Через тернии

По телу разливалось приятное спокойствие, тепло, веки были тяжелыми, а под затылком лежала самая мягкая в моей жизни подушка. Я не знаю, сколько провела в этом состоянии, пролетело оно для меня незаметно быстро или правда было таким коротким, но, когда вокруг начали появляться звуки, гореть свет, а нос почуял противный запах нашатыря, все испарилось. Ногам было холодно, кто-то спешно снял с меня коньки вместе с носками, голова лежала без подушки на жестком изголовье кушетки, я часто моргала, пытаясь различить облики перед глазами. Первым появилось лицо ВасГена, без улыбки, обеспокоенное и серьезное. За ним Макеев и Калинин, Романенко, даже Казанцев. Мне это мерещится или они правда пришли все вместе на меня посмотреть? — Василий Геннадьевич, а они все реальные? — с усилием поднимаю руку и указательным пальцем провожу в воздухе там, где стоят остальные. — Или у меня глюки? — Они? — с губ ВасГена падает смешок, он оборачивается и вздохнув кивает. — Да вроде настоящие, — для убедительности он дергает Макеева за куртку, и тот недовольно одергивает плечо. — Жаль, — протягиваю я, откидываясь назад и поднимая глаза в потолок. Яркий свет слепит, зажмуриваюсь и пытаюсь смочить сухой рот остатками слюны. — А чего они все такие серьезные? Случилось что-то? — наигранно и вопросительно удивляюсь, слыша, как Фролов хихикает, предвещаю сложный разговор. — Твой юмор не уместен, Агата, — первым в диалог вступает Калинин, подходя ко мне и разглядывая мое лицо, я вижу как свет лампы отсвечивает от его лысины, будто Олег Иванович ангел и над ним лик, не могу сдержаться от улыбки. — Что смешного? — У вас лик над головой, — тыкаю пальцем вверх, закрываю глаза и скрещиваю руки на груди. — Значит я попаду в Рай. Немного я нагрешить успела. За спиной отчетливо слышу смех Макеева и, кажется, Романенко, надеюсь, Казанцеву тоже пришелся по душе мой юмор, а то он подозрительно долго молчит. Калинин обернулся, резко прерывая весь задний фон и снова переключился на меня. — Шуточки свои в раздевалке травить будешь, — серьезно заключил крестный, прикладывая руку ко лбу. — Температуры нет? Спала хорошо? — Пока вы не пришли, — грустно ответила я, чувствуя непонятный прилив сил, после моего падения на льду. У ВасГена даже кушетки целебные. Олег Иванович цокнул, убирая от меня ладонь. — Василий Геннадьевич, я буду жить? — Будешь, астронавт, — послышался голос Фролова, он сидел за своим столом. Ну, раз жить я буду, то оставаться долго в окружении такого количества тренеров и руководства команды было опасно. Набрав воздуха в грудь, я села на кушетке, закрывая глаза от легкого головокружения. Через несколько секунд, когда земля под ногами зафиксировалась, я поставила стопы на холодный пол и огляделась в поисках коньков. — Ты куда? — опомнился Олег Иванович, видимо не ожидая от меня такой резвости. — Тебе лежать нужно, — я кивнула, замечая коньки в углу и быстро допрыгивая до них на носочках. — Агата! — Я в раздевалку, — спокойно ответила я, улыбаясь и оглядывая всех присутствующих. — У меня тренировка закончилась. До завтра, Сергей Петрович, — кивнула я, поворачиваясь в сторону главного тренера. — Юрий Михайлович. — переводя взгляд на Романенко. — Вадим Юрьевич, — для прощания со спортивным директором я даже чуть поклонилась, ловя в его глазах легкую остринку. Ему мое шоу тоже пришлось по вкусу. — Василий Геннадьевич, мое уважение, — когда я посмотрела на крестного, в его глазах читалось слишком много слов, все они были мне знакомы, но не проходили цензуру и оставались только в голове моего крестного. — Олег Иванович, рада была повидаться. Я быстро открыла дверь, перешагивая за порог и захлопывая ее за собой, слыша возмущения Калинина. Нужно скорее бежать, пока остальные в замешательстве. Коридоры дворца были пусты, по пути в раздевалку я встретила лишь пару фигуристов, они странно смотрели на меня, косясь на лицо. Неужели, пока я лежала в отключке они нарисовали что-то на моем лбу? Нет, я бы подумала об этом, окажись я в кругу парней. Наверное, просто плохо выгляжу. Дверь в нашу раздевалку была приоткрыта, а значит в ней кто-то остался. Даже часов нет, посмотреть сколько времени я так провалялась. Слышу знакомые голоса, их подозрительно много, тихо открываю дверь и заглядываю внутрь. Спиной ко мне стоит Щукин, Антипов и Костров. На моем месте сидит Кисляк, Миша и Сеня стоят у кулера. И чего они тут сидят? — Привет, девчонки! — радостно и громе обычного произношу я, открывая дверь на полную и проходя в помещение. Команда разом оборачивается, не говоря ни слова. Они все смотрят на мое лицо, соскучились так или я правда так плохо выгляжу? Так, тут явно что-то не то. Не нарушая тишину я дохожу до душевой, заходя в нее, не подумав, моется ли там кто-то или нет и направляюсь к первому зеркалу. — Ну ВасГен, — в раздевалке слышится громкий смех. — А тебе идет, Агат, — пытаясь приободрить или издевки ради выкрикивает Кисляк, давясь смешками. — Под цвет глаз. Зеленый. — Очень смешно, — оказывается, когда я решила полежать на льду, не рассчитала радиус падения и вместе с формой поменяла и лоб. Боли от нескольких ссадин на лице не чувствовалось, не посмотри я в зеркало и не заметила бы, что заботливый Василий Геннадьевич обеспокоился моими травмами и решил действовать кардинально.  — Зеленкой то за что? — возмущалась я, стоя посередине раздевалке, пытаясь отмыть сеточку на своем лбу ваткой из аптечки. Все было безрезультатно. Оставался один вопрос: где ВасГен нашел такую стойкую зеленку? — Тебе играть разрешили? — спросил Щукин, внимательно следивший за моими попытками очистить лоб. — У нас игра скоро. — Да, — утвердительно кивнула я. Запрета играть я и правда не слышала, и не важно, потому что его не было или потому что сбежала из медпункта. — А чего вы домой не ушли? — Тебя ждали, — удивленно ответил Пономарев, оглядывая всю команду, будто ожидая из утвердительного ответа. — Кстати, парни, а статью кто-нибудь видел? — Вот эту? — хитро ухмыльнулся Кисляк, доставая из сумки сверток самого популярного, потому что единственного, издания нашего города. Я повернулась в его сторону, вспоминая кто и когда мог ее написать, а после резко выдернула из рук Андрея. — Ты какая-то слишком бодрая для обморока, — возмутился нападающий. — Надеюсь, там нет моего имени… — я начала быстро бегать глазами по печатным буквам, перечисляя имена игроков и тренеров. — Макеев, Бакин, Щукин… Ромапенко, — в тот момент меня не смутило даже необычное написание фамилии второго тренера, я боялась увидеть там свою. Ведь, прочитай ее отец, кто-то из его окружения, и всей моей тайне, которую я так упорно хранила от родителя, пришел бы конец. — Агата Титова. Нападающий. Блин, — выругалась я, бросив газету на стол. — Что такое? — поинтересовался Щукин. — Мой отец не знает о том, что я играю в хоккей. Он против. А если узнает, то будет скандал, — я выдохнула, пощипывая свои ладошки, оставалась одна надежда, что ему сейчас не до чтения статей о местной команде. — Калинин отмажет, — попытался приободрить Сеня, говоря это совершенно наивно. Я взглянула на него, но не увидела злого умысла в этих словах и просто улыбнулась. — Может он вообще не прочитает? — Может, Сень, все может быть. Из дворца мы уходили все вместе. Постепенно народу становилось все меньше, кто-то расходился на ближайшие остановки, разворачивался в сторону дома, встречал знакомых и торопился на вечернюю учебу. В мою сторону шел Антон, недалеко жил Бакин, даже Кисляк сегодня был на своих двоих, сказав, что машина в сервисе. В голову опять лезло слишком много вопросов и волнений, я шла рассеянная, не смотрела под ноги, спотыкалась, и Антипов не раз ловил меня за капюшон, когда я чуть не клевала носом в лужи. Я не слышала, о чем говорили ребята, но когда вопрос был адресован мне, просто кивала или кидала «Да», не вслушиваясь, на что отвечаю. — Кислый, — я окликнула Андрея, когда ребята ушли чуть вперед. Кивнув, чтобы Сеня с Антоном шли дальше, поравнялась с ним. — А ты можешь еще кое-что узнать у своего отца? — Про маму? — с первого раза догадался Кисляк. — Что именно? — Где она жила в последнее время, чем занималась, может номер телефона, — я надеялась только на Кисляка, мои родственники упорно не хотели посвящать меня в эту тайну, а разгадать ее становилось слишком важно. — Все, что есть в материалах. Сможешь? — я с надеждой посмотрела на Андрея, умоляя его помочь мне и услышала положительный ответ. — Узнаю. Вымогательница.