Через тернии

В руках Романенко появился телефон Бакина, а за ним подаренные нами же часы Назарова, который тот потерял в бассейне или оставил дома. Протянув находки их обладателям, Юрий Михайлович уставился на Антона, стоящего неподвижно и, кажется, переставшего даже дышать.       — Антон, откуда это у тебя? — Макеев подошел к Антипову сбоку, от его строго взгляда мне стало не по себе, но я сделала шаг вперед и незаметно положила ладонь в руку Антона, сжимая его пальцы.       — А что, есть варианты? — насмешливо выплюнул Романенко, по лицу было видно, как его радует ситуация, он расцвел и распушился, даже выпрямив спину от собственной значимости и справедливости в моменте. На Антипова, Макеева и теперь меня были направлены взгляды каждого: кто-то искал объяснения, не верил в происходящее, Назаров был возмущен, а Бакин испуганно хлопал глазами, держа в руках телефон и боясь отпустить его.       — Я не знаю. Я ничего не брал, — Антон протарабанил слова холодно и сухо, но я ощутила, как сильно сжалась его ладонь, я не могла пошевелить пальцами, но мой дискомфорт был мелочью по сравнению с тем грузом, который мгновенно лег на его плечи.       — Ну да, они сами туда запрыгнули, — Романенко еле сдерживался чтобы не засмеяться, для него исход этого события был очевиден и полностью его устраивал, кто бы мог подумать, что такую подлость совершит кто-то другой, а не его «любимчик» Антипов.       — Я ничего не брал, — уже с надрывом, тяжело и грубо сказал Антон, отпустив мою руку и сжав кулаки. Я прикоснулась пальцами к его спине, поглаживая и пытаясь остановить его от необдуманных действий. Макеев громко дышал, не разжимая плотно сомкнутых губ и наблюдал за действиями Романенко, пока тот хозяйственно изучал карманы чужой сумки. Через минуту в его руках оказался ключ от раздевалки. Их было всего два и находились они в руках тренеров, которые открывали нам раздевалки сами и доступа у игроков к ним не было. Юрий Михайлович вдохнул и улыбнулся, готовясь к продолжению своего разоблачения:       — А я стою гадаю, как ты в раздевалку закрытую попадаешь, — он сжал ключ в ладони и уложил его в карман спортивки. — Дубликат сделал, да, — повысив тон утвердительно прокричал тренер, наклоняясь к Антону неприлично близко и добивая этим последний гвоздь в ветхий гроб терпения Антипова.       — Это не я! — уже не сдерживая злости, бессилия и отвращения к этой ситуации, зарычал он, схватив сумку и сдержав себя, дабы не ответить Романенко силой, выскочил из раздевалки. Макеев пытался остановить его, крича ему в спину, но все понимали бесполезность этого действия. Я присела на корточки, обхватив голову руками, но упади я замертво, никто не обратил внимания. Парни были поглощены произошедшим и беспомощно смотрели по сторонам, не зная, как поступить дальше. Макеев не сказал ни слова, когда покинул раздевалку, а Романенко торжественно произнес речь, из которой я не слышала ни слова, в моей голове был полный вакуум, и отчетливо мне доносился лишь стук сердца и собственное дыхание. Во рту пересохло, я поднялась и подошла к кулеру, собираясь что-то сказать, но Назаров сбил меня:       — Зачем он это сделал, парни? — он поверил в это. Я остолбенела, держа в руке пластиковый стаканчик с водой на дне. — Ну ладно телефон, но на часы сам скидывался, — от злости я сжала его стакан в руке и жидкость поднялась вверх, вылившись на ладони и на футболку.       — Ты веришь, что Антон мог украсть? — я двинулась ближе к Назарову, от моей прыткости он опешил и отступил назад, не сразу собирая звуки в слова и пытаясь что-то объяснить мне, оправдаться. — Вот такие вы друзья! — я показала большой палец, оглядывая уже всю раздевалку. Мне было горько и обидно, все будто произошло со мной, из моей сумки достали эти вещи и я была в роли Антона. Кинув стаканчик в Назарова, я быстро скинула вещи в сумку, отталкивая плечом руку Щукина, пытавшегося утихомирить нарастающий конфликт. Назаров загорелся, отойдя от моего нападения и уже сам был в роли обвинителя, кидая мне в спину упреки в моей слепой вере в Антона. Он пытался привлечь и Бакина, доказывая ему или самому себе, что никто бы из нас не стал так подставлять товарища и остается только Романенко, который сам подбросил вещи и сам все организовал.       — А хорошая идея, Назаров, — вдруг ответила я, резко поворачиваясь лицом к нему и щелкая пальцами. — Хоть одна здравая мысль от тебя! Дорога до дома Антона была пройдена на автопилоте, в попытках не загружать свою голову мыслями, я включила рандомный плейлист в плеере. Спокойный и занятный своим делом город был занят своими делами. Заметенные снегом аллеи расчищали одинаковые, поголовно оранжевые и сгорбившиеся дворники, а в небольших палатках продавали газеты и книжки. Несколько островков, яркие и зазывающие к себе, манили кофейным ароматом, заигрывали густым паром, выходящим из их дверей при выходе посетителя. Я помнила точно, как идти к Антону, я была у него в гостях и по выходным, перед дневной тренировкой ждала его у подъезда, поторапливая нерасторопного друга.       — Антон, давай поговорим? — я стояла у двери в его комнату, за моей спиной, нервно перебирая руками, осторожно заглядывала за угол Юлия Борисовна. Сидевший внутри Антипов молчал, не отвечая на мои просьбы и стук, только изредка я слышала, как захлопывается книга, и Антон недовольно чертыхается, слыша мой голос снова и снова.       — Я уже все сказал, — наконец подал голос Антипов, подошел к двери и резко открыл ее, от неожиданности я отпрыгнула назад. — Я ничего не брал, — проговаривая каждое слово медленно и со злостью, заключил Антипов и готовился закрыться в комнате, когда я схватилась за ручку, препятствуя ему. Я посмотрела в его глаза, не давая увильнуть или сбежать, крепко сжала ладонь и открыла дверь шире. Антон молчал, противясь желанию отвернуться, отошел в сторону, пропуская меня в комнату. За спиной облегченно вздохнула мама, уходя на кухню и кивая мне в знак благодарности. Хозяин закрыл за собой дверь, становясь к ней спиной и складывая руки на груди.       — Ты мне веришь? — в лоб спросил Антон. Я увидела в его глазах надежду и мольбу, чтобы ответ был утвердительным. Я кивнула и села на диван, опуская голову в сплетение рук на коленях. Антипов сел на корточки передо мной, поднимая подбородок и оказываясь необычно близко. Волнение, накатившая горечь и желание помочь другу. Все мои чувства к нему, как к другу и как к парню, товарищу по команде, близкому человеку. Все смешалось вместе и я сама не поняла, как поддалась инерции, почти прикоснувшись к его губам. Мы остановились за шаг до ошибки, края пропасти нашей дружбы и тепла, которое так легко было разрушить одним невинным поцелуем, переступив ограничительную черту. Антон поднялся с места и, не находя себе места, стал ходить по одной линии вперед и назад, пока я не остановила его, обхватив руками и скрестив пальцы на спине.        — Я даже на секунду не могла представить, что это сделал ты, — я говорила шепотом, уткнувшись лбом в его шею и крепко сжимая руками, чувствуя исходящую от его тела нервную дрожь. Антон не обнял меня в ответ, но и не оттолкнул, а я не хотела отпускать его, боясь, что ускользнет или испарится, убежит, и все в миг разрушится.       — А парни? — этого вопроса я боялась больше всего. Он заметил их взгляды в раздевалке, услышал их тихие, но обидные фразы между друг другом и никто не пришел, кроме меня. Нельзя было винить их, возможно для многих из них Антон так и остался вспыльчивым мальчишкой, каким был все детство, попадающим в передряги, дерущимся и не держащим эмоции в себе. И эта аккуратная и правильная до тошноты ситуация, где все пазлы сложились в самый подходящий момент, все нашлось в одном кармане и сам преступник по глупости не замел следы, она выглядела правдоподобно. Я помнила лишь торжественный и хитрый взгляд Романенко, его трясущиеся руки и голос, совершенно спокойный и не удивленный, как будто он точно знал, у кого найдет телефон и часы.        — Это сделал Романенко. Я всем это докажу.        — Зачем что-то доказывать, если они поверили, что я крыса? Какая мы тогда команда? Отпустив Антона и помотав головой, приводя мысли в порядок, раскладывая все по полочкам, я стала быстро собираться, поднимая с пола свою хоккейную сумку и уже выходя из комнаты. На кухне сидела Юлия Борисовна, обеспокоенно подскочив, она подошла ко мне, когда я уже наматывала на шею шарф и проверяла телефон в карманах.       — И только попробуй не прийти завтра на тренировку. Завтра я всем докажу, что это сделал Романенко. Вот увидишь. Коротко попрощавшись с мамой, я выскочила из подъезда, подняла голову вверх и посмотрела в окно, Антон стоял и смотрел на меня. Осталась самая малость, придумать, как я всем это докажу.