Король и Дева

      Яркий свет бьет в глаза, заставляя Жанну прищуриться…       Теплое солнце заливает цветущий луг. Фили стоит на камушке, наблюдает за Кили. Старший серьезен, но семечко одуванчика, прилипшее к щеке, выдает его. Кили — совсем маленький — смеясь и раскинув руки, несется наперегонки с белокурой малышкой, поднимая с густой травы рой бабочек и стрекоз. Фили, не удержавшись, присоединяется к беготне, что-то крича радостно… Братья устало валятся навзничь, головами к друг другу, в стебли высоких трав, колышущихся на сильном ветру. Девочка, мягко улыбаясь обоим, протягивает руку и кладет Кили на грудь василек. Над ними — такое же синее небо с быстро бегущими облаками. Беззаботное и спокойное, как само детство. Жанне почему-то хочется плакать.       …Небо темнеет. Грозовые тучи скрывают ясную синь, в них сверкают молнии и отражается зарево битвы. Одинокая Гора раненой птицей опускает крылья в тщетной попытке прикрыть своих детей. Братья лежат на земле, но как ужасно все переменилось! Стебли трав обернулись стрелами, вместо василька мерзкая летучая мышь с человеческим лицом пьет кровь из раны на груди Кили. Фили из последних сил тянется к брату, но не может коснуться его рукой. Глаза младшего тускнеют, жизнь в них гаснет…       Жанна, заслышав звериный рык среди раскатов грома, в еще большем страхе поднимает глаза — огромный зверь выносит Торина с поля боя. Король весь изранен, голова откинута, кожа мертвенно-бледна над темными волосами. Дышит ли? Жанна рвется к нему, но не может сдвинуться с места…       — Жанна!       Ее трясут чьи-то руки, она вырывается, бежит, боясь не успеть, стараясь на один вдох, на одно мгновение, но опередить черную тень, все ниже склоняющуюся над тремя гномами…       — Да что ты, уймись!       Жанна резко садится, сбрасывая остатки сна. Руки ледяные, лоб в испарине. Ее трясет. Две пары взволнованных глаз смотрят на нее. Карие и голубые. Оба принца, живые и здоровые. За ними — Торин. В его глазах видны только отблески закатного неба.       — Все в порядке с тобой?       «Все… со мной? В порядке?! — прыгали мысли. И губы с сердцем вслед за ними. — Все в полном порядке, о мой король. Не стоит волноваться за свою бестолковую мечницу. Я лишь видела тебя у подножия Одинокой Горы, и был ты, мой король, которого я поклялась защищать до последнего вздоха, мертвее мертвого… Как и твои дорогие племянники. Ну, разумеется, это ничего не значит, и я в полном порядке!»       Жанна мотнула головой, откашливаясь:       — Дурной сон, — и стиснула руки, чтобы не было заметно, как они дрожат.       Больше всего ей хотелось сейчас схватиться этими самыми руками за всю троицу и на ощупь убедиться в их наличии в мире живых, но она лишь спросила:       — А… Гэндальф не спит?       — Если он и спал, то уже проснулся, — ухмыльнулся Кили, — ты так кричала!       Жанна осторожно встала.       — П-п-простите. Мне нужно к магу.       Кинула взгляд на короля гномов — а тот взглянул на племянников, качнув головой: мол, представление закончено и пора на боковую…       Волшебник действительно не спал. Сидя невдалеке, на пригорке, покуривал, пуская колечки разных размеров. Жанна, поежившись — она никак не могла привыкнуть к тому, что дым выходит изо рта! — присела поблизости от мага и обняла себя за колени.       — Гэндальф, мне… я хочу у тебя кое-что узнать. Скажи… почему над головой Торина я вижу огненную корону, а над принцами — нет?       — Хороший вопрос, — старик улыбнулся, но улыбка тут же потухла, а глаза погрустнели. — Один из немногих вопросов, который уже содержит ответ. Скоро я начну тебя спрашивать, — он затянулся и выпустил два колечка. Одно обернулось головой, другое — пылающей короной. А затем оба истаяли.       — Гэндальф!       — Не могу сказать, Жанна, почему ты вообще видишь корону. Может, дело в том, что ты… Ладно, это потом. Скорее всего, потому что у гномов трон наследуется по мужской линии. А Фили и Кили — сыновья сестры Торина, Дис.       — Как и на моей родине. «Негоже лилиям прясть», — вздохнула Жанна. — И я вижу венец не слишком ярко, только если присмотреться.       — Что же тебя беспокоит?       — Мне показалось… Я подумала, если я не вижу эту клятую корону, это значит, что они… Они умрут?! — она выговорилась, выдохнула и закусила губу.       — Ничто не известно заранее. Ни как это случится, ни когда.       — Даже тебе?       — Даже мне. Однако скажи мне, разве достижение цели не стоит жизни?       — Стоит, — помедлив, ответила Жанна. — Но не его. И не их.       Гэндальф внимательно смотрел на нее, потом перевел взгляд на колечки дыма, которые, причудливо изгибаясь, поднимались все выше и таяли в вечереющем небе. Затушил трубку и накинул капюшон своей хламиды, давая понять, что разговор окончен.       Вздохнув, Жанна вернулась на свое место. Братья еще не легли и тихо переговаривались друг с другом.       — Кили?       — Что, Жанна?       — А у тебя в детстве не было светловолосой подружки?       Братья переглянулись.       — Откуда ты знаешь?       — Просто спросила, — она пожала плечами. — Так была?       — Вообще-то она очень нравилась Фили, — грустно сказал младший. — Но признался он в этом гораздо позже, когда Трис уехала.       — Это был прекрасный год, — мечтательно проговорил старший. — Еще был жив отец, а к нам приехала погостить родня с Железных Холмов. С ними она — маленькая девочка. Глаза у нее необыкновенные — серо-зеленые, в волосы серебрились, как лунный камень.       — …озорная и веселая, вечно придумывала всякие шалости, — Кили подхватил слова брата. — Мы все лето провели втроем — бегали где можно и где нельзя, купались и загорали. По вечерам ловили светлячков и прятали их в банки. Трис нравилось солнце. Хотя и в пещеры мы тоже лазили… Мы разведали тайные ходы, подземные озёра и выходы жил, и все ей показывали.       — А потом приходилось ловить уже нас. Помнишь, Трис уговорила тебя показать ей поле с васильками? — рассмеялся Фили. — Оно было так далеко от дома! Мы гуляли до позднего вечера… Вот влетело от родни!       Кили улыбнулся так открыто, что у Жанны защемило сердце.       — А ты сказал матери, что это была твоя мысль, и все шишки достались тебе.       — Потом Трис уехала, и мы клялись навестить ее, хоть путь до Железных Холмов и далек. Но зимой в шахте погиб отец, и все изменилось. Он редко бывал там, но в тот злосчастный день нашли глыбу малахита, необыкновенно красивого! Отец хотел сам проследить, как ее будут вырубать… Наверняка собирался сделать матушке подарок, — Фили запнулся, и Кили сразу прижался к его плечу. — А получилось так, что она возненавидела зеленые камни.       Братья замолчали, все в воспоминаниях, теперь уже невеселых.       Жанна тоже молчала. Она прикоснулась горящим виском к холодному камню и закрыла глаза. Все сходится. Этого быть не должно! Сердце никак не желало успокаиваться.       — Я вижу, ты все равно не спишь, — знакомый голос был опасно тих.       Жанна обернулась, царапнув кожу об валун. Торин смотрел на нее сверху вниз, чуть наклонив голову, поигрывая мечом. Улыбки не было, но в глазах мелькнуло что-то, похожее на веселье.       «Я скоро стану разбираться во всех этих мельканиях», — сказала себе Жанна.       — Разомнемся?       Они отошли подальше от спящих гномов, на полянку, ярко освещенную полной луной. Старые ивы, чьи серебристые ветви опускались до самой земли, скрывали бурную воду неизвестной реки.       Но любоваться было некогда, Торин ждал. Жанна, вынув меч из ножен, повела плечами — мышцы не отошли после битвы с троллями, все тело ломило, а голова была полна кошмаров. Глупо, конечно, но меч все время находился при Жанне: она не готова была расстаться с ним даже во время сна.       В лунном свете блеснул сложный узор на клинке. Торин плавным движением выхватил оружие… и мечи зазвенели, выбивая искры.       Жанна считала себя неплохой фехтовальщицей, но то, что сейчас творил гном… Ей казалось, она наткнулась на каменную стену. Его меч был везде — холодная молния сверкала слева, справа, сверху, снизу. Она не могла найти в его защите ни единой бреши. Ускорила темп, осыпая его градом ударов… Меч тяжелел с каждым мигом. Поднырнув под руку гнома, попробовала подсечку — с тем же успехом можно было свалить гору.       Девушка не смогла бы сказать, сколько прошло времени — миг или вечность. От мира остался только танец железа. Удар, блок, разворот, обманный выпад, опять удар… Пот заливал глаза, в висках застучало, и когда ей показалось, что она рухнет без сил, Торин опустил меч:       — Хватит.       Жанна еле кивнула.       — Получается неплохо. Но надо работать над защитой. Что стоишь? — недоволен, что Жанна отнимает его время сверх подаренного.       — Простите, мой король. Недостойно… — собралась с мыслями Жанна, — Недостойно участнику Путешествия пахнуть, как тролль. Разрешите мне остаться и ополоснуться.       — Ополаскивайся, — усмехнулся он. Уходить не собирался. — Я покараулю. Да что же ты! Смотреть не буду! — моментально озлился он, видя ее стеснение.       Жанна непослушными руками расстегнула пояс, стащила рубашку. Окунулась в показавшейся очень теплой воде и сполоснула рубашку. Мысль о том, что совсем рядом стоит ее король, тревожила душу, путала тело. Лунные блики сверкали на водной глади, тихо шелестели ивы, настойчиво пиликали сверчки.       Жанна, оглянувшись, увидела только широкую спину гнома. Торопливо нацепила мокрую рубашку, еле выговорила: «Спасибо, мой король», и побрела прочь с лужайки. А он так и остался под ивами, то ли разглядывая что-то невидимое, то ли задумавшись глубоко.       Костер почти догорел. Фили, прижавшись спиной к камню, пододвинул толстую вешку поближе к огню. Кили тихо спал рядом, приоткрыв рот.       — Нас с братом тоже Торин обучал владению мечом, — сказал Фили, повернув голову к Жанне, — Но лучше всего у братишки получается стрелять!       От улыбки дернулись смешные усы с серебряными бусинками.       «А он, наверное, похож на Торина в молодости — без ответственности за свой народ, без погибшей семьи и сожженного Эребора за спиной», — сонно подумала Жанна.       Ноги ее не держали, она опустилась на землю и с трудом натянула меховую безрукавку.       «Не забыть проверить меч. Наверняка затупился».       Жанна укрылась плащом, досадуя, что нет сил поправить лезвие сегодня.       Глаза слипались… О кошмарах в эту ночь можно забыть. Надо спать, завтра — новый день. Тогда и будет время подумать о странных и страшных видениях, слишком похожих на явь.       На следующий день бой повторился, а плохие сны — нет.       «Ему забава, а мне тяжкий труд», — после очередной порции синяков и ссадин думала Жанна, вытянув ноги, блаженствовала у костра.       Зато рука держала меч куда увереннее, и он не казался таким тяжелым.       Дни казались все длиннее. Продукты заканчивались, похлебка стала совсем жидкой. А в местности, где они проезжали, исчезли даже деревья, так что путникам не из чего было разводить костер. На переходах Гэндальф ворчал себе под нос — похоже, плохо понимая, куда идти, а на стоянках ворчали гномы.       От дороги не осталось и следа — только бесконечный пологий подъем, поросший голубоватым мхом, с редкими белыми камнями, по которым, видимо, и находил путь маг.        Жанна, устав от этого однообразия, чуть не бросилась на единственную встретившуюся путникам, усыпанную мелкими цветами лужайку с мягчайшей на вид травой…       Но Торин усмирил ее порыв, перехватив за талию и прижав к себе.       «Мало мне синяков», — поморщилась Жанна. Объятие короля гномов было воистину каменным.       — Не стоит этого делать, — ровно сказал гном около самого уха, и непонимание пропало, сменившись испугом, самой ей не понятым. — Гэндальф, покажи ей.       Маг неодобрительно глянул из-под мохнатых бровей, и, подняв с земли булыжник, бросил в середину лужайки. Он пропал мгновенно — обманчивая трясина поглотила его с жадным чавканьем, только волны прошли по веселой зелени.       Жанна, вцепившись в руку Короля-Под-Горой, с ужасом всматривалась в зыбкую топь. Все равно что потянуться к розовому бутону, а обнаружить открытую пасть гадюки!       На предплечье гнома, ощутимые даже под наручами и кольчугой, вздымались мышцы. Опомнившись, Жанна отстранилась от Торина, не обратившего внимания на ее испуг.       Они брели все дальше по изрезанному трещинами плато, лениво поднимающемуся вверх.       Когда они пересекали глубокую узкую расселину, на невидимом дне которой клубился туман и пели дальние водопады, Бильбо, оступившись, чуть не упал. Двалин едва успел за шкирку вытащить его из бездны.       Через несколько дней, когда они переправились через речушку, мерзлый туман рассеялся и вдали показались отроги Мглистых гор. Рвали небо острые снежные пики, а ближние отроги темнели мрачной громадой.       Отряд ночевал под открытым небом, без огня и почти без еды.       — Мы все-таки идем в Ривенделл? — глядя то на мага, то на карту, тяжело выдохнул Торин.       — Нам не о чем спорить, мой друг. На запад одна дорога, если  можно ее так назвать, — нахмурился маг. — Да и карту нужно показать Элронду — я здесь бессилен. Он поможет нам. Как знать — вдруг владыка Ривенделла тебе понравится?       — Сильно в этом сомневаюсь.       Торин опустил голову, соглашаясь поневоле с неприятным ему маршрутом. Двалин, став еще мрачнее Короля-Под-горой, поправил топорики за спиной.       — Двалин, когда мы попадем в Ривенделл — будь настороже, — велел Торин и обернулся к девушке: — Твоя очередь дежурить.       «Хоть для этого я сгожусь!»       Торин, несмотря на ее порыв и принесенную клятву, по-прежнему не замечал Жанну, кроме ежевечерней разминки, превратившейся в традицию. И, несмотря на все просьбы, ставил в караулы редко.       «Если король гномов думает, что мне надоест это путешествие и я попрошусь остаться у эльфов, то он будет разочарован».       После того, как Торин принял ее помощь — пусть только на словах — мысль оказаться в Ривенделле уже не пугала ее так сильно: теперь-то оставить ее там уж точно не получится!       Жанна укуталась поплотнее. Летом и не пахло. Промозглая ночная сырость проникала через плащ и меховую жилетку, холодя сердце. А может, сказывалось постоянное недоедание. Даже рыжий толстяк Бомбур похудел, а у озорного Бофура, любителя страшных баек, запали щеки. Оин варил какие-то травы, но они были совсем не сытными. Гномы ворчали и ссорились, и ругались на кхуздуле, когда думали, что она их не слышит. Жанна понимала только всеобщий, и ей казалось, что кхуздул, родной язык гномов, состоит из одних ругательств.       Даже Фили с Кили погрустнели, перестали смеяться и перебрасываться шуточками на коротких ночных привалах… Только Торин был все тот же. Жанне казалось, что он может обходиться без воды, пищи и сна, движимый одним только чувством долга. Гэндальф рассказал девушке, что король гномов, узнав о безумии и мучительной смерти отца в лапах Некроманта, вздумал мстить. По мнению мага, это было крайне неразумно и попросту глупо.       «Да на осаду его крепости целой армии Средиземья не хватит!» — сердился волшебник.       А вот Жанне это не казалось странным. Наоборот. Насколько она могла узнать Торина, тот мог ринуться в одиночку штурмовать врата ада! А защищать его спину было бы здорово даже тогда…       Девушка не раз вспоминала свой сон, и он все больше не нравился ей. Что это, прошлое и будущее? Сердце сжималось от мрачных предчувствий. Если это грядущее, можно ли предотвратить то, что явилось ей?       Вечернюю тишину нарушал отдаленный мерный гул. Жанна, прислушавшись, решила подойти поближе к обрыву. Горный кряж был здесь словно обломан. Снизу пахнуло теплом с запахом нагретой хвои и ароматом цветов, словно открылись двери в страну вечного благословенного лета… Искрились и переливались, будто танцуя, мерцающие приветливые огоньки. В невероятной дали виднелись очертания кружевных сводов, резных башенок и невесомых переходов, парящих в воздухе. Высокие водопады искрились радужными брызгами, падая в никуда.       У Жанны защемило сердце. От великолепия этого спрятанного ото всех мира веяло хрупким счастьем и неземной грустью — словно он вот-вот мог исчезнуть навсегда.       — Похоже, это и есть Ривенделл, — раздался за спиной низкий голос. — Мы у цели!       Торин положил ей руку на плечо, и у Жанны перехватило дыхание.