Ночные гости

Мирта в своей комнате давно спала, полоска света из-под двери исчезла минут сорок назад. А вот Макс не спалось, хотя завтра нужно было рано вставать на работу. Даже несмотря на то, что девушка плотно зашторила окно. Ей слышались шаги, поскрёбывания и шорохи. И сейчас, посреди давящей тишины захламлённой спальни, Максин искренне поверила в то, что рассказывала тётя. Вампиры существуют, и сейчас один из них, а может, и все, пришли под окна её комнаты. Макс резко встала и включила свет. Если она не перестанет себя пугать, то утром встанет с кровати седой. Свет озарил все уголки, заставив тени расползтись по углам. Даже тишина отступила, сменившись негромким, но назойливым жужжанием лампочки. Девушка поняла, что просто лёжа в постели, сегодня больше не заснёт – впредь будет знать, как говорить с тётей по вечерам обо всяких ужасах. То, что кажется днём абсолютным бредом, ночью обретает ясные и чёткие границы. Макс переоделась в домашние джинсы и бледную от многочисленных стирок рубашку. Рубашка осталась от её бывшего бойфренда, Джона. Собственно, это единственное, что от него осталось, не считая пары значительных долгов. Максин решила, что если взяться за книгу, по возможности, наиболее скучную, то сон придёт быстрее. Макс пробежала глазами по куче хлама и выбрала маленькую брошюрку из пары десятков страниц под названием «История Ноксвилля». Конечно, чтение может оказать и обратный эффект, увлечь её на всю ночь, но Максин решила рискнуть. Она сдула с обложки пыль, при этом чуть не оторвав саму обложку – книга была поистине дряхлая. На первой странице были имена и фамилии основателей города и вообще всех причастных к его постройке. С какой стати они решили строить город посреди леса и болот, оставалось непонятным. И ещё более непонятно было то, что лицо одного из них было ей знакомо. Самый главный богач, подавший саму идею Ноксвилля и придумавший ему название, был просто копией того уличного проповедника, Коннора. Хотя фотография была отвратительного качества – в то время других и не делали – и сложно было понять, он это или просто похож. Макс готовилась перевернуть страницу, когда услышала снаружи неясный шум. Он походил на звуки драки и резко отличался от всех этих шорохов и смешков под окнами. Девушка мгновенно забыла о книжке, вскочила и прокралась к занавеске. Сквозь щель была видна улица, освещаемая парой фонарей. И тут же, на улице, сцепилось несколько фигур. Вернее, дрались двое, а ещё трое стояли и наблюдали. Скорее всего, готовились прийти на помощь одному из дерущихся, если он начнёт проигрывать. Ситуация была настолько человеческой, что Максин мигом выбросила из головы всю вампирскую муть последних часов и кинулась к телефону. Только послушав длинные гудки минуты три, Макс вспомнила, что полиция здесь по ночам не работает. Она вернулась к окну, на этот раз раздвинув шторы полностью. Драка набирала обороты. Теперь двое наблюдали, а двое избивали своего противника, который явно не мог им ничего больше противопоставить. Что делать, девушка не знала. Произойди такая ситуация в любом другом городе, она просто открыла бы окно и крикнула, что вызвала полицию. Взгляд Макси упал на висящее на стене ружьё. Она боялась оружия и, разумеется, первым делом спросила у тёти, заряжено ли оно, на что получила ответ в обычной манере Мирты. Она сказала, что ружьё не заряжено, но патроны, в принципе, существуют. А вот, куда они подевались, и не выбросила ли она их, перепутав с батарейками для часов, тётя Мирта ответить затруднялась. Макс аккуратно сняла ружьё со стены, прикинув, что выглядит теперь довольно внушительно, и тихо вышла из комнаты. *** Иванна приходила в себя с трудом. Последний раз она так тяжело просыпалась лет восемьдесят назад, когда во время Великой депрессии выпила кровь из одного нажравшегося в дрова биржевого брокера. Причёска растрепалась и рассыпавшиеся пряди щекотали её щёки. Иванна хотела протянуть руку, чтобы убрать волосы, но тут же резко вскрикнула; послышалось шипение, и запястья девушки обожгло, словно кислотой. Она подняла голову и увидела, что руки прикованы к стене чем-то вроде средневековых кандалов. Иванна толк в таких штуках знала – как-то во времена господства церкви её собирались сжечь на костре. Они, конечно, не догадывались, что им даже на факелы с соломой не нужно было тратиться, а достаточно было вывести её на солнце. Но они считали её просто наглой деревенщиной, которая отказалась от ухаживаний одного богатого торговца. Тогда Иванна тоже проснулась вот так, в каком-то затхлом подвале с опутанными цепью ногами и кандалами на руках. Но в тот раз всё вышло как-то просто – Иванна одним движением порвала цепь и пообедала охранниками, потом тем торговцем и парой-тройкой попавшихся на пути людей. Но сейчас едва девушка начинала шевелиться, всё то же тихое шипение предупреждало, что сейчас ей будет больно, и пока ещё ни разу не обмануло. В конце концов, Иванне пришлось смириться с очевидным – наручники были изготовлены из серебра. Девушка попыталась вспомнить, что с ней, собственно, случилось, что сейчас она в каком-то подвале прикована к стене серебряными кандалами, но не смогла. Дверь где-то наверху оглушительно скрипнула давно не смазанными петлями и впустила молодого мужчину, по виду ему едва перевалило за тридцать. Для Иванны он был ещё мальчишкой, хотя выглядели они почти ровесниками. Дождавшись, пока он подойдёт поближе, девушка открыла рот и, настроившись, тихо позвала. - Иди ко мне. Мужчина вздрогнул и, подняв на Иванну мутные глаза, прошептал: - Мама? - Да, - пропела девушка, - это я… Зачем ты приковал мамочку к стене? Нехороший мальчик. Подойди и освободи меня. Мужчина поплёлся к ней. Иванна сосредоточилась только на его долговязой фигуре; стоило чуть отвлечься или повысить голос, и наваждение пропадёт. Этот дар перешёл к Иванне от её создателя, когда тот окончательно погиб. Произошло это не без помощи самой девушки, к слову сказать, но дару было всё равно – он был обязан соблюдать права наследования: от отца – к первому ребёнку. Мужчина приблизился к ней и уже протянул руку к кандалам, как вдруг сбоку кто-то налетел на него и сбил с ног. В подвале появились ещё два действующих лица. Один из них держал вырывающегося парня, который всё ещё норовил дотянуться до Иванны, а вот другой, с какой-то железякой в руке… Он был девушке хорошо знаком. Мельком глянув в сторону товарищей, мужчина повернулся к Иванне и резко ударил её этой самой железякой по лицу. Девушка взвизгнула; на пол изо рта закапала кровь. Иванна отдышалась и одним движением вправила нижнюю челюсть. Теперь всё должно зажить через пару минут. - Охотник, чёрт, - пробормотала она, - больно же. Охотник схватил её пальцами за подбородок. - Ещё раз попробуешь свои фокусы на моих ребятах, я тебе язык отрежу. Посмотрим, как ты без него сможешь говорить. - Отлично смогу, - хмыкнула Иванна, и мужчина снова ударил её, теперь, правда, рукой. - Пошли, - скомандовал охотник, и все трое зашагали к выходу. Иванна посмотрела, как кровь из разбитого носа капает на пол, и, не удержавшись, лизнула верхнюю губу. Восхитительный железный привкус растёкся во рту. Девушка подумала, что раз её не убили сразу, значит, им что-то нужно. И даже если это «что-то» во много раз страшнее окончательной смерти, оно означает, что у неё ещё есть немного времени. А время – это всё. Даже если живёшь уже шесть сотен лет.