Огненные дьяволы

      Пламя рокотало вокруг него. Каз сделал несколько эффектных прыжков, приземлился, упал на одно колено и вскинул свободную руку, указывая на мистера Роллинса и призывая публику к аплодисментам.       Жидкие и неуверенные поначалу, они окрепли, и Роллинс собрал шквал поддерживающих его оваций.       Это дало Казу незаметно взглянуть на время. У него оставалось не более минуты. Слишком мало и слишком много одновременно.       Цветок для Эллен Старк был безобидным, наполненным забавными блестками, а вот для Роллинса Каз приберег более изысканное наполнение. Люди Алехандро не дали бы пронести ничего подозрительного, на эти штучки у них был особый нюх, но в специализированном реквизите были не сильны.       Впрочем, в сортах горючего они тоже не разбирались.       Между тем были такие разновидности, которые распыляясь мельчайшими брызгами, вспыхивали в мгновение ока, и оголодавшее пламя с жадностью набрасывалось на свою добычу. Один из самых страшных своих ожогов Каз получил, когда по случайности попал под эту взвесь. На бедре до сих пор виднелась широкая белая полоса — место, куда попали брызги.       Достаточно лишь крохотного язычка пламени, чтобы полыхнуло так, чтобы от ворот виллы было видно.       Достаточно двух глупых мальчишек, чтобы их руками провернуть простенькую схему по устранению конкурента и выбросить как отработанный материал.       Достаточно одного выжившего, чтобы погрузить этот мир в огненный кровавый хаос. Каз не успеет уйти из-под взвеси, она развеется на уровне их голов, окутает обжигающим туманом, который убьет пылко, мучительно и хотелось бы, чтобы быстро. А даже если и нет, Каз успеет полоснуть ножом так, чтобы шанса спастись не осталось вовсе.       Он успеет, он сможет. Он вырос, воспитанный ежечасно готовым взять в руки оружие, которого бесполезно даже касаться, если не готов использовать. По прямому назначению.       Его воспитывали вербовщики, приезжающие в их город, стрельба на дорогах и банды, набегающие с бессмысленным и беспощадным разбоем. Его воспитывала армия, суровая, безжалостная машина, которую бросали на подавление беспорядков. Его воспитывал наркокартель, беспринципный и устрашающе жестокий.       Хоть что-то он должен был взять от них. И он взял все, что мог.       Каз качнул пылающим факелом и взмахнул им, описывая широкий круг.       — Чем излечить израненное сердце? — громко спросил он у примолкшей публики. — Чем заткнуть эту дыру, сочащуюся болью, непроходящей и непереносимой?       Тридцать секунд. Он сделал ещё один шаг к Роллинсу.       Никто не успеет заподозрить, что это не часть представления. Сообразят лишь, когда они оба станут стремительно сгорающим факелом.       — Чем можно исправить то, что исправить невозможно? — Каз обернулся к Роллинсу.       Тот ещё непонимающе и вежливо улыбался, Каз не смотрел на него, боясь, что его выдаст взгляд.       Всё это шоу в твою честь, Джорди! Смотри с небес и улыбайся, старший брат! Улыбайся, как улыбался всегда, когда видел младшего, кружащегося в очередном танце! И не бойся, твоего имени, твоей памяти ничто не запятнает! Он, Каз, об этом позаботился.       Двадцать секунд…       — Любовью!       Ему оставалось два шага, когда кто-то стремительно выскочил из толпы ему наперерез. Каз отшатнулся от неожиданности.       Инеж шагнула ему навстречу. Тонкая, гибкая, с распущенными волосами, она шла так легко и женственно, словно стремилась очаровать каждого на этой площадке, только глаза горели опасным злым огнем.       — Любовью можно излечить практически любую рану! — повторила она громко.       Каз неотрывно смотрел на неё, на её волосы, на её чертовы распущенные волосы. Они вспыхнут в момент! Их ничем не загасить!       Откуда она взялась здесь? Почему преследовала его? Рука взметнулась к виску, одним движением отключая микрофон.       — Уходи! — прошептал он одними губами. — Убирайся отсюда!       Инеж одарила его непреклонным взглядом и сделала ещё один осторожный шаг, словно подходила к опасному зверю.       И тогда Каз решился.       Взвился в воздух в самом отчаянном и восхитительном прыжке, на который только была способна его нога. И приземлившись за спиной Инеж, бросился к Роллинсу, с трудом удерживаясь от того, чтобы не закрыть глаза.       Их выжжет первыми.       Кто-то железной хваткой перехватил уже занесенный факел, Пьетро заслонил Роллинса собой и встал перед Казом.       Он был в одной рубашке, только рыжие усы ходили ходуном от напряжения, пока он с силой пригибал руку Каза к земле.       — Глупый мальчишка!..       — Пусти! — из горла Каза вырвался даже не крик, а озлобленное рычание. — Пусти меня, Пьетро!       — Нет!       — Предатель!..       — Заплатишь нашими с ней жизнями? — Пьетро поймал его взгляд и усмехнулся, бесстрашно и зло. — Ну, давай, парень!       Каз смотрел на него растерянно. Безвольно повисший факел зашипел и заискрился. Распыляющейся смеси плевать, кто виновен, а кто нет. Она вспыхнет все равно, забирая с собой всех.       Они были слишком близко к Роллинсу. Каз не успеет исправить ничего.       — Зачем же ты влез, Пьетро? — выдохнул Каз. — Зачем?..       Тот лишь улыбнулся. Понимающе, светло и смиренно.       А затем их озарила ослепительная вспышка.       В тот же миг Пьетро ударил его по запястью и выдернул из ладони рукоять факела. А затем швырнул его в облако взвеси, отчего-то взметнувшееся в нескольких метрах от них.       Полыхнуло так, что глазам стало больно, лицо опалило далеким жаром. Каз отшатнулся, расширенными глазами взирая на то, что должно было поглотить его, что он сам избрал для себя.       Пьетро дернул его за руку, привлекая к себе, и успел лишь коротко и резко бросить:       — Хочешь, чтобы мы выбрались живыми, играй! Играй как в последний раз!..       В последний момент его смуглые грубые пальцы бесцеремонно сорвали гарнитуру у Каза с уха, безжалостно содрав её вместе с креплениями. А затем он стремительно оказался возле побледневшего Роллинса, приобнял его за плечи и победно вскинул его руку вверх.       — Встречайте нашего повелителя света! Когда сердца и души людей окутывает тьма, им нужен кто-то, кто озарит их лица светом истины и любви!       Инеж, стоявшая рядом с ними, ослепительно улыбнулась Роллинсу и с восхищением склонилась перед ним. Пьетро размашистым жестом указал ей на Каза.       — Иногда нужно узреть этот свет прямо перед собой!       Инеж порхнула к Казу, поймала его шокированный взгляд, улыбнулась отчего-то зловеще и вдруг приникла к нему всем телом, закидывая ногу ему на бедро и скользя горячими ладонями по спине.       Каз содрогнулся и едва успел сориентироваться, когда она отстранилась и тут же схватилась за его руку, прогибаясь в спине. Бесстыдно, страстно.       Заставила вскинуть вторую руку, прижалась со спины, запрокинула ему голову, проскользила пальцами по кадыку.       Сквозь шум в висках наконец пробилась здравая мысль, Каз наконец, сообразил, что она делает. То же самое, что он когда-то проворачивал с Ниной, собственными движениями перетягивая внимание на себя, маскируя статичность партнера.       Его вело, в глазах беспорядочно сверкали цветные пятна, Каз не понимал, сколько прошло времени. Казалось, что целая вечность.       Невозможная, одуряющая, жаркая вечность.       Инеж прокрутилась вокруг него в своеобразной вариации танго, ноги её так и мелькали с неимоверной быстротой, движения были размашисто-резкими, и при взгляде на её лицо Казу вдруг подумалось, что она не заехала ему коленом в пах лишь от невероятно большого самообладания.       Пьетро продолжал нести какой-то бред, прославляющий Роллинса и его великую миссию, выплескивая наспех придуманный елей едва ли не ведрами.       Каз пытался сосредоточиться, но мысли расползались в разные стороны, а собственное тело казалось резиновым и непослушным. Он пытался подстроиться под движения Инеж, но чувствовал, что не успевает, тормозит, как неопытный танцор, не попадая ни в один такт.       Горячее дыхание обожгло ухо:       — Не двигайся, не делай ничего! Просто иди за мной! Просто шагай! Переставляй ноги!       И он пошел, послушно и покорно позволяя увести себя с места своей не свершившейся мести. Инеж вела его за собой, крепко удерживая за воротник рубашки, и шла спиной вперед куда-то в темноту под сень деревьев.       Там, позади, Пьетро смеялся и что-то вещал, публика разражалась восторженными овациями, что-то кричали, хлопали, свистели, а Каз даже не мог разобрать, что они кричат, он видел перед собой лишь темные глубокие глаза, чей строгий печальный взгляд заставлял его трепетать от мучительного чувства собственного бессилия и стыда.       Над головой зашумели листья, а в горящее лицо дунуло сырой прохладой. Каз вздрогнул и будто бы очнулся от какого-то страшного сна.       Осознание всего произошедшего обрушилось на него оглушающей лавиной. Он пошатнулся и судорожно втянул воздух в грудь. Инеж немедленно отпустила его и отстранилась, давая возможность восстановить дыхание.       — Откуда ты здесь взялась?       Он и сам не знал, почему спросил, на какой ответ рассчитывал, однако Инеж сощурилась и покачала головой.       — Не знаю, что было у тебя в голове, Каз Бреккер, когда ты это затеял, но это было что-то убийственное! Я здесь с родителями, хозяин вечера нас пригласил. Я не знала, что это то же место, где ты будешь выступать. Ты же не сказал адрес!       Каз зацепился слухом только за первую часть ею сказанного и едва удержал взвившееся в душе дикое звериное бешенство.       — Хочешь знать, что было у меня в голове? — прошипел он. — Выстрелы и последний стон брата! Брата, который умер у меня на руках, не дождавшись помощи!       Первый шок прошел, и в крови закипел нерастраченный адреналин. Каз схватился за потайной карман, нащупывая рукоять ножа. Если подойти совсем близко, убедить Эллен Старк познакомить их или попросить автограф… Роллинс — самодовольная мразь, он купится!       — Не надо делать этого, Каз! — произнесла Инеж. — Пожалуйста, услышь меня! Ты не такой…       Она отвлекала его от важных мыслей, как маленькая, но очень досадная помеха. Болезненно желанная помеха. Каз окинул её взглядом. В темноте он почти не мог различить черт её лица, но знал, что она смотрит на него с горечью и разочарованием.       Будь он нормальным, ей стоило бы его опасаться. Она не уводила бы его в темноту, не садилась с ним в одну машину, не прижималась бы так бесстыдно близко, дезориентируя прикосновениями и наслаждаясь своей властью. Она бы боялась его.       Маттиас не хотел, чтобы его боялись. Он просто не понимал, сколько терял, не пользуясь этим. Каз хотел бы вызывать женский страх, тогда было бы не столь мучительно осознавать собственное бессильное жалкое положение.       Зачем Пьетро научил его созидать? Если бы не он, Каз бы уже давным давно ушел по легкой дороге разрушения, не мучаясь совестью и не терзаясь сомнениями.       Впрочем, у него оставался ещё один шанс всё исправить.       — Ты не знаешь, какой я, — отозвался он отстраненно. — Уезжай, Инеж. Уезжайте сейчас же!..       Он сделал шаг назад, готовый развернуться и стремительно уйти. Он опоздал лишь на долю секунды. Инеж оказалась быстрее и вновь перекрыла ему путь.       — Не смей! — прошипела она. — Я тебе не позволю!       Каз позволил себе усмехнуться.       — А иначе что? — с вызовом поинтересовался он. — Что ты мне сделаешь?..       — Один дорогой мне человек однажды сказал мне мудрую вещь, — Инеж шагнула к нему ещё ближе. — Извлекать пользу из всего, что со мной произошло. И один урок я усвоила прочно…       Её ладонь коснулась его бедра, почти в том же месте, где был шрам. Каз отступил, уперевшись лопатками в искривленный ствол дерева, но вопреки собственной логике не отстранился.       — Я точно знаю, что молодого мужчину, обладающего столь страстным обаянием и распаленного пережитой опасностью, очень легко отвлечь, хотя бы для того, чтобы спасти ему жизнь, — Инеж вдруг оказалась совсем близко и последние слова выдохнула практически ему в рот. — И меня научили, как…       Ладонь её чуть сдвинулась с места.       А затем Каз на некоторое время потерял способность соображать.       Мыслей в его голове больше не было. Был лишь тягостный манящий дурман, были его руки, ожесточенно и беспорядочно шарящие по её телу, было мучительно разливающееся по венам непривычное блаженство лишь от пары её прикосновений.       Было стремительно стучащее сердце, было срывающееся дыхание, был вкус её кожи на губах,       Была Инеж, прижатая к дереву, обвивающая его ногами и помогающая ему стащить с плеч рубашку. Были растрепанные волосы и искусанные губы, темные пятна засосов на шее и шальная веселая мысль, что не о таких танцах просил его Пьетро.       Впрочем, танцевать можно по-разному, не так ли? ***       — Каз!..       Он распахнул глаза, все ещё блаженно улыбаясь. Полностью одетая и совершенно не растрепанная Инеж обеспокоенно смотрела на него сверху-вниз. Она сидела над ним на корточках и, судя по всему, пыталась привести его в чувство.       — Как ты себя чувствуешь?       — Е… ещё н-не решил, — пробормотал он, с трудом ворочая языком. — Что это было?       — Ты потерял сознание, — Инеж пожала плечами. — Каюсь, я немного помогла, чтобы ты не натворил глупостей.       Судя по ощущениям, он как раз таки натворил. Каз пошевелился, пытаясь побудить к движению непривычно расслабленное тело. Он чувствовал дикую усталость и больше всего на свете хотел бы провалиться в сон.       Другое дело, что прохладная трава под ним для этого определенно не подходила.       — Я, кажется, видела змею, — сообщила Инеж, и Каз сразу почувствовал необходимый прилив мотивации, чтобы для начала хотя бы сесть.       Слабость слегка отступила, но голова была все ещё мутной. Каз посмотрел на Инеж. Лицо её было совершенно непроницаемым, и как Каз ни приглядывался искоса к её шее, в темноте он ничего не различил.       Неужели ему все привиделось?..       С социальной точки зрения, хорошо бы, чтобы да, однако чему-то собственническому внутри него мучительно желалось, чтобы нет. Он хотел иметь право на неё, хотел заявить его на весь мир и чтобы границы, которые существовали между ними как между ответственными, цивилизованными, уважающими друг друга людьми, исчезли к чертям, растворились как дым и потеряли всякую силу.       Каз облизнул губы и отчетливо почувствовал на языке знакомый травяной привкус.       — Прости, это я виновата, — в голосе Инеж, однако, раскаяния не слышалось. — Нам повезло, что ты выдержал там, на площадке, но нужно было…       — Обезвредить меня, — закончил за неё Каз. — Пьетро сказал?       — У меня было не больше минуты на решение, — Инеж наклонилась к нему. — Пьетро успел лишь сказать, что я должна любой ценой увести тебя оттуда, не испортив шоу.       Определенно Пьетро успел выразиться куда крепче, однако Инеж, видимо, решила пощадить чувства Каза и умело делала вид, что ничего не произошло. Оно и к лучшему.       Каз чувствовал себя как после тяжелого отравления. Таблетки явно возымели свое действие, и он все ещё ощущал постоянную неправильность мира вокруг, будто бы глаза маслом намазали. Воздух казался плотным желе, в котором невозможно было двигаться, а речь сильно подтормаживала.       — Долго я так… — Каз напрягся и все-таки заставил мозг вспомнить нужное слово, — пролежал?..       — Не очень, — отозвалась Инеж и обернулась через плечо. — Но шоу уже закончилось. Каз поднял взгляд: действительно площадка, на которой они выступали, уже опустела, и её освещало лишь несколько фонарей.       Наверное, надо собрать реквизит… упаковать как-то все это. Признаться, Каз не представлял, как в нынешнем состоянии справится с этими делами. Да что там, он и как справиться с дальнейшей жизнью, пока не представлял.       Забавно, ему подарили ещё один шанс жить, а Каз понятия не имел, что с этой жизнью дальше делать. Хотелось просто по-детски спрятаться от всего этого, лучше под одеяло, хотя здоровенные опавшие листья, сухие и ломкие, тоже в принципе на эту роль годились.       У Инеж блямкнул сообщением телефон, голубоватое сияние осветило её лицо, заставив привыкшего к темноте Каза болезненно сощуриться. Нет, он не видел никаких признаков недавно пережитого. Стоило смириться, что это так и осталось в его голове.       Разве что помада в уголке губ была чуть размазана…       — Пойдем, — Инеж мягко подтолкнула его в плечо. — Пьетро зовет. Говорит, срочно. Сможешь встать?       При упоминании Пьетро Каз едва заметно вздрогнул, но кивнул и зашевелился, без лишних слов стараясь подняться на ноги. Желательно самостоятельно.       Инеж не мешала, она вообще отличалась удивительной чуткостью к тем моментам, когда не надо было лезть. Держалась поодаль и молчала, давая ему встать самому, не мешая тихим злым чертыханиям.       Джаспер, надо думать, на её месте устроил бы целое светопредставление…       Да чтоб там всех святых! Каз наконец выпрямился и замер точно громом пораженный. Где Джаспер? Что с ним? Он ведь ничего не знал!       А значит, ничего с ним и не должно было произойти. Ведь так?..       — Пойдем, — тихо повторила Инеж. — Давай, потихоньку.       Они брели по шуршащей траве, подсвечивая себе телефоном и пугая прытких многоножек и крикливых сверчков. Деревья шелестели кронами над их головами и неодобрительно качали головами. Ветер менялся.       Каз в какой-то момент понял, что его сотрясает мелкая неконтролируемая дрожь. Его бил озноб, и свежий ночной ветерок показался леденящим вихрем. Он терялся в темноте, не понимал, куда идти. Чернота ночи сливалась в глазах в непроглядную карусель миражей и ярких пятен.       Он огляделся по сторонам и не увидел ни островка света, лишь море тьмы колыхалось вокруг страшными неотвратимыми волнами, тянулось к нему прозрачными щупальцами, и откуда-то издалека двигалась навстречу безмолвная высокая фигура. Каз видел лишь её очертания, но точно знал, кто это.       Под широкими уверенными шагами Джорди не колыхнулось ни травинки. Он шел к ним бесшумно, безмолвно. Он улыбался, и чем ближе он подходил, тем страшнее казалась его улыбка, будто то была вовсе и не улыбка, а предсмертная гримаса, жуткая, уродливая, перекошенная ужасом и ненавистью.       Нет-нет-нет!.. Джорди уходил с чистым лицом. Чистым, спокойным, почти улыбчивым. Как раз занялся рассвет, первые лучи солнца пробились сквозь листву, разбудили какую-то птаху. Джорди услышал её пение. Он ещё как-то дернулся, будто желал Казу показать её, улыбнулся неуверенно, недоверчиво и вздохнул тихо-тихо, почти неслышно. И замер, больше не пошевелившись, сколько Каз ни тряс его, ни рассказывал полушепотом обо всем, что было вокруг них.       Птичка допела. И когда она замолкла, одного из братьев Ритвельдов на этой земле больше не было.       Инеж обернулась на его тихий вскрик. Каз протянул руку и схватился за её ладонь, переплетая их пальцы. К горлу подкатил знакомый комок, но ему нужно было хоть что-то реальное в этой кромешной непроглядной тьме.       — Что с тобой? — её мелодичный голос разнесся по полю, и Джорди боязливо отпрянул.       — Говори со мной, — попросил он. — Говори, пока мы не выберемся отсюда. Кто был твоим лучшим зрителем? Расскажешь? Ты ходила по канату когда-нибудь?       — Ходила, — Инеж стиснула его пальцы в своих и потянула за собой. Джорди, ощерившись, неслышно следовал за ними. — С восьми лет и до четырнадцати. Мы выступали с отцом. У них с Пьетро был номер, они жонглировали факелами, стоя на канате над ареной, они взяли туда и меня. Потом, когда Пьетро уехал, мы выступали с отцом, ездили с цирком по всему перешейку, останавливаясь в маленьких городках.       — Я думал, вы жили в Мексике, — невпопад отозвался Каз, стараясь не выпустить Джорди из виду.       — Мы много где жили, — Инеж вела его за собой, и трава мягко шуршала под их ногами. — Я запомнила одного зрителя. Совершенно белый мальчишка в череде индейских лиц, он так улыбался, глядя на меня, и это была особенная улыбка, восторженная, светлая, словно он восхищался именно мной, тем, что я могу… — Инеж улыбалась, он слышал это в её голосе, и сердце почему-то болезненно сжималось. — Он пообещал написать про меня сказку, представляешь?       Джорди замедлился, а затем и вовсе приостановился, опустил голову и начал таять в ночных тенях. Вокруг них замелькали огоньки иллюминации.       Каз оглянулся в последний раз. Совершенно пустая поляна пошла рябью ветра по густой траве.       А затем они как-то совсем неожиданно оказались в размеренно снующей толпе людей. Инеж осторожно освободила руку от его хватки и взяла его под локоть, критически обозрела его в свете ближайшего фонаря и смахнула травинку с плеча.       — Так вид приличнее, — пояснила она.       Она будто бы вовсе не собиралась отпускать его. Пыталась сохранить над ним контроль? Наверное…       Ему было плохо с ней. Но без неё…       Было бы ещё хуже.       По крайней мере, он больше не терял сознание и не чувствовал тошноты. И отчаянно боялся остаться один.       Пьетро уже ждал их. При взгляде в его сторону Каз мгновенно поменял приоритеты и больше всего на свете пожелал оказаться где угодно, в любой горной деревне, в абсолютном одиночестве на долгие-долгие годы, лишь бы не подходить, не приближаться… Впрочем, судя по всему, он должен был испить эту чашу унижений до дна.       Пьетро вернул пиджак на плечи и теперь вел размеренную светскую беседу с мистером Роллинсом. Рядом Эллен Старк о чем-то оживленно щебетала с матерью Инеж.       Каз усилием воли заставил себя идти ровно и расслабленно. Рука Инеж крепко и предостерегающе стиснула его локоть. Они шли слаженно, все ещё чувствуя друг друга в каждом движении, дополняя друг друга.       Мать Инеж улыбнулась им и что-то неслышно сказала на ухо Эллен Старк, кивая на их приблизившуюся пару. Та мигом обернулась, и лицо её осветилось радостной улыбкой:       — Инеж! Вот и ты! Ну-ка иди сюда!       — Сеньора Старк! — Инеж отстранилась от Каза, успев успокаивающе погладить его по локтю, и влетела в объятия Эллен.       Та крепко обняла её, а затем, отстранила за плечи и слегка повертела, рассматривая.       — Какая красавица стала! Умница! И кавалер, я смотрю, отличный! — она бросила смеющийся взгляд на Каза.       Тому очень хотелось провалиться сквозь землю, особенно когда он поймал на себе вдобавок очень внимательный взгляд сеньоры Гафы. Она определенно заметила жест дочери.       — Это Каз, мой партнер по танцам, — поспешила представить его Инеж. — Ну точнее ещё и тренер! Он замечательно танцует!       — Это я заметила, — Эллен Старк лукаво вскинула бровь.       — А это сеньора Старк, она очень помогла нашей семье, когда меня похитили, — пояснила ему Инеж. — Она буквально поставила меня на ноги и вернула веру в жизнь!       — Я рада, что мои усилия не пропали втуне, — ласково проговорила сеньора Старк и погладила Инеж по волосам. — Ты чудесно танцуешь, и я счастлива, что ты снова занимаешься тем, к чему лежит твое сердце! Ой, милая, откуда у тебя в волосах столько коры?..       Каз чуть не подавился и во все глаза уставился на Инеж, та, однако, и бровью не повела и лишь небрежно стряхнула рукой на землю что-то темное.       — К дереву, наверное, случайно прислонилась, вот и прицепился кусочек.       — Кого это тут славят лучшим тренером? — в разговор добродушно вклинился Пьетро. — Инеж, девочка, обижаешь! Я думал, что лучший твой тренер, это я!       Он приобнял её за плечи, Инеж приглушенно пискнула и, выпутавшись из его медвежьей хватки, почти по-детски тонким голосом заявила:       — Ну, вообще-то это папа!       Все вокруг рассмеялись, Каз тоже растянул губы в улыбке. Даже почти искренней. Если бы он ещё не предвкушал унизительнейшую головомойку…       — Сеньор Роллинс, познакомьтесь, моя крестница и мой любимый ученик, — Пьетро будто бы почувствовал его мысли и поманил Каза подойти ближе. — Ну же, Каз, не стесняйся. Мистер Роллинс искренне восхищен вашим последним выступлением! Как раз хвалил вас сейчас!       Каз стиснул челюсти, но у него хватило самообладания учтиво кивнуть.       — Восхищение зрителей — лучшая награда!       — Слова истинного артиста! — Роллинс улыбнулся. — Я как раз предлагал вашему тренеру, чтобы вы выступили на «Casa de fieras». Талант нужно поощрять! Буду с интересом наблюдать за вашими успехами!       — Сеньор Роллинс — известный меценат и всегда рад поддержать талантливые творческие коллективы, — с нажимом пояснил Пьетро. — Мы очень польщены таким предложением.       — Очень… польщены, — выдавил Каз. — Вы очень добры, сеньор Роллинс!       — Буду рад увидеть вас вновь, Каз, — мистер Роллинс уже потерял к нему интерес. — Желаю вам успехов!       — Благодарю! — Каз вжал ногти в ладонь так, что они больно врезались в кожу. Это помогло справиться с обуревавшими его чувствами.       Пьетро одарил его предостерегающим взглядом, и Каз сдался, отступив и склонив голову, так чтобы челка упала на лоб, надежно прикрывая глаза.       Стоило смириться, эту схватку он проиграл.       Инеж поддерживающе улыбнулась ему из-за плеча матери, Каз не отреагировал. Он исподлобья наблюдал за ней, пытаясь понять, что же было сном, а что — нет. После Джорди там, на поле, он не удивился бы ни одному из исходов.       Спрашивать напрямую определенно было не лучшим вариантом. И не самым лестным, учитывая её спокойное лицо.       Может, лучше было и впрямь смириться с тем, что это всего лишь видение, пусть и самое счастливое из череды многих… Хотя бы для него.       Мистер Роллинс тепло распрощался с Пьетро и наконец степенно отбыл по дорожке по направлению к отелю. Сеньора Старк и мать Инеж, по-прежнему увлеченно переговаривающиеся, вскоре проследовали в том же направлении. Инеж осталась на месте, но уткнулась в телефон, быстро набирая какое-то сообщение.       Пьетро перевел мгновенно посуровевший взгляд на Каза и грозно пошевелил усами, намекая на грядущий серьезный разговор. А затем тяжело выдохнул, и лицо у него вдруг в момент осунулось, стало совсем уставшим, постаревшим, и по нему проскочила гримаса боли.       Он осторожно подтянул рукав пиджака, стараясь не шевелить рукой, и Каз с ужасом увидел огромный пузырящийся багровый ожог, широкой полосой охватывающий все запястье.       А затем, как будто мало было всего произошедшего до этого, послышались крики, топот, и со всех сторон хлынула охрана Алехандро, огибая их, как вода огибает камень, и устремляясь в сад. Пронесся мимо Теодоро с застывшим бесстрастным лицом и ужасом в глазах. И тихим вкрадчивым эхом пронеслась над их головами страшная весть:       — Он умирает! Алехандро умирает…