Цена одной ночи

В ожидании Джеймса Себастьян заполнил практически все поля, оставив пустующим лишь одно, которое, по его мнению, действительно требовало уточнения со стороны парня для документов на Брука. Пульс вернулся к прежнему размеренному ходу, а мужчина со скучающим видом расхаживал по комнате, разглядывая неупорядоченно развешенные репродукции картин, среди которых отыскал ещё одну Уильяма Тёрнера, а так же кое-что Бонингтона и Констебла. Впрочем, живопись его в тот момент мало интересовала, ему хотелось чем-то занять время до возвращения Мориарти, так как ему было необходимо убедиться в том, что мальчишка не заметил или хотя бы не воспринял приступ снайпера за слабость. Наконец за дверью послышались шаги, и она открылась, но Моран не стал резко разворачиваться и даже в каком-то смысле проигнорировал вошедших. - Нет ещё, но можешь не беспокоиться, я сам их отнесу, - спокойно ответил он, разглядывая «Трафальгарскую битву» и вернулся в кресло лишь когда мужчина в сером вышел. - Эти данные не увижу даже я, если ты сам не покажешь или не расскажешь, так что не спеши лгать об их именах, адресе и прочих деталях твоего прошлого, - усмехнулся полковник, мельком оглядев действительно едва не вжавшегося в кресло Джима и протягивая ему папку с ещё не заполненными данными. – Так же, как и не стану вскрывать твои готовые документы. С данными работать будут проверенные люди, которым нет до тебя или до кого-либо из нас никакого дела и которые забудут обо всём через пять минут после завершения. Единственное, что мне необходимо знать точно – твою группу крови и резус фактор. Себастьян вновь взял папку Ричарда, готовый записать последнюю необходимую информацию – в конце концов, всякое может случиться и он решил в этом случае не рисковать, если и предпочитая для Джеймса смерть, то явно не нелепую из-за несовместимости переливаемых групп крови. Воспользовавшись тем моментом, когда Себастьян стоял к ним спиной, Джеймс юркнул в свое кресло, надеясь просидеть здесь до самого конца мероприятия. Желательно в тишине и спокойствии. Но как только фотограф вышел, Моран заговорил, вернувшись на свое место напротив брюнета. - Это будут мои документы? Мои настоящие?- Переспросил Мориарти, глядя на еще одну папку, лежащую на столике.- А группа крови тебя зач...- Парень осекся, понимая, что задает глупый, не нужный вопрос. Зачем нужно знать резус фактор? Для того чтобы, если вдруг что, тебе вовремя сделали переливания, не тратя времени на ненужные анализы. Только вот разве не этого в конечном итоге хотел Себастьян? Не его ли смерти? Джеймс коротко хмыкнул, стирая со своего лица растерянное выражение. - Неужто спасать меня кинешься? Брось...- он хотел было произнести "Себастьян", но осекся, когда вдруг резко понял, чем так разозлил снайпера. Имена. Гребаные. Имена. В голове набатом зазвучали слова Морана. "Никаких имен",- мужчина был как никогда серьезен в тот момент. А Джеймс так спокойно выбалтывал все. Да еще удивлялся, чего это дядя Моран, великий киллер да убийца, так нервничает. - Вторая отрицательная,- коротко бросил Джим, надеясь, что образовавшаяся пауза не привлекла внимание Себастьяна. Брюнет взял свою папку и открыл. Ручка, которая была вложена, скатилась ему на колени, и он неловко попытался ее поймать. Два листа. Базовые названия граф. Имя, фамилия, пол. "Было интересно посмотреть на девочку по имени Джеймс Мориарти",- фыркнул про себя парень и принялся вписывать нужную информацию. Когда дело дошло до даты рождения, он поднял взгляд на Морана. - А год...- Джеймс негромко прокашлялся.- Год рождения здесь тоже писать свой? Себастьян уже готов был в очередной раз напомнить Джиму о его незавидном положении после той ухмылки, но был приятно удивлён, когда парень сумел сдержать свои комментарии и вовремя остановиться. Впрочем, чёрт его знает, что было в его мыслях на период короткой паузы, но что-то явно стоящее того, чтобы утихомириться. Моран кивнул, быстро записал необходимую информацию в поле «группа крови», закрыл папку, вернув в неё всё ранее содержавшееся в ней, и отставил на столик. - Мы же восстанавливаем вроде бы твои документы, а не дополняем, - как-то слабо усмехнулся полковник, взглянув на Мориарти. Судя по последнему вопросу, Джим не до конца понимал происходящее или, скорее, мотивы Себастьяна. Но оно и к лучшему. - Поторопись. Нам ещё нужно кое-куда заехать. И хорошо бы поужинать. Тут снайпер вспомнил ещё одну деталь, характерную для местного «обслуживания». Он вновь притянул к себе ручку и, взяв со стола один из листков для заметок, быстро написал: "Когда принесут кофе, не вздумай пить его. Никогда не пей и не ешь то, что любезно предлагают в этом районе (и не только в этом и не только в такой ситуации), если не уверен в человеке, который предлагает. Повторяться не стану." Моран протянул Джиму записку и откинулся в кресле. Прокомментировать произошедшее десять минут назад он решил вслух и в машине, где их точно никто не услышит. Мориарти удивленно вскинул брови, но листок взял. Взгляд забегал по строкам, а брови тем временем сдвигались к переносице. - Уроки жизни?- негромко фыркнул брюнет, пальцами сминая листок в небольшой комок и кидая прямо в руки Себастьяну. Проверка на реакцию. Смех смехом, а уж о таком предупреждении Мориарти вряд ли бы забыл, даже если бы очень хотел. - А что касается твоего любимого чая с бергамотом?- спросил Джеймс, не поднимая головы от папки. Графы таблицы одна за другой заполнялись гуляющим в разные стороны почерком. Сколько себя помнил, Джим не мог писать хоть сколько-нибудь ровно и аккуратно. Мама билась над ним в детстве, покупая ненавистные прописи и тетради, но ничего толком не помогало. Почерк остался верен своему хозяину - импульсивному, вспыльчивому, эмоциональному и впечатлительному. Отец рассказывал, что именно у таких людей не все ладится с каллиграфией. Отец вообще много чего рассказывал сыну. Когда последние строчки были заполнены, Мориарти закрыл папку и вернул ее на стол, вопросительно глядя на Морана. - Можем идти?- негромко спросил юноша, невольно уже пододвигаясь к краю своего кресла и кладя руки на его подлокотники. - Просто предупреждение, - усмехнулся в ответ Моран, глянув на Джеймса. – А чай действительно мог оказаться твоей ошибкой тогда, но теперь же мы должны друг другу доверять. И он не мой любимый, скорее периодически предпочитаемый. Когда Джим закончил, Себастьян поднялся и забрал обе папки, нарочно положив ричардовскую сверху, как бы намекая на то, что он действительно не собирается открывать нижнюю. - Двадцать минут, хочу ещё раз прояснить детали, - остановил снайпер парня и скрылся за дверью, где тут же наткнулся на того же гнусавого, но теперь с подносом, на котором располагались две чашки толстого фарфора с какими-то причудливыми, но безвкусными цветочными узорами. Мужчина в сером натянуто вежливо улыбнулся, чуть обнажив неестественно выбеленные зубы и вошёл в комнату, откуда только вышел Моран. Полковник лишь недоверчиво приподнял брови и проследовал на улицу, где отогнал от своей машины непонятного субъекта, который по лишь ему известным причинам пытался что-то разглядеть за тонированными стёклами, и поехал в соседний район Саутварк, чтобы без приключений обналичить крупную сумму с карточки. Он действительно управился со всем за двадцать обещанных минут, успев и внести предоплату, и втолковать женщине за четвёртой дверью, что заказ срочный, и убедиться в том, что папки надёжно упакованы в кейс с кодовым замком и лишь после этого он отправился за восьмую дверь к Мориарти. Джеймс, скорчив недовольную мину, плюхнулся обратно в кресло. Этот день казался ему бесконечным. Дверь за Себастьяном закрылась, и не успел Мориарти привыкнуть к воцарившейся тишине, как отворилась снова, пропуская все того же серого фотографа. И он действительно принес поднос с парой аляпистых чашек и небольшим пузатым чайничком. В этот момент в голове парня мелькнула мысль о Моране-пророке, заставив его губы скривиться в усмешке. Поблагодарив мужчину, брюнет дождался, пока его оставят одного. Изучать содержимое кофейника Мориарти был не намерен, а вот оглядеть столик в поиска зажигалки и сигарет было можно. Не найдя ни того, ни другого, Джим обреченно вздохнул и принялся рассматривать висящие на стенах картины. Его мама, будучи личностью творческой, тоже часто рисовала. Но всегда карандашом и всегда на отдельных, разрозненных листах. Зато этот талант передался и самому Джиму, который, помнится, в школьные времена даже занимал призовые места на детских конкурсах рисунков. Мориарти вздохнул и извлек из под куртки свою тетрадочку. Он пролистал тонкие страницы, вчитываясь в написанные размашистым почерком имена. Ненавистные имена. В памяти всплывали страшные картины насилия, унижения, насмешек. В его короткой жизни было столько грязи, что не у каждого хватит фантазии, чтобы представить подобную кучу. Одно неосторожное движение - и на колени выскользнул небольшой прямоугольник плотной бумаги. Сердце гулко стукнулось о ребра, прежде чем Джим все же осмелился перевернуть фотографию лицевой стороной. Это как раз и был тот бабушкин дом. А точнее сад и беседка, обвитая плющом. Улыбающаяся мама, обнимающий ее за плечи отец. И мальчишка, неуклюже усевшийся на колени родителям. Лица этих людей просто светились нежностью, теплотой и счастьем. Вспомнить бы, каково это. Возле двери раздались шаги, и юноша быстро спрятал фотографию между страниц своей тетради, которую, к сожалению, убрать не успел. - Поехали, - по привычке несколько приказным тоном произнёс Себастьян, лишь заглянув в комнату, но и так успел заметить тетрадь в руках Джима. Несколько секунд он внимательно смотрел на неё, а затем, нахмурившись, развернулся и, оставив дверь открытой, но не дожидаясь Мориарти, направился по коридору к металлической двери. Сколько ещё пройдёт времени до того момента, когда и его имя будет занесено в этот список? Сумеет ли он предотвратить это своими ходами и не пригреть змею? Впрочем, в том, что он принял верное решение оставить пока Джеймса, сомнений было всё меньше. Полковник не находил в этом ничего противоречащего собственным правилам, так как считал, что полагается в основном на себя, а мальчишка - лишь один из наиболее интересных и необычных методов достижения нового, его собственный, пусть и своенравный, домашний зверёк, который, в любом случае, по тем или иным причинам, будет его ждать, его заказчик, оплачивающий действительно достойной и не теряющей свою цену валютой, чем кто-либо прежде.