даже обычно напряженные мышцы спины, пресса и ног стали ватными. Су Хек ненавидел это подавленно-беспомощное состояние, в котором из какого-то темного забытья и сонного марева его вытаскивали вспышки липких прикосновений и резкой боли. Это было что-то сравнимое с кошмарным сном, когда ты вроде бы уже понял, что спишь, и всей сонной бесовщине пора в тот же миг раствориться, но реальность не приходила и не приходила. Потому что это был не сон.       Шин легче переживал ночь в «Покоях цветения», когда всё хорошо осознавал и инициативно контролировал королевские желания, тогда как вот такие пьяные долгие лобзания казались ему нескончаемыми.       Чтобы скоротать вечер и иметь счёт времени, Шин обычно читал про себя стихи, пока Король играл с ним. В «Покоях цветения» на празднике жизни Су Хёк наизусть вспоминал отрывки из поэмы, докончив рассказывать которые, можно было уже ложиться спать, а в королевской спальне он часто складывал и вычитал многозначные числа, гоняя их между собой. Это помогало держать себя в руках.       Напившись допьяна, Шин лежал, жмурился и только иногда разлеплял веки, чтобы не разозлить Короля безучастностью. Су Хёк открывал глаза, фигуры перед ним плавали, подернутые слизистой дымкой, а балдахин крутился по часовой стрелке, тогда как сам, парень думал, плыл против часовой, точно на карусели. Каждый толчок, каждая мощная короткая фрикция сильно раскачивали Шина, и, лишенный упора, он хватался за подушки и одеяло, пряча в них лицо. Су Хёка механически укачало, он чувствовал, что его сейчас вытошнит всеми этими великолепными фруктами, дорогим шоколадом и импортным вином, прямо сюда, на белоснежные простыни. Вкус жгучей желчи стоял у него во рту, и Шин чувствовал, что ещё чуть-чуть, и ночь окончится катастрофой. Рвотные позывы шли прямо из желудка и комом стояли в груди, и у Су Хека все волевые усилия и вся концентрация уходили на то, чтобы просто лежать и не издавать подозрительных звуков. Это было невыносимо.       Но вот Король что-то сдавленно пробухтел и всей тяжестью своего тела опустился на Шина, подминая его под себя вместе с комом смятых простыней и одеялом. Ночь кончилась…       Шин не разбирал, утро сейчас или день. Шторы в королевских покоях были плотно задёрнуты, так что ни лучика солнца, ни отблеска фонаря не было видно. Король то ли проснулся и подрёмывал, то ли неглубоко спал. Су Хёк попробовал встать, но вовремя почувствовал на себе тяжёлую мужскую руку, которая не существовала для него сразу после его пробуждения.       Парень чувствовал, что у него под одеялом как-то неудачно лежал член, ни в одной позе не ложившийся спокойно, как раньше. Иногда по утрам Шин испытывал этот дискомфорт, но, помочившись или сходив в прохладный душ, Су Хёк больше не маялся.       Шин ещё пару раз попробовал положить его поудобнее, чтобы перестать чувствовать упор в покрывало, а потом поймал себя на мысли, что трогать себя стало даже приятно. Член был больше, стоял лучше и зудел. Шин подумал, что это как комариный укус, чем чаще и сильнее чешешь, тем больше хочется, так что лежал, не шевелясь, и вспоминал сюжет последней прочитанной им книги, которую по рассеянности оставил в саду. Шин хорошо помнил всех героев по именам и на внешность, но совершенно не помнил название и автора, так что усиленно пытался вспомнить самые мелкие детали сюжета, чтобы, пересказав библиотечному работнику, попросить ему отыскать нужную книгу.       Тяжёлое массивное тело Короля дрогнуло, он перевернулся больше на живот, чем на бок, и сильнее навалился весом на своего любовника. Шину стало тяжелее дышать, но голоса он не подавал, надеясь, что чем дольше Его величество будет спать, тем благосклоннее будет после пробуждения.       Су Хёк попробовал задремать, то стояк мешал ему думать. Король как-то сквозь сон гладил его тело, что попадётся под руку, и сильно сжимал кожу пальцами. Когда мужчина бесконтрольно задел очертившуюся головку юноши, Шин ойкнул и как-то шумно выдохнул. Тепло горячими импульсами стало растекаться по телу от живота к кончикам пальцев. Потом Король стал как бы невзначай задевать член Шина через тонкое шёлковое покрывало ещё и ещё, а когда парень повернул голову, осторожно посматривая на Короля, он увидел, что Его величество давно не спал.       - Доброе утро, Ваше величество, - поздоровался Шин, приподнимаясь на локтях и неловко отползая от мужчины немного в сторону.       - Маленький ты наш мужчина, - сказал правитель, подсмеиваясь, и тоже сел повыше к изголовью, опершись спиной в мягкую обивку кровати. Шин пару раз утвердительно качнул головой, а потом, выждав какое-то время, попросился в купальню. Король проигнорировал его просьбу и протянул многозначительно: «Ну…».       Су Хёк посмотрел на мужчину боязливо, кулёмая тонкие простыни и пододеяльник в руках, и попросил прощения, чтобы прервать неловкое молчание. В ответ Его величество сделал несколько дёрганных жестов ладонью, собранной в кулак, и опустил указательный палец книзу. Парень заёрзал, не находя себе места, и опустил глаза. Щёки у него становились пунцовыми то ли от жара, то ли от количества выпитого, ещё не вышедшего за сон, и плечи опускались сами собой.       Король потянул за складку шелковистого одеяла и полностью обнажил тело своего любовника. Утренняя эрекция Су Хёка не давала ему покоя.       - Дай мне, - бесцеремонно сказал Его величество и положил свою ладонь Шину прямо на пах, ухватисто взяв член юноши в руку, как рукоять ножа. Несколько грубых волнообразных движений, и Шин взвизгнул. Он лежал, зажмурившись и закусывая ладонь во рту, но Король не стал делать замечаний своему неопытному стыдливому партнёру. Пусть себе сидит, как захочет, а то ещё растеряется и начнёт симулировать.       Мужчина продолжал плавно дрочить, постепенно набирая скорость и крепче зажимая головку, надавливая на неё большим пальцем. В полной тишине звучали только тоненькие хлюпающие звуки и сбившееся дыхание парня, впервые чувствующего полноценное возбуждение. Тело его не слушалось. Шин вроде и хотел попросить прощения и поскорее уйти с королевского ложа, оставив всё как есть, но пока тугой горячий узел в паху не развяжется, Су Хёк ничего не готов был решительно предпринять. Ему хотелось всё это немедленно остановить так же сильно, как скорее продолжить.       На пике подкравшегося оргазма Шин не выдержал и бесстыдно прошептал: «Ещё», когда почувствовал, что Король бросил его член и стал медленно и безынтересно водить пальцами по стволу и трогать поджатые гудящие яички.       - Что ты говоришь? – спросил Король игриво, отлично услышав беспрецедентную просьбу своего испуганного мальчика.       - Сделайте так ещё раз, - отозвался Шин, убрав ото рта руку, а потом снова закусил ладошку в изгибе пальцев, - пожалуйста, Ваш… ша…       Словосочетание «ваше величество» так и не получилось договорить членораздельно. Язык запутался, а потом и говорить стало тяжело. Король остервенело надрачивал Шину, непроизвольно перекатившемуся на бок и лениво покачивающему бёдрами. Су Хёк попробовал рукой дотронуться до себя, но мужчина не позволил Шину сорвать ягодку вместо себя. Парень схватил себя за ногу, чтобы куда-то деть руки, а потом зажался, мелко труся бёдрами, и шумно горячо выдохнул. Парень почувствовал, как нарастающий жар и теснота отпустили его, мягкими искорками разбегаясь теперь по всему телу, и стал сбивчиво вдыхать воздух. По телу прокатилась волна крупных мурашек, за которой последовала мягкая ленивая усталость. У него появилась одышка, точно после бега, и Су Хёк ничего не мог с собой поделать. Это было с ним впервые.       Су Хёку не было до Короля никакого дела, силы у него вдруг резко кончились, и парень безвольно лёг на живот, подбирая под себя руки и опуская лицо в простынь. Король улыбался, и это было первое, что Шин увидел, когда открыл глаза. Его величество держал на зажатой ладони скромные капельки семени и с подозрительным интересом рассматривал их. После мужчина дотронулся до спермы кончиком языка, не говоря ни слова, и посмаковал во рту. После он протянул раскрытую ладонь Шину прямо перед лицом и настойчиво держал её до тех пор, пока парень сам не окунул кончик мизинца в своё семя и не попробовал его на вкус. Пресно и гадко. Шин не понял, для чего это нужно было, и провёл для себя сравнение с содержимым носового платка. Зачем высмаркиваться, а потом разворачивать тряпочку и разглядывать содержимое?       - Это твоя невинность, Су Хёк, - сказал Король, интонируя каждое слово. Шин сжался и подтянул одеяло повыше к коленям, бессознательно поджимая руки ближе к телу. Щёки, уши, шея и плечи были горячими, и парень чувствовал, что их, точно горячим паром, обдавали смущение и обида. Шину стало вдруг так стыдно от того, что сейчас произошло, что он стал всё глубже зарываться под покрывало и отвернул личико в сторону, чтобы не плавиться под жадным и голодным взглядом Короля. Слёзы встали у Шина в горле, но он держал себя, чтобы даже не пискнуть и никак не выдать своей растерянности.       Сейчас между ними произошло что-то по-настоящему интимное. Безэмоциональные лобзания, стойкое терпение ласк, прикосновений, взглядов, отстранённые поцелуи и вытащенные через не хочу стоны удовольствия – всё это стало в один момент шелухой, которая тускнела на фоне реального оргазма.       Шин шмыгнул носом и привычно поблагодарил Короля, смазано обтёршего ладонь о простыни и потянувшегося за поцелуем. Су Хёк позволял Его величеству всячески себя трогать, и уже было подумал, что его мягко склоняют перевернуться на живот и закрыть рот, но Король вдруг остановится и потормошил принявшего привычную позу юношу за напряжённые плечи.       - Наконец, у тебя всё получилось. Молодец, Су Хёк. Сам, без моих просьб, без вина и порошков. Тебя надо наградить… - Король принялся размашисто, но едва касаясь водить ладонями Шину по шее, лопаткам, вдоль позвоночника, - чего ты хочешь, золотко?       Юноша долго не мог собраться с силами и выбрать момент, чтобы открыть рот, и вот он перевернулся на бок, вымученно улыбнулся и положил голову на высокую подушку.       - Вы – моя самая большая награда, Ваше величество…       Король умилительно улыбнулся. Этого ответа он и ждал.       - Тебе было приятно?       Шин напряжённо молчал. Он завернулся в шёлковое покрывало уже по грудь, поджимая под себя ноги, и промычал что-то невразумительное. Су Хёк попробовал поблагодарить Короля ещё раз, но язык у него не повернулся называть вещи своими именами. Терпение и концентрация с каждой секундой утекали у него сквозь пальцы, так что Шин просто кивал и сдавленно улыбался.       - Помни, что твоё тело и твой дух принадлежат мне, Су Хёк, - Король положил тяжёлую руку на хрупкие плечи юноши, заваливая не сопротивляющееся тело себе на грудь, - так что ты один без моего разрешения не имеешь права дотрагиваться до себя. Ты меня понял? – мужчина повёл плечом, чтобы качнуть Шина и простимулировать его отвечать поскорее.       Парень был способен только на кроткое «угу» и спрятал лицо в полы распахнутого королевского халата.       - Я совсем напугал тебя, да? – ласково заговорил Король, когда почувствовал, что его любовник, как маленький пугливый зверёк, пополам сложится от волнения, - не бойся… со мной тебе нечего бояться…       Он стал перебирать пальцами пряди чёрных волос Шина, мягко касаясь чувствительной кожи головы юноши, старавшегося дышать ровно и без резких движений сохранять видимость спокойствия.       - Скажешь что-нибудь? – Его величество резко сцепил пальцы и приподнял голову Шина за волосы, с небольшим усилием отстраняя его лицо от своего тела, - м?       Но Су Хёк плакал. Он ничего не мог с собой поделать, слёзы так и текли из глаз, сопровождаемые тихим робким поскуливанием. Это было поражение, самый большой стыд из всех, которые Шин испытывал за свою небольшую, но разнообразную на падения жизнь. В этот раз всё было за гранью, и Су Хёк был бессилен перед своими эмоциями, разрывавшими его грудь и горло. Его первая близость случилась случайно, нелепо, с самым омерзительным и недостойным человеком из всех возможных. Шин приноровился отстраняться и как-то абстрагироваться, чтобы не содрогаться от внутренней неприязни каждую секунду, а сейчас, стоило ему немного расслабиться, он получил удар под дых. Шин просил прощения, не умолкая, и плакал, закрывая лицо руками и утирая простынями горячие влажные дорожки. Он бы и высморкался в эти чёртовы шёлковые тряпки, но ума и самообладания ему хватило, чтобы удержать себя от ещё большего позора.       Короля умиляли и забавляли эти слёзы, и он ощущал позывы подступающей нарастающей эрекции.