Гермиона обняла себя руками, зарываясь носом плотнее в шерстяной шарф. На трибунах было шумно, сегодняшний товарищеский матч Слизерина с Рейвенкло не должен был ее заинтересовать, но она все же захотела поглядеть на то, как в команде проявят себя дурмстранговцы, которых любезно пригласили продемонстрировать свои способности слизеринцы.
Монтегю весь день не умолкал на занятиях о том, что все обязаны были увидеть игру Забини.
Ветер трепал ее волосы, из-за чего кудри стали объемнее, напоминая воронье гнездо. Грейнджер пожалела, что не надела шапку. Щеки волшебницы порозовели на свежем воздухе.
Она боковым зрением заметила проталкивающегося сквозь ряды студентов Виктора и мягко улыбнулась ему. Болгарин был облачён в меховой плащ и большую теплую шапку, что укрывала его лоб от беспощадных порывов морозного ветра.
Январь выдался серым и унылым, небо с каждым днем стягивалось черными тучами все сильнее и сильнее, и это навевало мысли о чем-то нехорошем.
О чем-то опасном…
Гермиона помотала головой, стараясь отвлечь себя от дурных мыслей.
Новогодние каникулы прошли для нее непривычно спокойно и тихо — она осталась в Хогвартсе вместе с Парвати и Чжоу, и не могла жаловаться: с девушками они провели неплохое время.
Приглашения справлять праздник вместе с семейством Уизли в этом году она не получила, за что Джинни извинилась несколько раз, объяснив случившееся тем, что Рон держал обиду на Гермиону из-за ее общения с болгарским студентом, а Молли решила поддержать сына.
Самым неприятным было получить кричалку от женщины, в которой она назвала Грейнджер «холодной и бездушной».
Казалось, что их дружба дала трещину, но волшебница надеялась, что Рон придет в себя и поймет, что у нее с Виктором не было ничего серьезного.
Ну, почти.
Едва ли можно было назвать их объятия в Хогсмиде чем-то «серьезным». Она вспомнила, как Малфой возмутился тем, что Крам разболтал всем своим друзьям об этом.
Было ли это правдой? Сказал ли Виктор еще что-то? Она поёжилась. Спросить напрямую у него Грейнджер не решалась, посчитав, что если сделает это, то разозлит или огорчит болгарина.
Виктор подсел к своим товарищам, одарив Гермиону теплой улыбкой. Явный интерес к ее персоне отражался у него на лице. Девушка понимающе кивнула ему — стать главной темой для обсуждения на матче ни ему, ни ей не хотелось.
Гермиона отвернулась, пытаясь рассмотреть слизеринцев, которые кружили в воздухе. Она сумела заметить только Блетчли, уместившегося в воротах, остальные разминались, наяривая круги по полю до начала игры.
Грейнджер протянула руку к пачке конфет, которую ей любезно предложила Джинни. Повертев перед носом сладостью, она принялась разворачивать обёртку. Пальцы будто онемели.
— Не уверена, что Рон и Гарри одобрят наше присутствие здесь, — хмыкнула Гермиона, щелкая зубами от холода. Она закинула конфету в рот, хмурясь и пытаясь распробовать непривычный для нее вкус.
Малина, мята и цедра лимона. Кисло. Гермиона поморщилась, но выплюнуть угощение постеснялась.
— Я не общаюсь с ними, — пожала плечами Джинни. — Рон разозлился, когда я пришла на бал с Блейзом, и с тех пор ведет себя, как кретин, а Гарри… Ну, сейчас у него слишком много забот и он пропадает в кабинете Дамблдора часами, — ее голос был наполнен грустью, но Джинни старалась делать вид, что все нормально.
— Наверное, они обсуждают Турнир? — нахмурилась Грейнджер.
— Не уверена, — рыжеволосая волшебница огляделась и, убедившись, что их никто не мог подслушать, косо поглядела на Гермиону, — в Ордене неразбериха, папа узнал, что в Министерстве планируется переворот сразу после завершения Турнира, но кто стоит за всем этим — большой вопрос, и еще, если верить слухам, то из Азкабана совершили побег несколько Пожирателей Смерти.
Гермиона чуть не подавилась конфетой, когда распахнула веки от ужаса и побледнела.
— Что?! — прохрипела Грейнджер. — Но… почему никто не написал ни слова в Пророке?
Джинни с горечью усмехнулась.
— В этом и проблема, кто-то контролирует ситуацию, чтобы люди не запаниковали, а значит… — Уизли тяжело вздохнула, прикрыв веки.
— Удар нанесут тогда, когда им будет выгодно, — закончила за нее мысль Гермиона. — Стой, но если сбежали пожиратели, то получается, им кто-то помог?
Джинни нахмурилась, оглядывая поле, словно глазами пыталась кого-то отыскать в воздухе, но когда ей не удалось, она со свистом втянула воздух и произнесла:
— Люпин вместе с Тонкс отправлялись на тайную миссию к одному из островов у Северного моря.
— Возле Азкабана? — выдохнула с волнением Грейнджер. — Что они там искали?
— Информацию, свидетелей, — пожала плечами Джинни, — но главное, что они выяснили — Дементоры уже не подчиняются министерству, они на стороне беглецов, и, как сказала Тонкс, к одному смотрителю маяка на острове в гости наведались… Ох, не знаю, так это или нет, но тот маггл сказал, что видел кого-то по описанию очень похожего на Люциуса Малфоя.
— Мерлин, не может быть, — Гермиона дернулась на месте, когда звук свистящих на скорости метел прорезал воздух.
— Очень неосмотрительно было оставлять того человека в живых, но, видимо, сейчас не хотели привлекать внимание к побегу.
Гермиона вдруг застыла, когда ее взгляд наткнулся на сидевшего верхом на метле бледного, как мертвеца Малфоя. Он выглядел иначе, почти что больным. Казалось, что он с трудом мог держаться в воздухе. Мгновение — и он пропал из вида так же быстро, как появился.
— Есть подозрения, что пожиратели смерти набирают силу и готовят новых приспешников, — Уизли кивнула в сторону величественно восседавшего на трибунах Люциуса Малфоя. — Отец сказал… Они предполагают… — она поджала губу, словно слова, что собирались слететь с ее рта, причиняли ей физическую боль.
— Что? Что он сказал? — Гермиона подумала о родителях, и ее сердце начало колотиться быстрее.
— Что после Турнира сама-знаешь-кто заявит о себе, — выдохнула Джинни, а в уголках ее глаз собрались маленькие бусинки слезинок. — Будет битва, Гермиона, и я волнуюсь за Гарри… — ее голос надломился, а плечи дрогнули. Джинни всхлипнула, но тут же одернула себя, не желая показывать своей слабости, и сжала пальцы в кулак.
Грейнджер сожалеюще смотрела на подругу, ощущая нарастающее в груди давление. Она пыталась переварить полученную информацию, когда вдруг в голову влезла безумная мысль — карие глаза мгновенно нашли среди игроков белобрысую голову Малфоя, и Гермиона, нахмурившись, неотрывно наблюдала за дурмстранговцем, а ее взгляд был полон тревоги.
Уизли изогнула бровь, впервые видя подругу такой заинтересованной в ком-то.
— Так-так, а не хочешь ли ты рассказать мне о том, что у тебя с дурмстранговским принцем? — повела бровями Джинни.
Гермиона вспыхнула.
— У меня ничего с ним нет и не может быть, — фыркнула она. — Ты ведь знаешь, что он напал на Виктора? Это ужасно, он ненормальный, — как можно безразличнее добавила она.
Джинни изогнула бровь.
— Твой взгляд говорит об обратном, Гермиона, — ухмыльнулась Уизли, откинув огненные волосы за спину и проследив за взглядом подруги. — Наблюдаешь за ним, как волк за ягнёнком.
— Что? Нет, брось, — отмахнулась Грейнджер. — Просто я вдруг подумала… Если Пожиратели готовят приспешников, то получается… Драко будет знать что-то об этом?
Глаза Джинни чуть не полезли на лоб и она схватила волшебницу за ладонь, крепко сжимая ее.
Коробка конфет упала с ее колен, и сладости рассыпались в разные стороны. Уизли приняла суровый вид, желваки выступили на лице, когда она свела челюсти и грозно покосилась на Гермиону.
— Даже не вздумай спрашивать его о чем-то, Гермиона, поняла? — холодно отчеканила Джинни. — Я должна была держать рот на замке, но предупредила тебя, чтобы ты как-то использовала это заранее и написала родителям, ну… Вдруг Волдеморт возьмется за старое и…
— Поняла, — сглотнула Гермиона.
— Не смей говорить с Малфоем, он опасен, и он раскусит тебя в два счета, если ты хоть как-то намекнешь о том, что Ордену известно об этих слухах, тогда, возможно, он предупредит своего отца и они примут меры, вся операция будет напрасной, — Джинни сжала пальцы сильнее из-за чего Гермиона шикнула от боли. — Не наделай глупостей.
— Все хорошо, я не стану, — смущенно выдавила Грейнджер, ощущая вину за то, что могла подставить Орден.
И в то же время, вернув взор на пролетавшего мимо Малфоя, она горела от желания выяснить, появилась ли у него метка… Кинув беглый взгляд на Джинни, девушка прикусила губу и вздохнула. Она не могла рисковать.
Она не должна.
Чувство страха охватило Гермиону, когда после завершения игры (сыгранной вничью), она не пошла вместе с толпой к выходу, а осталась под трибуной, нервно переминаясь с ноги на ногу.
Будь у нее мантия невидимости, то это бы многое облегчило. Гермиона скрывалась за деревянными досками, надеясь на то, что было достаточно темно, чтобы ее не увидеть. Она не знала, как именно собиралась увидеть возможную метку, словно Малфой собирался хвастаться ей и показывать всем подряд, но волшебнице казалось разумным хотя бы попытаться найти доказательства того, что Пожиратели действительно собирали молодых помощников.
Если то, о чем говорили в Ордене — правда, то у них почти не остается времени, чтобы что-то предпринять.
У Грейнджер внутри все заледенело от ужаса, когда она представила чем может обернуться для всех возвращение Волдеморта. Никто больше не будет в безопасности, и она чувствовала свою беспомощность, потому что… Какой бы у них был козырь против Реддла? Самый опасный темный волшебник собирался устроить войну, наверняка его любовь к уничтожению магглов не уменьшилась и он бы обязательно взялся за старое.
Гермиона с ужасом представила, как она попадает в плен вместе с родителями, как их мучают и затем — убивают. Это причиняло физическую боль, как если бы ее резали изнутри острым ножом.
Грейнджер нахмурилась, заметив шаркавшего ко входу к раздевалкам Нотта. Он был слишком поникшим и задумчивым, и это вынудило Гермиону поразмыслить о том, что дело было вовсе не в матче. Отец Теодора тоже был замешан в делах Темного Лорда и избежал тюрьмы убедив всех, что был под Империусом.
— Тео, — голос Блейза Забини раздался совсем близко от Гермионы и она затаила дыхание. — Ты ведь не сильно расстроен ничьей?
— Плевать, — пожал плечами Нотт. — Кстати, хотел узнать… Тебе тоже теперь…
Она не расслышала, потому что прямо перед ее носом опустился на землю Малфой, и его тяжелое дыхание заглушило вопрос Теодора.
Драко откинул челку со лба и притянул метлу к себе, опираясь на нее всем телом. Он внимательно осмотрел поле — где-то в воздухе его обоняние уловило ненавязчивый запах цитрусов и сладостей.
Дурмстранговец нахмурился, подозрительно щурясь и выгибая темную бровь. Драко не мог отделаться от мысли, что за ними кто-то наблюдал.
— Не нужно болтать лишнего, — рыкнул Малфой.
Гермиона не видела его лица, но по этому стальному и властному тону предположила, что дурмстранговец сейчас наверняка выглядел слишком сурово.
Об этом также говорило изменившееся выражение лица Нотта — слизеринец сдержанно кивнул и виновато потупил голову.
Они дальше молча направились к выходу, и Гермиона уже собиралась убраться из своего укрытия и умчаться в общую комнату, когда вдруг Малфой, камнем застыв у большой арки, обернулся через плечо и задумчиво осмотрел поле.
Грейнджер задержала дыхание, ее живот свело от волнения. Она могла разглядеть растущую на его губах ухмылку, словно Малфой узнал о ее присутствии.
— Идите, я подойду позже, — выговорил он, медленно и вальяжно шагая обратно к трибунам.
Гермиона поняла, что у нее не осталось других путей отступления, и она, зажмурившись, стала лихорадочно раздумывать о том, какое оправдание можно было придумать ее выходке.
Нотт удивленно вскинул брови, озираясь по сторонам, но ничего не ответил. Драко окинул его требовательным взглядом через плечо, и Тео, закатив глаза, поспешил за Блейзом. Удивительно, как Малфой мог управлять другими людьми, заставляя их делать что-то против своей воли.
Гермиона почувствовала себя глупой, жалея о своём решении остаться. Ей стоило послушать Джинни.
Драко приближался ураганом, его походка была резкой и быстрой. Взгляд метал молнии. Губы блондина сжались в жесткую полоску и линия челюсти из-за этого проступила четче. Он напрягся, останавливая себя совсем рядом с ней, и, вздохнув, лениво протянул:
— Как долго ты собиралась там прятаться, Грейнджер?
Гермиона поджала губы и сжавшись, вылезла из своего укрытия, не поднимая глаз на Драко. Она обхватила себя одной рукой за плечо и потупила взгляд на сырую землю.
— Это не то, о чем ты подумал…
— А о чем же я подумал? — ухмыльнулся Малфой, сжимая метлу в руках. — Ты пыталась… Подсмотреть за нами? — он с любопытством взглянул на нее исподлобья.
Гермиона встретилась с ним взглядом и тут же вспыхнула. Она даже не думала об этом, но, видимо, выбора не оставалось, и поэтому, вздернув подбородок, она смело выдохнула:
— Я проиграла спор близнецам Уизли, — она повела плечами, надеясь, что прозвучала достаточно убедительно. — Они решили, что я не смогу.
Драко покосился на нее, недоверчиво щурясь. Его лицо вдруг скривилось, и он одернул руку. В глазах появились отблески боли и усталости, и эта резкая перемена в лице напрягла Гермиону, заставив задуматься о причине.
— Ты была бы впечатлена, — хмыкнул он, но уже без особого энтузиазма.
Гермиона подумала, что он уйдет, но Драко, неожиданно и быстро выпустив метлу из рук, вдруг подался вперед к ней и схватил под локоть, а вторая его рука сдавила ей горло.
Грейнджер в ужасе вскрикнула, ощущая неподдельный страх. Цвет его глаз сменился со светло-серого на графитовый, взгляд стал затуманенным, холодным и безжизненным, словно из Малфоя вылетела его душа, оставив лишь каменную оболочку.
— Что ты… Мне больно! — взвизгнув, выдохнула волшебница, хватая его ладонь своими пальцами и пытаясь вырваться.
— Думаешь, мне пять лет? Я стану верить в эту ерунду? — прорычал устрашающе Малфой, и его властный голос вызвал у нее тысячу ледяных мурашек вдоль позвоночника. — Что ты пыталась вынюхать здесь, Грейнджер? — сдавленно спросил он.
Гермиона поперхнулась, пытаясь выкрутиться из его мертвой хватки. Ее хрипение разнеслось по полю, подхватываемое порывом свирепого ветра. Карие глаза умоляюще посмотрели в серые. Она одним взглядом просила отпустить ее.
Какая-то тревога и печаль заплескалась во взоре Малфоя, словно он сожалел о том, что делал, но у него не было выхода поступить иначе.
— Это касается метки, — выдавила она, — я хотела узнать, есть ли у тебя метка, — Гермиона прикрыла веки, стараясь сдержать слезы, что закололи в уголках глаз.
— Откуда тебе известно? — выдохнул Драко, в один миг разжав пальцы и выпустив Гермиону.
Волшебница попятилась назад, хватаясь ладонями за шею и рвано дыша. Она сглотнула, ощущая облегчение, когда из ее легких ушла тяжесть и дыхание стало ровным. Она не могла винить Малфоя. Только себя. Ее предупредили, что он опасен.
Подняв глаза на Драко, она прикусила губу, а в месте, где его пальцы сжимались на ее шее с силой удава, все горело огнем. Его поступок ощутился ей хлестким ударом по щеке, и Гермиона сполна познала вкус разочарования.
— Орден… Кто-то проинформировал их, — с горечью выдавила Грейнджер. — Так это правда?
— Что именно? — хмуро спросил Малфой.
— Метка. Ты принял ее? — казалось, что тишина, воцарившаяся на поле, сдавила им обоим уши.
Гермиона ощутила, как горячая слезинка скатилась по ее щеке. Она не знала, почему заплакала. То ли от осознания, что их жизни теперь действительно были под угрозой, то ли от чувства, что эту самую угрозу она создала сама, поставив все операции Ордена коту под хвост.
Драко приподнял брови, изумленно глядя на то, как волшебница перед ним тряслась, а ее лицо стало красным и немного припухшим от соленых градинок, скатывающихся по щекам.
— Ты совсем обезумела, Грейнджер, — резко бросил он, прикусывая язык и отворачивая голову. Видеть ее слабость ему не хотелось.
— Если ты скажешь, что Ордену известно, мы все обречены, — она будто пыталась совершить с ним сделку, и по глазам Гермионы, таким бездонным и просящим, Драко осознал, что был не в силах отказать ей.
Малфой тяжко вздохнул, его пальцы покалывали от желания притянуть к себе Гермиону и успокоить ее. Он боролся с сердцем, слушая разум, который сурово продолжал повторять ему, снова и снова, как заевшая пластинка, что она выбрала
не его.
Вокруг них становилось темнее, и Драко расслабился. Когда на улицы опускалась ночь, Драко сливался с ней в единое целое, окутывая своё сердце во мрак. Ему теперь так было спокойно.
Ему теперь в темноте было привычно.
Серебристая дымка тумана ковром расстилалась по полю. Огоньки, сверкавшие из башен замка, согревали их тела свои светом. Дождь усилился и его шум перекрывал все другие звуки. Теперь было слышно только их неровное дыхание и тихую песню падающих с небес капель.
— Ордену ничего не известно, — холодно отчеканил Малфой. — Как и тебе. Занимайся своими делами и не вздумай больше совать свой нос куда не надо, — он коротко кивнул ей, и, больше не сказав ни слова, развернулся.
Малфой подставил лицо под дождь, чувствуя, как он весь горел. Как горела его метка на руке, будто выпустив в кровь яд за то, что он помог Гермионе. Драко хотелось кричать от ярости, разрушить к чертям весь замок, лишь бы не испытывать той агонии, которая пронзала его тело в той точке, где красовалось уродское клеймо зла.
Он двигался к замку, проклиная себя за слабость перед Грейнджер. И мысленно дал себе клятву больше не допускать этого. Ему нужно было снова закрыться. Спрятать свои чувства под замок, а лучше — избавиться от них.
Давай, скажи это — грязнокровка. Он приказал себе и тут же застыл, сжимая до боли костяшки пальцев. Кинув последний взгляд на нее через плечо, Малфой свел челюсти и желваки проступили на его лице. Острый взор очертил ее расплывавшуюся из-за дождя фигуру, которую поглощал туман. Ненавидеть. Он должен был ее ненавидеть. Презирать. Игнорировать. Но вместо этого он ее…
Нет. Достаточно, остановил он себя, оборвав эту мысль, разрубив ее мечом, чтобы это признание не успело пронестись в голове.
Драко продолжил свой путь, и какая-то часть его сердца рассыпалась пеплом, а ветер разнес ее по полю, сплетая с соленым ароматом океана и апельсинов со сладостями.
Гермиона громко всхлипнула, зажмурившись, ощущая, как облегчение накрыло ее с головой. Ей хотелось завыть от отчаяния, от своей глупости.
Как она могла быть такой дурой? Как она могла рискнуть всем, ради чего Орден работал? И смотря на удаляющийся силуэт, разглядывая платиновую шевелюру Малфоя, она проглотила отвратительно-вязкий комок, едва ли не давясь им, когда осознала — ничего еще не было определено.
Можно ли было доверять Драко? Фыркнув самой себе, она уставилась на свои пальцы и колупнула ногтем незаживающую ранку, сдирая корочку. Тупая боль отдалась каким-то успокоением ей в сердце. Гермиона всей душой надеялась на то, что если Малфой все же теперь был одним из Пожирателей Смерти, то не собирался рассказывать, что Ордену было что-то об этом известно.
И каждый день для нее теперь стал самым настоящим адом.
Помимо предстоящего завершения Турнира, финал которого обещал быть сложным и еще обозначал возможное возвращение Волдеморта, Гермиона панически боялась каждой новости из Ордена.
Когда Джинни или Гарри сообщали ей о тайных миссиях возле Северных морей и в министерстве, на которые выходили Кингсли и Люпин, она молила Мерлина, чтобы их не ожидала ловушка и Пожиратели не схватили их в плен, или еще что похуже…
Ей казалось, что она превратилась в призрака. Кожа стала тонкой, почти прозрачной.
Гермиона не спала ночами. Она крутилась, взбивала подушку по несколько раз, то ей было жарко, то холодно. Да еще и ссора с Роном уже начинала раздражать. Теперь они избегали друг друга. Рон считал нормальным вскакивать из-за стола, когда она садилась напротив в большом зале, или сторониться ее, как какой-то заразной, проходя в коридоре, не забыв при этом надуться и что-то буркнуть. Гарри виновато поджимал губы, заверяя, что Уизли придет в себя, просто ему нужно было время. Но Гермиона боялась, что скоро у них вообще не останется времени.
День становился длиннее, а ночи короче. И единственной радостью для Гермионы стало общение с Виктором. Удивительно, но с ним она словно забывала обо всех проблемах, и, возможно, это было обосновано тем, что болгарин любил поговорить обо всем, кроме учебы, Турнира и всех тех вещей, что могли волновать Грейнджер.
Сидя с ним в Хогсмиде, рассматривая его лицо, она думала, что, наверное, судьба послала ей шанс, за который она должна была ухватиться обеими руками.
— Мне нравится, когда ты задуманная, — улыбнулся ей Виктор.
— Что? — очнулась Гермиона, — ой, прости… Нам так много задают, что я переутомляюсь, — она негромко хихикнула, но улыбка быстро стерлась с ее лица.
— Задуманность тебе к лицу, — пожал плечами Крам. — Я ведь правильно говорю?
— Если ты о задумчивости, то я вынуждена тебя огорчить, — мягко произнесла Грейнджер, ощущая разливающееся по венам тепло. — Но ты уже почти не делаешь ошибок, — поспешно добавила она, чтобы не смутить болгарина.
Виктор одарил ее обворожительным взглядом, и ей показалось, что все вокруг наблюдали за ними.
— У меня хороший учитель, — ухмыльнулся он, слегка склонив голову, чем смутил Гермиону. — Но мне кажется, ты о чем-то переживаешь? Это из-за твоего друга-Поттера? — он изогнул бровь и его тяжелая рука накрыла ладонь волшебницы.
И в какой-то момент Грейнджер поняла, что касание его пальцев вызвало в ней… ничего. Она подняла карие глаза на Виктора, ощущая, как медленно билось ее сердце. Не было никаких мурашек. Не было дрожи или сладостной тяжести внизу живота. И от этого уголки ее губ дрогнули.
— Все в порядке, — выдавила Гермиона. — Но мне интересно… В Дурмстранге ведь есть студенты, чьи родители бывшие пожиратели смерти? — тихо произнесла волшебница.
Виктор в один миг нахмурился, выпустив ее руку из своей ладони и напряженно покосившись на ее лицо.
— Мне неприятно об этом говорить, — как-то обиженно ответил Крам, — но да, есть несколько студентов.
— Ты не замечал в их поведении каких-то перемен? Странностей? Может… Они пропадали на время? — вопросы сыпались из нее градом, но она не могла себя остановить.
Виктор был удивлён ее резко возникшим к этой теме интересом. Болгарин напрягся, пытаясь вспомнить хоть что-то, что могло бы помочь Гермионе.
— Сложно сказать, я не наблюдаю за ними, потому что мало общаюсь, они не друзья мне, — он скривил губы. — Но я знаю, что Блейз Забини отпрашивался у Каркарова, а затем Лука Петрич, — Виктор неохотно повел плечами, расслабляясь и смотря на Гермиону все тем же привычным тягучим взглядом.
Забини… Она вспомнила, как Нотт о чем-то спрашивал его, но их перебил Малфой. Словно по щелчку пальцев она подняла голову и нашла в толпе кудрявого парня, который болтал со слизеринцами.
Казалось бы, ничего необычного, но когда Гермиона рассмотрела его внимательнее, то поняла — Тео не просто знал что-то, он тоже мог принять метку. И если с Малфоем у нее ничего не получилось, то с Ноттом все было бы гораздо легче.
Она вспомнила о словах Драко — он приказал ей не соваться в эти дела, но Гермиона лишь повела головой. Кто знал, может Малфой уже обо всем растрепал отцу? Если в министерстве еще остались люди, противостоящие Волдеморту, то поймать молодых пожирателей было бы большим достижением для них, это можно было бы провернуть с помощью Дамблдора — он бы впустил мракоборцев в замок, а они бы сделали всю остальную работу…
— Спасибо, — выдавила Грейнджер, пристально следя за Теодором.
— Гермиона, все хорошо? — взглянул на нее Крам, хлопая темными ресницами.
— Да-да, — она быстро облизала губы, уже продумывая, как можно было все провернуть. На Нотте была белоснежная рубашка, а сверху, как обычно, вязанный жилет.
Гермиона покосилась на малиновый напиток, который держал в руках Блетчли, а затем, резко поднявшись, она предложила Виктору выпить сливочного пива.
Идея загорелась в ее мозгу яркой лампочкой, мигая и давя на веки. Болгарин не скрыл удивления во взгляде, но согласно кивнул.
— Может быть мне принести? — предложил он.
— Нет, я сама справлюсь, — выдохнула Гермиона, уже двигаясь к кучке слизеринцев.
Она заметила, как поглядела на нее недоверчиво Паркинсон, тут же что-то шепча Дафне. В их змеиных глазах Гермиона могла видеть осуждающее и презрительное «грязнокровка», которое девушки не решались бросить вслух, косясь в сторону Крама. Грейнджер свела челюсти и закатила глаза, протолкнувшись к стойке; она попросила налить ей два бокала сливочного пива.
Она неотрывно следила за Ноттом, ее глаза сияли от мысли, что она сумеет провернуть свой маленький план.
Два бокала со звоном опустились перед ее носом. Грейнджер не глядя схватила их и тут же поплелась обратно, специально втискиваясь между Монтегю и Гойлом.
— Полегче, грязнокровка, не облей меня этой гадостью, — фыркнул насмешливо Грэхем, кривя губы. Это вынудило Теодора обернуться и взглянуть на Гермиону.
Нотт улыбнулся этой своей великолепной улыбкой, которой он умудрялся очаровывать женскую половину Хогвартса, даже гриффиндорки находили его красивым и сексуальным.
Россыпь родинок на его щеках отвлекла Гермиону от темного прожигающего взгляда Теодора. Он сузил глаза и внимательно осмотрел ее, втягивая скулы. Тео был таким же бледным и усталым, как Малфой, хотя пытался делать вид, что был в порядке.
Возможно, Грейнджер слишком часто обращала внимание на него в большом зале и на уроках, если знала, как он выглядел прежде. Ей доводилось пару раз помогать ему да и в целом, честно говоря, из всех слизеринцев Нотт был менее проблематичным. Но что-то в нем сейчас изменилось — его взор стал острым, настораживающим.
— Грейнджер? Утро субботы, а ты со сливочным пивом?! — он театрально прижал руки в груди и обнажил зубы, кончиком языка касаясь острых клыков, — неужто Гриффиндорцы уже празднуют победу Поттера? — Тео ухмыльнулся, но глаза его были совершенно пустыми. Это испугало Гермиону.
— Очень смешно, — привычно огрызнулась она на его колкость, поняв, что сейчас был самый подходящий момент: Гермиона сделала вид, что случайно споткнулась на месте, налетая на Грэхема, но вместо того, чтобы пролить напиток на него, она вытянула руку и жидкость вылилась прямо на белоснежный рукав Нотта.
Теодор взвизгнул, одернув руку, и Грейнджер напрягла зрение, когда ткань прилипла к его коже.
Она распахнула веки, заметив очертание какого-то темного знака на его предплечье, и когда Гермиона потянулась вперед, Нотт сощурился, увидев, куда она устремила свой взгляд.
— Ты еще поплатишься за испорченную одежду, — рыкнул он, пряча руку за спину.
Теодор не сводил с нее своих глаз, и девушка ощутила, как неприятно свело ей от волнения мышцы. Она отодвинулась от Монтегю, игнорируя его поджатые губы и полный отвращения взгляд.
— Извини, — на автомате кинула она, стараясь сдержать растущую ухмылку. Она была довольна собой. — Простите, — поспешно добавила она, игнорируя злостные взгляды слизеринцев.
Пэнси хмуро смотрела на нее, играя с волосами. Казалось, что только Паркинсон и Нотт поняли, для чего это шоу устроила Гермиона.
В какой-то момент она осознала, что обезопасила себя тем, что не увидела метку полностью, лишь похожие на нее очертания, однако, это не меняло того ужасного факта, которого она не предусмотрела — если Пэнси и Тео решат, что она в курсе, то расскажут об этом другим Пожирателям.
Ладно, возможно, ее идея не была такой хорошей.
Монтегю похлопал себя по плечам, будто его окатили грязью, когда Гермиона уверенно зашагала к Виктору.
— Ты в порядке? — подскочил он с места; обеспокоенность просачивалась в голосе болгарина.
— В полном, — выдохнула она. — Мы можем вернуться обратно в замок?
Ей хотелось поговорить с Джинни и, возможно, написать Люпину. Они должны были позаботиться о Гарри, если вдруг пожиратели объявятся на финале Турнира.
Теодор проследил за удаляющимися из паба Виктором и Гермионой. Он сжал челюсти, чувствуя, как закипала в нем злость. Чертова Грейнджер. Ему следовало быть осторожнее, когда Малфой предупредил, что никто не должен узнать о метке. Не самая лучшая идея расхаживать в белоснежной рубашке.
Теодор принял метку сразу после Драко, и он всеми клетками своей души ощущал, как что-то в нем сломалось. Как если бы кто-то вдруг взял красивую картину и пролил на нее черную, вязкую краску.
Слизеринец решил отыскать Малфоя, чтобы рассказать о случившемся. Он кинул беглый взгляд на Пэнси и одними глазами дал ей понять, что собирался уходить. Паркинсон лишь кивнула в ответ, а затем перевела взор на Дафну, которая все так же спокойно болтала о всякой ерунде. Удивительно, как Паркинсон удавалось делать вид, что она была вся во внимании.
Тео направился прямиком к озеру, где обычно можно было найти Малфоя. Он уже ощущал, как вскипит Драко.
Дурмстранговец стал кем-то вроде лидера среди молодых последователей Волдеморта, и это даже не обсуждалось — все как-то сразу поняли, что Малфою нужно подчиняться. Возможно, это потому, что он был идеально выдрессирован и умел сохранять спокойствие в сложных ситуациях. Драко был умен, он был рассудителен. Теодор бы доверил тому свою жизнь, если бы это было необходимо.
Малфой присутствовал на его церемонии посвящения. Он стоял там, наблюдая за всем происходящим, и только в его серых глазах Тео сумел разглядеть сожаление. Они не хотели этого. Но у них не оставалось выбора.
Ноги утопали в сырой земле, и чем ближе Нотт приближался к Озеру, тем сильнее его ботинки становились грязными. Он смахнул кудрявые волосы со лба и потянулся в карман за портсигаром.
— У нас проблема, — сходу кинул в воздух Теодор, обратив на себя внимание Драко.
Малфой нахмурился и тяжело вздохнул.
— И тебе привет, — хмыкнул дурмстранговец, поднимаясь с земли. Он отряхнул край своего алого плаща и склонил голову набок. Мех воротника защекотал ему подбородок. — Надеюсь, это никак не связано с теми новостями из Мэнора, которые я получил.
— Что? Были новости от Реддла? — тут же застыл Теодор, зажав сигарету между зубами.
— Тебя они не касаются, раз уж ты не в курсе, — хмуро произнес блондин.
— Это насчет твоего задания? — можно было ощутить волнение в голосе Нотта.
— Да, но, опять же, тебя не касается, — повел плечами Драко, — что случилось? — вопрос разрезал воздух своей холодностью, и Нотт заерзал на месте.
— Грейнджер увидела мою метку, — виновато произнес парень. — Но меня волнует то, что, скорее всего, она сделала это намеренно…
Теодор подумал, что он оглох, потому что вокруг них воцарилась такая тишина, что это начало раздражать. Казалось, словно природа умерла, и все кругом стало мрачным, неживым.
Драко поглядел на Нотта, жестко и сурово, но не выговорил ни слова. Можно было заметить, как менялось его выражение лица, от удивленного к совершенно взбешенному. Казалось, что Малфой сложил паззл в одну картину. Дурмстранговец выдохнул сквозь сжатые зубы воздух, стараясь не сказать ничего гадкого.
Он коснулся пальцами своей переносицы и вымученно потер ее. Чертова идиотка. Упрямая ослица. Какого…
— Ладно, я разберусь с этим, — как можно спокойнее выдавил он. — Ведь просил тебя, мать твою, предупредил, что ты должен быть осторожен!.. Забудь, — покачал головой Малфой, не желая сейчас винить Нотта.
Это все Грейнджер. Волшебница решила, что она достаточно умна, чтобы пойти против слов Малфоя. Он ведь сказал ей забыть. Дал ей понять, что не разболтает отцу о том, что Орден в курсе происходящих вещей.
Теперь ей придстояло сполна вкусить горечь своей ошибки.
***
Гермиона возвращалась из библиотеки, сонно потирая глаза. Она искала хоть какую-то информацию, которая могла бы помочь Гарри в финальном этапе. Перечитывала «Историю Победителей Турнира Трех Волшебников», сверяя информацию о соревнованиях — возможно, какие-то из них повторялись. И перерыла все статьи из архивированных страниц «Пророка». Безуспешно. Даже принялась за «Ужасающие душу необычные смерти магов». Без толку. Ей хотелось кричать от того, что слишком уж много неприятностей взвалилось на их плечи в одно время.
Тишина коридоров действовала на нее усыпляюще, она ощущала, как веки сами по себе закрывались. Гермиона словно засыпала на ходу. Тело умоляло поскорее дотащиться до кровати, чтобы нырнуть в мягкую постель и наконец-то отдохнуть.
Ее голова раскалывалась от полученной информации и девушка была благодарна Мерлину, что это не ей приходилось проходить через все это. Иногда она задумывалась о том, как бы справилась, если бы вдруг кубок решил избрать ее. Она фыркнула себе под нос. Магглорожденная, золотая девочка, умнейшая ведьма современности, подруга избранного, и если бы к этому еще добавилось «чемпионка Хогвартса», то, наверное, эго Гермионы подскочило бы до небес.
Это стало бы очередным испытанием, в котором ей пришлось бы доказывать, что она была
достойна. Достойна учиться в Хогвартсе, достойна быть лучшей в классе, достойна быть подругой Гарри и Рона. Казалось, что она вела эту борьбу со всем волшебным миром, стараясь показать, что магглорожденные волшебники это не отрава, а наоборот — противоядие против неправильных убеждений, на которых строятся жизни таких семейств, как Малфои.
Будь Гермиона избранной кубком, она была уверена — люди бы ожидали ее поражения, а стань она победительницей Турнира, то это было бы разочарованием для многих. Наверное, такие люди, как Люциус Малфой требовали бы лишить ее награды.
Она уже почти добралась до общей комнаты, когда вдруг крепкие руки уверенно и жестко схватили ее за плечи и поволокли в темный коридор.
Гермиона попыталась вырваться и закричать, но ей зажали рот холодной ладонью и волшебница лишь промычала что-то несвязное. Она уперлась ногами в пол, но сил дать отпора не хватало.
Грубый толчок в спину вынудил ее зашипеть от боли, и Гермиона испытала неподдельный страх, когда неизвестный затолкал ее в небольшой кабинет.
Запах пыли и старого дерева пропитал легкие, и у нее неприятно закололо в носу. Она тяжело задышала, испытывая ужас — грудь сдавило от напряжения, когда она попыталась вскрикнуть, но, как оказалось, на нее успели наложить Силенцио.
Гермиона испуганно обернулась, когда ее выпустили, но она не видела перед собой никого. Темнота сгустилась вокруг нее, заставив сжаться в размерах. Она согнулась пополам, пытаясь наощупь отыскать свою палочку, но когда не смогла, то поняла — ее отобрали.
В горле пересохло от нервов, Гермиона попыталась разглядеть перед собой хоть что-то, кроме черноты, что резала глаза своей глубиной. Волшебница протянула ладони вперед и сделала неуверенный шаг.
— Что из слов «занимайся своими делами» тебе было неясно? — угрожающий шепот раздался где-то позади и Грейнджер встрепенулась, подпрыгивая на месте, но Драко уже переместился куда-то вбок.
Он двигался осторожно, с кошачьей грациозностью, что даже шагов не было слышно. Гермионе хотелось возмутиться, прикрикнуть на него, но она лишь беспомощно замахала руками, мыча что-то понятное ей одной.
Спустя мгновение помещение озарилось слабым серебристым светом, и Гермиона сощурилась — глаза успели привыкнуть к темноте.
Она огляделась и застыла, увидев перед собой облаченного в длинную темную мантию Малфоя. На его теле был черный мундир с серебристыми цепями, которые рассекали иксом грудную клетку. Она заметила, что на талии красовался большой кожаный ремень с увесистой пряжкой, на которой был высечен расправивший крылья дракон. Руки Малфоя были по локоть в перчатках, поверх которых сияли отражая свет большие железные браслеты с узорами, напоминавшими хвост русалки, только эти чешуйки были более объемными, выпирающими на несколько миллиметров вверх. К правому плечу мантии от ремня тянулась увесистая цепь, с которой в ряд переливаясь ледяными сосульками свисали тонкие, заостренные иглы, у которых были небольшие рукояти, что крепились к цепи.
Гермиона распахнула веки — ими запросто можно было убить кого-то.
Черты лица Малфоя стали еще более резким из-за накинутого на голову капюшона. Он устрашающе возвышался над ней, и Гермиона, полностью разглядев его наряд, обратила внимание на то, как его бедра были плотно обтянуты кожаными ремешками с небольшими кармашками. Из одного такого кармана она увидела торчащую рукоять кинжала. Волшебница сглотнула. Он был одет в боевую униформу...
Хмуро поглядев на него, Грейнджер сложила руки на груди, одним лишь взглядом требуя объясниться. Что за выходки? Волшебница яростно притопнула ногой, снова мыча и издавая приглушенные звуки, но это никак не влияло на Драко. Он будто статуей застыл перед ней. Страх прополз холодной скользкой змеей вдоль ее позвоночника, когда она вдруг поглядела на то,
что было у него в руке: золотисто-черное перо, изящное, до боли знакомое. Ей потребовалась всего лишь пара секунд, чтобы узнать — оно принадлежало ее сове. Грейнджер в ужасе распахнула веки, когда поняла, что происходило — ее собирались проучить.
Девушка умоляюще замотала головой и бросилась вперед, но Драко был шустрее, он успел вовремя отодвинуться и Гермиона лишь упала коленями на холодный пол. Темнота снова окутала ее неприятными, колючими объятиями.
Сердце забилось быстрее. Гермиона ощутила нарастающую панику, которая отзывалась у нее ледяной дрожью по телу. Она прикусила губу и всхлипнула, пытаясь нащупать хоть что-то.
Вытянув руки вперед, волшебница свела брови на переносице, когда ее пальцы коснулись чего-то пушистого. О, Годрик, здесь повсюду были перья… Твигги. Гермиона зажмурилась, а горячие слезы пролились из ее глаз. Ее сова, которую она выбрала вместе с родителями в Косом Переулке.
Ее любимая Твигги, с перьями цвета осенней листвы и глазами оттенка лазурного неба.
— Грейнджер, ты догадываешься, почему ты здесь? — холодно спросил он, снова позволив небольшому сгустку света озарить помещение.
На этот раз Гермиона, подняв глаза, чуть не задохнулась от пронзившей ее грудную клетку боли: ее птица лежала на холодном полу, подрагивая, а крылья... Годрик, что он сделал с ее крыльями? Они были вывернуты под неправильным углом, и сова, увидев хозяйку, издала жалобное уханье, а глазки Твигги с мольбой на спасение смотрели на Гермиону.
Казалось, будто кто-то влил ей в кровь расплавленное железо, или окатил горячей водой, потому что ее кожа, каждая клетка, каждый ее нерв пульсировали от боли.
Волшебница потянулась вперед, но в какой-то момент ее тело почему-то перестало слушаться ее. Это было похоже на то, как если бы мышцы ее растеклись из-за невидимого давления. Она в непонимании поглядела на Драко, подумав, что он, скорее всего, применил какое-то обездвиживающее заклинание.
— Три непростительных — это наш сегодняшний урок, — его голос вонзился в сознание тысячами острых лезвий, и заставив свой поплывший разум напрячься, она поняла — он подчинил ее тело Империусом, полностью лишив возможности двигаться.
Какая-то часть ее мозга пыталась сопротивляться этому, но безуспешно; она была марионеткой в руках жестокого кукловода.
Гермиона мучительно застонала, умоляюще глядя на Малфоя. Слезы крупными бусинками стекали по ее щекам, а плечи тряслись от всхлипываний. Она снова попыталась поддаться вперед, но у нее ничего не вышло.
— Теперь смотри, до чего довело тебя твое любопытство, — выдохнул он и, переместив кончик своей палочки на беспомощную Твигги, произнёс леденящее душу: — Круцио!
Птица издала пронзительный крик, словно ее подбили камнем. Сова замахала сломанными крыльями, а ее лапки прижались к туловищу. Гермиона издала скулеж раненной собаки, и боль отразилась на ее лице.
Но Малфою было этого мало: палочка снова вознеслась над совой, и Твигги в очередной раз дернулась, не сумев дать отпор пронизывающему ее маленькое тельце агонией круциатусу.
Глазки птицы смотрели на Гермиону, трясущийся клюв был приоткрыт, и казалось, еще немного и Твигги просто потеряет сознание. Малфой щелкнул пальцами и Гермиона без сил рухнула на пол, еле-еле шевеля ногами, подползая к сове.
— Ты... Жестокий, отвратительный мерзавец! — она громко зарыдала, когда поняла, что могла говорить.
Она склонилась над птицей, медленно и ласково поглаживая ее по головке.
— Стоила ли причина ее страданий всего этого? — прошептал рвано Драко.
Он тяжело дышал, чувствуя, как сердце наливалась чернотой, как примененное непростительное отравляло его душу, разъедая его внутренности кислотой, из-за которой он весь покрылся горящими язвами, саднящими, кровоточащими.
Гермиона не ответила, стараясь успокоить свое колотящееся сердце и неровное дыхание. Она вся облилась холодным потом, ее пальцы с осторожностью оглаживали мягкое оперение Твигги, а слезы тяжелыми градинами спадали на холодный мрамор. Кап... Кап... Волшебница шмыгнула носом, прикусывая нижнюю губу.
— Но урок не будет усвоен до конца, если не показать, до чего доводят необдуманные поступки, — хрипло произнес Драко.
Брови волшебницы сошлись на переносице, и она непонимающе уставилась на него, но когда ее тело содрогнулось от его сурового взгляда и ощутило всю жестокость, исходящую от него холодным туманом, прожигающей мозг вспышкой к ней пришло осознание, о чем шла речь.
— Драко, пожалуйста…
— Авада Кедавра! — зеленая вспышка света лишь на секунду озарила кабинет своим сиянием.
Крик Гермионы вырвался из груди, когда глаза Твигги застыли и ее тело словно расплылось по полу в неестественной позе.
Волшебница громко закричала, ощущая, как острая боль пронзала каждую клеточку ее организма, будто кто-то прикладывал к ней раскаленные иголки и протыкал ими вены.
Малфой не отводил от нее темного взгляда, и девушка широко распахнула веки, когда он закатал рукав мантии, предоставив ее взгляду Черную Метку во всей своей уродливой красе. Она была такой отчетливой, такой... Ужасающей, что Гермиона задрожала.
— Стоила причина всего этого, Грейнджер?! — взревел он, тяжело дыша. — Смотри! Ты же хотела видеть это, так не смей отводить сейчас своих глаз!
Гермиона заставила себя поднять карие очи на Малфоя, и в них он увидел такую боль, что это отрезвило его рассудок. Она была сломленной. Глаза ее были стеклянными, наполненными горечью утраты.
Волшебница зажмурилась, мотая головой, и медные кудри рассыпались по ее трясущимся от истерических всхлипываний плечам. Гермиона не могла дышать, ей словно перекрыли подачу кислорода. Она задыхалась, пытаясь избавиться от свинцовой тяжести, сдавившей ей легкие. Внутри все горело от агонии, и очередной надрывной крик сорвался с ее дрожащих губ. Ладони накрыли лицо, пряча ее боль от Малфоя, но ему не нужно было видеть, чтобы ощущать ее страдания — от Гермионы исходила волна серой печали, которая накрыла Драко с головой.
— У тебя нет сердца, — выдавила она.
— Это наследственное, — отчеканил он холодно, двигаясь к выходу. — Скажешь кому-то хоть слово — в следующий раз я преподам урок на ком-то из твоих друзей.
Грейнджер злостно свела челюсти и сжала побледневшие ладони в кулаки. Она ненавистно поглядела ему в спину, чувствуя, как печаль сменялась яростью, мокрой губкой пропитывая ее душу своей чернотой. Яростью, душащей ей глотку, змеей сворачивающейся на ее тонкой шее.
— Катись к черту со своими угрозами, ты, сукин сын! — ее пробирающий до костей крик звоном застыл в ушах Малфоя.
Драко обернулся, видя, как тяжело опускалась ее грудь, как она с трудом дышала, пытаясь совладать с той бурлящей в ней злостью, которая вытекала из нее обжигающей лавой.
Драко не дал ей завершить свою пламенную речь, когда в два шага рассек комнату и потянулся руками к ней.
— Отпусти! — закричала Гермиона, зашипев от боли, когда он резко подхватил ее под локоть и грубо припечатал ее к стене, навалившись сверху своим телом, чтобы она не сумела шевельнуться.
— Это не пустые угрозы, Грейнджер, я собственноручно сверну шею одному из рыжих Уизли или твоему придурку-болгарину, если ты не будешь держать рот на замке и не прекратишь свои расследования, ясно? — его жесткий взгляд обжигающе прошелся по ее лицу, и Гермиона, затаив дыхание, сглотнула.
Предупреждение горячим шепотом раздалось в миллиметре от ее губ, и она проклинала себя за то, что в этот самый момент по ее телу разнеслась приятная дрожь. Она не имела права насладиться теплотой, исходившей от его груди, но она лишь на секунду прикрыла веки, а затем, быстро проведя языком по нижней губе, кивнула и тихо произнесла:
— Ясно, — ее голос был надломленным, и это вызвало покалывание в сердце Малфоя. Он не хотел показывать свою жестокость, но она не оставила ему выбора.
— Отлично, — черт бы побрал Грейнджер с ее глубоким взглядом. Драко лишь на секунду позволил себе посмотреть на ее губы. На эти чертовы губы, которые манили его... Нет. Он покачал головой и, сжав челюсти, оттолкнулся от нее. — Я не стану больше повторять, — холодно бросил он и попятился к двери.
Гермиона, вздрогнув от громкого хлопка, выдохнула, осознав, что все это время стояла затаив дыхание.
Она с горечью опустилась на колени и осторожно подхватила Твигги, сжавшись и виновато прикусив губу.
Выйдя из пустого кабинета, Гермиона, наплевав на то, что комендантский час начался десять минут назад, остановилась в коридоре, когда поняла — он использовал три непростительных в старом кабинете защиты от темных искусств.
Иронично-истерический смешок сорвался с ее губ.
Он применил темные заклинания в том месте, где их учили им противостоять. Но она не смогла. Она, блин, ничего не смогла сделать.
В больших окнах сверкнула молния и раскат грома с грохотом раздался по замку. Прижимая к себе тельце совы, Гермиона всхлипнула и ее плечи содрогнулись от очередной порции рыданий.
Одинокая слезинка упала вниз, но Грейнджер сейчас плакала из-за другого.
В ней, вместе в начавшимся за окнами дождем, плакало разрывающееся от боли сердце…
***
Драко приблизился к вратам Мэнора, ощущая покалывание в теле после трансгрессии.
Он ненавидел это ощущение, когда в глазах появлялись блики, мышцы сдавливало со всех сторон, что даже с трудом удавалось вздохнуть, потому что грудь словно была скована железными цепями.
Он жадно глотнул прохладный вечерний воздух и несколько раз моргнул слезящимися от ветра глазами. Пройдя по сырому после дождя гравию, он вышел на каменную тропинку, слушая стук своей обуви. Его дыхание было неровным и тяжелым — трансгрессировать пришлось аж с холма неподалеку от Хогсмида, чтобы никто не заметил его. Люциус остался на корабле — Реддл пожелал видеть только Драко.
На пороге их дома он застыл, вознеся ногу над первой ступенькой, когда обратил внимание на встретившее его у тяжелых дверей существо, одетое в грязный кусок тоненькой простыни, и, судя по всему, этим существом был их домашний эльф.
Он с трудом узнал Элси, который лишь склонил перевязанную почерневшими от высохшей крови бинтами голову и, протянув дрожащую худую руку, низко поклонился.
— Кто это с тобой сделал, Элси? — прошептав, ахнул от ужаса Драко.
У эльфа, помимо прочих ушибов, был подбит один глаз, а второй был заплывшим и скрытым из-за распухшего фиолетово-желтого синяка.
— Хозяин Д-Драко… Элси был наказан… Сэр Долохов наказал Элси за медлительность, — испуганно выдавил эльф, будто боясь, что позволив себе заговорить он снова мог получить наказание.
Драко злостно сжал руки в кулак и свел челюсти. Его глаза налились чернотой, вытесняя естественный цвет. Ноздри вздулись от охватившей его ярости, и он, немедля больше ни минуты, направился внутрь, поражаясь тому, какими чужими сейчас для него были стены когда-то родного дома. Все вокруг было мрачным, далеким.
Казалось, что мэнор превратился в дом-призрак и теперь отвергал любого посетителя. Нарцисса всегда говорила: у дома есть душа. Но сейчас их дом этой души лишили, окунули в едкую, разъедающую грязь и разорвали на куски.
Он без стука ворвался в большой зал и вздрогнул, все еще не привыкнув к образу Волдеморта — этот просвечивающий череп со спутанными дорогами переплетающихся венок и налитые краснотой змеиные глаза вселяли в Драко неподдельный ужас.
Сглотнув, Малфой выпрямился, слегка поклонившись.
— Ты наконец явился, — прошипел сухо Волдеморт, — я уже и не надеялся увидеть тебя, Драко, — ехидно скривившись, бросил он в воздух.
— Прошу прощения, мой Лорд, пришлось отправиться за пределы Хогсмида, чтобы трансгрессировать, — сдавленно выдавил он.
— У тебя мало времени, так что перейду сразу к делу, — отмахнулся Темный Лорд, ступая по холодному мраморному полу, и каждый его шаг отзывался у Драко мурашками вдоль позвоночника. — Как продвигается работа над моим заданием? — его голос стал жестче, врезавшись в мозги дурсмтранговца ледяными глыбами.
— Я в процессе, мой Лорд, — спокойно ответил Драко.
Реддл сощурился и коварная ухмылка нарисовалась на его отвратительном лице.
— Вот как? — мышцы гордецов на его лице шевельнулись и Реддл уже хмуро поглядел на Драко. — До меня дошли другие слухи, — он осторожно приблизился к камину и схватил с полки красивую фарфоровую фигурку волшебницы, которую Драко помнил еще с детства.
Малфой выпрямился и выпятил грудь, сведя челюсти.
— Это не так-то просто, когда вокруг столько глаз, — выдохнул он, пожав плечами. — И в последнем письме говорилось, что у меня есть время до финала Турнира.
— Верно, — лениво протянул Волдеморт. — Но я узнал, что ты даже не разработал плана, даже не пытаешься придумать, как все провернуть, ты только и делаешь, что носишься по замку, как цирковая обезьянка, — рыкнул он, и в ту же секунду вознес фигурку над собой и с яростью разбил ее об пол.
Драко отвернул взгляд, прикусывая изнутри обе щеки. Он уставился на носки своих сапог, поняв, что в эту секунду могло произойти что угодно.
— Ты связался с грязнокровкой, Драко, мне известно об этом, и я хочу знать, почему
она занимает твои мысли, когда ты должен полностью погрузиться в мое поручение? — Реддл приблизился и выудил свою палочку из кармана мантии.
Кончик деревца уткнулся в подбородок Драко и он спокойно выдохнул, стараясь держать эмоции под контролем. Его глаза бесстрастно взирали на лицо Волдеморта, закрывая свой разум от его попытки проникнуть внутрь.
— Она связана с Орденом, мне нужна была информация, которую я могу получить сблизившись с ней, — пожал он просто плечами. — Стало известно, что Орден попытается обезопасить Поттера на финальном испытании, — находу выдумал он, не зная, было ли это правдой.
Учитывая, что Грейнджер известно о том, что Драко и Нотт были пожирателями, свободно разгуливающими по коридорам Хогвартса, она могла предположить, что они не единственные, кто принял и собирался принять метку, так что это будет ожидаемо, если Дамблдор позаботится о Поттере.
Казалось, что это отрезвило Реддла и он опустил палочку, раздумывая над словами Малфоя.
— Тогда постарайся не уделять ей слишком большого внимания, чтобы она не сильно разочаровалась, когда придёт ее время умереть, — коварно улыбнулся Волдеморт, — полагаю, будет вполне справедливо, если она примет смерть от твоей руки, — Драко в ужасе распахнул веки.
— М-мне… Нужно будет убить ее? — его голос предательски дрогнул на выдохе, а стены его защиты пошатнулись.
Карие глаза нарисовались перед ним, заплаканные и убийственно-прекрасные. Он мотнул головой. Прочь из моих мыслей, Грейнджер, приказал он то ли ей, то ли себе.
— Не сейчас, но когда мы захватим Хогвартс… — закатил глаза Реддл. — И еще, что насчет твоего друга?
— Прошу прощения?
— Забини, — жестко прошипел Волдеморт. — Когда он собирается посетить мэнор со своей матерью? — его темная фигура приблизилась к столу, на котором лежал какой-то свернутый документ.
Драко только сейчас обратил внимание на завёрнутый свиток, когда серые ногти Темного Лорда коснулись края бумаги, задевая красную ленту.
Малфой нахмурился.
— Миссис Забини не является пожирательницей, к чему ее присутствие в Мэноре? — непонимающе произнес Драко.
— Черная вдова не приняла метку, как и ее сын, и кто-то должен это сделать, — угрожающе прошептал Реддл. — Знаешь, чем опасны вдовы, Драко? — блондин отрицательно помотал головой, что вызвало хищную ухмылку на потрескавшихся губах повелителя, — их очень сложно контролировать, почти невозможно, они не связаны ни с кем, ими нельзя манипулировать, потому что эта точка давления у них мертва, — выдохнул Том. — Благо, мне повезло, что у этой шлюхи есть выродок, которого она безумно любит.
Драко поморщился, услышав грубое слово, брошенное в адрес матери его лучшего друга, но он лишь сжал пальцы в кулак, понимая, что возражать было равносильно самоубийству.
— Франческа Забини влиятельное лицо в Италии, она знакома со многими нужными людьми, и мне необходимо, чтобы либо она, либо Блейз приняли метку, так будет легче контролировать их, а через них — территории Италии.
— Повелитель… Но зачем нам нужна Италия? — Драко сверкнул глазами, не отрывая взгляда от загадочного документа, на который так задумчиво смотрел Волдеморт.
— Все объяснится со временем, а пока что, я прошу тебя убедить Блейза, что принятие метки будет безопаснее для них же самих, пора выбирать сторону, — холодно отчеканил Реддл.
Драко коротко кивнул, сглатывая горькую слюну. Ему свело мышцы от нервов, словно змеи расползались по животу, жаля и кусая его изнутри. Слабость охватила его фигуру, когда он представил, как разозлится Блейз. Они надеялись, что им удастся спасти хотя бы его, но, видимо, у Волдеморта были серьезные планы на него и его мать.
— Будет сделано, мой Лорд, — с трудом выдавил из себя Малфой.
— Драко, — окликнул его Реддл прежде, чем блондин покинул комнату, — ты ведь знаешь, как звучит заклинание, что используется во время ритуала кровной связи с меткой? — его красные глаза грозно вспыхнули, отразив свет пламени из камина.
— Да, повелитель, — сглотнул Драко, и, словно по щелчку, он произнёс заклинание в своей голове.
— Позволь тебе напомнить, — прошипел Волдеморт, и его властный голос приговором раздался по комнате:
Заклятье, что лишит вас воли,
Заклятье то, что правит болью.
И то, что не боится смерти,
В его могущество уверьте.
Заклятье воедино свяжет,
Предателей оно накажет.
Единой черной волей Лорда
Пусть правит темное Морсмордре.
Драко вздрогнул, опустив голову, его рука застыла, так и не дотянувшись до дверной ручки. По его венам словно кто-то пустил холодный яд, все внутри покрылось тонким слоем льда.
Волдеморт сверлил его щеку пытливым взглядом.
— Помни об этом заклинании, Драко Малфой, и не вздумай ослушаться, — устрашающе произнес он. — Можешь попрощаться с матерью и отправляться обратно, — махнул он рукой.
Кивнув, Драко поспешил убраться из зала, чувствуя, как стучало громко в ушах его сердце.
Это было предупреждением. Это было чертовой угрозой, что если вдруг Малфой решит пойти против воли Реддла, то у него будут большие неприятности.
Драко мучительно зажмурил глаза. С каждым днем его жизнь становилась все больше и больше похожей на кошмар. Он с трудом добрался до южного крыла дома, хватаясь за грудь: его сердце бешено колотилось, зубы тряслись, словно его знобило.
Он потянулся к двери и дернул на себя ручку, пропуская себя в комнату матери.
Нарцисса глядела из окна своей спальни на серый, безжизненный сад, который она так любила. В ее душе творился настоящий ураган. Она стояла не шевелясь, замерев каменной статуей, раздумывая о том, как можно было бы помочь Драко.
Задание темного Лорда было практически невыполнимым, и это знал каждый пожиратель смерти. Она задумчиво взглянула на свое собственное отражение. Челюсти женщины сжались и раздался скрежет зубов. Она цокнула языком, прикрывая бледные веки, на которых была видна голубая паутинка тонких вен. Холодная ладонь опустилась на ее лицо и она устало потерла переносицу. Голова стала тяжелой, словно в ее сознание накидали булыжников.
— Мама, — выдавил Драко, с трудом удерживая себя на ногах.
Нарцисса обернулась, поспешно направляясь к сыну. Она крепко обхватила его, прижимая к себе и обнимая так сильно, как только была способна. Ее руки затряслись, когда она ощутила тепло Драко. Из груди вырвался тяжелый вздох, и, прикрыв веки, она с трудом проглотила колючий ком, что вызывал у нее желание плакать.
— Драко, милый, все хорошо, — успокаивающе огладила она его спину ладонью. — Присядь, давай же, — потянула она его за собой к небольшой кушетке.
Малфой потащился за ней безвольной куклой, проклиная себя за слабость.
— Ничего не хорошо, — выдавил он тихо. — С каждым днем все только хуже. Я чувствую, что меня наполняет злость, черная, хочется просто крушить все, я… Так трудно дышать, — задыхаясь, произнес Драко.
— Тише, это бывает, так действует метка, — она взглянула на сына, а ее сердце сжалось от того, каким бледным он выглядел.
— Нет, это… Оно внутри меня, будто пробудилось, эта жестокость и… — он пытался подобрать слова. — Я сделал ужасную вещь, я причинил боль, и я думаю, а если от меня вскоре ничего не останется? Я не в силах противостоять приказам Реддла, — вздохнул Драко, опустив глаза и потерев веки.
Нарцисса печально улыбнулась. Ей так знакомы эти переживания… Она вспомнила день, когда Люциус принял метку. День, когда он сидел так же, как и Драко, напротив, говорил те же слова…
— Драко, послушай меня, — Нарцисса схватила его за лицо и крепко сжала свои пальцы. — Ритуалы на крови считаются самыми сильными и опасными, если что-то пойдет не так, то смерть грозит всем участникам ритуала, и Волдеморт неспроста связал метку с собой, и то, что ты сделал… — она выдохнула, размягчаясь в лице и на глаза матери навернулись слезы, — это не потому, что ты плохой, Драко, а потому, что часть плохого поселилась в тебе, и она растет, сын, она будет пытаться поглотить твою душу, — Нарцисса шмыгнула носом.
— Но я не хочу, мам, я ничего этого не просил, — Драко покачал головой. — Что, если я стану таким как Реддл? Что, если я уже больше никогда не смогу быть собой?
— Послушай, — Нарцисса провела ладонью по щеке сына и ее материнское сердце сжалось. Ее словно пронзили тонкими клинками, истерзав душу на маленькие кусочки — видеть страх на лице Драко было невыносимо. — Это темная магия, и она растет, но ей можно противостоять, и ты достаточно силен для этого, мой мальчик, ты справишься с этим, борись, Драко, борись изо всех сил, не позволяй тьме вытеснить все хорошее из твоей души, — она тепло улыбнулась. — Никогда не забывай о том, какой ты здесь, — ее ладонь опустилась на то место, где билось сердце Драко.
— Где мне найти силы? — вздохнул дурмстранговец, — на что мне опираться?
— На то, что в мире есть добро, и за него стоит бороться, — тихий голос ласковым медом разлился на душе Драко.
Блондин накрыл ее руку своими пальцами и слегка сжал ее. Благодарная улыбка нарисовалась на его тусклом лице. Поджав губы, Малфой поднялся, поддёрнув подол длинной мантии так, чтобы не запутаться и не наступить на него ненароком.
— Я должен вернуться в Хогвартс… Надо найти Блейза, — он кинул на Нарциссу огорченный взгляд.
Мать понимающе кивнула, прикусывая губу. Значит, Реддл все же протянул свои мерзкие когти к семье Забини… Она мотнула головой и две тонкие серебристые пряди волос неаккуратно выбились из ее прически и упали ей на лицо.
Драко только сейчас заметил, как сильно мать успела постареть. Все события отражались на внешности Нарциссы, она словно увядала, подобно находящемуся без воды цветку, и парень, ненавистно сжав кулаки, дал себе клятву, что он не позволит лепесткам этого цветка засохнуть и осыпаться.
— Увидимся, — бросил он в воздух, и Нарцисса прикрыла веки.
Черная дымка с хлопком растворилась по комнате. Драко покинул ее, оставляя наедине со своим растерзанным сердцем.
Нарцисса тяжко вздохнула. Она собиралась помочь сыну, и единственной надеждой она видела обратиться только к одному человеку.
— Милли, — позвала она эльфийку и та тут же со щелчком появилась в комнате.
— Да, госпожа, — опустив низко голову, выдавила робко эльфийка.
Нарцисса не могла позволить себе долго раздумывать, она, сложив ладони вместе, нервно огляделась и подскочила с места, ощущая стук собственного сердца. Трясущимися пальцами она выдвинула ящичек с чистыми листами и чернильницей.
Милли послушно ожидала, пока хозяйка допишет письмо.
— Вот, — протянула конверт Нарцисса.
— Милли доставить письмо куда скажет госпожа, — покорно приняв сообщение, она ждала следующих распоряжений.
— Ты трансгрессируешь из дома во время ужина, когда Реддл будет занят с гостями, — ее губы скривились, когда она подобрала не самое подходящее слово для Пожирателей, которые сегодня должны были посетить мэнор.
— Адрес, моя госпожа.
Нарцисса сжала челюсти и, надеясь, что не совершит ошибку и не пожалеет о своем поступке, выдохнула:
— Доставь это письмо Северусу Снейпу.
