***
Балин замещал Торина на очередном торжестве, которые уже порядком надоели гномам. Сын Фундина испытывал сильнейшее желание отказаться от участия в празднестве, но какое там… Присутствие всего отряда было обязательно: гномов объявили народными героями, спасшими город от злобного чудовища, много лет пугавшего озерный край. Около сребробородого гнома тут же собралась целая делегация горожан с целью поклянчить деньги. Похоже, у местных это было излюбленным (а также хорошо отрепетированным и безукоризненно исполняемым) занятием. Вчера гномы, не особо церемонясь, пролетели по окраине ярмарки и снесли там пару шатров, накрытый стол с едой, а также несколько прилавков с товаром. Хозяева утверждали, что после этого на продажу товар уже никак не годился. Так это было или нет, проверить было невозможно, но цены вырастали на глазах, и складывалось впечатление, что гномы на своем пути разнесли вдребезги пол-Эсгарота. Балин пока молчал, задумчиво поглаживая бороду и придирчиво всматриваясь в документы, переданные с нижайшими поклонами и почтительными извинениями. Изучал их в увеличительное стекло… а заодно краем глаза рассматривал полные радостного предвкушения физиономии обитателей Озерного Города, выстроившихся в ряд — ну чисто дети, ждущие конфетку. Пусть сын Фундина не был в курсе здешних цен, не особо представляя, как изменился рынок Эсгарота за прошедшие пару сотен лет. Но дураком Балин не был никогда, а здесь его намеревались обвести вокруг пальца, словно дитя неразумное. Обозначенные суммы впечатляли… Как ни огромны были сокровища в подземных залах Одинокой Горы, пожилой гном прекрасно знал: разбазарить можно все, что угодно. Вспомнив об архивариусе, которую с уважением упомянул Торин, Балин попросил бургомистра пригласить ее, дабы она оказала содействие в расчете истинной стоимости убытков. В противном случае гномы, увы, не смогут возместить почтенным торговцам их потери. Бургомистр неохотно согласился, с явным недовольством поглядывая на толпу вокруг. Балин сам явился к Ингрид и первым делом вежливо поклонился в пол, согласно этикету далеко отведя руку в сторону. Огладив бороду, в немногих словах он рассказал о проблеме, и его мудрый взгляд и лукавая улыбка произвели на девушку самое хорошее впечатление. Гномы становились Ингрид все более симпатичны. Поняв, что от нее хотят, архивариус сверилась с документами и быстро рассчитала средние цены по рынку на товары, упомянутые в списке. Балин только закашлялся, всматриваясь в свитки с колонками цифр. Один лишний нолик был приписан почти везде. Красным карандашом Балин внес изменения. Сумма сразу стала куда более приемлемой. Теперь нужно отдать Глоину, а дальше — его забота! Обрадовавшись, что проблема так быстро разрешилась, почтенный гном пригласил Ингрид на вечернюю трапезу, попросив ее скрасить «ску-ушный» ужин, и девушка, сама себе удивляясь, согласилась. В ее жизни почти не было праздников, а общение с умным, образованным, много повидавшим собеседником вполне можно было считать таковым. Мысль же о том, что она сможет хоть краем глаза увидеть Барда и показаться ему нарядной и привлекательной, Ингрид постаралась тут же изгнать из головы.***
Бургомистр долго орал на своего первого помощника, самозабвенно, со смаком выплескивая все, что накопилось за последние дни: страх, что тайное станет явным, гибель второго (но не менее полезного!) помощника и разорение любимого притона, приносящего стабильный доход. А Бард все никак не мог понять, с чем связан внезапный разнос начальства. Буквально до прихода помощника бургомистр, оглядывая свой город из окна, пребывал в мрачных раздумьях. Мысли о своем возможном разоблачении, которыми он развлекался ранее, предусматривали изгнание из города как самое ужасное наказание. Теперь же, в деталях рассмотрев реальные возможности, хозяин Эсгарота понял, что не благосостояние его, а сама жизнь была под угрозой. И главным источником опасности оказался Король-Под-Горой собственной царственной персоной. А как пугало бургомистра сочетание холода и огня в глазах гнома!.. Градоначальник визжал, брызгал слюной и топал ногами. Не для того он дал своей бестолочи-помощнику особые права, чтобы тот задерживал именитых и богатых граждан, перепутавших адрес и случайно зашедших не в тот дом не в то время, да еще и получивших в награду от зарвавшихся гномов синяки и шишки! Страшно представить, какой скандал ожидал несчастных по возвращении домой, к заранее бушевавшим женам… Синяк — это вам не интрижка, его так просто не скроешь, да в придачу по городу со скоростью лесного пожара разнеслись слухи об уничтожении притона для знатных особ. — …И незачем было брать эти лодки! И отвлекать от работы архивариуса! — нарывался градоначальник. Бард мрачно кривился и отворачивался. Он не знал, что и думать: пламенная речь начальника, призванная прояснить ситуацию, только все запутала. Первый помощник с мрачной иронией спрашивал себя, что же тогда он — второе лицо в городе! — должен считать расширенными полномочиями? Зачем нужны дорогие лодки, если их не использовать? И в чем состоит работа архивариуса — бумажки с места на место перекладывать?.. Он вдруг увидел бургомистра со стороны — невыразительной наружности полноватый плешивый мужчина средних лет. И чего разошелся? Бесцветные глаза, и так слегка навыкате, а сейчас прямо вылезали из орбит, обтянутое красным бархатом и золотым поясом брюшко аж тряслось… Бард особо и не рассчитывал на благодарность, но уж никак не предполагал столь бурного негодования со стороны начальства… От второго визита в дальнее крыло ратуши Бард получил неменьшее удовольствие. На розы, редкие и дорогие, Ингрид даже не посмотрела, попросив отдать их его новым знакомым, которых у него пруд пруди. На слова благодарности, произнесенные самым чарующим голосом, только, поджав губы, сообщила сухо, что помогла преимущественно ради короля гномов, который обладает в полной мере качествами настоящего мужчины - преданностью и благородством. И что некоторым людям, возможно, стоило бы этому поучиться. «И какого только орка я к ней приперся?» — удивлялся сам себе Бард. Глянул на ее сжатые кулачки, встретил сердитый взгляд через смешные очочки — и вскипел от злости: два человека из трех, которые хоть что-то значили в его жизни, сегодня просто вытирали об него ноги! При общении с бургомистром держа эмоции в жесткой узде, тут — в ярости швырнул букет под стол и устремился к выходу. Ингрид спросила его вслед куда мягче и печальнее: — А от Альби так и нет вестей? Не оборачиваясь, Бард покачал головой. Гнев его сразу стих: он сам пребывал в растерянности и начинал уже волноваться. За это время брат хоть как-то должен был дать о себе знать! Прокляв все на свете, Бард устремился к выходу из ратуши, решив успеть сделать все, что можно. И не видел, с какой тревогой Ингрид смотрела ему вслед, сдерживая себя от желания окликнуть или догнать уходящего. А потом, всхлипнув, осторожно закрыла лежащую перед ней книгу, привычно проведя рукой по корешку — все равно ничего не увидеть — свечи погасли от резкого движения Барда, но Ингрид долго еще сидела в темноте, ругая себя за излишнюю гордость… В итоге единственным, кто поблагодарил его, был сам король гномов, так сильно не приглянувшийся поначалу помощнику бургомистра. Встретился ему в коридорах, посмотрел без улыбки. Бард кивнул и уже собирался пройти мимо, как Торин спокойно молвил: — Благодарю — если бы не ты… «Надо же, король, а вежливый», — с недоумением подумал тогда Бард. А вот когда он подошел к двери королевских покоев узнать о здоровье спасенной, два совсем еще молодых, но суровых гнома, облаченные в боевые доспехи, разом обнажили оружие и шагнули вперед, и взгляды их были очень недружелюбными. Один, со светлыми волосами, похожий на Подгорного короля властной манерой держаться, рявкнул, что с нее хватит общения с соплеменниками и нечего докучать без дела «нашей Жанне». А после добавил, что и в Черном лесу не подстерегали их такие гиблые ловушки, как в безопасной с виду столице торговли и рыбной ловли! И этим он окончательно добил ответственного за порядок в городе первого помощника бургомистра…***
Ввечеру Ингрид сидела по правую руку от Балина — на почетном месте! — и улыбалась пожилому гному, как лучшему другу. Тот с заинтересованным видом о чем-то расспрашивал девушку, не забывая, впрочем, по-отечески подкладывать ей добавку или наполнять пустеющий кубок. Со стороны их разговор выглядел весьма оживленным и занимательным для обоих собеседников. Ингрид слушала внимательно, иногда смеялась, блестя яркими голубыми глазами. Открытое синее платье удивительно шло ее звонкой фигурке, светлые волосы спускались упругими волнами и были аккуратно прихвачены золотой сеткой, по цвету немногим отличающейся от локонов. Бард смотрел на нее долго. Потом тихо вышел прочь из зала…***
На второй день Жанне стало чуть лучше. Она спокойно спала под действием какого-то снадобья, приготовленного Оином, и Торин, оставив девушку на попечение племянников, с тяжелым сердцем отправился к Балину. Все-таки дело почти семейное, кто лучше справится, как не они… Да и здесь принесут больше пользы, чем при сборах и обсуждениях разных бытовых мелочей. Молодые принцы решили отныне покидать покои короля только по очереди. Мало ли… И о том, чтобы оставить девушку в этом городе, теперь и речи быть не могло. Время поджимало, нужно было срочно готовиться к отплытию. А еще столько всего предстояло сделать и обсудить. Как выяснилось, по объездной дороге ехать очень долго, пони здесь было мало и ценились они на вес золота. Берега же озера сильно заболочены; гномам придется грести на веслах не менее двух суток, не имея возможности пристать к берегу для отдыха и ночлега. Решили незамедлительно отправить часть снаряжения и провизии конной тропой, чтобы перегонщики с пони и поклажей встретили отряд уже у русла реки. А до этого надо было основательно пополнить жизненно необходимые запасы Оина, порядком оскудевшие за время тяжелой дороги, собрать одежду и провизию для людей и пони, закупить новые луки и стрелы — и все это с учетом возможной длительной осады Горы! Надо было рассчитать время прибытия двух отрядов — по воде и по суше — проверить снаряжение, собрать в дорогу все необходимые мелочи, без которых будет трудно обойтись и которые посреди Пустоши просто негде будет взять… Ведь всем известно: все, что может сломаться, в дороге сломается, что может испортиться — испортится, и потому незаменимые вещи желательно брать с запасом. Кроме того, следовало заранее прикинуть план действий относительно самой Одинокой Горы (а также её огнедышащей начинки) и рассмотреть все возможные варианты. Торин совершенно случайно увидел у Глоина копии расписок, которые бургомистр, оказывается, брал с их казначея за его спиной. Король усмехнулся: он даже обрадовался этому. Он-то ломал голову, что за долговременный и сложный расчет заставляет предоставлять им все бесплатно, и вот теперь загадочная щедрость объяснилась легко и просто! Он только попросил казначея все сразу показывать Балину, в чьей мудрости и рассудительности не сомневался. У пирса гномов уже ждали лодки, предоставленные бургомистром — по странной случайности, те же, в которых они гнались за преступником. Может, они были самые большие в городе? С обеда и до самого вечера гномы закупали добро, подвозили, проверяли и все тщательно упаковывали — погонщики должны были отправиться в дорогу следующим утром. На ночь путешественники сами остались сторожить вещи — ведь при прибытии в Эсгарот с охраняемого пирса ушел бочонок с дорогим эльфийским вином, который они хотели преподнести главе города — как корова языком слизнула.***
Бард ушел с пира, и Ингрид вдруг стало не по себе. Она знала, что первый помощник всей душой ненавидел гулянки, но покидал их обычно только по прямому приказу бургомистра. Около часа Ингрид беспокойно ерзала на своем месте: она и рада бы была тоже уйти, но никак не могла завершить разговор с Балином — тот находил все новые и новые темы для расспросов и захватывающих рассказов и без устали восхищался музыкой. Наконец девушка поняла — ещё немного, и она не успеет… Извинившись перед гномом, она встала, обошла танцующих и, отклонив несколько развеселых приглашений, выскользнула из зала. Подхватив подол длинного узкого платья, пролетела все этажи на одном дыхании, быстро поднялась по узкой винтовой лесенке на самый верх ратуши и с трудом повернула ключ в неприметной боковой двери… Внизу уже не было солнца — а здесь разливался свет! Ровный ветер, прилетавший с далеких берегов, где высятся смолистые сосны и текут сильные реки, приносил с собой чистоту и прохладу. Он сдувал туман и мглу, а лучи заката зажигали острый шпиль с забавным шариком теплым желтым сиянием, согревая душу и даря надежду на лучшее — пусть даже и призрачную. Здесь не было уныния, неприветливых слов, нерадостных лиц и, казалось, этот отчаянно чистый свежий ветер приходил из дальних стран — где людям ведомы другие устремления, более высокие, чем жажда наживы или власти… Здесь Ингрид отдыхала душой. Здесь было ее тайное, неизвестное прочим место. Девушка стояла на самом верху — на узком парапете, закрыв глаза, прижавшись спиной к шпилю ратуши, возвышавшемуся над городом. Раскинув руки, она вдыхала свежесть ветра — он сегодня разошелся: свистел в ушах, разметал прическу, сорвал и унес куда-то сетку. Ингрид сжимала упруго гудящий воздух в руках, как края плаща, не замечая, что кто-то пристально наблюдает за ней. За ее счастливой улыбкой, за тем, как горят в лучах заходящего солнца ее волосы… — Про вход в это место мало кто знает, — раздался из-за спины Ингрид сердитый голос. — А уж ключ, я думал, есть только у меня! Ингрид, вздрогнув от неожиданности, резко вздохнула и сразу открыла глаза. Пошатнувшись, уцепилась руками шпиль позади. Вознесенный в небо над городом, он был освещен гораздо дольше городских крыш, будто напоминая: солнце рядом, надо лишь дождаться его. Однако столь высокое положение имело и обратную сторону — оступившемуся грозило затяжное падение на выложенную камнем площадь. После одного случая дверь всегда была закрыта на замок. На небольшой площадке, окаймленной узким ограждением, на полу сидел Бард, держа на коленях большой альбом в коричневом тисненом переплете, и смотрел хмуро и недовольно сквозь пряди темных волос, почти закрывавших лицо. — Что ты здесь делаешь? — удивилась Ингрид, не ожидая увидеть здесь кого-то, а уж тем более — Барда. И как она его сразу не заметила? «Ой, что-то он совсем плохо выглядит», — приглядевшись, тут же встревожилась она. Темные глаза, по обыкновению обведенные темными кругами, окончательно запали. Резкие черты лица стали еще жестче: нос и скулы заострились, тонкие губы побледнели и сжались, кожа под отливающей синим небритостью обрела нездоровый оттенок. В Эсгароте почти все носили бороды, а Бард и тут не упуская случая противопоставить себя приличному обществу и даже в такой малости желая отличаться от обитателей Водного Города, всегда был безукоризненно выбрит. Кажется, так принято в его семье? Вплоть до недавнего времени именно таким она видела своего спасителя — в те крайне редкие моменты, когда они пересекались. — Наверное, как и ты… п-провожаю закат, — устало произнес Бард. Еле слышно и чуть виновато. Ветер сносил его голос; шуршал, играя тонкими страницами альбома. Вечерний свет терял свое торжественное золото, резко краснея. Багровый горизонт смотрелся дико и зло из-под низких, тяжелых, разрастающихся на глазах туч, черной дланью давивших на Эсгарот. Ингрид шагнула к двери, решив поскорее уйти. — Подожди! Я могу… кое-что оставить тебе на хранение?