Король и Дева

      Рассказывать Жанне никто ничего не стал. Вместо этого ее отвели к небольшому озерцу, обнаружившемуся неподалёку. Гномы, как они себя называли, деликатно оставили ее одну, выложив запасные вещи на островок травы среди прибрежного песка.       Жанна забыла про все вопросы. Она, стоя на мелководье, песком и ветошью рьяно оттирала с себя чёрные полосы, пятна сажи и гари, бережно расходуя выданное ей мыло. Вода была удивительно прозрачная и не слишком холодная; у берега плавали круглые плотные листья, выглядывали навстречу ласковому солнцу носики бледно-жёлтых кувшинок, квакали лягушки и летали стрекозы. Жанна, не веря глазам, потрогала цветы — вдруг это колдовство?       Одежда оказалась слишком велика для нее, но бывшую узницу заботило лишь то, насколько чистыми были вещи. Закрыв глаза, она с восторгом вдохнула аромат свежести полотняного белья. Подобной роскоши у нее давно не имелось, что было еще одним мучением для девушки, привыкшей к чистоте даже в походных условиях.       Жанна оглядела себя: ногти, еще вчера сильно отросшие и частично обломанные, были словно оплавлены под корень, волосы на теле отсутствовали напрочь. Но эта странность не очень взволновала Жанну, хоть и хороша же, верно, девушка без волос! Но как она выглядит со стороны, ее интересовало еще меньше. Наверное, не менее страшно, чем втянутый к позвоночнику живот и торчащие ребра.       Позволив себе немного неги и обсохнув под солнцем, Жанна оделась, свернула постиранный плащ и оглянулась проверить, не возвращаются ли её новые знакомые. Купание пошло на пользу: вода заставила очнуться, разум прояснился… и она испытала жгучий стыд при воспоминании о том, в каком виде предстала перед мужчинами. Выдохнув, Жанна велела себе успокоиться. Ей отпустят этот грех, нужно лишь добраться до церкви и покаяться.       Она неуверенно направилась в сторону стоянки, опасливо озираясь вокруг. И замерла, заслышав впереди мужские голоса и громкий смех. В следующий миг мимо неё, чудом умудрившись не снести, толпой пронеслись к озеру ее новые знакомцы, на ходу срывая одежду.       Верно, их король решил извлечь из неожиданной и явно неприятной для него задержки побольше пользы для отряда. И если сейчас выпал случай обмыться и поесть, то так тому и быть. Вода взбурлила от множества тел — путники с удовольствием плескались и брызгались, шумно отфыркиваясь.       «Хорошо, что успела одеться до их появления», — подумала Жанна, отворачиваясь в невольном смущении. Оглянувшись через какое-то время, достаточное, чтобы купальщики скрыли в воде наготу, Жанна двинулась дальше от озера, в середину которого один из мужчин, с белокурыми волосами, заплыл быстрее всех.       Жанна с некоторым трудом нашла поляну. Гэндальф беседовал с Торином, несколько путников готовили у разведенного костра. Никто не обратил на нее внимания, Жанне говорить ничего не пришлось, а она ведь сама не знала, что ей говорить и что объяснять. Дожидаясь возвращения остальной компании, она пыталась свести воедино разрозненные, словно кусочки мозаики, события и факты, упрямо не желавшие складываться в целый витраж.       Явились первые двое гномов — темноволосый с озорными карими глазами и тот, белокурый, искусный пловец. Они выглядели гораздо моложе остальных — у чернявого борода ещё толком не росла. И предпочитали держаться друг друга, даже к стоянке подошли вместе и гораздо раньше других. Странное тут место, совсем непонятное, так может, хоть с обществом разобраться удастся? Парочка смотрела внимательно и дружелюбно, и Жанна не выдержала:       — Итак, вы — гномы…       — Фили и Кили, к вашим услугам! — они дружно поклонились ей, улыбаясь задорно.       Она поклонилась в ответ, еще раз назвавшись, свои услуги решив пока не предлагать.       — Да мы уже знаем!       Весельчаки опять переглянулись. Словно ведя свой, молчаливый, недоступный для других диалог.       — Я слыхала о подобных существах в детстве… Только истории были больше про оборотней, людоедов и великанов… И мне казалось, что они вымерли давным-давно, или же их и вовсе не было, — недоверчиво сказала она, надеясь, что это шутка, и не видя в гномах особых отличий от людей. Да, покоренастее и ноги покороче, да и только!       — Не все мы гномы, с нами Гэндальф, маг, и никто вымирать не собирается.       Светловолосый гном, назвавшийся Фили и выглядевший посерьезнее, махнул рукой в сторону уже знакомого ей высокого старика с длинной бородой. Тот с неприкрытым любопытством прислушивался к разговору. Светлые глаза прищурились, поймав взгляд Жанны, и ей показалось, что он вновь улыбается над ее растерянностью.       — И ты забыл про Бильбо — он вообще-то хоббит, — Кили поднял указательный палец, а потом опустил его в сторону невысокого курчавого человечка.       — А кто это?       — Ну, хоббиты… — Кили сразу смущенно обернулся на Фили. — Полурослики же! Они такие домашние, хозяйственные… Поесть очень любят.       — Да и мы не промах, — радостно засмеялся Фили, обнажая ровные белые зубы.       — Но вы не хоббиты, — усмехнулась Жанна, и недоверчиво посмотрела на старика, опять улыбнувшегося ей в ответ.       Он — волшебник, колдун? И не боится открыто признаться в этом? Не ждет обвинения в черной магии и ереси, которое предъявили ей? Совсем странно. Или это просто советник, помощник короля? Осторожный и хитрый, все они такие, и держаться с ним надо еще более осторожно. Лишь исходившее от него ласковое тепло не давало Жанне покоя, но и эту задачу она отложила на потом. Сейчас были вопросы поважнее, и пока с ней готовы были разговаривать, есть смысл задавать их.       — Так вы его оруженосцы?       Жанна вновь повернулась к хохочущим над друг другом и предположением, кто из народов может больше съесть, молодым парням.       — Кто? Кого?       — Господина Торина, вашего короля, — отчего-то она никак не могла найти слова, чтобы объяснить привычные, самые простые и обыденные в ее жизни вещи. — Помощники. Чистить коня, следить за оружием, готовить еду…       — Мы его племянники. А за своим оружием у нас следит каждый сам, — с важным видом ответил ей светловолосый.       — Возможно, — кивнула девушка, и вдруг нахмурилась озадаченно, зацепившись взглядом за сапоги Кили. — А почему у вас такие ноги?       — Какие?       — Странные…       Она хотела сказать просто — большие, но не рискнула этого делать, боясь показаться невежливой.       — Ноги как ноги. Что в них странного?       — Ты еще у хоббита ног не видела. Да вон же он, погляди, — хихикнул Кили, кивнув в сторону костра.       Там рыжему усатому толстяку помогал маленький даже по сравнению с остальными человечек с озабоченным лицом. Жанна поглядела на него, и, не увидев издали ничего особенного, кроме сапог внатяг, покрытых мехом, вздохнула.       — И троллей не видела, — добавил Фили.       — И орков!       Слова незнакомые, ничего не значащие. Жанна изумленно моргнула, решив, что ее разыгрывают. Но, поглядев в серьёзные лица, спросила осторожно:       — А кого ещё я не видела?       — Ещё есть энты, — сказал Кили.       — Нет никаких энтов, это все выдумки эльфов, — нахмурил брови Фили.       — Еще умертвия.       — Умертвий тоже не существует, их придумали для таких доверчивых болванов, как ты.       Жанна молча слушала их перепалку.       — Я бы не был так уверен, Фили, — вмешался в разговор повар, что стоял к ним спиной, орудуя большущей поварёшкой в огромном котле. — Если ты не видел, это не значит, что их нет.       — А ты что же, Бофур, видел, выходит? — недоверчиво поинтересовался Фили.       — Как знать, — пожал тот плечами, повернувшись, наконец, к собеседникам лицом. Отпил из поварешки, довольно кивнул и продолжил: — Давно было дело, гулял я ночью по холмам, а в холмах тех могильники. Уж не знаю, что за тени там были, но страх как похожи! Я присматриваться не стал, знаете ли. Так быстро в жизни не бегал, еле ноги унёс. Беда ведь, коли встретишь их в одиночку.       Он добродушно улыбнулся, в карих глазах блеснули озорные искорки, что совсем не вязалось с его страшноватыми словами. А какая странная на нем шапка!       То есть народы, то нет их. Жанне понятнее не стало.       Она разглядела подошедшего к ним хоббита, видимо, обладавшего острым слухом и теперь с недоумением и обидой разглядывающего свои волосатые от колен ножки — чем, мол, не угодили? Теперь разница стала очевидна, и Жанна отшатнулась в испуге, поняв, что никакие это не сапоги. С такими ногами изображают исчадий ада, вестников дьявола, созданных не по образу и подобию божьему!       — Хватит с меня народов, раз вы о них сами толком не знаете, — сглотнув, слабым голосом проговорила Жанна. — Скажите мне лучше, где здесь ближайшая церковь? Мне просто необходимо туда попасть, и как можно скорее. Думаю, хороший духовник сможет все объяснить мне.       — А это что — церковь? — удивился Фили.       — М-место, где молятся Богу, — пролепетала Жанна.       Нет, они её просто не поняли. А может быть, здесь церковь называется по-иному? Нужно доходчиво объяснить, о чём речь, и все станет понятно и просто! И она начала:       — Бог — тот, кто создал вас… Бог, это…       — Тогда это Махал, — бесцеремонно перебил Жанну Кили. — Он сотворил нас из камня. Эльфы называют его Ауле… Есть еще Валар и Майар. Но о ком говоришь ты? И что значит — молиться?       Земля рванулась из-под её ног. Мир крошится, оставляя лишь пепел. Ей стало по-настоящему страшно — так, что затряслись руки. Они в самом деле не понимают, о чём она говорит. Это было выше её сил, больше того, что она могла вынести за один день, да что там — за целую жизнь. Её вера, ее путеводная звезда, ее опора! Единственное, в чём она всегда была тверда, что было неотъемлемым и нерушимым… Нет церквей?! А как же крещение, причастие? Ей никогда не вознести молитву, не получить отпущения грехов, она будет вечно гореть в геенне огненной!       «Если ты именно в ней сейчас и не оказалась», — чуть слышно усмехнулся кто-то, вечно подкидывающий дикие и безумные идеи.       — Нет, не может быть! — вырвалось у Жанны вслух. — Да где же я?!       Она пятилась, с трудом удерживаясь от отчаянного вопля, пока не стукнулась спиной о толстенный ствол. И стояла, переводя взгляд с одного гнома на другого.       Не страшно, что она вместо площади Руана оказалась в совершенно незнакомом и диком месте, в непонятной стране, населенной невиданными существами. Можно свыкнуться и с тем, что они — гномы, да пусть хоть как себя называют. Она вспомнила вдруг: это же зловредные создания, обитающие в земле и в камне. Они появляются снаружи крайне редко, больше для разных пакостей. Но отсутствие церквей… пугало больше, чем невероятное спасение, существа из сказок или волосатые сверх меры ноги.       В ушах зазвенело, окружающие предметы исказились и начали расплываться, а помутившееся сознание цеплялось за бородатые лица, дорисовывая рога и хвосты развеселой компании…       Стоп! Если они ничего не знают ни о церквях, ни о Франции… Ей пришло в голову зайти иначе. Может, начать со времени?       — Что-то холодновато для тридцатого мая, — осторожно произнесла Жанна.       — Сегодня только двадцать первое… Эк тебя приложило!       — А год? Какой сегодня год? — пристально вглядываясь в их лица, продолжала она с упрямой настойчивостью, не обращая внимания то, что кто-то добавил девять дней к ее жизни.       — Две тысячи девятьсот сорок первый, как и вчера…       — От начала Третьей эпохи.       Она рухнула наземь. Они говорили слишком серьезно и спокойно, чтобы ее обманывать. Она пару раз больно ущипнула себя. Но взволнованные физиономии двух братьев не исчезли.       — Ты не переживала бы так.       Оба они смотрели на Жанну с возрастающим беспокойством и в их взглядах блестело что-то, подозрительно похожее на жалость. Она сразу пришла в себя.       — Тебе лучше бы с Гэндальфом потолковать… Он-то побольше нашего знать должен, — поддержал брата Кили. — Может, ты с востока? А что? — обиженно повернулся на подергивание Фили. — Там тоже люди живут! А падала Жанна явно издалека. Вот говорят, есть такие приборы, как те, с какими орки стены ломают, если хорошенько размахнуться…       — Где маг? — звенящим от гнева голосом спросила девушка. Старик вдруг показался ей виновником всех этих странных и тревожных перемен, и она точно знала — никто ниоткуда ей не размахивался!       — Здесь, — раздался низкий ровный голос рядом с Жанной, и девушка вздрогнула, столь неслышно подошел Гэндальф. — Мы поговорим. Обязательно. Но тебя занимают вовсе не те вопросы, на которые нам действительно нужны ответы. Твоё появление здесь, как и твое спасение — настоящее чудо. Я сомневаюсь, что тебя занесло сюда случайно. Зачем ты здесь? Вот главный вопрос, на который тебе нужно найти ответ. И, боюсь, ответ этот ценен не только для тебя.       Теперь она заметила, что рядом стоят не только Фили, Кили и Бофур — вокруг столпились почти все гномы, и даже курчавую голову хоббита было видно из-за серого плаща мага. Кто-то смотрел на девушку так же, как братья — с жалостью и сочувствием, другие — просто с любопытством.       Король повернул к ней голову, лицо его оставалось непроницаемым — плотно сжатые губы, в холодном льду синих глаз не отражалось ни чувств, ни интереса к происходящему. Он нахмурил брови, словно раздосадованный случайной помехой.       — Ей самое место в Хоббитоне. Жаль, но у нас уже нет времени возвращаться туда. Бросить человечку здесь, в лесу, было бы убийством. Что ж, — взгляд его метнулся на мгновение влево и встретился с глазами Жанны, сразу напрягшейся, — полагаю, лучше всего будет довести её до первого безопасного приюта, что встретится на нашем пути, и оставить там.       Маг, поджав губы, недовольно отвернулся. Лысый воин, подошедший вслед за королём и вставший за его плечом, неодобрительно скривил губы, но возражать не стал.       Жанна прижалась спиной к толстому стволу дерева без названия в неизвестной стране и непонятном времени, где никто не ведет отсчет от Рождества Христова и даже не знает о нем, зато идет какая-то непонятная Третья эпоха. Голова у Жанны готова была взорваться, но она не могла вымолвить ни слова, не понимая, о чем теперь спрашивать. Она разберется, но не сейчас. У нее были времена в жизни куда страшнее и хуже. Надо переждать.       Когда сумерки сгустились, а тёмное небо заволокло тучами, гномы вновь помчались к озеру, чтобы успеть окунуться до того, как начнётся дождь. Жанне показалось, она лишь на миг сомкнула глаза, как рука Фили осторожно потрясла ее плечо, а в глаза ударил свет нового дня и капли воды.       Лишь к утру седьмого дня дождь стих, а ветер усилился, расчищая ночное небо от серой завесы туч.       Жанне, лежавшей на краю лагеря, опять не спалось. За эти дни она много размышляла о том, что это может быть за место, пытаясь найти лазейку, которая позволит ей вырваться отсюда словно из бреда горячечного больного.       Но время шло, ничего не менялось.       Пришлось принять как данность, что она находится во времени и месте, к её родине никакого отношения не имеющем.       Думалось тоже на новом языке, старый забылся начисто. Она много молилась — просила Деву Марию вернуть ее, пусть даже на костер! Но становилось лишь хуже — слова молитв превращались в пустой набор звуков, осыпались шорохом бессмысленных фраз, понемногу стираясь из памяти. Но за столь короткое время этого просто не могло случиться, а на память девушка никогда не жаловалась.       Жанна решила принять горькую правду — она умерла. А всё, что вокруг неё — чистилище. Поэтому молиться не получается, да и незачем. И голоса, всегда направляющие ее, больше не помогут — мёртвые ведь не слышат голосов.       Странно лишь, насколько живой она себя чувствовала. Как никогда раньше! Она выплюнула изо рта травинку. Хорошо, что за ересь не смогут сжечь дважды. Надпись на митре оказалась пророческой.       Жанна вглядывалась в медленно поворачивающийся над головой небосвод, чувствуя, как капельки росы пропитывают рубаху. На том же небе все созвездия словно вывернуты наизнанку.       Как и она… Та же самая Жанна, тот же человек. Но что-то постоянно менялось в ней с того момента, как она рухнула под ноги королевскому пони в серую пыль глухой лесной дороги. С Жанны будто слезала старая кожа, плавились, как в тигле, старые понятия, всегда казавшиеся ей незыблемыми основами бытия.       После того, как она осознала, что жизнь перевернулась с ног на голову, забыв предупредить ее об этом, мысль об отсутствии Бога в этом мире уже не казалась такой крамольной. По вечерам она долго разговаривала с Гэндальфом. Спор затягивался глубоко за полночь, и они расставались, раздосадованные друг другом. Вернее, недовольной была Жанна — маг лишь усмехался в ответ на ее горячность. Понятие Бога и Церкви она так и не смогла донести до него. Особенно он смеялся над посредниками для передачи слова Создателя. А вот то, что говорил Гэндальф, поразило ее до глубины души…       Жанна наблюдала за бледной, тающей в светлеющем предрассветном небе луной. Звезды начинали гаснуть. Влажный ветер, касавшийся лица и ладоней, нёс с собой чудный запах луговых трав, шелестела темная листва в кронах высоких деревьев, убеждая, что спать не нужно, ведь во сне можно столько всего пропустить!       Да Жанна и не пыталась провалиться в сон. Мысли её были слишком заняты больными вопросами. Верно, Бог здесь умер, как и она… Или просто ушёл на покой, оставив за себя Валар и Майар, перестал вмешиваться в суету этого мира и лишь наблюдает за ней и за всеми? Здесь не верят, здесь знают, вот диво-то! Епископа это порадовало бы. Хотя вряд ли, здесь же нет церквей! А значит, нет и богатых подношений… Зачем, если каждый точно знает, что его слышат? Не нужны молитвы. С Валар можно «говорить». Вот захотят ли они помочь? Но это уже вопрос, к вере отношения не имеющий. Да как же зная — именно зная — можно выбирать темную сторону? Хотя то, что творилось на ее родине — зверства англичан, ставшие привычными за без малого сто лет — тоже трудно назвать Божьим промыслом. А ведь и англичане чтут Бога.       Сегодня Гэндальф окончательно добил ее, рассказав о воскрешении Глорфиндела. А еще припомнил, что где-то на окраинах этого мира имеются храмы Эру, немного утешило Жанну. Хоть что-то тут походило на ее мир!       Маг казался ей ангелом, хотя внешне и не походил на их изображения в церквях. Но теперь она могла объяснить это странное тепло, вызывающее доверие и покой, толикой имеющегося в нем света. Если бы не маг, она в первый же час потеряла бы рассудок, хотя она почти лишилась его еще в Руане. Но между «почти» и «совсем» оказалась огромная разница.       В этом странном мире оживали на глазах легенды, что шепотом рассказывали старики. В детстве она часто убегала в старую-престарую дубовую рощу в лье от ее деревни. В полулиге, тут же перевела на меру местной длины Жанна. Люди приходили туда поодиночке и семьями. Они развешивали гирлянды лент на раскидистых ветвях, водили хороводы, танцевали и пели. Временами там можно было наткнуться на плачущую девушку или простого трудягу, сидящих прямо на земле меж толстых стволов — ведь загаданные здесь желания сбывались быстрее, чем просьбы и слова молитв в Божьем храме. А еще в роще водились феи.       Жаннетте казалось иногда, что она видит их хитрые мордочки в широких трещинах, рассекающих толстую кожу деревьев, проглядывающие сквозь причудливые сплетения веток, слышит их смех в шелесте листьев, журчании ручьев и пении птиц.       Рано повзрослев, Жанна убедила себя, что это все сказки. А теперь этот чудесный мир смотрел на нее, а она отражалась в нем, как в зеркале. Девушка горько усмехнулась. Радости жизни не для нее, она никогда не обращала внимания ни на погоду, ни на мир вокруг, и казалась себе древней старухой, рано постаревшей, много повидавшей и похоронившей всех своих близких. Порой, глядя в зеркало, боялась и жаждала увидеть, что волосы её поблекли, а лицо покрылось частой сетью морщин.       Что-то ткнулось ей в щеку, оставив влажный след, остановив грустные мысли. Повернувшись, Жанна увидела ежонка. Зверушка, подняв мордочку, удивительно осмысленно глянула на неё черными бусинками глаз, понюхала вытянутым носиком, развернулась и деловито засеменила обратно в лес.       Жанна судорожно вдохнула и скривилась, тщетно силясь сдержать подступающие слёзы. Тело её содрогнулось в беззвучных рыданиях; она до крови закусила зубами руку, чтобы не перебудить гномов громкими всхлипами. Она не плакала целую вечность, и теперь этот долго сдерживаемый крик вырывался на волю. Ее колотило и скручивало, горло перехватывало сухими спазмами. Горячие слезы текли по щекам, не принося облегчения. Она готова была сорваться с места и бежать, куда глаза глядят, как вдруг все изменилось… Стало легче, и тиски, сжимающие ее горло, понемногу разжались. Она была не одинока в этом мире.       Повернув голову, Жанна увидела Торина. Опустившись на колено, король положил руку ей на плечо. Смотрел без улыбки, ни слова не говоря. Огоньки от затухающего костра плясали в потемневших глазах, и в этой глубине отражалось что-то, что можно было бы принять за сочувствие и понимание. Или ей показалось?       Ветер играл его волосами, в смешных косичках мягким серебристым светом поблескивали заколки. Жанна, всхлипнув, спрятала лицо в плаще, служившем подушкой. Но Торин продолжал сидеть рядом, не убирая руку, пока ее плечи не перестали сотрясаться. Просто сидел и молчал. Ушел, когда она успокоилась.       Сколько времени гном был рядом с ней? Жанна могла бы догадаться о его присутствии. Король всегда брал на себя самое тяжелое время стражи, когда у самых стойких дозорных начинали смыкаться веки. Но даже не будучи в дозоре, он присматривал за всеми. Не надо больше давать Торину повода приглядывать за ней. Несмотря на внешнее спокойствие и холод, душа его походила на чистое пламя, лишь иногда вспыхивавшее в его глазах. Он почти никогда не улыбался, в отличие от остальных гномов — те вечно находили повод посмеяться. Даже племянникам Торин улыбался крайне редко.       Во второй вечер их пути он что-то тихо прошептал Гэндальфу. Тот, внимательно всмотревшись в Жанну и удовлетворившись увиденным, спросил:       — Как ты оказалась на том костре?       Жанна задумалась. Она и сама хотела бы получить ответ на этот вопрос. Может быть, стоит им все рассказать? Может, история ее прошлой жизни отвлечет ее от странностей настоящей?..