Король без короны

Они давно планировали усыновить ребёнка и подошли к этому вопросу очень серьёзно. Леди не желала становиться кровной матерью, проходя через болезненный и возможно таящий в себе опасности период беременности, и её супруг, ценящий свою жену больше всего на свете, был с ней полностью согласен. — Твои родители же не будут против? — нервничала Корнелия, хотя по её лицу это было невозможно распознать. Она беспокойно гладила краешками пальцев спадающие по плечам и на грудь локоны тёмных волос. Майрон внимательно следил за её движениями, в какой-то момент перехватив её руку и мягко сжав, переплетя их пальцы между собой. Такого рода нежность между супругами никогда не доводилось видеть слугам, ведь всё происходило за закрытыми дверями, которые бдительно охранял главный дворецкий. — Конечно нет, — мужчина коснулся губами нежной кожи её шеи, в этом действии не было никакой пошлости, лишь утешение. Он отстранился, посмотрев Корнелии в глаза и предложил: — Можно никому не рассказывать о том, что ребёнок был усыновлён. Если он будет похож на одного из нас, ни у кого не возникнет вопросов. — Ах, Майрон! — она невольно повысила голос, когда решила поругать его: — Кто, по-твоему, не прознает, если малыш появится из неоткуда? — Тогда, — блондин переместился, обняв женщину со спины и прижавшись виском к её виску, заговорил всё тем же мягким и полным любви негромким голосом, — дорогая, как тебе мысль устроить девятимесячный отпуск и отправиться в загородный дом, где будем только мы, немного самых приближённых слуг и ни одного лишнего человека? Корнелия посмотрела на эту идею мужа скептично, но, слушая его низкий успокаивающий баритон, она размякла. — Если наш ребёнок будет таким же мягкотелым, как ты, — она с наигранным упрямством отодвинула лицо Майрона от своей шеи, — я отправлю его в закрытую школу. — Не переживай, — продолжался ненавязчивый шепот, — методы воспитания нашей семьи имеют высокий процент эффективности. Майрон не стал спорить с Корнелией, объясняя, что мягкотелым его можно считать только тогда, когда он пересекается с ней взглядами или они остаются наедине. У него никогда не было желания противиться той страсти, что он испытывал, и бороться с этой его слабостью. Что бы было, предпочти она выйти за другого? Что бы произошло, окажись он для неё недостаточно хорош? О таких вещах сегодня уже не имело смысла думать. Зато… если их ребёнок хотел добиться желаемого и стать успешным человеком, ему было необходимо пройти это обучение. Даже если его детство будет полно горестей, слёз и боли, если он не опустит руки и приложит усилия, то его ждёт счастливое будущее, полное таких грёз, которые многим и не снились. Лучшее образование, стальная воля и выдержка — три аспекта, открывающих любые двери в их мире. Младенец, которого они без афиширования получили в приюте, оказался чудесным послушным мальчиком. Корнелия решила назвать его «Ноа», поскольку она чувствовала себя невероятно расслабленно рядом с ним и ей нравилось держать ребёнка на руках. Её улыбка была столь красивой, что хорошее настроение не покидало и Майрона. Этот ребёнок купался в родительской любви и ласке, они заботились о нём, пока на это ещё было время. Потому что стоило ребёнку самому встать на ноги, как он был отдан на воспитание нянечек и гувернантки. Родители вернулись к своей прежней жизни, оба уйдя с головой в бизнес-проекты и светские мероприятия. Причиной такой резкой перемены отношения была не только необходимость в строгой дисциплине над ребёнком, но и слова семейного врача. Малыш, которого они столь любили, имел слабое физическое здоровье. Майрон, безупречно знавший своих предков до девятого колена, предложил Корнелии способ, как можно улучшить здоровье сына. Ничего не нужно было отменять, напротив, они не должны были проявлять к слабому малышу снисхождение. И тогда, возможно, проявив желание выжить, Ноа улучшит своё здоровье, став выносливее, сильнее и дисциплинированнее. Это единственный способ продлить срок его жизни. Корнелия, в отличие от Майрона, не смогла удерживать маску безразличия долго, проколовшись в одном моменте. Всё-таки она не воспитывалась в подобных условиях, и ей приходилось заниматься самоистязанием, чтобы отбросить помыслы о заботе о Ноа. «Когда он вырастет, всё изменится», — молилась она каждый раз, когда встречалась взглядом с щенячьими золотыми глазами этого чудесного ребёнка. Она с трудом могла вообразить, сколько обиды он способен затаить на них, сколько душевных страданий он испытывает и как тяжело ему каждый раз подниматься после пощёчины учителя этикета. Ноа — чудесный ребёнок с пшеничного цвета волосами, столь похожими на оттенок волос Майрона, и яркими жизнерадостными и похожими на жёлтое стекло глазами, которые с каждым годом становились тусклее и холоднее, напоминая льдистые радужки её супруга. Однако чёрствость мужа была напускной в отличие от этого ребёнка. — Майрон, сколько ещё нужно времени? — спокойно, но с нетерпением в сердце спрашивала его Корнелия после того, как Ноа сдал первый экзамен у своего отца. — До тех пор, пока он не сможет сражаться со мной, — твёрдо ответил Майрон. Мистер Ламберт верил всем сердцем, что этот день однажды настанет. А если нет… в их семье не существовало «если». — К тому же, — он взглянул на лежавшую в постели женщину, уже приготовившуюся ко сну, и снял часы со своего запястья, — он уже адаптировался.