Король и Дева

      Жанна почти не спала, не ела и таяла на глазах. Прошлое, казавшееся прочно забытым, отныне каждую ночь приходило к ней. Только теперь она была тем высоким воином, зарубившим Жана. Она была солдатами, мучившими и убившими ее сестру…       Девушка вовсе перестала ложиться, забываясь коротким сном лишь под утро, изнуренная настолько, что кошмарам не было места. Жанна чувствовала, что медленно сходит с ума от мучительного чувства вины. Она всерьез думала о самоубийстве, и только данная ею клятва, как боевое знамя, которое нельзя уронить, удерживала ее от этого.       «Слово нельзя нарушить, — думала Жанна, — иначе потеряешь больше, чем жизнь, потеряешь то, что никто не может отнять у тебя — свою честь». Девушка никак не могла обрести прежнюю ясность мыслей. Хотя в свой меч и свою помощь она верила больше, чем во все зеркала на свете, но колющее сердце чувство вины и внезапная потеря надежды давили все сильнее. Черная вода, даже не прикоснувшись к ней, будто вытянула все силы и выпила саму ее жизнь.       Может, не будь Жанны, никакие умертвия и не напали бы на лагерь. Еще неизвестно, каким боком выйдет гномам ее помощь! Жанна не обращала внимания на увещевания Фили, на шутки пытавшегося развеселить ее Кили. По вечерам точила меч, не разговаривая ни с кем из гномов. Ночами сидела, бездумно уставившись в одну точку…       Через пару дней Торин не выдержал.       Гном подошел к Жанне, схватил ее за руку и, не обращая внимания на сопротивление, буквально выволок ее на дорогу, подальше от лагеря, где никто не мог их услышать. Она едва успевала перебирать ногами, пытаясь успеть за ним. Он резко остановился и развернул ее к себе.       — Что бы ни показала тебе река, — голос его был опасно тихим, — ты не виновата. Ни в том, что было, ни в том, что может случиться.       Жанна угрюмо молчала. Она не знала, как он понял, что с ней. Но его словам не верила... Она виновна. Во всем, что случилось, и во всем, что случится. Торин внимательно смотрел ей в глаза, не отпуская руку. А ей так хотелось закатиться куда-нибудь под корягу и лежать там тихо, пока не закончится третья эпоха. А потом и еще дольше, ничего не делая, но и никому не вредя. Чтобы ее оставили в покое и перестали тормошить.       — Отпусти свое прошлое, или оно утопит тебя!       Жанна упрямо опустила голову, ничего не ответив ему.       — Ты думаешь… я никого не терял в своей жизни? Ты думаешь, я не видел… как умирает мой брат?!       Жанна вскинула голову. Таким она еще никогда его не видела. Лицо его исказилось от волнения, глаза потемнели до черноты. Гном глубоко вздохнул и продолжил уже спокойно:       — Он погиб в битве при Азанулбизаре. Я не смог уберечь его. А у Даина из Железных Холмов — он пришел к нам на подмогу — погиб отец. Горе объединило нас, и мы стали побратимами. Король наш горевал в одиночестве, никого не подпуская к себе, а потом и вовсе исчез… Даин, Дис, Фили и Кили — единственные оставшиеся в живых из моей семьи. А мы очень ценим родню и стоим за своих до конца.       Девушка только кивнула. Она жадно ловила каждое слово и боялась, что он замолкнет на половине фразы, так ничего толком и не сказав ей. Своя боль меркла перед мрачным горем, которое стыло в глазах короля. Торин опустил голову, вспоминая. —      Мой дед медленно сходил с ума, его снедала жажда золота… такое случается с гномами редко. Что бы о нас не говорили, мы больше любим творения своих рук, чем просто желтый металл. Я наблюдал за ним. Видел его безумие близко… Он забросил дела страны, свой народ… Он пренебрег своим долгом! И это более всего задевало меня. Ведь он был моим дедом! Он был нашим королем… Он немного пришел в себя только после потери Эребора. Ах, как бы я хотел показать тебе великолепие нашего царства до его падения!       Он опять надолго замолк, опустившись на землю. И, когда Жанна уже перестала надеяться, продолжил медленно:       — Трора убил Азог. Убил… и прислал мне его голову. Я так и не узнал, зачем дед пошел к этим пещерам один. Может, разум к тому времени опять покинул его. Отец мой пропал без вести, и я лишь недавно узнал о его судьбе. Тоже не очень-то веселой… Трайн лишился рассудка от бесконечных пыток и умер на руках у Гэндальфа в подземельях Дол-Гулдура… Похоже, безумие у нас в крови, — он горько усмехнулся. — Ты не боишься? Ты все еще хочешь сопровождать меня?       И уставился на Жанну жестким взглядом прищуренных синих глаз.       — Ничего не поменялось! Я по-прежнему с тобой. До конца! Только не опекай меня так сильно. Иначе я не смогу тебе помочь, когда это больше всего будет нужно…       — Я обещаю.       — Что, командир, меч ходил поточить? — ехидно ухмыльнулся Фили.       Он первым встретил пару, ухмыляясь во весь рот, упершись в бока руками, перекатываясь с пятки на носок. Он просто упивался сложившейся ситуацией! И обрадовался, что Жанна хоть немного пришла в себя.       Торин в ответ на такую неслыханную дерзость ответил грозным взглядом. Но Фили почему-то не выказал испуга и лишь сильнее затрясся от смеха над собственной шуткой, рядом хохотал его брат. Жанна вздохнула — тревоги почти оставили ее.       Племянники короля для нее больше, чем друзья! Семья… Это слово, уже позабытое ею, вдруг само всплыло из глубин памяти, удивляя, как сбывшийся добрый сон.       И сила их братства, объединенного Торином, тоже восхищала и поражала девушку. Ведь именно с гномами она научилась чувствовать что-либо кроме ненависти, научилась дышать полной грудью. И даже снова научилась плакать.       Пора было в дорогу. Гномы шли вперед, до минимума сократив остановки — им незачем было останавливаться. Еды не было, догрызли даже жесткие сухие галеты. Теперь и вода почти закончилась, как они не старались ее растянуть. Пора было кому-нибудь залезть на дерево, оглядеться и разведать обстановку. Старый, необъятно широкий дуб возвышался у дороги, как властелин всего леса. Он даже был не таким темным, как остальные деревья. Гномы смогли бы обхватить его основание, только взявшись за руки все вместе. Такое дерево показалось им достаточно большим для воздушной разведки.       Гномы, порядком уставшие от отсутствия еды и питья, и вообще от этого злобного леса, в предвкушении глотка свежего воздуха и чистого неба шумели и чуть не дрались друг с дружкой за право залезть под самые облака и хоть на краткий миг забыть про это гнетущее, темное однообразие.       Жанна с недоумением наблюдала за ними. Они давно так не себя не вели. Вернее, на ее памяти вообще ни разу. Не иначе, злая черная сила, что правит этим лесом, заставила прежде дружных и веселых гномов так разругаться между собой! Лишь Торин, Двалин и Балин не участвовали в общей сваре, презрительно и чуть свысока поглядывая на остальных. Бильбо тихонько спрятался от Торина за их спинами, не желая попасть под его обжигающий гневный взгляд. Даже случайный.       — Тихо! — рявкнул Торин, выступив вперед и сверкая глазами. Гномы, сразу перестав ворчать и ссориться, замерли и уставились на него в полном молчании. — Пойдет Жанна! Она самая легкая из нас — она справится!       Даже если бы Торин приказал ей сначала залезть на дерево, а потом спрыгнуть с него, она бы сделала это, не раздумывая!       Жанна вскарабкалась на нижнюю ветку. Сначала огромные корявые ветви так далеко отстояли одна от другой, что ей приходилось ползти по стволу, цепляясь за неровности коры. Потом ствол огромного дуба стал немного тоньше, а ветки ближе; она хваталась за ветку рукой, подтягивалась, цеплялась ногами, и так снова и снова. Дерево казалось бесконечным! Сделав перерыв и хорошенько отдышавшись, она продолжила свое восхождение к небу. Дважды она замечала висящих вниз головой летучих мышей, с омерзительными, почти человеческими, невероятно злыми лицами.       «Хорошо, что бабочки, а не они, налетели на нас из леса» — содрогнулась Жанна, отползая подальше, стараясь не потревожить их покой. Некоторые из них во сне зевали, ежились, причмокивая, и плотнее укутывались в свои бледно-серые перепончатые крылья, похожие на старушечью кожу. Пару раз большие черные белки, злобно зацокав, метнулись перед ее лицом, заставив отшатнуться и едва не упасть вниз. Лес и здесь жил своей таинственной жизнью.       Наконец, сверху стало проглядывать небо. После серости и мрака оно слепило, светясь сквозь ветви и зеленые листья насыщенно-синим тоном. Жанна улыбнулась. Этот цвет теперь всегда ее радовал, являясь отражением чего-то необыкновенно теплого и родного…       Верхние ветки были тонкими, но легко выдерживали ее вес. Найдя достаточно прочную горизонтальную ветвь, она встала во весь рост, потихоньку развернувшись и выпрямившись, прижавшись спиной и руками к тонкой коре. И задохнулась от открывшегося перед ней великолепия.       Они правильно выбрали дерево. Огромный дуб высоко возносился над своими собратьями. Весь мрак Лихолесья остался на нижних ярусах. Здесь лес выглядел совсем по-другому — в нем не было темной злобы, и листья, освещенные вечерним солнцем, образовывали под ее ногами сплошной, веселый, теплый ярко-зеленый ковер. Легкий свежий ветерок обдувал ее лицо и, словно лаская, путался в волосах. Жанна, зажмурившись от яркого солнца и от восторга, наслаждалась его нежными прикосновениями. На глазах ее выступили слезы — наверное, от ветра и оттого, что она много дней не видела яркого света…       Миллионы бабочек — всех расцветок, кроме черно-серой, радостно порхали над лесом, не вызывая других чувств, кроме восторга и удивления. Радужные стрекозы с их прозрачными крылышками, зависая в воздухе, удивленно смотрели на Жанну. Она дробилась на множество кусочков в отражении их глаз… Казалось, вся настоящая жизнь леса проходила на этом высоком, чистом от всякого колдовства ярусе. Тут, наверху, под ясным небом, распускались белые цветы, дразня ее своим пьянящим ароматом. Заливисто и задорно пели птицы — они вили свои гнезда и высиживали птенцов здесь, под щедрыми, чистыми солнечными лучами, не боясь того, что скрывало сердце этого леса.       Очевидно, где-то вдали прошел дождь, которого они внизу даже не почувствовали — в воздухе пахло влагой, над лесом висела нежная дымка и возносилась яркая радуга, осеняя мир своим благословением. Жанна закрыла глаза, чтобы лучше запомнить эти мгновения абсолютного счастья. Нужно было спускаться, внизу ее ждали гномы и их король.       Спуск был долгим и тяжелым, и показался ей длиннее подъема. Пару раз она чуть не сорвалась, и лишь природная ловкость и врожденное чувство равновесия помогли девушке не упасть.       — Нет, края леса не видно, — ответила она на невысказанный вопрос, спрыгнув с последней, самой толстой, ветки, и отряхивая уставшие руки. Гномы тяжело вздохнули, все как один. — Но мы находимся как бы в центре гигантской чаши. Может, граница леса не так уж и далеко.       — Жанна, а как оно там? — блестя глазами, спросил Кили.       — Слишком прекрасно, чтобы можно было об этом рассказать, — наклонившись к его уху, тихо шепнула девушка, — а иначе все, как один, захотят остаться в этом волшебном месте. А мы не можем здесь задерживаться!       И рассмеялась звонким смехом, которого раньше за собой не замечала. Кили смотрел на нее, не узнавая — щеки ее раскраснелись, дыхание сбилось, глаза ярко блестели.       — Я знал, я так и знал! — черноволосый гном, сверкнув темными глазами, от досады ударил себя кулаком по колену.       Жанна будто заглянула на миг в прекрасную страну и теперь чувствовала себя чистой и обновленной — как когда-то в детстве, после сильного ливня, который она всякий раз встречала, радостно выбегая за околицу и прыгая по лужам.       Это высокое синее небо, цвета глаз ее гнома, окончательно поглотило все тревоги и тайные страхи. Голодная, исхудавшая, Жанна снова готова была к бою. Вместе с гномами. И рядом с их королем.