Плащ, кинжал и позолоченная лилия

Ночь Мукуро проводит при свете телевизора с выключенным звуком. Кажется, звука нет не только на экране, но и у него в голове. Несколько раз он ходит на кухню заварить кофе, вытаскивает компьютер и папки с распечатками, пережёвывает теорию, перебирает даты. Тщательно прокручивает время через мясорубку. Под утро собирает нетронутую постель, складывает бельё с подушками на краю дивана и уходит в душ. Наги спускается первая, как только к окнам подступает утренняя серость. Она уходит на работу, но перед этим предлагает ему идти досыпать в свою комнату. Пары у него сегодня начинаются только в обед, поэтому он принимает предложение, закрывает комнату на замок, и слушает как в течение получаса много раз хлопает входная дверь этажом ниже. Прикинув, что все ушли, он раздевается и ложится. Дребезжание телефона под ухом будит его немногим позже – на экране несколько пропущенных и одно сообщение, все от Хибари. “Открывай.” Натянув пижамные штаны, он скатывается вниз по лестнице, всё ещё в полумороке тяжёлого сна, и отпирает входную дверь. Хибари стоит серым изваянием на фоне весенеющих уличных цветов и звуков, в слишком плотном для такой погоды пальто, с высоко закинутым подбородком. Мукуро не торопится отойти из дверного проёма. – Помочь тебе чем-то? – Ты везде себя чувствуешь как дома? – Хибари кивает на его голый торс. – Или только у малознакомых девушек? – У мамы своей спроси, – он захлопывает дверь, не дожидаясь реакции. Не успевает дойти и до середины лестницы – через две секунды ключ скребётся в замке и входная дверь вновь открывается. Хибари, не торопясь, идёт за ним. – Когда я говорил, что Наги тебя поддержит, я не это имел в виду. – Правда? Окей, буду знать, – Мукуро пытается закрыть за собой дверь в комнату, но Хибари толкает с другой стороны и тоже заходит. Он опускает руки: – И что дальше? Что она тебе сказала? – Что твоя подружка тебя выгнала и сегодня ты ночевал здесь. Он садится на край кровати, закрывает глаза и трёт переносицу. Изнутри лба давит так, что хоть вешайся. Хибари двигает стул и садится напротив, не снимая верхней одежды. – В этом разговоре появится какой-то смысл? – спрашивает Мукуро, когда пауза затягивается. – Можно я лягу? Очень хочется отдохнуть, а то я всю ночь глаз не сомкнул, можешь сам додумать почему. Хибари сщёлкивает невидимую пылинку со штанины, опускает взгляд, кажется, улыбается. – Собирайся и поехали. – Куда? – Туда, где ты не будешь создавать проблем посторонним людям. – М-м, – Мукуро кладёт локти на колени, подбородок в ладонь, всматривается Хибари в лицо. – Контрпредложение: иди на хуй. – После того, как ты уберёшься отсюда, – с радостью. – Ради интереса… чем ты мне сейчас угрожаешь? Что ты такое сделаешь, чтобы меня убедить? В прошлый раз даже ударить не смог – что поменялось? – Хочешь узнать? – Очень, – Мукуро подаётся вперёд, стучит указательным пальцем себе по челюсти: – Давай, вмажь как следует. Если увижу, что у тебя за это время вырос хребет, может и поговорим. Хибари морщится, вздыхает, смотрит на свою правую руку – на среднем пальце единственное титановое кольцо. Он крутит его на фаланге и спрашивает: – По лицу, или есть другие предпочтения? Без крови, чтобы не портить товар? Или по-взрослому? – На вкус дилера, – Мукуро молится, чтобы его голос в этот момент не просел. – Давай худшее, на что способен. – На вкус дилера… худшее… – очень тихо вторит Хибари, переводя взгляд со своих пальцев на его лицо. Рука Хибари продолжает сжиматься и разжиматься в такт дыхания. Всё становится очень реально, он напрягает брюшные мышцы, готовясь принять удар. Удар следует, но не такой, какой он ожидал, Хибари говорит: – Разденься. Хочу кое-что узнать. Он приподнимает брови. Хибари снова говорит ровным тоном: – Ты сказал – я выбираю. Я выбрал. Раздевайся. Если Хибари рассчитывает его этим смутить, то сильно промахивается. Он встаёт, не прерывая зрительного контакта, спускает штаны, под которыми нет ничего, кроме его приподнявшегося члена. – Так и думал, – заключает Хибари, скользя взглядом от его паха вверх. – Точно больной, теперь без сомнений. От чего так сразу – от угрозы жестокости или от приказного тона? Или от того, что я смотрю? – Не знаю, не задумывался. Хочешь выяснить? – Не знаю. Во что мне это обойдётся? Мукуро подтягивает штаны обратно, садится, и поравнявшись с Хибари чует что-то – хотя лицо Хибари не меняет выражения – что-то в тоне голоса, в неподвижности его тела. Какую-то заминку, из-за которой чаши весов колеблются – на волосок. В его сторону. Предполагая, что второго такого шанса может не быть, он хватается за него в полную силу, двигает стул Хибари ближе к себе. Он говорит: – Слишком много вопросов. Ты тянешь время. Пасуешь, – он кладёт руку ему на колено, ведёт по бедру и выше, нащупывает. – А это от чего? Проанализируем? Можно расстегнуть? Отлично… Нет, не закатывай глаза, смотри на меня. Молодец. О чём ты сейчас думаешь? Как провёл две недели без меня, скучал? Сильно? Так нравится?.. Приму это за подтверждение. Я тоже немного скучал. Смешная история – мне пришлось исповедоваться, и я вылил священнику столько дерьма в уши насчёт тебя. Расскажу как-нибудь потом, если захочешь… Хочешь быстрее? Нет, подожди. Ты очень мило краснеешь, никогда бы не догадался, не только щёки, но и губы. Теперь ещё сильнее. Боже, Хибари, ты такой простой. Такой простой, хороший мальчик, когда молчишь… Надо было сделать это раньше, намного. Как бы ты хотел? В моей кровати, или в твоей? Однажды я трахался в твоей кровати и думал о тебе – ещё одна история на потом. Или может быть в машине? Знаешь, элемент спонтанности – тогда в лесу, когда я нас чуть не убил. Или здесь, в её постели? Ты же никогда раньше здесь не лежал, правда? Подожди, нет, не трогай… Давай подумаем, как бы мы это сделали, Кёя… Пустил бы меня наверх? Ох… Смешанные сигналы. Нет, мне кажется… Не трогай, убери руки. Мне кажется, ты был бы сверху – подломил бы меня под себя, да? Тебе давно хочется? Теперь? Прямо сейчас?.. Хибари не выдерживает в последний момент, они сталкиваются лицами так сильно, что его верхняя губа бьётся о зубы Хибари, высекает кровь. Они оба чувствуют её, когда Хибари вылизывает ему рот, зажимает его лицо в ладонях, тянет на себя, громко выдыхает, кончает. Хибари откидывается на стуле и дышит, выглядывает из-под приспущенных век, пока Мукуро вытирает руки о его кашемировый свитер. Оба смотрят друг на друга зверем. Хибари забирает его сумку и они молча едут на заднем сидении такси до кампуса, Хибари едет до общежития, он – выходит раньше и идёт на свою первую пару. Сразу после идёт обедать и получает сообщение от Наги – она спрашивает, ждать ли его сегодня. Он отвечает, что ещё не решил. В их комнате ничего не изменилось, только стало чище. Книги на его полке составлены по цвету и размеру, провода и ручки сложены в маленькие одинаковые ящики – такого он не помнит. Его половину от половины Хибари сложно отличить, разве что по пустующему столу у изголовья кровати. Не сказать, что он этому рад, но думает – пусть. Беспорядок всё равно возобладает, в этом его прелесть, хаосу не нужны усилия. Сказывается бессонная ночь, он снова почти отвык от них, поэтому падает на кровать, хотя на часах ещё нет семи, и приходит в себя только когда чувствует, как проседает кровать рядом, за спиной. Он открывает глаза. Последний свет дня с востока – самый печальный; за стенкой слышна низкая вибрация музыки, без слов и мотива; ему не хочется шевелиться. Хочется закричать. Хибари разворачивает его к себе и целует, на этот раз медленно и последовательно, от губ до ключиц и обратно, делая паузы, словно выжидая ответа. Не дождавшись, кладёт на него руку, и в этот момент Мукуро не может больше терпеть, в горлу подступает рвота. Все его ощущения двоятся, он здесь – с Хибари, и там – с его сумеречным двойником, они душат его в четыре руки, он задыхается. Комната сокращается вокруг них, как констриктор. – Нет. Не здесь, – он убирает руку Хибари. Отводит от своего паха, но не отпускает. Хибари кладёт голову на подушку рядом и выдыхает: – Утром ты говорил другое. – Я врал, – отвечает он. – Я вру. Это мой роковой изъян, если ты ещё не заметил. – Сейчас тоже врёшь? – Да. Диалектический парадокс. – Понятно. Хибари собирается встать, но он не даёт: – Потом. Обещаю. Не уходи сейчас, мне надо поспать. Он прячет лицо у Хибари на груди и вжимается в него так сильно, как раньше себе не позволял. Прежде он крал у него спокойствие, хоть и с молчаливого согласия, теперь – он просто берёт. Он не знает, чувствует ли Хибари разницу, но знает, что Наги бы её уловила. Может, они поговорят как-нибудь с ней об этом. Майка Хибари пахнет ноткой свежести, его кожа – мускусным теплом, но сам Хибари не пахнет ничем, звучит никак. Он на вкус как вода. Как камера депривации без стен. Он возвращается в сознание в той же позе, когда Хибари встаёт и начинает собираться в душ. В комнате по-прежнему умирает закат, он готов поклясться – но когда смотрит на часы, понимает, что уже утро. Хибари ходит в душ по утрам, вспоминает он. Финальные экзамены начинаются через неделю, поэтому они редко видятся, даже на выходных. Жизнь продолжает идти своим чередом, хоть и не совсем так, как раньше. Мукуро знает, что не может открыть этот шлюз настежь прямо сейчас, как не может и запереть его обратно, он держит всеми силами – ещё немного. Времени между библиотекой, подготовительными группами и последними семинарами почти не остаётся. У него до сих пор при себе ключи от квартиры Эм, и он периодически уходит туда, чтобы дописывать курсовые в одиночестве. Они не всегда пересекаются с Эм, но когда пересекаются – общаются как ни в чём не бывало. Наги несколько раз зовёт его на ланч в центр города, недалеко от её работы. Они больше не поднимают сложных тем, говорят только о насущном и угощают друг друга любимой едой. Но в конечном счёте он всегда возвращается домой. Хибари проявляет непосильную выдержку, почти никогда не трогает его первым, несмотря на то, что Мукуро превращает каждую ночь в очень сложную задачу, несмотря на то, что все его “нет” звучат как “да”, Хибари не заходит за границу, очерченную Мукуро в первый раз. За дюжину дней он узнаёт тело Хибари на ощупь лучше, чем знает в глаза. Мягкий рельеф вен на предплечьях, застывающие под его пальцами мышцы живота, выгиб спины, колючая щетина волос на подбритом затылке. Слаще всего первое прикосновение, пока губы ещё прохладные и нервы заострены. Он ложится к нему в руку, как влитой. Их тела сами складываются в пазл, прежде чем уснуть. В разгар второй недели сессии Хибари празднует день рождения, он становится старше Мукуро, но не надолго, только на предстоящий месяц. Они собираются с Наги, Эм и ещё парой одногруппников Хибари в дорогом ресторане на десятом этаже отеля в даунтауне. Вечером уже совсем тепло и их сажают на террасе. Между крошечными аппетайзерами и вяжуще сладкими ширли темпл встреча больше похожа на неформальное собеседование, чем на дружеское застолье. Когда они снова остаются вчетвером, выходя из лобби отеля, Эм громко жалуется на занудных друзей Хибари и даёт им понять, что вечер не закончится, пока они не повеселятся по-настоящему. Согласие Мукуро не обсуждается, поэтому когда Наги отдаёт свой решающий голос в их пользу, Эм проводит их по череде баров и клубов. В первых двух они не задерживаются, а в третьем Эм возвращается от барной стойки с ведёрком для шампанского. Мукуро откупоривает бутылку и разливает по трём фужерам, в баре слишком людно и громко, чтобы говорить тосты – Эм, Наги и Хибари просто пьют. На этот раз Хибари наотрез отказывается вставать со своего места, поэтому он танцует за них обоих, по очереди, но в основном с Эм. Они в последний раз возвращаются к их столику, Эм уходит курить и уводит Наги за компанию, и тогда он замечает, как Хибари провожает их задумчивым взглядом. – В чём дело? – нужно наклониться к самому уху, чтобы Хибари его расслышал. – Вы с ней спали. Мукуро делает непонимающее лицо – разве это новость? – Почему ей можно? Он понимает, что на самом деле Хибари спрашивает – почему нельзя ему? – Ты что, клеишься? – он дышит ему в ухо через расползающуюся улыбку. – Хибари, ты не в моем вкусе. Я по девочкам. Разве я давал тебе повод думать иначе? – Ни одного человеческого ответа… – Задай сначала вопрос. – Я задал, – Хибари сжимает его колено рукой, не позволяя подняться с места, слишком сильно. – Мы просто друзья, – примирительно говорит он. – Мы с тобой? – Нет, мы с ней. Он не уверен, понял ли его Хибари, но тот отпускает. Соображая, что это не лучшая идея, Мукуро тянется к бутылке и, уже достав её из подмокшего льда, снова оборачивается на Хибари. – Можно? За тебя. Хибари отмахивается неопределённым жестом, и он делает несколько захлёбывающихся глотков из горла. Когда девушки возвращаются, они двигаются дальше: пара перебежек пешком, пара поездок на такси, гул улиц и громыхание музыки перемежаются, остаются в памяти сплошной разноцветной кашей, вокруг него много смеха, и ему это нравится. Начинается дождь, они бегут и теснятся вчетвером под навесом парадного входа в закрытый на ночь банк, снова курят и ждут, дождь блестит на их пальцах, мажет золотом в ушах Эм, капает с ресниц Наги. Хибари говорит что-то по-японски и Наги странно смотрит на него, уходит со ступенек первая, хотя с неба льёт ещё сильнее – Мукуро срывается за ней, подхватывает поперёк талии и несёт через лужи, позволяет ей соскочить со своих рук только дойдя до входа в следующий бар. Эм и Хибари появляются через несколько минут, спрятавшись с головами под пиджаком Хибари – безрезультатно, со всех течёт вода. Они заходят внутрь, но чувствуется, что пик ночи пройден, и через полчаса они берут машину, Хибари садится вперёд, Эм на заднем сидении оборачивается вокруг локтя Мукуро и говорит доверительно ему в глаза, практически не понижая тона, что очень рада за него, что бы это ни значило. По ступенькам внутри общежития он тащится, повиснув на плече Хибари, и дальше порога их комнаты не помнит ничего. Ничего плохого. Экзамены заканчиваются на следующей неделе, но кампус пустеет не сразу – остаётся ещё несколько дней на вечеринки, которые должны поставить на этом семестре жирную точку. Они с Хибари едут в дом братства, где он бывал слишком много раз за этот год. Переходя порог, он чётко вспоминает только один – день всех святых. На этот раз он не пьёт, неторопливо ходит от компании к компании, в которых только и разговоров, что о предстоящих каникулах, восходящем из-за горизонта просторе лета. Он слушает о путешествиях и стажёрствах, семьях и девушках, спортивных соревнованиях и премьерах. В какой-то момент он оглядывает душное притемнённое помещение и замечает у противоположной стены брюнетку, с которой провёл новый год – она тоже его замечает и машет рукой, потом высвобождает левую руку из объятий стоящего рядом коротко стриженного парня, поглощённого спором, и показывает ему тыльную сторону ладони. Сначала он не понимает, но потом фиолетовый светодиодный отблеск цепляется за кольцо на её пальце; значит, у неё тоже всё сложилось. – Знаком с ней? – Хибари оказывается ближе, чем он ожидал. – Нет, – врёт он, и берёт его за рукав. – Идём. Они поднимаются по лестнице до конца и находят люк на крышу закрытым. Видимо, в братстве схлопотали предупреждение от администрации после какого-нибудь пьяного несчастного случая. Он прикидывает, сможет ли разбить стекло, в то время как Хибари дёргает за ручки всех дверей на этаже. Им везёт – некоторые комнаты открыты, окно в одной из них упирается в скат крыши. Кровля жёсткая и цепкая, они взбираются наверх без препятствий. Небо, как всегда в черте города, скупо на звёзды, но в этот раз их всё-таки можно рассмотреть, если дать глазам привыкнуть. Хибари садится рядом на плоском отрезке крыши и говорит: – Здесь. – Он смотрит в сторону просвечивающих над деревьями огней делового центра. – Ты спрашивал, как бы мы это сделали, если бы сделали раньше. Я думаю, что здесь. – Ты думаешь, – Мукуро роняет голову, трётся носом о его шею. – Ты думаешь, или тебе хотелось бы? – В чём разница? – Если ты думаешь, что всё могло случиться здесь, значит уже тогда хотел меня. Если это просто твоя фантазия, значит ты пытаешься переписать историю в своей голове, чтобы у нас оказалось больше времени. – Не понимаю, о чём ты. У нас есть время. Хибари накатывает на него тёплой волной. Здесь не так много места для манёвра, но в последнее время у них была возможность попрактиковаться – вмещаться вдвоём в тесные пространства, ходить по краю без перил. Момент распадается на множество возможностей, и он понимает, что готов оставить окончательное решение за Хибари. Он отводит от него лицо и говорит: – Хорошо, что бы ты сделал тогда? – Тогда я плохо тебя знал и сделал бы всё сильно по-другому. – Именно. Об этом и спрашиваю. – Ну, для начала на тебе бы не осталось одежды, – Хибари садится на колени перед ним, задирает его майку до груди, помогает из неё выскользнуть. – Вообще не осталось бы… – стаскивает кроссовки, тянет обеими руками джинсы за пояс, аккуратно складывает сбоку. Боксеры Мукуро отдаёт ему сам. – Пока что мне нравится, но если что-то упадёт отсюда, выйдет неловко… – он смотрит, где начинается покатый край крыши, потом ловит на себе взгляд Хибари. – Не смотри на меня так. Ты всё уже видел. Какой следующий шаг? – Примерно такой… Хибари подхватывает его под колени и дёргает на себя так, что кожа с нижних позвонков сдирается о битумную черепицу. Он не успевает вдохнуть, Хибари раскрывает его бёдра на своих коленях, и если он ещё не был до конца возбуждён, то точно становится, когда Хибари без заминки сплёвывает ему между ног, берёт одной рукой, гладит и надавливает – другой. Пальцы Хибари скользят так уверенно и он смотрит в лицо Мукуро так буднично, будто не происходит ничего необычного. Мукуро даже не думает шевельнуться или открыть рот, понимает – сейчас не прокатит, – остаётся только смотреть, и он смотрит, пытается в лицо, но глаза невольно спускаются вниз. Когда фокус начинает оплывать, руки Хибари приостанавливаются. – Есть вопрос, – таким тоном просят подать соль. Хибари смотрит на него совершенно спокойно, будто всё, что он делает с ним ниже пояса – происходит в другой вселенной. – Решил, что будешь делать летом? – Кёя… – он хочет найти в себе какой-то стержень, чтобы придать голосу твёрдости, но похоже что прямо сейчас все его стержни, и моральные и физические, полностью у Хибари в руках. – Я еду в Вашингтон, – продолжает Хибари, и одновременно продолжает двигаться пальцами, медленно, снаружи и внутри. – У родителей там дом, сейчас свободный. Наги тоже собирается приехать, когда разберётся с поступлением. – Кёя, прошу… – Дороги на полдня, но если поедем вместе, можно сделать диверсию, взять машину на прокат, поехать вдоль побережья. Я плохо знаю ту часть штата, но думаю можно будет даже не возвращаться в объезд. В Делавэр добраться на пароме, и потом свернуть вверх… – Кёя. – Что? Он видит под ровным лицом Хибари абсолютно оправданный расчёт – сейчас он согласится хоть в Вашингтон, хоть на Аляску, хоть прямиком к чёрту в зубы. Но тот всё равно ждёт ответа. Мукуро говорит “да”. Потом ещё и ещё, много раз подряд. Он со смирением готовится к худшему, готовится потерять контроль, на несколько секунд потерять эту жизнь и это тело, но когда он наконец распадается в руках Хибари, он не распадается на куски. Он откидывается на лопатки и смотрит на свои ладони на фоне чёрного неба – они ощутимо горят, плавят воздух. Это странно. Одно не бывает без другого. Либо совсем ничего, либо всё и сразу. Хибари наклоняется над ним и он проводит пальцами по его лбу, у корней волос и дальше. Спрашивает: – Видишь что-нибудь? – Да, – говорит Хибари. – Тебя.