Amor Vincet Omnia

      Гермиона подскочила с дивана, ее дыхание было неровным и быстрым. Она нервно откинула с себя жаркий плед и ощутила, как капли пота покрыли ее спину. Жар от камина душил ее, в комнате было почти нечем дышать. Горло царапало, она чувствовала сухость, будто страдала от обезвоживания уже несколько дней.       Проведя ладонью по шее, она прикрыла веки и постаралась успокоить пульс, ощущая, как с каждым глубоким вдохом сердце выравнивало свой ритм, и дышать становилось легче.       Девушка потянулась к окну и открыла замок. Свежий воздух сразу влился в легкие, очищая их и наполняя кислородом. Грейнджер неприятно поежилась, когда ощутила исходивший от ее тела неприятный запах пота. По всей видимости, сквозь сон она закуталась в теплый плед плотнее.       Вздохнув, волшебница выпрямилась и потянулась. Она окинула комнату взглядом, напрягая слух: из ванной доносился звук воды. Гермиона сначала запаниковала, но затем вспомнила, что это была всего лишь проснувшаяся Тонкс.       Ощутив нарастающую нервозность из-за предстоявшего разговора, Гермиона встала с дивана и потерла переносицу. Ей нужно было как можно быстрее покончить с тайнами. Она была уверена, что Тонкс не станет сразу же осуждать ее или называть идиоткой.       Нимфадора, в отличие от многих, понимала, что иногда приходится марать руки, чтобы защитить близких. Она была готова применять темные заклинания и рисковать всем, чтобы спасти как можно больше жизней. Пытать, добывать информацию любым способом. Даже самым неприятным.       Несколько раз у нее с Грюмом и Люпином были крупные ссоры, из-за того, что она слишком часто применяла темные заклинания. В те дни, когда Грюм связывался с ними через камин, его лицо было багровым от злости. Он коротко обсуждал детали и ждал реакции от Гарри. И вот тут-то была проблема: Гарри так сильно злился на нее, он почти всегда устраивал скандал.       Поттер считал, что только путем сохранения своей души есть смысл бороться со злом. Конечно же, Гермиона не была с ним согласна. Сколько раз она пыталась объяснить ему, что Тонкс и Ремус постоянно рисковали, они видели куда больше, чем он, но Гарри упрямился и не желал оправдывать поступки Тонкс.       В конце концов, Грюм закрыл обсуждение использования темных заклинаний, чтобы избежать дальнейшей (бесконечной) ругани. Гарри сердился еще больше. Он ощущал себя мальчишкой, чье мнение никто учитывал.       Он видел, как страдал от темного проклятья Дамблдор, говорил Кингсли, что они должны практиковать светлые защитные заклинания, но когда ему сказали, что тема окончательно закрыта с молодыми членами Ордена, он впал в какое-то состояние депрессии.       Поэтому, Гермиона ожидала увидеть в глазах Нимфадоры долю понимания. Ее дела с Драко Малфоем были необходимым риском. Возможно, очень глупо было доверять ему, но Грейнджер повезло. Именно «повезло», потому что ведя игру с темным волшебником, который уже однажды преподал урок, наказав за шпионаж, она могла поставить себя в еще более ужасное положение.       Их проделка с астральной магией чудом увенчалась успехом, и Гермиона задумывалась, почему до сих пор не ощущала в себе никаких изменений. Когда она наколдовывала свою магическую сферу и искала в ней следы темной магии, там ничего не было, словно она все придумала.       Если бы только Драко сумел с ней поговорить… Дурмстранговец избегал ее, будто она была опасной болезнью. Он игнорировал ее в коридорах и большом зале. Гермиона считала, что это из-за его дел, которые он вел в качестве пожирателя смерти. Кто-то должен был контролировать новых последователей Темного Лорда. И этим кем-то точно был Драко: его опыт, сила, его умение вселять страх одним лишь видом…       — О, ты тоже проснулась! — Нимфадора вышла из ванной, громко брахнув дверью. Гермиона подскочила на месте, прервав свои размышления.       — Мерлин, ты меня жутко напугала, — вздохнула она, — как ты себя чувствуешь?       — Без преувеличения — потрясающе, я наконец приняла душ и отмыла с себя всю грязь, которую успела собрать во время миссий, — Тонкс фыркнула. — Благодарю.       — Не за что, я тут не при чем, — улыбнулась Гермиона.       — Вот уж сомневаюсь, не будь ты такой настырной, вряд ли бы Грюм отпустил меня, — рассмеялась волшебница. — Ты не голодна? Я жутко хочу есть, готова слопать целую тарелку куриных ножек, — Гермиона вопросительно покосилась на Тонкс, но промолчала.       Волшебница взяла в руки зачарованный пергамент и чиркнула на нем несколько заказов. Нимфадора ухмыльнулась, весело подмигнув Гермионе. Грейнджер села за столик, сложив пальцы вместе. Тонкс сразу же изменилась в лице и вздохнула.       Она села напротив и успокаивающе погладила девушку по рукам. Гермиона натянуто улыбнулась.       — То, зачем я попросила тебя прийти, не имеет никакого отношения к Виктору и моей личной жизни в целом, — выдохнула осторожно Грейнджер. — На самом деле, эту информацию стоило бы выдать Грюму или Кингсли, но зная их… Зная, что они потом бы обязательно переговорили обо всем с Гарри, я…       — Не видишь в них такой же поддержки? — закончила за нее Тонкс.       — Верно, — Гермиона прикрыла глаза. Было слишком заметно, как сильно она волновалась. — Это немного несправедливо, говорить так, ведь ребята много значат для меня, но, порой, я ощущаю себя закрытой от них, не готовой поделиться чем-то слишком важным.       Ее сердце снова стало биться быстрее, казалось, у нее начинался панический припадок. Грейнджер нахмурилась и прикусила губу. Ее будто тянуло на дно Черного Озера, легкие сдавило от тяжести.       Гермиона взяла Тонкс за ладонь.       — У меня есть информация о том, что скоро начнутся захваты магглов под руководством Арнеуса Гранда, он заключил сделку с Темным Лордом.       Гермиона выдохнула и поглядела на Нимфадору из-под опущенных ресниц. Ее взгляд поначалу был виноватый, но Грейнджер затем нахмурилась, когда не заметила никакой реакции на свои слова.       — Э… Тонкс?       — Так, Гермиона, я понимаю, усталость и стресс дают о себе знать, но… О чем ты говоришь? — она недоверчиво приподняла брови.       — О том, что скоро начнутся массовые отловы магглов, их будут держать в лагерях, типа пыточных… Я не знаю, кто такой этот Гранд, но он замешан в этом. У него своя армия последователей, и они помогают пожирателям смерти, Волдеморт с ним в сговоре….       — Так, стоп, — Тонкс оборвала ее, — это очень серьезная информация, и чтобы получить ее, нам с Ремусом пришлось чуть ли не содрать с себя шкуры, но теперь меня волнует, каким образом ты, находясь в школе, где каждую вылазку контролирует лично Фадж, сумела достать такие сведения?       Гермиона сглотнула. Ей предстояло выдать правду, но по мерцающим от напряжения глазам Тонкс, она уже понимала, что сделает себе хуже.       — Я помогла пожирателю смерти, Драко Малфою. Провела ритуал с астральной магией.       Казалось, тишина поглотила их, накрыла тяжелой волной. В ушах Гермиона слышала звон и свое собственное дыхание. Грудь Нимфадоры поднималась и опускалась, она внимательно о чем-то раздумывала, казалось, что ее кожа покрылась ледяными мурашками. Она застыла, будто увидела призрака.       Гермиона успела пожалеть о сказанном, но только она собиралась продолжить, как вдруг Нимфадора выудила из своей кобуры палочку и наставила ее кончик прямо к носу гриффиндорки.       Грейнджер вскрикнула от неожиданности, но тут же зажала рот ладонью.       — Назови свое полное имя.       — Что? Тонкс…       — Дерьмо, это слишком просто… Мерлин, так… сколько лет было Гарри, когда он открыл тайную комнату? — ее голос был таким жестким, будто она сейчас проводила допрос с каким-то опасным преступником.       Гермиона сначала хотела рассмеяться, что это действительно происходило, но видя, как Нимфадора сжала губы в линию и сурово смотрела на нее, Грейнджер поняла, что той было вовсе не до шуток.       — Ему было двенадцать!       — Драко Малфой пытал тебя? — Тонкс нахмурилась сильнее, крепче сжимая палочку. — Он использовал твою магию против твоей воли?       — Мерлин, нет! — закричала Гермиона и вскочила, принимаясь расхаживать взад и вперед. — Зачем ты наставила на меня палочку? Это же я!       Нимфадора усмехнулась и осторожно попятилась к двери.       — Ты выдала мне информацию, из-за которой мы с Ремусом заслужили пожизненный срок в Азкабане, такими уж способами мы работали над этой миссией, — фыркнула Тонкс. — А тут ты заявляешь об Арнеусе Гранде, будто сидела с ним за столиком в Трех Метлах и пила сливочное пиво!       — Это не так, — яростно процедила Гермиона, — мне помог…       — Драко Малфой! Пожиратель смерти, к твоему сведению, чертов психопат, как и его папаша, и я должна быть уверена, что ты в здравом уме все это узнала от него? С какого хера он вообще бы стал тебе помогать? — голос Нимфадоры прозвучал холоднее льда.       Она словно ударила пощечину, так жгло от этой интонации, перемешанной с презрением.       Гермиона озлобленно поджала губы и свела челюсти. Она все еще была раздражена из-за поднятой на нее палочки.       — Получается, что Орден в курсе того, кто такой Арнеус Гранд?       — Тебя это не касается и не должно касаться, Гермиона, не будь идиоткой и не прыгай выше головы, — раздраженно выпалила Тонкс. — «Смотреть за Гарри и не делать глупостей» вот такие инструкции вам дал Грюм, а ты, оказывается, играешь в помощницу пожирателя смерти! Астральная магия?! Ты вообще в своем уме?!       Она почти кричала на Гермиону. Волшебница убрала палочку и зажмурилась. Ее дыхание было острым и нервным. Грейнджер обняла себя руками и отвернулась, не зная, что ей еще сказать.       — Я увидела возможность помочь, поэтому решила схватиться за нее обеими руками, я думала, ты, как никто другой, поймешь меня, потому что…       — Потому что тоже готова сделать все, ради спасения своих друзей? — фыркнула Тонкс. — Не сравнивай это, Гермиона, мы совершаем разные поступки, и ради своих действий я захожу так далеко, что тебе и не снилось.       — Я и не смею сомневаться в этом, — мурашки прошлись по коже у волшебницы, когда она осмелилась взглянуть на Нимфадору: девушка стояла так, будто в нее кинули замораживающим заклятьем, ее взор был тягучий и напряженный.       Было ощущение, словно Тонкс погрузилась глубоко в свои воспоминания и прокручивала события, которые совершала. От вида ее потемневших глаз Гермионе стало дурно.       — Я чуть не лишилась жизни, когда пытала одного из пожирателей смерти, а затем вовсе упала в обморок, стерев и заменив его воспоминания усиленным обливейтом, — она прикусила губу, — Ремус решил, что это переутомление, ведь что для нас такое пытки и стирание памяти? — Нимфадора глубоко вздохнула.       Ее что-то мучило, кожа девушки покрылась маленькими точечками. Она вернула палочку обратно в кобуру и опустилась на пол, подгибая под себя колени. Гермиона заметно расслабилась, когда палочка, наконец, не целилась ей прямо в грудь.       Грейнджер аккуратно присела рядом и молча ждала, пока Нимфадора решит заговорить.       Комната в очередной раз погрузилась в тишину, но сейчас было не так страшно. Гермиона знала, что они разберутся со всем, и никаких недопониманий между ними не будет. Наверное…       Как давно Орден знал о существовании Арнеуса Гранда? Неужели они были в курсе всех его ужасных планов? Как отреагировал Грюм, когда узнал о создании пыточных лагерей? Столько вопросов крутилось в голове у Гермионы, но ответа не было ни на один из них.       — Я бы и дальше рисковала, но Люпин запретил мне использовать сложные заклятья, теперь он с Биллом Уизли отвечает за добычу информации «в моем стиле», — горечь просачивалась в ее голосе, словно что-то сильно пугало и нервировало Тонкс.       — Если тебе станет легче, то темная магия не сразу оставляет свой отпечаток… Точнее, есть какие-то определенные заклятья и ритуалы, которые сразу же отравляют душу, но…       — Но все это не имеет значения, если в организме ведьмы присутствует другая волшебная жизнь, — оборвала ее Тонкс.       Гермиона широко распахнула веки и поглядела вниз, на ладонь Нимфадоры, которую она крепко прижимала к низу своего живота. Этот жест был таким отчаянным, таким… трогательным и пугающим, что Гермиона невольно сжалась, ощущая ползучий страх, окутывающий ее шею плотно, как змея. Ей стало трудно дышать, легкие жгло.       Этого не могло случиться. Хотя, кто она такая чтобы так рассуждать? Однако, Гермиона была уверена, что Тонкс точно не планировала бы этого, учитывая обстоятельства, в которых они оказались.       — Нет…       — Да, — всхлипнула Тонкс, — это беременность… Противозачаточное зелье, купленное у какой-то торговки, видимо, было негодным… Мы с Люпином обычно соблюдаем дистанцию на миссиях, но тогда мы оба чуть не погибли, и та ситуация… — она запнулась, шипя от злости. Тонкс винила себя за то, что поддалась чувствам.       Любовь… Иногда это так не во время. Гермиона не могла осуждать Нимфадору, и уж тем более не имела права что-либо думать о Люпине. В этом должны были разобраться только они сами.       — Я не знаю, как долго использовала черную магию, чтобы быть уверенной, что она не повлияла на плод или меня, — девушка громко зарыдала.       Тонкс зажмурилась, позволяя себе плакать так, будто она была брошенным всеми ребенком, оставленная в полном одиночестве. Страх сжирал каждую клетку ее тела, он пропитывал ее легкие ядом и разъедал ее изнутри.       Гермиона не так уж много читала о магических беременностях, но она была наслышана о том, с какими трудностями они протекают у волшебниц, в особенности у чистокровных. Кто-то на курсе даже говорил о случаях, когда плод погибал и забирал добрую половину магии матери, которая уходила на помощь в развитии ребенка.       Грейнджер с ужасом представила, как могли повлиять темные заклятья на плод… В какой-то из книг она вычитывала, что такая беременность могла стать убийственной, а если ребенок рождался, то он мог быть искалеченным из-за слишком большой концентрации темных сил.       Это настолько тонкие детали, что никому полностью не удалось изучить их. Гермиона теперь поняла, почему Тонкс так разозлилась на нее: волшебница отдала все, чтобы сохранить Орден и помогать своим людям, она поставила под угрозу жизнь своего будущего ребенка, тогда как Гермиона сумела достать эти сведения напрямую от Малфоя.       Она никого не пытала, не убивала, не проклинала. Да, астральная магия это один из билетов прямиком в Ад, но Гермиона даже не была уверена, что она успела так сильно пропитаться темнотой. Ее не покидало чувство, что Малфой что-то сделал, и именно поэтому она не видела никаких изменений. Она нахмурилась.       — Ремус в курсе? — тихо спросила Грейнджер.       — Да, он требовал моего отстранения, но Кингсли решил, что можно просто ограничить мое использование заклинаний, у нас не так много людей, — Нимфадора шмыгнула носом. — Мы не уточняли остальным, почему и что случилось, только Кингсли в курсе, потому что…       Гермиона приподняла брови в ожидании.       — Потому что?…       — Только Кингсли поможет сохранить этого ребенка, — ее голос сорвался. Тонкс снова всхлипнула и прижала ладонь к губам. Ее знобило. — Хотя мы даже не знаем, нормальный ли это будет ребенок…       — Все будет отлично, — Гермиона крепко прижалась к подруге и обняла ее.       — Если Грюм узнает, Кингсли сказал, что тот не станет церемониться и не даст сохранить плод, тем более, Грозный Глаз в курсе всех темный заклинаний, которые я использовала, ему важнее оставить в живых аврора, чем рисковать и позволить этому ребенку появиться на свет.       — Но у него нет права! — возмутилась Грейнджер. — Это только ваше с Ремусом дело, и не волнуйся, он или она будет в порядке, — стараясь сдержать слезы, выдохнула дрожащим голосом Гермиона. — Я могу попытаться создать зелье, которое пробьется сквозь пузырь и поможет рассмотреть плод с помощью усиленных чар обследования, — она уже во всю продумывала способы помочь подруге.       Она не сомневалась в том, что такое зелье есть. Гермиона слегка свела брови на переносице: у нее не будет и половины нужных ингредиентов, но она должна что-то сделать, не сидеть же сложа руки?       Тонкс прикрыла глаза и слабо улыбнулась. Ей хотелось отправиться куда-то далеко, где не было опасностей, где она могла бы жить свободной жизнью, не беспокоясь о завтрашнем дне… Гермиона, казалось, желала того же. Она будто могла коснуться мыслей подруги, и какая-то грусть охватила ее сердце.       — Каким, чтоб тебя, образом, ты достала эту информацию? Я ради нее… Мерлин, как Драко Малфой согласился использовать тебя? — прошипела разочарованно Тонкс. — Если бы я только знала… Если бы я знала….       Сожаление жгло ей губы, запечатавшись на них черной татуировкой. Она так и хотела сказать «я бы не стала так рисковать»; эта ошибка убивала ее, и Тонкс отчаянно пыталась скрыть свое разочарование. Она прикусила нижнюю губу, почти что до крови.       Гермиона поморщилась.       — Он не использовал меня, я сама согласилась помочь ему, — вздохнула девушка. — Возможно, зря, потому что Орден был в курсе всего, как оказалось.       Она не сумела скрыть своего недовольства в голосе, что не упустила Тонкс. Нимфадора нахмурилась, тщательно обдумывая свой вопрос, и затем спросила:       — Как вы вообще с ним пересеклись? — недоверие и непонимание всей ситуации было слышно в голосе Тонкс, но сейчас она была более спокойной.       Гермиона натянуто улыбнулась.       — Все так сложно… Мне кажется, мы как будто изначально заметили друг друга, он настолько… Непонятный для меня, мне хочется узнать его, но вся та темнота и те поступки, которые он совершает… — Гермиона сглотнула, вспомнив, как он бессердечно пытал ее сову, как он использовал непростительные и его рука даже не дрогнула, когда с палочки сорвалось убивающее заклятье. — Я боюсь его, но в то же время, какая-то неведомая сила притягивает меня к нему снова и снова, — прошептала она, — это пугает и ошеломляет.       — Малфои очень древняя семья, Гермиона, и их любовь к темной магии позволила им заполучить огромную власть и стать очень влиятельными в волшебном мире, — Нимфадора взглянула на нее с некой строгостью и заботой, подобно старшей сестре. — То, как они заработали себе репутацию говорит за себя, а Люциус Малфой… — она запнулась, тщательно пытаясь подобрать слова.       — Коварный? — подсказала ей Гермиона.       — Опасный, он хитрый и очень способный волшебник, он личный зельевар Темного Лорда, — вздохнула Тонкс, — нам сообщает наш источник, что Люциус занят созданием многих темных зелий, некоторые из них будут испытывать на магглах, некоторые на волшебниках, которые не поддержат режим Волдеморта.       Гермиона вздохнула. Впереди их ждали слишком темные дни, весь волшебный мир будет втянут в войну, которую начнут два психопата.       — Кто такой Арнеус Гранд? — спросила решительно Грейнджер, желая знать, ради чего она помогла провести такой опасный ритуал, и ради чего Малфой подверг себя смертельному риску.       Нимфадора ухмыльнулась.       — Я не могу обсуждать детали этой миссии с тобой, Гермиона, ты вообще не должна быть в курсе всего этого, — голос Тонкс дрогнул, — но то, что грядет, коснется тебя так или иначе, ведь твои родители… Я не утверждаю, но опасность нависнет над семьями подобным твоей, — она прикусила губу.       — И как давно вы в курсе?       — Около двух месяцев, — с неохотой выдавила Тонкс. — Мы застали его с несколькими молодыми пожирателями и магглами в форме возле островов Северного Моря. Сначала мы подумали, что это волшебник, он размахивал какой-то тростью, давал указания, мы и подумать не могли, что пожиратели будут выполнять условия какого-то сквиба, — Нимфадора слабо улыбнулась.       — Сквиб? Хочешь сказать, что Темный Лорд заключил сделку со сквибом? — Гермиона не могла сдержать удивления. — Зачем?       — Он был влиятельным политиком в маггловском министерстве, отвечал за безопасность, проводил реформы в армии; у него были очень большие связи, а когда его выгнали за «анти-гуманные взгляды», он собрал своих собственных последователей, организовывал тайные собрания, а затем как-то сговорился с Волдемортом, — Тонкс нахмурилась, — у них общая ненависть к своим предкам, в особенности к родителям.       — Я не понимаю, как это все вообще связано? — Гермиона приподнялась и взглянула на подругу.       — В его роду практически перестали появляться волшебники, когда какой-то из потомков женился на маггле, тогда в семействе Грандов и родились первые сквибы, их было вроде пятеро, три сестры и два брата, затем, на свет появился единственный волшебник, у одного из братьев, — Тонкс взмахнула палочкой и создала магическую голограмму чего-то, что было похожим на большое семейное древо. — Грюм убьет меня, если узнает, что я показала тебе это.       — Он не узнает, — Гермиона неотрывно наблюдала за мерцающей проекцией и смотрела на то, как на древе Грандов формировались лица; это был большой род.       Гермиона поднялась на ноги, аккуратно ступив внутрь сияющей сферы, наблюдая за тем, как одна ветка стала полностью черной. В этом периоде не было ни одного волшебника, как она поняла.       Потемневшие ветви древа означали рождение сквибов, некоторые ветви же имели слабый золотистый оттенок — волшебники. Обычные карие ветви говорили о союзах с магглами.       — Чем сильнее ветвь сияет, тем больше магии было у этой линии, если ты обратишь внимание, то поймешь, что из-за союзов с магглами ветви постепенно теряли свою яркость. Так и уменьшалась возможность рождения волшебников в их роду, — объяснила Тонкс, указывая на некоторые места, в которых древо теряло свое сияние.       Грейнджер была поражена тем, как из дерева с яркими золотыми корнями к концу линии Грандов оно стало совсем гнилым и черным. Она округлила глаза, заметив знакомое имя — на верхушке древа было лицо мужчины. Грубые черты лица сразу не понравились Гермионе. На нее глядел хмурый и суровый Арнеус Гранд. На нем линия обрывалась, но не это заинтересовало Гермиону, а то, что с двух сторон от него были лица еще двух мужчин, немного моложе него самого. У него были братья.       Гермиона нахмурилась и проследила за линией вниз, чтобы найти на дереве отца и мать Грандов. Удивительно, но отец Арнеуса сам был волшебником. Второй, после своего отца волшебник, рожденный спустя многие поколения сквибов.       Его ветвь светилась совсем никчемным, слабым золотистым оттенком, а вот находившееся рядом с ним изображение женщины было полностью черным.       Он женился на маггле, тем самым подорвав возможность рождения волшебников. Женщина со сферы улыбалась Гермионе, ее взгляд был добрый и открытый.       — Вильгельм Гранд, последний волшебник в этом роду. Арнеус, узнав о том, что отец должен был привести в жены волшебницу, но затем оставил ее ради магглы, возненавидел его и убил. Как и свою мать. Он устроил пожар, все списали на несчастный случай.       — Мерлин, это же безумие, — прошептала с ужасом Гермиона.       — Волшебница, обещанная его отцу, была из рода Блэков, — Тонкс поглядела на Гермиону. — Андромеда, она должна была стать женой Вильгельма, но тот все отменил в последний момент.       — Андромеда Блэк?! Твоя мама должна была стать его женой? — Гермиона слегка качнулась, ей стало не по себе.       — Да, сильная волшебная линия Блэков помогла бы восстановить род Грандов, было сделано предсказание, но Вильгельм влюбился в простую девушку и ради нее отказался от возможности продолжения волшебного рода. Их линия окончательно обрывает магические силы на сыновьях, дальше ветви черные, — Тонкс указала пальцем на верхушку древа. — Предсказание гласило о том, что род полностью оборвется на «троих», если Вильгельм не создаст союз с волшебницей из благородного дома Блэк.       — А сама Андромеда любила его? — поинтересовалась Гермиона.       Тонкс помотала головой.       — Они виделись от силы раза три, но такие браки не редкость в волшебном мире, союзы сильных семей способствовали созданию крепких волшебных домов, Блэки один из таких; ты, наверное, слышала о «священных двадцати восьми»?       — Конечно, — Грейнджер вздохнула, — но Гранд к ним никакого отношения не имел. Как Андромеду согласились отдать за него?       — Ее считали ошибкой, так же как и Сириуса, и отец был согласен отдать ее даже за такую семью с плохими корнями, кто угодно, лишь бы не Тед, — Нимфадора с грустью улыбнулась, — но она все равно ушла с ним, стала предательницей крови, полностью отказавшись от семьи и величия, что ей давала фамилия. Я горда, что они мои родители.       — А что случилось с Грандами?       — От разочарования дед Арнеуса умер, так и не приняв магглу. Отец жил счастливо со своей любимой, она родила троих сыновей, их воспитывали как простых людей, но потом решили все же рассказать о волшебном мире, — Тонкс села за стол.       — Это и стало большой ошибкой, — тихо пробормотала Гермиона.       — Два брата вполне успешны и довольны своей жизнью, а вот Арнеус не сумел смириться с тем, что лишился возможности преуспеть в нашем мире. Он искусный манипулятор, его идеи в последнее время слишком расходились со взглядами премьер-министра магглов, и теперь Гранд нашел союзника в лице Волдеморта.       — Темный Лорд, наверное, в восторге.       — Конечно, — усмехнулась с горечью Нимфадора. — Его ненависть к магглам поразительна, а Арнеус еще хуже, и его люди… Он убедил начать отлов магглов, разделять их на «качественных» и «некачественных», словно это какой-то товар…       — Почему Орден ничего не предпринимает? — возмутилась Гермиона, сжав пальцы в кулак. — Если вы в курсе того, что происходит и что может случиться, почему не остановить его сейчас?       Тонкс усмехнулась, покачав головой.       — У нас нет никакой поддержки, министерство считает, что Орден пытается спровоцировать переворот и захватить власть, любой наш запрос проходит тщательную проверку, у Фаджа подключены агенты. Кингсли сходит с ума, пытаясь справиться со всей этой чертовщиной, а ты говоришь взять и остановить правую руку Темного Лорда? Гранда сразу же отпустят, потому что его дела тщательно покрывают. Люциус Малфой лично стирал память свидетелям, которые могли бы доказать причастность Гранда к грядущим террактам.       Гермиона ужаснулась. У них просто ничего не было против этого отвратительного человека. Его ненависть к матери и отцу переросла в ненависть ко всем магглам. Неужели такое действительно было возможно?       — Ты сказала, он будет избирать магглов по качеству, что это означает? — нахмурила брови Гермиона.       — Пока не уверена, но, наверное, те, от кого можно получить какую-то пользу, будут подвергнуты империусу: врачи, рабочая сила… Женщины могут быть стерилизованы, дети станут рабами, я не знаю, Гермиона, у меня нет папки со списками всех его планов, — огрызнулась ей Тонкс.       Грейнджер вздохнула, поняв, что она слишком многого требовала от Нимфадоры. В самом деле, девушка и так рассказала ей больше положенного. Гермиона задумалась, не заметив, как Тонкс поджала губы и прищурилась, словно обдумав что-то.       — Я должна буду сообщить Грюму, что ты сотрудничала с Малфоем, — вздохнула она, — если я не сделаю этого, у меня будут проблемы.       Гермиона отрицательно замотала головой и выпрямилась, вздернув подбородок. Тонкс не могла рассказать Грозному Глазу о том, что она помогала Драко.       — Нет, я ведь доверилась тебе, потому что знала, что ты поймешь…       — Быть может, он наоборот сумеет повернуть это в нашу пользу? Мы можем использовать Малфоя, кому какое дело до пожирателя смерти.       Грейнджер холодно поджала губы.       — Я не стану использовать его, не после того, как он рисковал своей чертовой жизнью, чтобы достать информацию об Арнеусе Гранде! Которую Орден, оказывается, знал, и ничерта не предпринял для того, чтобы остановить его!       — Не смей обвинять нас в бездействии Гермиона, ты не понимаешь, о чем говоришь.       — Но это правда, Дора, — процедила сквозь сжатые зубы Гермиона, едва сдерживая свою рвущуюся из груди ярость, которая терзала ей лёгкие жарким пламенем. Они знали и ничего не делали. — Можно было поймать его и стереть ему память, или обратиться к МАКУСА.       — Магический Конгресс Управления Северной Америки не станет принимать никаких действий, пока не начнется прямой конфликт, так сказал нам Кингсли, — устало выдохнула Тонкс. — Весь волшебный мир застыл в ожидании, и чтобы начать действовать, мы должны позволить Волдеморту осуществить свой план, потому что только так мы сможем привлечь на сторону сопротивления больше людей. Пока реальная угроза не даст о себе знать, никто не собирается рисковать и выбирать стороны, Гермиона, ты должна понимать это.       — Значит, такой ваш план? Ждать начала военных преступлений и террактов, а не предотвращать их? — пораженная этим заявлением, Гермиона ощутила, как земля у нее под ногами пошатнулась.       Она не могла поверить в услышанное.       — Иногда, чтобы победить в борьбе со злым противником, нужно позволить ему поверить в свою власть и силу, и дать злу совершиться.       Гермиона поджала губы. На нее смотрела измученная и уставшая волшебница, которая просто хотела бы избежать всего этого и жить счастливо со своим любимым человеком, она хотела бы создать семью и знать, что ее ребенок не жертва всех опасностей, которым она подвергла его.       Ей было искренне жаль Тонкс. У нее была вера в то, что стратегия Ордена приведет их к долгожданной цели — они остановят зло.       Грейнджер присела на диван, когда раздался стук в дверь: им принесли еду. Тонкс приняла заказ и молча накрыла на стол, но у Гермионы совершенно не было аппетита, однако она ради приличия села рядом и наблюдала за тем, с каким удовольствием наслаждалась своими блюдами Нимфадора.       У беременных часто на начальных сроках повышенный аппетит, пронеслось в голове у Грейнджер.       Она опустила беглый взгляд на пока еще плоский живот подруги и задумалась: для зелья нужны редкие ингредиенты, которые могут быть только у искусных зельеваров. Могла ли Гермиона обратиться за помощью к Слизнорту? Она нахмурилась.       — Ты не доложишь ничего из этого разговора Грюму, а я буду молчать о твоей беременности и помогу узнать о состоянии плода, — холодно произнесла она, ненавидя себя за то, что была в такой момент слишком суровой.       Тонкс застыла, чуть не выронив из рук вилку. Она откашлялась и отложила в сторону столовые приборы.       Девушка непонимающе взглянула на Гермиону, в ее глазах Грейнджер увидела нескрываемую обиду и разочарование.       — Ты шантажируешь меня моим состоянием? Как ты можешь, Гермиона, я ведь и так страдаю от всего, через что прошла…       — Я не хочу, чтобы кто-то знал о моих делах с Малфоем.       — И ради него ты угрожаешь мне жизнью моего ребенка? — словно змея, прошипела осуждающе Тонкс.       — Не ради него, а ради себя! — прикрикнула Грейнджер. — Грюм даже дважды думать не станет, он расскажет всем о том, как я помогла пожирателю смерти, а если в его голову придет мысль использовать Малфоя, то он с радостью будет шантажировать меня моим положением в магическом обществе! Грязнокровкам и так не слишком рады, а тем, кто использовал темную магию, прямая дорога в Азкабан! — задыхаясь, выпалила девушка. — Ты думаешь, кого-то будет волновать моя судьба? Я не разменная монета и не двойной агент, чтобы вербовать Драко помогать нам!       — Успокойся, Гермиона…       — Нет! — рявкнула она, с трудом сглатывая. — Я устала, что мне подобных не считают в вашем мире за своих. И я не позволю Грюму управлять мной, как марионеткой, значит, мы сделаем так, как я говорю: ты молчишь обо мне и Малфое, а я помогаю и молчу о тебе и твоем ребенке.       — Слишком неравные условия, — фыркнула Тонкс. — И у меня нет никаких гарантий, что твое зелье сработает.       — Мое может и не сработает, но я точно знаю того, кто сможет создать достаточно мощное зелье, которое пройдет сквозь пузырь.       Тонкс прикусила губу. Она задрожала, страх сжал ее в кулак, и она даже не могла нормально дышать. Ей отчаянно нужно было выяснить, что их с Ремусом малышу или малышке ничего не вредило и не угрожало. Она обязана знать, что использование всей той темной магии не сотворило с плодом ужасное…       Тонкс передернуло.       — Мне дать тебе клятву? — тихо спросила девушка. Гермиона кивнула. — Для непреложного обета нужен свидетель…       — Не нужно таких радикальных мер, я знаю заклятье, которое при нарушении клятвы лишит тебя голоса навсегда, — холодно отчеканила Гермиона. — Так что подумай дважды, если все же решишь предать меня.       Тонкс растерянно сглотнула. Девушка, которую она знала так давно, теперь казалась ей чужой и далекой.       Гермиона Грейнджер была разочарована волшебным миром, и тому, как к ней в нем относились. Она не собиралась становиться куклой в руках манипулятора-Грюма, не планировала заманивать Малфоя в шпионские игры и заставлять того рисковать ради Ордена. Аластр был слишком умным и слишком расчетливым.       — Темное заклятье, и откуда ты о нем знаешь? Хотя, мне сейчас нет особой разницы, колдовать тебе, так что последствия тоже скажутся на тебе. Твоя взяла, Грейнджер, — протянув ладонь, выдохнула Тонкс. — Я клянусь, что буду держать язык за зубами, а в ответ потребую от тебя того же: только Кингсли в курсе беременности, больше никто не должен знать. Ты поможешь мне убедиться, что плод здоров и нашим жизням ничего не угрожает.       Гермиона уверенно кивнула и достала свою палочку. Она сжала холодную ладонь подруги, отбрасывая сомнения и затыкая чувство вины за то, что ей пришлось использовать эту ситуацию для своей защиты. Но у нее не оставалось выбора — узнай Грюм обо всем, он сразу же, как паук, начал бы плести паутину из интриг, он бы нашел точки для давления на Гермиону.       Начав колдовать, Грейнджер сосредоточилась: из палочки протянулась тонкая нить бордового цвета, на кончике которой сверкнула маленькая серебристая игла. Гермиона вывела нужное движение и произнесла заклятие. Игла взмыла выше, медленно кружась вокруг Тонкс, а затем, замерев возле ее груди, там, где было сердце, просочилась сквозь одежду, ведя за собой сияющую нить.        Нимфадора пискнула от неожиданности, ощутив острое покалывание на своей коже, словно у нее в этом месте возник порез. Она даже не успела возмутиться, когда острая игла будто выпорхнула из ее тела, ведя переливающуюся нить к Гермионе. То же самое случилось и с ней.       — Наши клятвы скреплены, — выдохнув, произнесла устало Гермиона.       Она отвела взгляд в сторону и поджала губы. Тонкс коротко кивнула, не зная, что добавить.       — Не ставь под сомнения действия Ордена, ладно? — тихо попросила ее Нимфадора.       — Ладно, — вздохнула Грейнджер. Спорить ей не хотелось, да и не было смысла. Она понимала Тонкс: если не верить в то, что Орден поступал верно, то надежды получить свое счастливое будущее не будет.       А они все жили этой надеждой.

***

      Следующие недели Гермиона провела как в тумане, пытаясь найти любые сведения о зельях для беременных, которые можно было принимать на ранних сроках без вреда для плода и волшебницы, и которое было бы достаточно сильным, чтобы пройти сквозь пузырь и увидеть состояние ребенка.       Тонкс сказала, что срок примерно два месяца. Из-за данного обещания, было сложно скрывать свои поиски, но Гермиона применяла усиленные маскировочные чары, чтобы даже если кто-то со спины смотрел на текст, тот менялся на неинтересный конспект по травологии. Правда, один раз пришлось отмахиваться от пристального внимания Невилла.       Одновременно с этим волшебницу терзало неприятное ощущение нависшей над ними опасности. Она пыталась помочь Гарри разгадать сложность последнего задания Турнира.       Гермиона как раз передала ему настойку сна без сновидений, за что тот молча поблагодарил ее, выдавив из себя улыбку.       — Иногда, мне кажется, что моя жизнь не принадлежит мне, — вздохнул он, слушая потрескивание дров в камине. Гостиная Гриффиндора была непривычно пустой: все находились на матче Рейвенкло и Слизерина.       Гарри устало поглядел на Гермиону, замечая, как сильно она изменилась. На ее лице был бледный оттенок, круги выступили под глазами. Поттер нахмурился, чувствуя вину за то, что в последнее время беспокоил Грейнджер, и она тратила на него свое время, то изучая старые записи из книг в библиотеке, то готовя для него зелья.       — О чем это ты? — пробормотала Гермиона, поглядев на него. Зеленые глаза Гарри были совершенно пустыми.       Она отложила в сторону учебник, убедившись, что название никак не было связано с магической беременностью. Первый том по «общим правилам разведения волшебных трав» заставил Гарри напрячься. С каких пор Гермиона так сильно заинтересована в травологии?       — Мне кажется, будто кто-то играет мной, как в кукольном театре, дергает за ниточки, и ощущение, что этот человек за сценой злорадствует, видя, как все идет по его сценарию.       — Ты о Волдеморте?       — Да, о нем, — нахмурился Гарри. — Меня не отпускает чувство, что он вот-вот разрушит наши жизни, а нехватка информации у Ордена только больше злит.       — У тебя были кошмары? Опять? — Гермиона осторожно поинтересовалась, зная, как друг не любил обсуждать тему своих сновидений.       Гарри медленно кивнул. Сглотнув, он перевел взгляд на камин.       — Я боюсь, что моя роль в этом спектакле скоро подойдет к концу, — он сжал руки в кулак, — если я не сумею уберечь своих друзей и близких людей от опасности, в чем вообще смысл всего, что мы делаем? Сидя здесь я совершенно бесполезен.       — Мы не можем рисковать тобой, тем более, зная предсказание, которое было сделано в прошлом году, — Гермиона поджала губы. — Гарри, ты должен верить в себя.       Поттер фыркнул.       — Верить в то, что я избранный? Что мне будет под силу уничтожить Волдеморта? Но как я сделаю это, Гермиона, если мне не позволено выходить из школы, и я только и делаю, что избегаю Скиттер с ее треклятой камерой, или сижу в общей комнате, пытаясь разгадать задание?       — Твое участие в Турнире и так все слишком усложнило, — вздохнула Гермиона, — это не входило в планы Ордена, поэтому, так как твоя жизнь и так под угрозой, тебе нельзя на миссии, ты ученик, и Дамблдор очень дорожит тобой.       Она положила свою ладонь на его руку и аккуратно погладила его, стараясь успокоить. Гарри был напряженным, он сидел ровно, его затуманенный взор отражал языки пламени из камина. Он будто был загипнотизирован танцем огня, размышляя о том, что же их всех ждало дальше.       Предсказание, сделанное в прошлом году, гласило, что Темный Лорд будет остановлен «избранным волшебником, с исключительными магическими способностями», который прольет кровь невинного существа, и тогда жизнь Тома Реддла навсегда будет закончена. Гарри сомневался, что речь шла о нем. Орден же считал, что иначе и быть не могло, ведь именно Гарри в младенчестве пережил удар убивающего заклятья. Его мать отдала свою жизнь, чтобы спасти своего ребенка.       — Мне все еще кажется, что Орден неправильно понял то предсказание, — устало потер глаза Поттер.       — Гарри…       — Какими «исключительными» силами я обладаю? — усмехнулся друг, — я бы не справился ни с чем, если бы не люди вокруг меня, которые всегда чем-то жертвуют.       — Ты перенес Аваду Кедавру, — сжав ладонь сильнее, старалась успокоить друга Гермиона. — Разве это не говорит о том, что ты поистине сильный волшебник?       — Ценой жизни своей матери, Гермиона, об этом я и говорю, — он убрал свою руку и закрыл ладонями лицо. — И сейчас… Я ощущаю всем нутром, что сейчас что-то случится, я не в силах остановить это…       — Гарри, ты устал, тебя сейчас переполняют эмоции из-за Турнира, я понимаю, как тебе тяжело, — выдавила нервно Грейнджер, стараясь звучать ободряюще. — Тебе нужно выспаться, отдохнуть, это все предфинальное волнение.       Гарри фыркнул.       — Ты снова тратишь свое время на меня, хотя должна заниматься своими делами, — перевел тему Поттер. Он стянул свои очки и отложил их, ощущая, как расслабились глаза.        Гермиона рассматривала его, будто перед ней был другой человек: без круглых окуляров ее друг был совершенно другим, он выглядел юным, не измученным бессонницей и чувством вины.       — Мне совсем не сложно помогать тебе, — пожала плечами Гермиона, — хотя я, честно говоря, ничего особенного и не сделала.       — Ты делаешь больше, чем можешь представить, — тепло улыбнулся Гарри. — Твоя поддержка значит для меня очень многое, и ведь ты еще помогаешь мне сохранять ровные отношения с Джинни, — смущенно добавил он.       Гермиона негромко рассмеялась.       — Я не самая лучшая советчица в отношениях.       — Но Джинни доверяет тебе, она может рассказать тебе обо всем, когда у нас… Проблемы. Я ценю это, и я не благодарил тебя, так что… Спасибо, Гермиона, ты настоящий друг, — его голос дрогнул.       Гермиона ощутила, как ком в горле стянул ее глотку колючими узлами. Она поджала губы, ощутив, как они дернулись. Ее глаза наполнились слезами, но плакать сейчас было бы так глупо и неуместно.       Грейнджер усмехнулась, опустив голову, и лишь коротко кивнула. Несколько кудрявых прядей упали ей на лицо, скрывая от взгляда Гарри ее состояние. Она не хотела заставлять его еще больше волноваться.       — Гарри, я всегда буду рядом и поддержу тебя, — тепло в голосе Гермионы согревало сильнее летнего солнца, и она ощущала, как Гарри постепенно расслабился от ее слов, позволив себе на мгновение позабыть обо всех беспокоивших его вещах.       Она была рада хоть немного помочь ему; простые слова поддержки значили так много, они подкрепляли дружбу. Подобно тому, как растениям нужна вода и солнечные лучи, чтобы они росли и их корни крепче углублялись в землю, так и дружба Гарри, Рона и Гермионы порой нуждалась в подпитке: обнадеживающий взгляд, или неуклюжее, но искреннее объятие. Эти маленькие вещи делали их отношения сильнее.       Гермиона поднялась на ноги, когда увидела, как Гарри просто вырубился на своем месте. Ее сердце сжалось от переполнявших чувств; он был сейчас совершенно уязвимым, но его лоб все еще был нахмуренным, даже во сне Гарри о чем-то усердно размышлял.       Гермиона поджала губы. Она хотела бы рассказать Гарри обо всем, что происходило в ее жизни, но понимала, что не могла этого сделать. Он просто не смог бы смириться с тем, что помимо Тонкс, его лучшая подруга поддалась искушению и использовала темную магию. А если бы Гарри узнал, что информация, из-за которой Гермиона согласилась на это, Ордену уже была известна, он бы пришел в самую настоящую ярость. Пусть Гермиона и считала Гарри своим самым лучшим другом, но в некоторых вещах он с ней был категорически не согласен. Поэтому, чтобы избежать лишних конфликтов, Гермиона хранила свою тайну, и старалась делать все, чтобы у нее не появлялось новых секретов от друзей.       Грейнджер кинула взгляд на часы: она планировала еще немного почитать, пока библиотека не закрылась. Казалось, она вот-вот найдет нужное зелье. Прочитав целую стопку статей и книг о магических беременностях, Гермиона вполне могла бы стать доулой, но ее не особо интересовала это специализация. На каждый случай беременности можно было найти около пяти или даже десяти разных зелий, с совершенно разными свойствами. Некоторые были весьма сомнительными, типа тех, что определяли пол на совсем начальных сроках. Гермиона лишь скептично поджала губы, не веря в то, что в волшебном мире какое-то зелье могло заранее раскрыть пол ребенка на третьей или пятой неделе беременности. Это же просто абсурд.       Гермиона направилась по коридору, свернув в сторону лестниц. Она собиралась уже ступить к переходу на этаж с библиотекой, когда лестница с грохотом задрожала и поменяла свое направление. Грейнджер издала легкое рычание, проявляя свое недовольство: теперь ей нужно было делать целый крюк, чтобы прийти к нужному месту.       Она уже сворачивала за угол, игнорируя заинтересованные взгляды портретов, когда врезалась в чье-то тело. Глаза Гермионы упали на переливавшиеся в свете факелов золотые пуговицы. Пальцы левой руки Грейнджер будто сами по себе схватились за край алого мундира. Она подняла растерянный взгляд на дурмстранговца и застыла, будто забыла обо всем на свете, встретившись с глубоким взором серых, ледяных глаз Малфоя. В них словно отражались воды штормящего океана. Гермиона сглотнула. В ноздри врезался запах соли и свежести.       Она хотела было поздороваться, но напряглась, когда рассмотрела лицо Малфоя внимательнее: он будто замаскировал себя под чарами, его кожа неестественно сияла, скулы были слишком яркими, как и цвет его губ. Гермиона задержала на них взгляд гораздо дольше, чем ей следовало. Какое-то неизведанное чувство жажды накрыло ее тело, заставив сердце забиться быстрее. Она словно… скучала?       — Здравствуй, Грейнджер, — хрипло выдавил Драко, медленно дыша. Одна его рука ухватилась за плечо девушки, и он осторожно сжал пальцы, словно борясь с каким-то давящим на него чувством боли. Гермиона свела брови на переносице, она обхватила талию Малфоя ладонями и пригнулась, чтобы разглядеть его получше. С ним явно было что-то не так.       — Малфой, ты случайно не заболел? Выглядишь неважно, — обеспокоено поинтересовалась волшебница. — Мне стоит показать тебя Мадам Помфри…       — Нет, я в полном порядке, — процедил он сквозь сжатые челюсти, тут же делая резкий вдох. Гермиона напряглась и вытащила свою палочку.       — Фините, — произнесла она уверенно. Гермиона пришла в ужас, когда увидела лицо Драко без маскировочных чар: его кожа была белой, украшенная лиловыми дорожками вен, которые тянулись ниже, к челюсти, а затем скрывались за воротами мундира.       Гермиона подтянула Драко и толкнула, разворачивая спиной к стенке. Она дрожащими от волнения пальцами принялась расстегивать пуговицы. Грейнджер вскрикнула: его грудь была усыпана красно-черными пятнами, будто язвы от какого-то заклятия. Что это такое? Она нахмурилась, пытаясь припомнить, что могло вызвать такую реакцию, но ничего не приходило в голову.       — Я в порядке, — пытаясь прикрыться, возмутился Драко. — Мне нужно найти Теодора.       — С ума сошел? Нотт подождет, нужно отвести тебя в больничное крыло, — запротестовала Гермиона. — Ты знаешь, из-за чего это?       — Последствия астральной магии, — сквозь стиснутые зубы процедил Драко и застонал от накрывшей его очередной волны агонии. Гермиона в удивлении распахнула веки и уставилась на него. Драко мог ощущать на себе ее прожигающий взгляд. Он усмехнулся, кривая ухмылка накрыла губы. — Думаешь, я бы позволил тебе испытать это?       — Ты чертов идиот! О чем ты думал? — Гермиона задыхалась от ужаса, сковавшего ее тело. — Зачем? Я ведь согласилась пойти на риски, я понимала, к чему это приведет! Зачем было принимать все последствия в одиночку? — она дотронулась ладонью до одной из ран и одернула руку: та была горячей.       Им нельзя в больничное крыло. Как она, черт побери, объяснит что с ним? Гермиона отчаянно пыталась найти решение. Она поглядела на Драко и ответ на вопрос прилетел ей в голову, как удар от бладжера.       Малфой глядел на нее сквозь пелену, его взгляд был затуманенным. Ему нужно найти Теодора Нотта… Драко пошатнулся. Гермиона подхватила его и помогла опереться на себя. Она еле удержала его и глухо простонала, когда Малфой навалился всем своим весом.       Драко виновато поджал губы и бросил в воздух заклятье: от удивления Гермиона чуть не полетела носом вперед, потому что вес дурмстранговца стал едва ощутимым. Она зашаркала вместе с ним в сторону подземелий, где, как была уверена, найдет Люциуса Малфоя. Он часто проводил вечера в кабинете зельеварения.       Оглядываясь, она старалась сделать так, чтобы никто не заметил их. Портреты с осуждением взирали на нее со стен школы, а некоторые шептались так, чтобы до ее ушей дошли удивленные и презрительные комментарии.       Она вспотела, пока они наконец-то доплелись до кабинета, где мог находиться Люциус. Толкнув дверь боком, Гермиона потянула за собой Малфоя и заметила платиновую шевелюру его отца, который стоял спиной ко входу и что-то внимательно рассматривал в бурлящих колбах.       — Мистер Малфой, — выдохнула Гермиона, и мужчина выпрямился. Он отложил в сторону свою книгу и обернулся. Лицо Люциуса сначала застыло в шоке, а затем он испуганно оглядел сына с головы до ног. — Нужна ваша помощь.       — Драко! — воскликнул мужчина, в мгновение оказываясь рядом. Он, обеспокоенный внешним видом сына, принялся прощупывать его пульс. Второй рукой он коснулся лба, его брови тут же сошлись на переносице: температура. Это не к добру. — Вы в курсе, как это случилось? — холодно спросил он у Гермионы и окинул ее ледяным взглядом.       — Не надо… — выдавил Драко, хватаясь рукой за ладонь Грейнджер. Он крепко сжал ее пальцы и умоляюще взглянул на девушку. В серых глазах была немая просьба, но Гермиона не могла рисковать.       Она заметила, как Люциус переводил нервный взгляд то на нее, то на сына, ожидая услышать правду. Она не могла сейчас скрывать детали, жизни Драко угрожали последствия астральной магии.       — Это темные силы, — заикаясь, выдавила она.       — Что именно? О чем речь? — прошипел нетерпеливо Люциус.       — Астральная магия, мы проводили ритуал, — вздрогнув, ответила Гермиона. Она слышала, как резко втянул воздух через ноздри Люциус, и как он раздраженно цокнул языком. — Я не думала, что все примет такой оборот…       — Какого дьявола вы вообще делали с ним вместе? Как вам пришло в голову пойти на такое? — злостно прорычал Люциус. — И, если вы помогли, почему последствия сказались только на нем?       Люциус перевел недовольный взгляд на сына и помотал головой. Драко слабо улыбнулся ему, поджав губы. Ну, конечно. Люциус усмехнулся, с горечью кивнув самому себе. Грязнокровка была способной волшебницей, ее магия помогла для успешного проведения ритуала, но позволить ей пропитаться темнотой Драко не мог.       — Она не должна была пострадать, — Драко снова застонал, его колени подогнулись, и он чуть не рухнул на землю. Люциус поджал губы, оставляя эту тему без комментариев. Пока что.       Мужчина хмуро поглядел на Гермиону.       — Освободите стол, немедленно, — приказал он ей. Гермиона послушно кивнула и вытащила палочку из кармана. Она отлевитировала все лишние предметы по классу, чтобы на столе ничего не мешало. Ее руки слегка подрагивали, но она действовала быстро, боясь, что что-то нехорошее могло произойти с Драко.       Люциус подтолкнул сына вперед и уложил того на деревянной поверхности. Тело Драко пробила дрожь. Его знобило. Мужчина расстегнул его рубашку и стянул с плеч мундир. Он откинул вещи на пол. Поражено приоткрыв губы, Люциус с ужасом рассматривал тело сына: язвы были почти что гнилыми, из ран сочилась черная, отвратительного запаха кровь. Она была пропитана темной магией.       — Какого черта ты скрывал это от меня так долго? — вопрос прозвучал скорее для самого себя, чем для Драко. Мужчина был раздражен, но вместе с тем и напуган. — Грейнджер, на полке вы найдете крововосполняющее зелье, два флакона.       Гермиона тут же кинулась к шкафу с длинными стеклянными колбами и разных форм бутылочками. Ей на глаза бросилось знакомое по цвету зелье. Она схватила его и открыла пробку, вдохнув аромат. То, что нужно. Протянув два флакона, Гермиона с волнением наблюдала за Малфоем. Ее ладонь сама по себе потянулась к его лицу, и она ласково очертила линию челюсти Драко кончиками своих пальцев. Она поджала губы, ощущая, как напряглась от брошенного в ее сторону мимолетного взгляда Люциуса.       — Как вы считаете, что поможет вытянуть остатки темной магии и залечить раны? — поднеся зелье к губам Драко, поинтересовался небрежно Люциус.       — Вы спрашиваете меня? — не скрывая удивления, Гермиона обернулась к нему всем телом и приподняла брови.       — Да, очевидно, вы достаточно хорошо разбираетесь в темной магии, раз мой сын попросил именно вас помочь ему с ритуалом, да и в целом, вы показали весьма неплохие знания о зельях, — он отложил пустые баночки на край стола и выжидающе сложил руки на груди.       Гермиона сглотнула. Она напряженно окинула взглядом тело Драко, чья грудная клетка неровно вздымалась. Его дыхание было дрожащим, он хрипел, будто ему нужно было откашляться. Грейнджер не имела права ошибиться.       — Я предлагаю использовать для начала настойку растопырника.       — Почему? — не скрывая довольной ухмылки, уточнил Малфой.       — Она облегчает боль от магических ран, даже от таких темных, — уверенно выдохнула Гермиона. — Чтобы вытянуть из него остатки темной магии, нужно древнее заклинание, я думаю, лучше всего подойдет руническое волшебство.       — Какая именно руна? — изогнув бровь, бесстрастно уточнил Люциус.       — Уруз, она уничтожит остатки магии и защитит его тело, правильно выполненная техника стянет кровоточащие раны.       — Какое зелье необходимо дать после? — Гермиона словно была на экзамене, но сейчас было еще сложнее: в ее руках была жизнь человека. От неправильного ответа она будто могла навредить Драко. Конечно, Люциус бы сам справился со всем, она не совсем понимала, зачем мужчина проверял ее. Его давящий взгляд заставлял нервничать. — Соображайте быстрее, на войне нет времени на раздумья.       — Но мы не на войне, — заметила холодно Грейнджер.       — Разве? — хмыкнул с тенью иронии Люциус. — Я все еще не услышал ответа.       Гермиона сдержала раздраженный стон.       — Рябиновый отвар, он окончательно залечит язвы, — сухо выдавила она. — Я бы растерла экстракт бадьяна, для лучшего и точного эффекта.       — Браво, Грейнджер, — хмыкнул довольно Люциус. — Выполняйте.       — Что? — растерянно спросила девушка. — Вы хотите, чтобы это все сделала я сама?       — Разве вы не в силах излечить его? Ваших способностей будет вполне достаточно. Действуйте.       Гермиона столкнулась с суровым и твердым взглядом Люциуса, который не собирался уступать. Она подошла к шкафу с зельями, набирая все необходимое. Судя по всему, Люциус сложил здесь свои запасы, пока проводил объединенные уроки со слизеринцами. Она повернула банку с экстрактом бадьяна и увидела на стекле его инициалы. Каждый флакон был подписан.       Грейнджер разложила все необходимое рядом с собой и взяла в руки палочку. Драко прохрипел что-то под ней, из-за чего она торопливо выпрямилась и принялась колдовать. Ее рука слегка подрагивала, палочка сопротивлялась, не позволяя вывести руну должным образом.       В кабинете было прохладно, но от волнения кожу Гермионы покрыли капельки жаркого пота. Она напряглась, когда попытка снова провалилась. Ощущая на себе пристальный взгляд Люциуса, девушка решительно покосилась на Драко, мысленно уверяя себя в том, что у нее все сработает. Гермиона аккуратно вывела руну Уруз в воздухе, и когда ее магия перетекла из палочки в пространство, руна засияла бело-золотым светом. Мерцание было таким ярким, что слепило глаза. Гермиона двинула палочкой, направляя руну к телу Драко, который рвано дышал, словно загнанная лошадь. Он заскулил, повернув свою голову для того, чтобы разглядеть от чего исходил такой свет. Пелена в его серых глазах была похожа на полупрозрачную вуаль. Подобно тому, как жажда увидеть переполняет незрячего, так и желание наблюдать за Гермионой охватило каждую клеточку Драко. Она прямо сейчас спасала его, а он даже толком не мог рассмотреть ее. Было ли волнение на ее лице? Ощущала ли она страх за его жизнь? Испытывала ли такую же необходимость встретиться с ним взглядом?… Драко издал крик, когда что-то обожгло его грудную клетку своим теплом.       Гермиона от неожиданности дернулась, но продолжила колдовать. Руна проникла под кожу дурмстранговца, и тот покрылся испариной. Грейнджер отложила палочку, устремляя взгляд на раны Малфоя: из язв принялась вытекать черно-бордовая, густая кровь. Драко зарычал, стиснув зубы от боли. Его будто медленно резали острым клинком, он ощущал, как отравленная кровь покидала его организм. Гермиона отодвинулась, когда под столом стала собираться небольшая лужа. Она наблюдала за всем сжав пальцы в кулак, выжидая, когда кровь примет нормальный оттенок.       Грудь Драко переливалась, руна словно выпускала весь свой свет сквозь его тело, она выталкивала всю темную магию, которая успела в нем накопиться. Постепенно, дыхание Малфоя стало выравниваться. Это было сигналом, чтобы дать ему оставшиеся зелья. Она приподняла голову блондина, осторожно касаясь затылка. Драко промычал что-то, чувствуя слабость в теле. В висках было покалывание, а в области сердца все пылало от тепла рунической магии. Гермиона наклонилась ближе к его лицу, наблюдая за тем, как горлышко бутылочки с зельем коснулось его сухих губ. Она задержала дыхание совсем ненадолго, и прокляла себя, когда осознала, что была не в силах отвести тягучего взора от него. Он был так красив... Это было несправедливо. Ее сердце быстрее забилось от какого-то странного ощущения, что переполняло душу. Что с ней такое? Девушка попыталась сосредоточиться, чувствуя напряжение во всем теле. Ей стоило немалых усилий отвести глаза в сторону, чтобы в мыслях прекратили кружиться воспоминания о вкусе его поцелуя. Грейнджер покраснела и одернула руку, поставив пустой флакон на стол с небольшим стуком.       Гермиона с облегчением выдохнула, чувствуя комок в горле от своего волнения: к Драко возвращался нормальный цвет лица. Настойка рябины начала действовать моментально. И хотя кое-где еще проступали голубые линии вен, но Гермиона была уверена, что теперь ему ничего не угрожало.       Сейчас, глядя на то, как трепетали ресницы Драко, как он сквозь боль сумел выдавить из себя улыбку, полную благодарности, Гермиона словно оказалась захвачена в плен этого момента, и она даже не обращала внимания на то, как пилил их взглядом Люциус Малфой. Она с особой нежностью провела рукой по лицу Драко.       — Теперь ты будешь в порядке, — прошептала она тихо. Дрожащими пальцами Гермиона потянулась к настойке бадьяна. Она выдавила из пипетки несколько капель себе на ладони и, выдохнув, коснулась крепкой груди Драко. Волшебница растирала настойку, ощущая, как кожа начинала под ней согреваться.       Драко прикрыл веки, стараясь запомнить ощущение ее нежных ладоней, которые возвращали его коже нормальный облик. Раны затягивались, и дышать становилось легче, хотя от действий Гермионы больше перехватывало дыхание: она была так осторожна, будто в ее руках была хрупкая ваза. Гермиона прикусила губу, ощущая пылающий румянец на своих щеках. Драко хрипло рыкнул, когда ее ладонь коснулась ранки возле линии брюк. Грейнджер спиной ощущала ледяной взор старшего Малфоя. Она добавила еще пару капель настойки и, наконец, закончила.       В какой-то степени Драко был даже разочарован: стоило Гермионе убрать свои ладони, как его тело пробил холод подземелий. Малфой осторожно поднялся на локтях и окинул себя оценивающим взглядом. Она сотворила невероятное, несколько пятен остались на груди, так как на их месте раны были более глубокими и сильными, но Драко не мог жаловаться. Никакой боли и слабости.       — Вы довольны результатом? — обернулась Грейнджер, сложив руки на груди и хмуро окинув карими глазами Люциуса Малфоя.       — Более чем, — ровным тоном ответил мужчина. — Драко, оставь нас с мисс Грейнджер наедине, и без возражений, пожалуйста, — холодно обратился к сыну Люциус.       — Но… — хотел тут же возмутиться Драко, однако был прерван строгим, пронизывающим до костей взглядом.       — Без возражений, — повторил мужчина.       Гермиона напряглась. Она кинула быстрый взор на блондина. Драко сжал челюсти. Он перекинул через плечо свою одежду, а затем, игнорируя раздраженное цоканье отца, приблизился к Гермионе.       — Он ничего не сделает, — прошептал Драко, — но если вдруг он перейдет черту, я…       — Что? Убьешь меня? — усмехнулся Люциус. Драко окинул его презренным взором через плечо.       — И глазом не моргну, — холодно отчеканил дурмстранговец.       Гермиону бросило в дрожь от его тона. Это не было запугиванием, на его губах ледяной угрозой висело обещание. Люциус в возмущении свел брови на переносице.       — Я не планирую убивать мисс Грейнджер, уж точно не после того, как она мастерски спасла твою жизнь, — язвительно отметил мужчина. — Разговор по душам, вот все, о чем я прошу.       Драко обернулся. Будто спрашивая разрешения, он осторожно поднес ладонь к щеке Грейнджер, его серые глаза глядели прямо в ее душу. Гермиона шепотом ахнула, когда услышала в своей голове его суровый, уверенный голос: «Я никогда не дам тебя в обиду». Ей захотелось усмехнуться, ведь именно он стал однажды ее главным обидчиком и принес боль и разочарование, но она лишь сдержанно кивнула.       Малфой оставил ее наедине с Люциусом, и Гермиона ощутила в воздухе тяжесть. Мужчина источал какую-то невероятную силу, которая буквально давила на ее плечи невидимым весом. Гермиона покачнулась, хватаясь за голову. Ее виски раскалывались от боли, и она вскрикнула, когда осознала: он использовал легилименцию и без предупреждения пробился сквозь стены ее сознания. Ледяной взор его проницательных глаз заставил девушку сжаться. Она скривила губы от неприятного покалывания, пытаясь закрыть свои воспоминания: ритуал астральной магии, ее поцелуй с Драко, ее взгляды на него, когда он избегал Гермиону... Люциус пробивался все дальше и дальше. Письмо к Грюму… Нет! Она в ужасе схватилась за край деревянного стола, в надежде найти опору и остановить Люциуса, но тот лишь напрягся и с большей силой пробивал ее защиту.       Грейнджер злостно сжала зубы, ненавистно испепеляя взглядом мужчину. Ее встреча с Тонкс пронеслась перед глазами. Этот фрагмент Люциус рассмотрел снова, фиксируя взгляд внимательнее на лице Нимфадоры. Он, казалось, был удивлен, но лишь плотно свел губы в линию. Он детально слушал все, что они обсудили на той встрече. Гермиону трясло, у нее уже не оставалось сил. Отмахнувшись от воспоминаний с Гарри, Люциус лишь заострил взгляд на тех книгах, которые читала волшебница в последние несколько недель.       Он отвел взгляд, и Гермиона рухнула коленями на пол. Она задыхалась, ее тело трясло от ужаса и ненависти. Ей хотелось бросить в мужчину проклятье, но он покачал головой, окинув ее предупреждающим взором.       — Не советую, — усмехнулся Малфой. — Так, вот теперь стало гораздо интереснее… — прошептал он скорее самому себе.       — Что вы собираетесь делать? Сообщите Волдеморту, что Ордену известно о его грядущих нападениях? Что мы будем бороться? — прошипела Гермиона, подняв измученный взгляд на мужчину.       — Хорошая идея, но есть ведь столько разных вариантов, как можно вас сломать… Например, рассказать Магической Коалиции о том, что грязнокровка использует темную магию и изучает запрещенную литературу, — хмыкнул Люциус. — Как быстро вам вынесут приговор и отправят в Азкабан?       — Вы не посмеете, — холодно и угрожающе произнесла Гермиона. Мужчина изогнул одну бровь.       — Хотите проверить? — саркастично отозвался он. Шагнув уверенной походкой к шкафу с зельями, он принялся перебирать флаконы. Гермиона сверлила взглядом его спину. — Однако, в мои планы все же не входит ничего из упомянутого, к вашему счастью, — он обернулся через плечо и хмуро посмотрел перед собой. Его взгляд слегка заплыл. Люциус усердно что-то обдумывал.       Гермиона поднялась на ноги, стряхивая пыль со своих джинс. Она ощущала слабость, будто все ее тело превратилось в желе. Грейнджер была вымотана этим внеплановым сеансом легилименции. Она уставилась на Малфоя.       — Тогда что вам нужно? — грубо выпалила Гермиона свой вопрос. Мужчина усмехнулся.       — Прямо сейчас лишь простая беседа, — натянуто улыбнулся Люциус. — Скажите, мисс Грейнджер, ваш интерес к темной магии возрос после начала Турнира?       Гермиона напряглась.       — До… В прошлом году, я стала изучать теорию, а затем, понемногу, освоила небольшие заклинания.       — Руническая магия вам, спешу заметить, удалась хорошо.       — Но она не относится к разделу темной магии, — возразила Гермиона.       Люциус ехидно ухмыльнулся.       — Нет, однако, больше половины рун используются в темных заклинаниях. Далее, тяжело ли быть той, кто осознает, что глупо прыгать в пропасть, не имея крыльев за спиной? — нахмурился Малфой.       — Если вы о том, что Орден отвергает использование темной магии…       — Будем честны, некоторые члены вашего «сообщества» творят такие вещи, от которых и меня порой бросало в дрожь, — он поднял стальной взгляд на Грейнджер и выжидающе сложил руки. Гермиона закатила глаза.       — На охоту ходят с заряженным ружьем, — пожала плечами девушка. — Или предлагаете отвечать на непростительные с помощью «экспеллиармуса»?       — Это в стиле Поттера, — хмыкнул мужчина.       — Но не в моем, — сурово выдавила Гермиона.       — Он разделяет ваши взгляды? Уверен, он не в курсе и половины всего того, что натворила ваша подружка с ее любовником-оборотнем, — ядовитая улыбка накрыла губы Люциуса. — Но кто я такой, чтобы судить?       — Вот именно, — фыркнула Грейнджер.       — Тяжело каждый день доказывать свое право на место в волшебном мире? — Гермиона застыла. Она ощутила, как колючие мурашки прошлись по ее коже. Ей потребовалось усмирить нараставшую ярость.       — Не понимаю, о чем вы.       — О, а я думаю, как раз хорошо понимаете, — протянул мужчина. — Вы ведь отличница на своем факультете? Хотя, правильнее будет сказать, во всем Хогвартсе. Я был, мягко говоря, поражен, когда послушал ваших профессоров. Слизнорт, например, считает, что вас ждет блестящее будущее, он назвал вас «принцессой зелий», — хмыкнул Люциус. Гермиона поджала губы. — Вы действительно так сильно любите учиться, или же есть другая причина, по которой каждый день нужно сдирать с себя шкуру, отчаянно стараясь доказать, что вы — ровня этому обществу?       Гермиона сжала пальцы в кулак и отвернулась. Он бил по больной точке. Ковырял гнилую рану, которую сама Грейнджер старалась игнорировать. Волшебница вздохнула и присела на край стола.       — Я люблю учиться, — стараясь звучать бесстрастно, произнесла она, — и я с удовольствием изучаю все, что открыл мне волшебный мир. Хотя, раз уж мы говорим начистоту, если бы я не прикладывала колоссальных усилий, все бы считали меня посредственной, недостаточно хорошей для того, чтобы находиться здесь. Однако, — сглотнула она, ощущая покалывание в висках, — как бы сильно я не старалась, волшебный мир все равно не принимает мне подобных с распростертыми объятиями, взять хотя бы использование темной магии, — Грейнджер криво ухмыльнулась, — часто ли вам приходят письма с просьбой явиться в Визенгамот? Вы используете магию в таком ключе, за который мне светил бы приличный срок, ведь я грязнокровка, но министерство закрывает на это глаза.       Люциус заострил взгляд на волшебнице и саркастично усмехнулся.       — Хотите сказать, что мне делают поблажки лишь потому, что я чистокровный?       — И богатый, — добавила Гермиона. — Без денег и статуса вашей крови, министерство магии давно бы прислало вам повестку в суд. Грязнокровки же, даже имея состояние, все равно подвергаются критике за любой свой поступок.       — Зачем же вы тогда боретесь за этот мир, который так сильно презирает вас?       — Потому что без борьбы не будет изменений, — холодно ответила девушка.       Люциус самодовольно ухмыльнулся, внимательно изучая волшебницу взглядом. Он разложил флаконы с зельями перед собой, и задумчиво потер подбородок. Гермиона надеялась, что он завершил свой странный разговор «по душам», но она так и решалась уйти.       Мужчина постучал пальцами по обложке учебника. Он исподлобья взглянул на Гермиону, словно в голове взвешивал какое-то решение. Грейнджер могла только догадываться, о чем же Люциус так усердно размышлял.       — Я приготовлю для вашей подруги необходимое зелье, — наконец, произнес он. Гермиона, не скрыв удивления, широко распахнула веки и уставилась на Малфоя. — Вам не под силу сделать это самостоятельно.       — Я собиралась просить о помощи профессора Слизнорта, — ей не хотелось втягивать в это дело Люциуса, но, казалось, ему было совершенно плевать на ее слова.       — Не стоит беспокоить Слизнорта, тем более, сомневаюсь, что вы сумеете объяснить ему необходимость в приготовлении этого зелья.       — И все же, я не хочу вас утруждать.       — Это не одолжение, мисс Грейнджер, — холодно заметил Малфой, и пододвинул к ней учебник. — Это сделка.       Гермиона непонимающе уставилась сначала на него, а затем на протянутую книжонку.       — В каком смысле? — уточнила она, даже не пытаясь скрыть своего недоверия в голосе.       — Грядет война, которая затронет всех, как магглов, так и волшебников, — он поджал губы и уставился на нее, смерив оценивающим взглядом. — Мне, почему-то, кажется, что у вас будет возможность проявить себя и доказать, по-настоящему, что вы заслуживаете ваше место в волшебном мире. Если выберете правильную сторону, конечно.       — В грязных играх нет сторон, — отчеканила Гермиона.       — Война — это всегда грязно, вопрос лишь в том, с чьей стороны вы испачкаетесь и как сильно. Возьмите мой учебник, у вас будет достаточно времени изучить его.       — Что именно я должна там найти? — взяв в руки книгу, выдавила Гермиона вопрос. Сомнение в ее голосе было настолько ощутимым, что Люциус даже усмехнулся.       — Не знаю, — пожал он плечами, — каждый находит в книгах для себя то, что ему полезно.       — Здесь все в ваших заметках, — нахмурилась Гермиона, перелистав несколько страниц, испачканных в чернилах. — У вас нет чистого издания?       — Единственный экземпляр, мисс Грейнджер, я завершил эту книгу недавно, — его голос дрогнул. — Зелье будет готово как раз к финалу Турнира. Драко передаст его вам, и на этом ваши встречи прекратятся раз и навсегда. Вы поняли меня? — Люциус поднял серые глаза на волшебницу. Гермиона сжала в руках книгу.       — Боитесь, что я на него хорошо повлияю? — фыркнула Грейнджер. — Драко сам в праве решать, чего он хочет. Наши встречи происходили по его инициативе, не пытайтесь раздавить тот свет, который в нем определено есть…       — Боюсь, вы не понимаете, что имеете дело не с проектом, который нужно переделать, — прошипел он, раздраженно цокнув языком. — Мой сын не герой. Волдеморт ждет от Драко решающего шага, и я не хочу, чтобы он рисковал своей жизнью, и жизнью своей матери только лишь потому, что влюбился в грязнокровку и она запудрила ему мозги о том, что его можно спасти, — он махнул рукой так, будто Гермиона была для него назойливой мухой.       Грейнджер шокировано раскрыла рот, ее голос застрял где-то в груди. Она медленно прокрутила сказанное в своей голове и замерла, когда поняла, что ей не послышалось. Влюбился в грязнокровку.       — Вы ошибаетесь, мистер Малфой, — прошептала она, помотав головой. — Драко не…       — Я знаю своего сына, и больше не собираюсь это обсуждать. Попрощайтесь с ним, не давайте ложной надежды. Не используйте его, и не соглашайтесь ни на какие его предложения. Взамен, я готов помочь вашей подруге. Одно из зелий будет на случай непредвиденных обстоятельств, — Люциус поджал губы и принялся бесстрастно перебирать флаконы.       — Какие еще «непредвиденные обстоятельства»? — ужаснулась Гермиона.       — Тонкс использовала такие заклинания, которые могли слишком сильно отразиться на плоде, если ребенок… пострадал, мягко говоря, то я знаю, что спасет ему жизнь и поможет матери выносить его до нужного срока. Она родит без проблем, даю вам слово.       — И взамен вы просите лишь прочитать ваш «личный дневник» и не встречаться с вашим сыном? — уточнила иронично Гермиона.       — И об этом разговоре ни слова, — добавил он коротко. Гермиона усмехнулась.       — Откуда мне знать, что вы не обманете? Что не подмешаете Тонкс что-то, что отравит ее или убьет?       — Мне нет смысла убивать ее, — улыбнулся Люциус, — война сама решит, кого оставить в живых, а кого уничтожить. Позаботьтесь о том, чтобы ваша подруга оказалась на правильной стороне.       Грейнджер сглотнула. Она столкнулась с уверенным и холодным взглядом глаз Малфоя и коротко кивнула.       Выйдя из кабинета, девушка прислонилась головой к двери и прижала к груди книгу. Она прикрыла веки, стараясь выровнять дыхание. Во что она, черт побери, ввязалась? Гермиона испуганно вздрогнула, когда в темноте послышались чьи-то шаги. Она замерла, выжидающе всматриваясь в глубину коридора. Через мгновение перед ней возник знакомый силуэт, позволив заметно расслабиться.       Гермиона оттолкнулась от двери, медленно шагая к Драко, который, не скрывая волнения во взгляде, надвигался на нее, как штормовая туча. Она растерянно уставилась на него, не веря тому, что дурмстранговец мог быть влюблен в нее… Это казалось таким глупым и невозможным, что хотелось рассмеяться. И дело было даже не в их странной связи и непонятных отношениях. Хотя, у них и никаких отношений толком и не было. Они просто… Просто два человека, которых по какой-то странной силе манило друг к другу. Драко ощущал ее магию, а она тянулась к нему, как растение в поисках солнечного света. Она не понимала, почему и как это происходило. Что-то подсказывало ей, что это не могло быть спроста. Невозможно же игнорировать все то плохое, что было в нем, не имея для этого никакой причины?       Грейнджер сжала в руках книгу, рассматривая позеленевшую от сырости плитку пола. Драко, заметив ее нерешительность, остановился на расстоянии вытянутой руки. Он видел, что она была напряжена и слишком задумчива.       — Что ему было нужно? — осторожно поинтересовался Малфой.       — Не имеет значения, — вздохнула Гермиона, потирая лоб. Ее голова раскалывалась. — Ты чувствуешь себя хорошо? — перевела она тему, ощущая, как между ними возникла неловкая тишина.       Драко сглотнул, теребя край своей рубашки.       — Мне гораздо лучше, — тихо ответил он. — Благодаря тебе.       Гермиона закатила глаза и зажмурилась, горло стянул тугой комок. Ей было физически трудно дышать, даже просто находясь рядом с ним… Воздух между ними стал тяжелее, она могла осязать эту силу. Протяни она руку, то все бы заискрилось от напряжения.       — Нам стоит поговорить о том, почему ты… Зачем ты так рисковал собой? Сколько ты планировал скрывать это? — возмутилась Гермиона. — Если бы я случайно не наткнулась на тебя сегодня, ты мог бы просто умереть! Ты бы истек кровью и был бы отравлен ядом темной магии!       Драко усмехнулся и прислонился к стенке. Гермиона не понимала этого выражения на его лице, пока, наконец, в ее голову не прокралось осознание того, что Малфой и не собирался искать помощи…       — Мерлин, — прошептала она, ощущая, как кровь застыла в жилах, — ты на это и рассчитывал, верно? Ты хотел умереть?       — Надеялся, что хотя бы стану абсолютно неспособным к существованию человеком, чтобы от меня не было никакой пользы, — вздохнул Драко, — но, похоже, план провалился.       — Ты!.. Боже мой, Малфой, ты с ума сошел?! — прошипела Гермиона, толкнув его в грудь.       — От меня все равно мало толку, никому нет дела до того, буду я жив или мертв, — бесстрастно пожав плечами, ответил Драко.       Гермиона вспыхнула от ярости.       — Не говори так, — ее кулак уперся ему в живот и она зажмурилась, — ты нужен своей семье, — добавила Гермиона.       — Это не самое главное, — его голос стал низким, а взгляд таким жаждущим и голодным, что Гермиона ощутила, как сердце в груди затрепетало от волнения. — Я бы боролся, если бы знал, что кому-то еще есть до меня дело…       Малфой потянулся к ее лицу, его тонкие холодные пальцы коснулись гладкой кожи Гермионы. Волшебница притихла.       — Драко, не нужно… — выдохнула она.       — Разве ты не ощущаешь этого? Я буквально горю, Гермиона, неужели мне одному пылать в огне? — его взгляд стал острым, совсем уязвимым. Грейнджер мучительно застонала, прикрыв веки. — Ни за что не поверю, что ты можешь чувствовать такое же, когда рядом с тобой Виктор.       — И вот мы снова говорим о нем, — усмехнулась устало Гермиона.       — Почему бы и нет? О ваших отношениях говорят все, кому не лень, все мои однокурсники ждут, когда он пригласит тебя погостить, — не скрывая раздражения в голосе, злобно процедил сквозь зубы Малфой. — А я вижу то, как ты ежишься от его прикосновений, как натянуто улыбаешься… С таким же успехом ты могла попытать счастья и со мной, — рассмеялся Драко.       — Как много ты знаешь, даже стало интересно, и давно следишь за нами? — грубо поинтересовалась она. — Малфой, пойми, между нами ничего не может быть, мы просто… Мы никто друг другу, мы слишком разные.       Драко свел челюсти вместе, его скулы от этого стали острее. Он отвернулся, с горечью кивнув.       — Значит, у меня никаких шансов? — холодно выпалил он, его грудь с тяжестью вздымалась. Он, казалось, пропитался яростью.       — Никаких, — отчеканила Гермиона, и ощутила сухость в горле, с трудом выдавив из себя слова. — Все, что было… Оставь это. Мы по разные стороны, — в ушах зазвенело. Гермионе было жарко, она все еще чувствовала дрожь от прикосновения Малфоя, но была не в силах отодвинуться.       Давай же, приказывала она себе, развернись и уйди. Но ноги словно прилипли к земле.       — Отлично, — выдавил Драко. — Тогда почему ты все еще здесь? — холодно бросил он, убирая свою руку от ее лица.       Гермиона вспыхнула, ощущая себя неловко под его пристальным, испытывающим взглядом.       — Хотела убедиться, что ты действительно в порядке, — безразлично пожала она плечами, а затем спохватилась и, нахмурившись, добавила: — кстати, зачем ты искал Теодора Нотта в таком состоянии?       — А разве тебя касаются мои дела? — Малфой саркастично усмехнулся. — Значит, мы «по разные стороны», но как только происходит что-то, что заставляет тебя начать подозревать неладное, то любопытство стирает все границы между нами, я правильно понял? — он сложил руки на груди и прищурился.       — Я просто поинтересовалась, — боже, какая она глупая… Он был абсолютно прав. Она вела себя отвратительно. Как только она понимала, что могла выяснить что-то важное, то сразу же забывала о всех своих словах и убеждениях. — Забудь обо всем, что было между нами. Так же, как это сделаю я.       Лицо Драко стало жестким, но взгляд был совершенно растерянным и глубоким. Он наблюдал за тем, как она удалялась, и не мог просто так позволить ей сделать это.       — Грейнджер, — прикрикнул он, отталкиваясь и небрежно бросая на землю свой мундир. Гермиона устало обернулась и свела брови в непонимании, слегка испугавшись того, с какой скоростью он надвигался на нее. — Прежде чем уйти, я хочу убедиться, что мне действительно будет что забыть, — уверенно выдохнул он, и, не позволив ей ничего сказать, обвил своей ладонью ее затылок, прижимаясь к ее губам своими губами.       Драко издал звук, похожий на рычание дикого зверя. Он будто изголодавшийся лев набросился на свою жертву. Казалось, что он только и делал, что считал мгновенья, когда снова почувствует вкус ее соблазнительных губ. Драко сжал пальцами ее волосы, второй рукой притягивая Гермиону к себе ближе. Она ахнула, когда его ладонь сжала ее талию, и руки девушки инстинктивно схватились за широкие плечи Малфоя. Она боялась, что упадет, потому что поцелуй затуманил ей голову. Это было похоже на ураган, на цунами. Это было как взрыв от самой сильной бомбы. И лёгкие жгло, а в ушах звенело. Она словно бесконечно падала вниз, из-за чего живот свело от давления, которое скопилось в ней. Рука Малфоя сползла с затылка чуть ниже, на ее шею, и он сжал ее, углубляя поцелуй, на который Гермиона не должна была отвечать.       Драко вдавил ее тело в свое, словно желая раствориться в ней, и Гермиона изо всех сил старалась держаться, чтобы не потерять голову окончательно. Она дрожала, в ее лёгких заканчивался кислород, но единственное, о чем она думала, это влажный, горячий язык Малфоя, который с таким отчаянием ласкал ее собственный. Его губы дразнили, опьяняли ее. Она словно выпила бутылку огневиски, жар окутал ее, подобно раскаленной лаве. К ужасу Гермионы, она осознала, что ей хотелось больше.       Малфой отстранился лишь на секунду, чтобы позволить им выдохнуть, и шепотом произнес:       — Откуда ты в моих венах?       Щелчок. Капкан.       Гермиона застонала от его бархатистого тона, пальцы сжали рубашку на его плечах, и она задрожала, ощущая острое желание… Такое необходимое, такое… Правильное. Это просто ломало ее, она ненавидела себя в этот момент, но не могла бороться.       Она будет мучиться и страдать завтра, мечтая сгореть от чувства вины перед Драко, за то что не оттолкнула его, за то, что позволила вот так поцеловать себя. Плевать. Сейчас Гермиона чувствовала лишь непреодолимое желание окунуться с головой в тот океан, бурлящий, очень глубокий, что пугал и очаровывал своей силой. Она желала погрязнуть в человеке, которого стоило бы избегать, как огня. Когда его губы снова коснулись ее, утянув в еще один головокружительный, запретный поцелуй, когда его ладони сжали ее талию, послав электрический разряд по телу, она вздохнула, издавая самый прекрасный, самый чувственный звук на свете, и этот звук Малфой впитал в себя, как губка.       Драко осторожно подтолкнул ее под арку, скрывая их в темноте коридора. Гермиона ощутила спиной холод, а затем Малфой прижался к ней всем своим телом. Жар его кожи проходил насквозь, обжигал ее, заставляя сердце биться быстрее.       Малфой вложил в этот поцелуй все свои не высказанные чувства. Он хотел слиться с ней в одно целое, стать ее кожей, ее кровью, кипящей внутри, он хотел заставить ее ощутить то пламя, которое растекалось по его венам. Не он один же должен страдать? Его руки переместились к запястьям Гермионы, и он поднял их над ее головой, сжимая слишком сильно, из-за чего ей хотелось заскулить. Их губы с таким наслаждением касались друг друга, что Гермиона сдерживала крик, рвущийся из ее груди, она должна была оттолкнуть его, уйти оттуда, но не могла. Вот он, тот самый дьявол, который все это время скрывался за спиной Грейнджер, а теперь управлял ей. Ад расположился в ней самой, в горящей точке, что ниже живота пульсировала и заставляла ее сжимать бедра в нетерпении. Она желала его. Слишком грязно и слишком необходимо. Это срывало крышу. Било сильнее бомбарды, это взрывало внутри нее фейерверк. Она прикусила его губу, отчаянно хрипя и задыхаясь. Почему-то слезы скатились по ее щекам, а из груди вырвался еще один стон.        «Сгори вместе со мной», эта просьба читалась на губах Малфоя, в его поцелуе, полного жажды и голода. В темноте все чувства обострялись, и Гермиона инстинктивно выгнула спину, чтобы ощутить тепло его мускулистой груди. Она пыталась заставить себя остановиться, и на мгновенье разорвала поцелуй, стараясь отдышаться и сказать, что это было неправильно, но грубый и уверенный рык Драко вынудил ее слова застрять в горле. Гермиона всхлипнула. Горячее дыхание Малфоя обожгло ее шею.       Слишком. Блять. Близко.       Это сводило с ума.   Гермиона почувствовала, как ноги перестали ее слушаться, став ватными. Она едва ли могла устоять. Между ними было столько напряжения, их возбуждение искрилось, оно заряжало воздух вокруг электричеством. Она не могла отрицать того, как страстно хотела Драко. И это признание пробило ее, как стрела, выпущенная из арбалета. Хотелось умереть, но когда горячие губы коснулись ее шеи, когда мокрый язык скользнул по ее вздутой венке, а затем мягкое посасывание ее кожи окончательно выбило у нее из груди весь кислород, Гермиона поняла: ей снесло крышу.       — Драко… — с протяжным, тихим стоном выдохнула она его имя шепотом.       Малфой оторвался от ее шеи, вглядываясь в потемневшие от желания карие глаза.       — Не вздумай остановить меня, — последние слова перед тем, как он утянул их обоих в бездну, соединив их губы в грубом поцелуе.       Губы поймали громкий выдох волшебницы, когда он всем телом прижался к ней. Он отпустил ее кисти и обнял за талию. Внутренности разрывало на части, а член так отчаянно пульсировал, натянув грубую ткань штанов, что Драко не сдержал стона, толкаясь в мягкое тело.       Малфой не знал, что можно было так сильно желать кончить лишь от одного поцелуя. Гермиона чувствовала это желание, она ощущала то же самое, и потому позволила себе раскрыть губы, чтобы впустить Малфоя глубже, она будто хотела выпить его душу этим поцелуем.       Вот он, весь Драко, который влился в нее одурманивающим зельем, что отключило ей мозги. Когда уверенные пальцы принялись осторожно поднимать ткань ее кофты, и холодок коснулся ее кожи, Гермиона поняла, что все зашло слишком далеко.       Останови его, пока не поздно, требовал остаток того разума, который растворялся с каждой последующей секундой. Его ладонь коснулась ее груди, и сквозь тонкую ткань лифчика она ощутила, каким горячим был Драко. Она задрожала от волнения, ее кожа покрылась мурашками, а румянец накрыл щеки, когда от касаний Малфоя ее соски затвердели. Она ахнула ему в рот, а ее бедра толкнулись вперед, и она сжала их с силой, чтобы хоть как-то унять напряжение между ног. Ее ногти впились в мягкую кожу на его шее, и дурмстранговец замычал от удовольствия, перемешанного с болью.        Гермиона захныкала, когда пальцы Драко припустили ткань ее лифа, и он сжал ее грудь в своей ладони. Драко не позволял этим звукам пропасть в воздухе, он ловил каждый стон своим ртом. Гермиона вздрогнула, выгнув спину.       Малфой переходил в наступление: он оторвался от ее губ и его язык коснулся алебастровой кожи на челюсти, губы сомкнулись, всасывая этот участок, и Гермионе захотелось закричать, но у нее совсем не было сил. Тело дрожало, умелый язык Драко оставлял мокрую дорожку, спускаясь ниже, к ее ключицам. Грейнджер поднесла ладонь к губам, чтобы сдержать всхлип, такой постыдный, такой горячий, пока Драко оставлял развязные поцелуи.       Драко ощутил, как злость пробивала его. Она собиралась забыть о нем? Интересно, смогла бы она сделать это после такого? Уверенными движениями своих губ он выводил в этом поцелуе печать с приказом: «Ты никогда меня не забудешь».       Он ухмыльнулся, когда бросил потемневший взгляд на ее покрасневшее от возбуждения лицо. Гермиона шикнула от боли, когда зубы дурмстранговца впились в ее кожу. Она снова выгнулась навстречу его ласкам. Не зная, куда деть свои руки, девушка сжала пальцами платиновые волосы Драко и ахнула, когда он на мгновенье оторвался от нее, чтобы приподнять кофту выше, и его язык очертил контур вокруг ее соска. Между ног было влажно, жарко. Она задыхалась.       Она дала обещание. Ей будто влепили пощечину. Она ужаснулась. Ей стало противно от самой себя.       Это будто отрезвило ее ее, и она, собрав последние силы, с неистовым рыком оттолкнула Малфоя от себя, бегло опустив кофту вниз. Жар отхлынул от лица, теперь она чувствовала только холод подземелий. Она должна была прекратить все это.       — Не смей больше так делать, Малфой, — она прохрипела, поражаясь тому, как пересохло в горле. — Я не знаю, что на меня нашло, но этого больше никогда не повторится.       Ей хотелось заплакать. Драко смотрел на нее с непониманием и обидой. Его руки сжались в кулаки.        Гермиона только сейчас поняла, что она выронила книгу, которую ей дал Люциус: та валялась на полу, за спиной у Драко. Она даже не помнила, в какой момент потеряла контроль над своими руками. Грейнджер выпрямилась, кое-как поправила свои волосы. Она даже не могла смотреть ему в глаза, и это злило Драко больше всего.       — Какого дьявола ты творишь? — прошептал он. Гермиона обошла его, будто он был никем, пустым местом, но он даже не шелохнулся. Он лишь рассматривал ее лицо, пока она, ничего не сказав, не оставила его там в полном одиночестве.       Драко не был уверен, сколько он простоял так. В груди больно кололо. Хотелось убить себя за то, что он словно жил ради этого момента. Ему нельзя было думать о ней, но он не знал, как убрать Гермиону из своих мыслей…       Драко зажмурился. Выдохнул.       Но Гермиона из его легких никуда не ушла.