Король и Дева

      — Где? Она? Может? Быть?       При каждом слове голова охранника ударялась о стену, ноги бессильно шкрябали по земле. Даже если бы он знал хоть что-то, то все равно не смог бы ответить — изо рта у него исходил только натужный хрип. Он вцепился в руки Короля Гномов, тщетно пытаясь разомкнуть пальцы, мертвой хваткой сжимающие его шею.       Лицо гнома было до неузнаваемости искажено ненавистью и болью, глаза побелели от бешенства.       — Брось, — устало сказал Двалин, поморщившись, — эта падаль все равно ничего не знает. Из них сторожа, как из пьяных синдар.       — Да никто ничего не знает в этом городе!       Торин зло отшвырнул человека; тот, кашляя и согнувшись в три погибели, чуть ли не на четвереньках отползая, быстро скрылся с глаз. Король хищно оглянулся в поисках новой жертвы, но никого не было ни рядом, ни в отдалении: все сбежали, бросив посты.       — В ратуше ее точно нет! Мы еще раз пробежались по всем комнатам, даже подвал осмотрели. И оставили Ори — на всякий случай, вдруг она объявится, — доложил донельзя взволнованный Фили. — А что бургомистр?       — Эта жирная свинья утверждает, что Жанна гулять ушла, сегодня же ярмарка!       Двалин ощерился, вспомнив, как перепугался бургомистр, когда они, раскидав в стороны охрану, всей толпой заскочили к нему в спальню. Правитель в длинной, почти женской ночной сорочке, в ночном колпаке с печально поникшей кисточкой, с ужасом вытаращился на гномов.       — Ушла она на ярмарку, как же!.. То-то охранник в коридоре с шишкой на голове валялся и двух слов связать не мог! «Черная тень, черная тень…», вояка недоделанный! — передразнил он эсгаротца, которому сам чуть было не наставил шишек.       По ступенькам из ратуши к ним сбежал первый помощник бургомистра.       — Ничего нового?       Гномы уставились на него, не проронив ни слова.       — Что?! — раздраженно ответил Бард на хмурое молчание. — Надо было лучше смотреть за своей…       Торин коротко глянул на него, и Бард, осекшись, не стал договаривать.       Эта девица ему совсем не нравилась. Была у него одна знакомая, от которой тоже остались пренеприятные воспоминания. Но никуда не годится, если девушки начинают пропадать. Ладно бы девки из бедных, запущенных черных кварталов Нижнего Озерного… Оттуда уезжали незамеченными целые семьи в поисках лучшей доли. Но гостья из охраняемой части его города! Из мраморных стен ратуши, где стража на каждом этаже!       Так всегда и бывает — кого-то отвлекли, кто-то отошел или недоглядел. А остальные ничего не видели, не слышали, и смотрели такими честными глазами с заспанных физиономий, что так и хотелось двинуть в них кулаком.       — Бургомистр приказал оказать вам всяческое содействие, — помолчав, хмуро обозначил свое присутствие первый помощник.       — В чем? — рыкнул Двалин. — Похоронить ее с почестями, если найдем?…       И тут же осекся, увидев гримасу боли, пробежавшую по лицу Торина.       Народ опять столпился поодаль, с опаской глядя на вооруженных и злых гномов. Торин пристально оглядывал город, который так не нравился Жанне.       Каждый миг на счету, а они ничего и не узнали. Торин даже думать не мог, кто и зачем это сделал: сердце сразу сжималось от страха за Жанну и голова переставала соображать. Ему нужен холодный рассудок, а его никак не получалось добиться!       Сегодня он решил дать девушке выспаться — от бессонных ночей у нее под глазами пролегла синева. Но под утро Торина словно подбросило, и он поднялся, чтобы взглянуть на нее… Дверь в комнату была приоткрыта. Охранник отсутствовал.       Внутри — пусто, а ее любимый Каранлах в грустном одиночестве смотрел на Торина, не в силах что-либо рассказать ему о произошедшем. Не было ножа, подаренного Кили. Не было вообще никаких следов! Он провел рукой под смятым бельем — кровать еще хранила ее тепло, значит, прошло не так уж много времени… Вдохнул родной запах, и сердце сдавило от боли.       «Она ушла не сама, — размышлял Торин. — Ее похитили. Хоть бы просто из-за денег!»       Сказочные сокровища гномов не давали уснуть многим в этом городе, но что-то подсказывало ему, что сейчас дело вовсе не в этом…       После общего сбора и судорожных поисков стало понятно, насколько все плохо. Даже Бильбо морщился, чуть не плача. Он привык к Жанне — она ведь тоже носила его кольцо, пусть и недолго. Он воспринимал ее как друга, разделившего непростое бремя. Она часто бывала, по мнению хоббита, неоправданно резка, но при надобности всегда выручала его…       Гномы беспокоились все больше. Дошло до того, что даже спокойный Оин предложил разрушить до основания весь этот черно-белый город. Может, тогда и Жанна найдется? И Торин уже готов был с ним согласиться, даром что Балин предлагал ему выдохнуть, успокоиться и взять себя в руки…       — А где Риддак? — негромко спросил Бард, окинув взглядом площадь.       Торин вспомнил премерзостного старикашку с плошкой мелочи у поджатых ног. Он сидел в старой, рваной одежде, всегда в накинутом на голову коричневом капюшоне, из-под которого торчали пышные белые усы. Попрошайка старался ухватить прохожих за край одежды, выпрашивая милостыню. Охрана отгоняла его от дома напротив Ратуши, но не слишком рьяно, и он каким-то образом все время просачивался обратно, словно на свое законное место.       — Этот старик здесь и днем, и ночью, если кто-то что и мог увидеть… — продолжал Бард и, помедлив, кивнул Торину. — Пойдем!       — Мы все пойдем, — глянул исподлобья Двалин.       — Ну нет! Дедуля очень болен и очень стар, его нельзя пугать таким грозным видом. Еще помрет прежде времени, ничего не успев рассказать, — усмехнулся Бард уголком рта. — Мне нужен только один из вас. Кто — без разницы, но не Двалин. Вы, господа хорошие, распугали всю охрану бургомистра, а звать кого-то с Управы или пристаней — только время терять.       Торин согласно кивнул — наконец хоть какая-то зацепка, хоть что-то можно сделать. Ни на что особо не надеясь, гномы решили проверить окрестные дома в этом районе. Сидеть и ждать неизвестно чего было просто невыносимо.       Бард и Торин нырнули на первый этаж старого здания недалеко от ратуши, и все сразу поменялось. Здесь было холодно и темно, немногочисленные бродяги, для тепла жавшиеся друг к другу, смотрели на них, как на врагов. Резко пахло нечистотами и старым мусором.       Торин прошел ко второму выходу и встал за приоткрытой дверью, Бард, похоже, искал кого-то в полутемном помещении.       — Дорогой ты мой! — наконец протянул он. — Куда же пропал, когда ты мне так нужен? Разве я мало тебе плачу?       И стал подкрадываться к старику, затаившемуся за старой полуразвалившейся бочкой; тот сразу встрепенулся и глянул на него испуганными, круглыми глазами, потом с места рванул к выходу — и влетел прямиком в объятия Торина.       «Кожа да кости!» — подумал тот, стараясь не сжимать птичьи ребра нищего слишком сильно.       Старик закашлялся; глаза его беспокойно бегали по сторонам.       — Рассказывай, что видел, — велел Бард, схватив его за плечо — так, на всякий случай, чтобы опять не сбежал — и прижал к хилой стене, в щели которой кое-где пробивались лучи солнца.       — Риддак видел, Риддак много что видел… — старик засмеялся и опять закашлялся. Помолчав, вытер губы и продолжал. — Видел молодых гномьих принцев… Вот уж любят они погулять с девушками в обнимку, да каждый раз с новенькой…       «Сорванцы!» — подумал Торин, чуть было не улыбнувшись.       — Риддак видел смену охраны, — проворчал старик и снова замолчал, нахохлившись и напоминая взъерошенного воробья, потом надул губы и распушил белые усы.       — Ну, дальше, дальше! — нетерпеливо подгонял его Бард. Решил озвучить для гнома: — Значит, до четырех все было спокойно. Уже хорошо!       — А что дальше… — опять закхекал старик, почесываясь. — Нет, я на такое не соглашался, мне еще жизнь дорога, хоть и мало ее осталось. А этот убъет, как стакан воды выпьет…       И замолчал, глядя испуганно.       — Да кто это — этот?! — зарычал Торин, вне себя от ярости ухватив его за второе плечо.       Старик только дернулся, поджав губы. С Бардом у них были особые, почти дружеские отношения. Риддак не любил, когда на него давили, а сегодня эти двое… — Тебе ведь нравится у меня в домике на Золотых Песках? — негромко спросил Бард, опустив руку и потрепав нищего по плечу. — Он хоть и маленький, но там уютно и тепло, о тебе есть кому позаботиться, там всегда горит ласковый огонь в большом камине. Да и стоит он не на воде, а на твердой земле, как ты любишь…       — Да, дом, милый дом… — усмехнулся Риддак, и вдруг заскулил: — Ненавижу эту проклятую воду, все зло от нее!       — Э, нет… Зло всегда от людей, мой друг… — прошептал Бард, сузив глаза, и Торину показалось, что в этом сумраке они словно притянули тьму. — Дом твой, даю слово, — негромко сказал первый помощник бургомистра. — Скажи только нам, кого ты видел? Помоги, Риддак! Ты знаешь, я прошу редко…       — Черного человека! — нищий осел на пол, трясясь от страха. — Я не могу, не могу… Он всегда рядом, ты никогда не видишь его, его нет — нет! — его не существует, он невидимка, призрак! Есть только черная тень, но стоит расслабиться и позабыть, как он тут же окажется сзади и перережет тебе горло своей бритвой, и это будет очень даже хорошо… Это хорошо, это очень хорошо, гораздо хуже, если он не убьет тебя сразу — ты сам знаешь! Все его пленники сильно жалели об этом…       Его голос упал до шепота, и Торин похолодел, представив, в чьих руках может сейчас находиться Жанна.       — Он нес ее! — выкрикнул старик из последних сил, слепо шаря по полу в поисках своей палки. — Через час после смены, и тогда она была еще жива, жива… И я не видел, не видел! как он входил в ратушу! И куда пошел, я тоже не знаю… Я закрыл глаза, думая, что сейчас умру. Не знаю, как он прошел мимо!       — Да ерунда! Его лет пять уже, как не было подобного в наших краях, — задумчиво протянул Бард.       — Ты думаешь, ты такой умный, да? Ты думаешь, ты обо всем знаешь и у тебя сто глаз? — зло зашипел старик, повышая голос до истеричного крика. — Ты ничего не знаешь об этом городе! Тебе никто не скажет правды, кроме меня!!       И прижавшись к его уху, зашептал, трясясь и содрогаясь:       — Гриммас никуда и не уходил… Он снова провел тебя! Сколько ты его уже хоронил — дважды?       — Быть этого не может! — отшатнулся Бард. — А если… Дракон меня утяни! Почему, ну почему ты не сказал мне этого раньше?!       — Ты не спрашивал, мой дорогой, ты не спрашивал меня об этом… Ты не задал нужный вопрос в нужное время, а теперь уже поздно, слишком поздно — дева… дева-то у него, и время истекает…       Гном и человек кинулись обратно на площадь.       — Если только… если это не бредни старого сумасшедшего, — с трудом вымолвил Бард, — то у нас не больше пяти-семи часов. Это для самых стойких. Дальше, даже если мы ее и найдем…       — Что будем делать?       — Я был слеп, — с горечью прошептал Бард, не слушая его. — Я думал, раз не стало трупов… А он придумал что-то иное: ведь девушки продолжали пропадать! Только реже, так редко, что это можно было списать на простой побег из дома. Я думал… не знаю, что я думал. Но я ведь сам, своими глазами видел его смерть!       — Очнись! Думай скорее, а то я тебя живым в могилу закопаю!       — Это еще тот зверь… Но он не может прятаться абы где, особенно с добычей, ему нужна надежная нора… Так всегда было! Ему нужно место, где бы он творил свое зло без помех и свидетелей… Как найти? Есть один человек, вернее, женщина. Вот уж кого я в последнюю очередь стал бы просить о помощи, но… другого выхода я не вижу. Нам срочно надо в ратушу.

***

      Бургомистр так и сидел на кровати, поджав ноги. С этими гномами все в городе пошло наперекосяк! Кому он доверил задание, причем самое простое — убить девку? И ведь даже ключ отдал, охранников отвлек. Все без толку. Все, все нужно делать самому, хороших помощников в наше время найти невозможно! Ладно, хоть все концы подчищены. Все злачные места записаны не на него, и никто не догадается, кто отдал приказ. Да и закончится все быстро.       Пробежавшись мысленно по возможным проблемам, он вздохнул с облегчением — кажется, должно пронести…

***

      Девушка-архивариус пристально и без смотрела на Барда. Эти ясные голубые глаза, гладко зачесанные и закрученные на затылке золотисто-рыжие волосы первый помощник бургомистра увидел вблизи почти год назад, при совсем других обстоятельствах. Тогда Ингрид припозднилась, разбирая бумаги, и вышла из ратуши уже в темноте. Бард заметил ее на улице, когда она ужасом всматривалась в двух прохожих, заступивших ей дорогу. Те хватали ее за руки и становились все напористее при виде ее полной беспомощности.       Бард знал, о чем думала несчастная: бежать без толку — покажешь спину, спровоцируешь нападение, а то и упадешь, запутавшись в длинной юбке. Звать на помощь бесполезно — в этом городе никто не отзовется. Наверное, проклиная себя за глупость, она впала в отчаяние, раз даже не звала на помощь…       Неохотно отделившись от стены, Бард со вздохом подошел к ней, и ему даже не пришлось трудиться, хоть руки и чесались — увидев его высокую фигуру с мечом на поясе, шпана сама словно рассеялась во мраке. Он не любил вмешиваться в дела города в свободное время, будучи сыт ими по горло на службе, но не ждать же, в самом деле… Чего доброго, он нашел бы поутру очередной изувеченный женский труп. Подумав об этом, он тогда вконец разозлился. Что за наивность — осмелиться ходить в ночное время по Эсгароту без сопровождения!       Сам не зная зачем, он проводил девушку до дома и остался на предложенную чашку чая.       А все остальное случилось, когда под утро ее кухня стала вдруг тесна для них обоих. Все было так странно… Не то, чтобы она ему понравилась, да и вообще была не в его вкусе! Худышка, а он любил зрелые формы. Он просто не удержался от соблазна — девушка взрослая, помощи и защиты за совращение в Управе просить не будет, да и сама вроде не против. Да, таких у него еще не было, это что-то новенькое — а впрочем, всего лишь очередная галочка в длинном списке мужских побед.       Он хотел как можно скорее все забыть… и вспоминал, как внимательно она слушала его на своей крошечной кухне — будто все, что его касается, было ей интересно. Как дотрагивалась до его руки кончиками пальцев, а унимала душевную боль. Месяц всего минул, как ушел из города брат; было одиноко до отчаяния, а тут, совершенно случайно, подвернулся благодарный слушатель. Хоть он и не привык делиться личным ни с кем, особенно с женщинами, но, сам не зная как, рассказал ей почти всю свою жизнь. И когда утром, второпях одеваясь, мыслями будучи уже далеко, попрощался с ней, наскоро поцеловал и пообещал зайти на днях — он почувствовал себя последней дрянью. Она так светло улыбнулась ему! Ей абсолютно, совершенно не было места в его жизни.       Много позже в ратуше Ингрид выцепила его за руку и, сверкая глазами, заявила, чтобы он позабыл, и как ее зовут, и где она живет, хотя Бард и так не приходил к ней больше и трусливо порадовался, что все закончилось. Он ведь даже смотреть в сторону архива не мог, ненавидя себя за минутную слабость.       — Для тебя контора закрыта! — и архивариус захлопнула лежащие перед ней толстые фолианты.       Платье в пол мешковато висело на худенькой фигурке, скрывая, а не подчеркивая ее достоинства. «А ведь под ним она гораздо привлекательнее, — подумал Бард, прищурившись, — нежели кажется в этой нелепой одежде: там прячется нежная грудь, тонкая талия, прелестные бедра. И кожа — горячая и гладкая».       — Ну пожалуйста, Ингрид! Мне нужно только взглянуть кое на что краешком глаза, — ласково произнес Бард, и сам смутился от двусмысленности фразы.       Девушка оскорбленно отшатнулась, сжав губы.       Торин отодвинул помощника бургомистра в сторону — королю гномов до орка лысого надоели эти игры.       — Моя подруга пропала. Ты поможешь?       — Тоже гномка? — удивилась архивариус. — Вряд ли я чем-то смогу…       — Нет, она человек, долго объяснять! А времени у нас нет!       Гримаса надменности сошла с лица девушки, сменившись пониманием и сочувствием:       — Что вы хотите найти?

***

      — Знаешь, у нас все фиксируется: куда, сколько и зачем. Каждый плевок, каждая мелочь. Да еще и не в одном экземпляре… Масса бесполезных документов, но если знать, где искать… — говорил Бард Торину по дороге в ратушу. — У него должна быть здесь своя нора, своя берлога! А раз так — должны быть и записи о ее покупке!

***

      — В общем реестре ничего… — нацепив смешные очки, девушка быстро листала широкие страницы, — странно, а… Вот запись о приобретении, мистер «Г», ого! Ничего себе сумма, мне столько в жизни не заработать, и… Вот еще одна покупка, гораздо крупнее, это же дом в «Золотом саду», да большой какой! Но адрес не указан. Да как такое вообще возможно?       — А может, я помогу? — Бард попытался сам заглянуть в фолианты, но ничего в них не понял.       — Спасибо, ты уже помог однажды! Брысь отсюда, мешаешь только!       Она листала страницы, приговаривая:       — Не понимаю, почему данные не совпадают. Будто кто-то специально все перепутал!       Девушка принесла еще несколько толстых книг.       — Так, возможно, все-таки записано не как дом? Тогда лучше просмотреть реестр особо крупных приобретений… Там мало записей за последние годы — имущество дорого, а денег у людей мало, все у бургомистра!       — Тише, Ингрид, я знаю, знаю! Не надо про бургомистра! Может, посмотришь за последние десять лет?       «Еще не хватало одну девушку подставить с поисками другой — у градоначальника везде свои уши», — недовольно подумал Бард. А Ингрид всегда говорила то, что думала.       — Ладно, ладно, смотри где знаешь.       Девушка шуршала бумагой, быстро доставая разной толщины папки и фолианты, молниеносно их перелистывала, сверяя что-то в бумагах, ворча про безответственность вкупе с халатностью.       Человек и гном переглянулись и тихо уселись на лавочке вдоль стены, решив не мешать. Прошло не так уж много времени, и Ингрид, оторвавшись от бумаг, сказала:       — Да, вот он, ваш таинственный мистер «Г»! Попался, наконец! И все адреса есть!       Она откинулась на спинку стула, сняла очки. Торин чуть расслабился, вздохнув. Возможно — только возможно! — дело чуть сдвинулось с мертвой точки.       Ингрид продолжила:       — У него три крупных владения, они стоят кучу денег: большой склад в порту, здание в центре и дом в «Золотом саду» — поселке на берегу для знати и богачей, — добавила она, покосившись на Торина.       — Я знаю это место… вернее, притон. А ведь дом-то совсем не далеко от ратуши, — протянул Бард, переглянувшись с гномом, и они дружно сорвались с места, даже не сказав спасибо.       Девушка посмотрела им вслед. Она вовсе не обиделась и в душе желала им всевозможной удачи. Сняв очки, распустила строгую прическу, откинула голову назад, потерла голубые уставшие глаза. Волосы золотом осени упали на ее плечи, и архивариус неожиданно преобразилась.       Везет же некоторым! Если бы люди были такими же преданными, может, она и не вспоминала бы торопливые, будто украденные у судьбы поцелуи. Как над ней смеялись подруги — у него этих женщин… Госпожа «О», жена «И»… Ты и рядом с ними не стояла!       Как могла она думать, что та короткая встреча хоть что-то значила для него.

***

Здание было высоким, мрачным и серым. Торин коротко кивнул своим, не говоря ни слова, махнул рукой, разбивая отряд. Двалин ринулся к задней двери, Балин и племянники взяли на себя окна, остальные встали за своим королем, ощетинившись оружием.       Тяжелая дверь, слетев с петель, с гулким стуком упала внутрь. Охранник, сидевший слева от нее и ринувшийся было вперед, со всего маху грудью налетел на кулак Короля Гномов, и, задохнувшись, упал навзничь без вскрика.       Двалин заскочил с другой стороны… Сразу застучали двери, показалась полуголые люди в обнимку с визжащими девицами. Охранников было мало, они явно не ожидали такого натиска и в ужасе разбегались от грозного противника. Гномы никого не упускали — вязали всех подряд и сваливали в коридор вповалку. Прошерстив два этажа, они спустились в подвал.       Длинные клетки, отдельные камеры… Все это очень напоминало чью-то личную тюрьму. Гномы замерли, и в тишине послышался чей-то испуганный голос, жалобно повторявший где-то вдалеке:       — Помогите…       Дверь была закрыта на прочный засов, но топорики Двалина сбили их моментально. Две девочки сидели в углу, прижавшись друг к другу. Бард, схватив обеих на руки, понес к выходу. Жанны не было…       Торин, помедлив, вернулся вглубь подвала. В центре располагалась странная конструкция, явно предназначенная привязывать жертву за руки, рядом валялся окровавленный бич. Каменный пол тоже был забрызган кровью. Что-то яркое сверкнуло под ногами. Гном поднял серебристый медальон, который еще не так давно висел на груди Жанны, и не смог сдержать стона.       Еще дальше они нашли то, что когда-то было человеком…

***

      Жанна очнулась, наконец, и пристально оглядела место, куда ее притащили. Какой-то темный подвал, только в центре факелы освещают деревянную раму с привязанными к ней веревками.       — Только не кричи… — тихий шепот донесся из угла, где сжалась в комок другая девушка. Кажется, она похожа была  на Жанну и статью, и цветом волос…       Мужчина злобно пнул лежащую. Жанна вздрогнула, как будто ударили ее. Той, другой наверняка было больно, но она не издала ни звука. Мучитель же смерял обеих взглядом, помедлил и запихнул Жанну в соседнюю конуру. Девушка вслепую попыталась прощупать стены и дверь. Ничего, даже ручки изнутри не было… В тишине она слышала свист бича, все сильнее и злее.       Потом отчаянный женский крик разорвал темноту, и тут же раздался радостный мужской хохот. Девушка до боли зажала уши руками. Нет, она не будет слушать, она лучше будет вспоминать вчерашний день — очень похоже, он был последним в ее жизни…       А вспомнить было что. Во-первых, увидев Кили опять в обнимку с двумя девушками, она не выдержала и высказала гному все, что думает об их с братцем легкомысленном поведении. Кили, раскрыв рот, смотрел на нее так удивленно, что Жанна, сбившись, замолчала.       — Да ты что, это же только пока не влюблюсь!       Девушка никак не могла взять в толк, о чем это он.  Кили же со всем пылом молодости продолжал свою речь, сверкая темными глазами и потряхивая темно-каштановыми волосами, в которых теперь путались руки барышень, что его совершенно не напрягало:       — Вот женюсь — и все, этого больше не будет! Вообще никогда, даже если с ней что-то плохое случится. Вот просмотри, как на Балина вешаются, а ему хоть бы хны! У него ведь жена в Эреборе погибла…       Похлопал по-братски Жанну по плечу и отправился продолжать гулянку.       Балин, как ни странно, пользовался невероятным успехом. Девушки с улыбкой садились ему на колени, обнимали за шею. Седовласый гном улыбался, но не более того. Не сгонял их, но и не приветствовал. Легко целовал кончики пальцев, говорил дежурные комплименты. Дамы млели от такого обращения с ними — как с герцогинями! — и уходили счастливые.       Сказать, что Жанна была ошеломлена — значит ничего не сказать. Торин ни о чем таком с ней не говорил, видимо, считая это само собой разумеющимся. Теперь она поняла, что его безусловный, даже невинной девушке заметный опыт в некоторых вопросах не имеет значения для их будущих отношений.       А вот то, что гномы любят один раз и на всю жизнь… Это налагало слишком большую ответственность. Тем большую, что она прекрасно осознавала, кто ее избранник. Жанна прерывисто вздохнула, сомневаясь, что лучше — знать такое или не знать вовсе!       Вечером все приглашенные гости, и свита бургомистра в том числе, разошлись. Гномы остались одни. Девушка тоже собралась уходить, но обернулась, услышав за спиной трепетный звук.       Торин, подойдя к музыкальным инструментам, взялся за арфу, с любовью проведя рукой по грифу и пробежавшись по струнам, чуть подкрутил колки. Жанна присела в углу, решив, что не помешает. Что там говорил Гэндальф про песни гномов?       Над пюпитрами нежно и таинственно горели свечи, оплывая чистыми слезами в раззолоченных канделябрах. Торин, быстро пролистнув, закрыл ноты, видимо, решив сыграть свое. Лицо короля просветлело, обретя вдохновение, свойственное обычно молодости, еще не знающей горечи разочарований и боли невосполнимых потерь.       Жанна думала об этом, пока черноволосый высокий человек, тяжело дыша, вытаскивал ее из камеры, привязывал за руки и, радостно ухмыляясь, разматывал длинный бич.       Удар изо всей силы, наискосок по спине, срывающий дыхание.       Король гномов берет первые нежные аккорды, такие, что сердце трепещет в груди. Жанне радостно там, в этой полутьме, от печальных проникновенных нот.       Второй удар, еще сильнее первого. Слез нет — ей не привыкать к боли, — но так кожи совсем не останется.       Балин присоединятся к королю, взявшись за барабан, и быстрый, красивый ритм вторит мелодии арфы. Жанна же дивится, как столь простой инструмент создает такую красоту и гармонию?       Удары сыплются один за другим, но Жанна уже не здесь — она в полутемном зале ратуши, она видит уже всех гномов, объединенных общим стремлением, общим делом, общей музыкой. Там нет боли а, значит, не из-за чего кричать… А странный посвист бича — это тоже мелодия, только кем-то со зла испорченная и изломанная, и девушке ее уже не поправить, не исцелить…       Музыка гремит в ушах куда громче, чем вчерашним вечером. Она занимает время и пространство вокруг нее, не оставляя места ужасу и боли. Жанна не ведет счета ее мгновениям…       Она крепче стискивает зубы и слабо улыбается своему мучителю. Тот с недоумением заглядывает ей в глаза — а она и не видит его, укрывшись в своем чудесном мире, полном дивных звуков. Он резко оборачивается всем телом, что-то услышав или почувствовав, обрезает веревки и опять куда-то тащит пленницу…

***

      — Торин, это не она! — Двалин трясет за плечо короля, отвернувшегося от всех, бессильно привалившегося к стене. — Это не Жанна, хоть и похожа!       Тот сразу оборачивается — в темных глазах загораются огоньки, — и тихо спрашивает:       — И где она сейчас может быть?       И сам себе отвечает:       — Либо в порту, либо уже на берегу. Бард!       — Здесь!  Передав девочек стражникам, первый помощник бургомистра быстро и зло, не стесняясь в средствах, допросил охранников притона. Но они тоже не знали, где владелец может находиться сейчас…       — Сначала на пирс, потом — к Золотым пескам! Надеюсь, успеем!       — Должны успеть! — рявкнул Двалин, донельзя недовольный этим мрачным человеком.       От отряда гномов с боевыми топорам и мечами наперевес, несущегося по Эсгароту с бешеной скоростью, шарахались все — а кто не успевал, того просто сметали с дороги. Пропустили бы только женщин и детей, но те, словно чувствуя что-то, сами не высовывались из подворотен и боковых улиц.       Склад был пуст и необитаем, похоже, уже давно…       На причале Барду доложили, что странный человек с безумными глазами и еле живой девушкой на руках отчалил не боле десяти минут назад.       Гномы, позабыв про все приличия, обрубили канаты самой большой лодки и кинулись грести в двенадцать весел. Судя по воплям с причала, это было ценное судно! Барда тоже зашвырнули в посудину, чтобы показывал дорогу. Но грести не дали. Посмотрев, как гнутся весла под сумасшедшим гномьим напором, едва не ломаясь и взбивая валики волн, он не стал огорчаться. Еще две весельные лодки, вместившие всех оставшихся, догоняли первую. Туман почти разошелся. Далеко впереди показался силуэт лодки с человеком на корме. Гномы нагоняли его и, подплыв ближе, увидели, что человек стоит, прижав к себе девушку и приставив к ее горлу нож.       Черты его лица исказились…  Торин повел глазами вниз, надеясь, что и Жанна, и Кили поймут его без слов.       Девушка чуть отклонилась, стрела Кили свистнула и затихла, воткнувшись черному человеку в глаз. Тот качнулся, с плеском упал в озеро и тут же ушел под мутную воду…