Филофобия

В Анк-Морпорке невыносимо жарко. Солнце нещадно палит уже третий день кряду, вынуждая людей прятаться в тени зданий и навесов. Видавший виды асфальт плавится под шинами и бугрится нарывами, что по осени разойдутся новыми трещинами и колдобинами. Тяжёлая смоляная вонь смешивается с и без того душным анк-морпоркским воздухом, оседая на подоконниках чёрной невымываемой грязью. Окна распахнуты настежь, но это вряд ли помогает. В аду и то, небось, не так жарко, как сейчас в отделе. За несколько дней аномальной жары толстые стены прогрелись, и сидеть здесь было ничем не лучше, чем в духовке. Сотрудники спасались как могли: кто-то обмахивался отчётами наподобие веера, кто-то потягивал воду со льдом, а кто-то даже притащил из дома настольный вентилятор, из-за которого по отделу время от времени небольшим вихрем разлетались беспечно брошенные бумажки. Ваймс лениво перекатывал не прикуренную сигарету меж зубов. Жара была до того тошнотворной и въедливой, что даже курить особенно не хотелось. Просто с сигаретой во рту думалось как-то лучше — привычка, что уж тут попишешь. Дверь кабинета была тоже распахнута настежь в отчаянной попытке создать хоть какой-то сквозняк. Помогало это, конечно, слабо, зато открывался отличный вид на подопечных. Не то, чтобы Ваймсу нравилось наблюдать, чем заняты его ребята — просто заниматься бумажными делами было слишком жарко и лениво. Впрочем, он был такой не один. Сотрудники по большей мере сидели за столами, бездумно пялясь в экраны или что-то неспешно черкая в протоколах. Колона не было на месте уже второй день — давление скакнуло из-за погоды и Ваймс выписал ему отгул. Ещё сердечного приступа с летальным исходом ему в отделе не хватало. В отсутствие Фреда Шнобби отлынивал в два раза усерднее, а потому кипа неоформленных протоколов на их временно общем столе закономерно разрасталась. Ваймсу кричать на Шнобби было так же лениво, как и разбирать собственные, требующие, к счастью, несрочного внимания, отчёты. Да и не поймать его никогда на рабочем месте нельзя — одиноко ему без Фреда. Снуёт по отделу как неприкаянный, появляясь то тут, то там, но нигде подолгу не задерживается. Ангва тоже со следаками не засиживалась, предпочитая душной, пропитанной тошнотворно-приторным запахом пота, пончиков и дешёвого кофе из автомата, приёмке отдающий химикатами и формалином кабинет судмедэкспертов. Да и с Шелли у неё было явно больше общего, чем с тем же Моркоу, и зря, что встречаются уж почти как два года. В чужие отношения Ваймс, впрочем, не совался — ему и со своими разобраться бы до конца. Но, как говорится, помяни чёрта. Моркоу возникает на пороге кабинета и, как обычно соблюдая приличия, стучит в открытую дверь. — Можно, сэр? Ваймс утвердительно кивает, перекатывая сигарету во рту. И зачем спрашивать — не видно что ли? Моркоу неловко мнётся пару секунд, прежде чем перешагнуть порог кабинета. Ваймс настораживается — непохоже на капитана. За несколько лет службы в полиции Моркоу успел заработать себе славу самого честного и прямолинейного копа Анк-Морпорка. Сколько Ваймс помнил, он всегда действовал уверенно в лоб — иногда это играло на руку, иногда только усложняло ситуацию — но как бы там ни было, если даже он засомневался, видать, дело совсем плохо. — Капитан? Моркоу бросает беглый взгляд на какие-то бумаги в руках и едва заметно кивает сам себе, словно утверждая план действий. В последний раз Ваймс видел подопечного таким взволнованным, когда Ангва попала в плен к террористам — кажется, разговор будет очень неприятным. Комиссар вынимает не подкуренную сигарету изо рта и привычным жестом сминает её о пепельницу. — Сэр, тут такое дело, — Моркоу вновь бросает взгляд на документ прежде, чем положить его на стол Ваймса, — мы петицию составили. Всем отделом. Подпись Ваша нужна. — Что? Ваймс тупо пялится на пестрящий разнообразными подписями лист бумаги, пытаясь уловить хоть какой-то смысл. Моркоу опять мнётся, будто подбирая подходящие слова для объяснения. — Петиция на имя мэра. Ваша подпись нужна для заверения. Ваймс сосредотачивает взгляд на коротком абзаце в самом верху страницы. Вскипевший от жары мозг напрочь отказывается работать, выхватывая лишь отдельные фразы: «…мэру Анк-Морпорка…», «…в связи с аномальной жарой…», «…временно приостановить работу…». — Что? Тот же тупой вопрос и медленно поднимающаяся где-то из недр души волна гнева. Какой к черту «приостановить работу»? Это ведь не кафетерий какой-то, и не палатка с хот-догами. Это, мать её, полиция Анк-Морпорка! — Ребята измучились совсем, сэр, — в голосе Моркоу сквозит сочувствие и вина, ему и самому-то идея с отгулом не нравится, но днями в участке сидеть действительно невыносимо, — можно график дежурств составить. Я готов дежурить первым! Ваймс обречённо вздыхает. И откуда только у этого пацана столько энтузиазма? Дотошно правильный, Моркоу даже в эту блядскую жару оставался единственным офицером в форме во всём отделе — другие быстро сменили душную чёрную синтетику на что-то более свободное и удобное. И нашли ведь кого подослать. — Ладно, посмотрим, что можно сделать. Ваймс сгибает листок вчетверо и запихивает в карман джинсов — всё равно собирался сегодня наведаться к Ветинари по поводу подвисшего судебного разбирательства по прикрытым наркопритонам. Система, как и прежде, продолжала работать, но никто не мешал Ваймсу иногда направлять её в нужное русло. Особенно, при наличии рычагов влияния. Короткая поездка до мэрии немного отрезвляет. Воздух, пусть всё такой же горячий, хлещет волнами в открытое лицо — шлем надевать сейчас равносильно самоубийству — разгоняет приевшуюся духоту. В холле непривычно людно. Рабочий день ещё не закончился, но торчать до вечера в отделе не хотелось. Ваймс цепляет солнцезащитные очки за вырез футболки — несмотря на свет, обильно льющийся из больших окон, помещение выглядит слишком тёмным в сравнении с слепящим уличным солнцем. Он по привычке коротко салютует сторожу и, игнорируя протокол записи в журнал посетителей, сразу поднимается на третий этаж — к Ветинари. После просторного холла небольшая приемная кажется более душной, чем собственный кабинет в участке — и это на теневой стороне. Единственное окно настежь открыто, но это совершенно не помогает. Мерно жужжит небольшой вентилятор на столе Стукпостука. — Привет, Руфус. Скажи Ветинари, что я пришёл. Это срочно. Ваймс плюхается на кресло для ожидающих, прекрасно понимая, что даже его «срочно» затянется минут на десять, как минимум. — Здравствуйте, комиссар. Мэр ожидал Вас позже. — Обстоятельства изменились. Руфус отвлекается на телефон, что-то бегло набирает и, дождавшись уведомления, коротко бросает: — Мэр примет Вас через пять минут. Ваймс усмехается, но удерживает комментарий при себе — как же, через пять минут — он знал Ветинари слишком хорошо, чтобы повестись на эту уловку. Мэру Анк-Морпорка нравилось доводить посетителей ожиданием, списывая всё на свою извечную занятость. Он мог преспокойно распивать кофе или читать новости пока бедолаги изводились под кабинетом, меча встревоженные взгляды то на противно тикающие часы, то на бесстрастное лицо Стукпостука. Потому Ваймс зачастую приходил в нерабочее время, когда можно было без зазрения совести пнуть дверь ногой и не стать случайным свидетелем очередной «сделки» Ветинари. Впрочем, сейчас он настроен немного потерпеть эту прелюдию. Всё уж лучше, чем перебирать бумажки в отделе. На соседнем диванчике немолодая женщина обмахивается веером, пытаясь разогнать сгущающуюся вокруг духоту. Её лицо выглядит смутно знакомым — наверное, пересекались раз-другой на приёмах с Сибиллой — но вспоминать, кто она и что её связывает с Ветинари слишком лениво. Рядом с ней нервно ёрзает управляющий банка Боггиса, то и дело вынимая из кармана платок и отирая катящийся градом по упитанному лицу пот. Наверняка пришёл выпрашивать очередную налоговую поблажку для своего денежного пузыря. Стало как-то противно. Ваймс цыкает и выуживает из кармана пачку сигарет, зажимает одну зубами, лезет за зажигалкой. — Здесь не курят, комиссар. Стукпостук безошибочно откликается на тихое шуршание ткани и фольги. Ваймс страдальчески закатывает глаза, но суёт сигарету обратно. Ссориться со Стукпостуком не хочется — хороший он малый. Работает, правда, на последнего мудака, но Ваймсу ли судить. Игра в терпеливого посетителя начинает надоедать. В эту адскую погоду и без того маленькая приёмная напоминает раскалённую жаровню. От духоты мозг снова плавится и Ваймс всерьёз задумывается о том, чтобы спуститься на второй в уборную и сунуть голову под отрезвляюще холодную воду в раковине. Лениво — да, неопрятно — да, зато полегчает. — …комиссар Ваймс? Ваймс ловит озадаченный взгляд Стукпостука — кажется, он что-то упустил. Стукпостук находится быстрее, чем Ваймс. — Мэр ожидает Вас, комиссар. По срочному делу. — Спасибо, Руфус. Ваймс коротко кивает и прежде, чем войти в кабинет, ловит спиной два брезгливо-недовольных взгляда. Ухмылка расплывается по лицу сама собой. Ваймс готов об заклад биться, что нажил два новых врага. Если, конечно, не успел перейти им дорогу раньше. Первое, что ощущает Ваймс, — приятная, обволакивающая прохлада. Мысли, если какие и остались, испаряются с тихим шипением как лёд на раскалённой сковороде. Ваймс на автомате хлопает дверью и застывает посреди кабинета, цепляясь пустым взглядом за стену. Прохладный воздух лобызает горячую кожу — хорошо. — Комиссар Ваймс, что за срочность? Я ожидал вас ближе к вечеру. Ветинари, как обычно, в костюме-тройке, застёгнут на все пуговки, с тугим узлом галстука под горлом. Сидит расслабленно: нога на ногу, спина выгнута, пальцы сплетены в замок. Наблюдает за Ваймсом с лёгким прищуром. Играет. Красуется. Ваймс хмыкает. — Обстоятельства изменились. Врет, но не говорить же прямо, что запарился в отделе. Он тоже умеет играть в эти игры. Усаживается в кресло для посетителей, приваливаясь влажной от пота спиной к прохладной спинке. По коже бегут мурашки. — И чем обязан? Ветинари бросает слова нарочито небрежно, параллельно просматривая какие-то — Ваймс уверен — совершенно ничего не значащие бумажки. После душной приемной даже минута в этой блаженной прохладе кажется божьей милостью. Точнее, милостью одного конкретно взятого божка. Усилием воли Ваймс давит ироничный смешок в зародыше. Вот ведь предприимчивый ублюдок — погодой, и той для своей выгоды пользуется. И угораздило же Ваймса связаться с этой сволочью. — Позавчера слушание должно было быть… Ваймс начинает издалека, тянет время. Давить на Ветинари всё равно, что ходить по минному полю — одно неверное движение и конец. Собирай потом ошмётки по округе. — Перенесли из-за погоды. Вы ведь знаете, комиссар, господин Кривз там выступает юридическим консультантом, а у него слабое сердце. Нам не нужны инциденты. Ветинари делает акцент на последнем слове, негласно давая понять, что это судебное разбирательство само по себе инцидент. Но Ваймс не собирается сдаваться так просто. Он не хуже самого Ветинари знает, что один прикрытый притон ничего не даст — пройдёт день-два и ему на смену придут другие. Местные торчки всегда найдут у кого затариться. Анк-морпоркский наркобизнес укоренился слишком глубоко, чтобы его можно было вырвать внаглую голыми руками. Довести это слушанье до конца, добиться обвинительного приговора — для Ваймса это дело принципа, демонстрация власти. Он не собирается бороться голыми руками — он хочет показать, что у него есть остро заточенная мотыга. — В третий раз? — На то были свои причины. Ветинари отмахивается, оставляя размашистую подпись на очередном документе. Он явно не ожидал, что разговор примет такой оборот. — Сэр? Ваймс пускает в ход излюбленный трюк. Ему нравится доводить Ветинари до белого каления, до обречённых вздохов, до хорошо замаскированной ярости. Как выяснилось, в эту игру тоже можно играть вдвоём — не всё же Ваймсу разбивать кулаки о стену. Ветинари сдаётся, откладывает ручку, смотрит в упор. — Чего вы хотите от меня, Ваймс? Наконец, честный разговор, которого он добивался. Ваймс отлипает от кресла, склоняясь к Ветинари, ловит его раздражённый взгляд. Он знает, что господину честному мэру было по большому счёту плевать на анк-морпоркских торчков и дурь, которой они обдолбятся не сегодня, так завтра. — Контроль и прозрачность. Никаких закрытых слушаний, никаких переносов, никаких инцидентов. Я хочу, чтобы в этот раз всё было по закону. И освещалось в СМИ. Ветинари выдерживает тяжёлый взгляд Ваймса несколько долгих мгновений после чего отклоняется назад, вновь сцепляя пальцы в замок. — Это ничего не даст, Ваймс. Разве я должен объяснять такие вещи комиссару полиции? Победа. Ваймс усмехается. — Можете считать это личным интересом. Ветинари вскидывает бровь, но Ваймс делает вид, что ничего не заметил, поднимается с кресла, собираясь уходить. — Это всё? Ваймс чувствует на себе нарочито скучающий взгляд из-под ресниц и давит очередной саркастичный смешок. А ведь до конца рабочего дня добрых час-полтора — видать, сильно он раззадорил его этим разговором. Совершенно невовремя жужжит телефон. Ветинари теряет интерес, выпрямляется и вновь принимается за подписи. Ваймс бурчит недовольное «блять» себе под нос и лезет в карман — пальцы натыкаются на смятый лист бумаги. Звонок обрывается. Шальная идея возникает сама собой. — На самом деле, нет, — Ваймс смотрит многообещающе, выдерживает паузу, вновь обращая внимание мэра на себя, чтобы после одним слитным движением пригвоздить выуженную из кармана бумажку к столу поверх прочих документов, — мне нужны кондиционеры, сэр. Ветинари растерянно смотрит на изрядно помятую петицию — из-за жары и трения чернила в нескольких местах поплыли, смазались, а бумага помялась. Уловить связь между этой бумажкой и резкой переменой в настроении Ваймса трудно. Ветинари тупо повторяет последнее слово, надеясь проследить хоть какую-то логику. — Кондиционеры? — Кондиционеры. Ваймс снимает болтающиеся на футболке очки и отодвигает к краю стола. Туда же отправляются мешающиеся в кармане джинсов телефон и ключи от мотоцикла. — Жара вон какая стоит. Ваймс делает шаг навстречу. Мягко, неспешно — словно хищник на охоте. У Ветинари по спине непроизвольно бегут мурашки. — В отделе не продохнуть. Ещё один шаг. Тело напрягается само собой, в кровь выливается адреналин. — Ребята петицию составили — отгулы хотят. Но какие отгулы? Мы же полиция. Ваймс ловко огибает стол, намеренно чиркая по прохладной поверхности ладонью. Ветинари следит за его движениями, во рту копится вязкая слюна. — Вот я и подумал, что неплохо бы… — Ваймс нависает над Ветинари, упираясь руками в столешницу и подлокотник, лишая возможности ускользнуть. В кабинете становится слишком жарко. Последние слова он хрипло выдыхает в лицо мэру, — …поставить в отделе кондиционеры. До Ветинари доходит не сразу. Приоткрытые для поцелуя губы так и остаются нетронутыми. Ваймс смотрит выжидающе и как-то насмешливо, будто не он его провоцировал всего пару секунд назад. Овладеть собой не так-то просто — Ветинари сглатывает и делает вдох, прежде чем выдать бюрократично-равнодушное: — В бюджете нет на это денег. У Ваймса глаза темнеют не то от злобы, не то от возбуждения — его иногда совсем не понять. Обычно предсказуемый и податливый манипуляциям, он мог выкинуть что-то совершенно идущее вразрез расчётам Ветинари. Как сейчас. — А если я настойчиво попрошу? Голос Ваймса резонирует низкими, рычащими нотами, закручиваясь тугим узлом возбуждения внизу живота. Ветинари привычно поднимает бровь в немом вопросе, Ваймс в ответ растягивает губы в саркастичной усмешке. В эти извращённые гляделки тоже можно играть вдвоём. — Зависит от качества просьбы. Ветинари откидывается на спинку стула. Ловкие пальцы проходятся по кромке пиджака, расстёгивают пуговицу, открывая затянутую в чёрную жилетку узкую талию. Ваймс опускается на колено, устраиваясь между раскинутых в стороны ног Ветинари. Широкие ладони плавно оглаживают стройные бёдра, безошибочно сжимая в самых чувствительных местах. Ветинари шумно втягивает воздух, реагируя на ласку. Сердце ухает где-то в горле, а в ушах шумит кровь. Ваймс сам не знает, что на него нашло. Какого чёрта он вообще ляпнул про эти блядские кондиционеры — посидели бы ещё денёк-другой, не перегрелись. Ладонь уверенным движением соскальзывает на полувозбужденный член, сжимает сквозь ткань, поглаживает. Ветинари отзывается тихим шипением, тонкие пальцы впиваются в подлокотники. Ваймс нарочито медленно расстёгивает его брюки, тянет вниз до колен, вынуждая Ветинари привстать и прогнуться — до одури красивый. Ваймс ловит себя на этой мысли случайно, тут же отмахиваясь от неё как от назойливой мухи — перехватывает бледную кожу на бедре, тянет языком вверх влажную дорожку — успеет ещё налюбоваться. Ветинари шумно дышит, мелко подрагивая от царапающих касаний обветренных губ, но не спешит вмешиваться, наслаждается незамысловатой лаской. Ваймс почти что с трепетом ведёт тёмными загорелыми пальцами вдоль старого шрама на бедре. Его почти не видно на молочно-белой, долгие годы не видевшей солнца коже, но Ваймс губами чувствует бугрящийся рубец. Прикосновение вызывает колкую, холодную мысль: «не уследил». Ветинари никогда не вспоминает и не жалуется, но Ваймс знает, что старые раны ноют на погоду — приходилось ловить пули. В нелепом порыве загладить вину он прижимается к его паху мокрым поцелуем, вылизывая возбуждённый член сквозь бельё. Ветинари не выдерживает — коротко стонет, вплетая руку в волосы Ваймса, пропускает короткие пряди сквозь пальцы, сжимает, оттягивает в попытке направить. Ваймс в отместку слабо прикусывает мошонку зубами. — Ваймс! Ветинари давится его именем, больно натягивает волосы, вынуждая запрокинуть голову. Взгляд у Ветинари шальной — от радужки одна синяя каёмка и зрачки широченные, будто обдолбался чем. Стянутые до колен штаны мешаются, да и ноги у Ваймса затекли. — На стол. Ваймс почти рычит, высвобождаясь из захвата. Ветинари послушно пересаживается, попутно стягивая натирающее до ноющей боли белье. Ваймс торопливо помогает ему разуться и снять лишнюю одежду, обнажая не только бёдра, но и голени, чтобы замереть откровенно пораженным. Ветинари жмурится, довольный произведённым эффектом, закидывает ногу на плечо Ваймсу, трётся ступнёй. Ваймс хватает узкую щиколотку, кусает выпирающую косточку и зачарованно оглаживает ремешок подвязки, закреплённый чуть ниже колена. Ветинари скидывает жилетку, ослабляет узел галстука, позволяет воротнику обнажить чувственную шею. Ваймс усаживается в его кресло, придвигается ближе, не отрывая губ от соблазнительной голени, — мажет языком по узкой полоске кожи меж резинкой носка и ремешком, прикусывает под коленкой, ласкает второе бедро свободной рукой. Ветинари отклоняется, упираясь в столешницу позади себя, и нетерпеливо ёрзает, требуя внимания к возбуждённому члену. Ваймс усмехается — он знает много способов довести Ветинари и это один из любимых — перехватывает у основания ладонью, растирает большим пальцем смазку по головке. Ветинари крупно перетряхивает, тонкие пальцы сминают неудачно подвернувшиеся под руку бумажки — плевать! Стукпостук распечатает заново. Ваймс не даёт передохнуть, берёт неглубоко, но до того хорошо, что из горла мэра вырывается несдержанный стон. Язык обводит головку, член выскальзывает изо рта с пошлым причмокиванием, неизбежно вызывая разочарование. Ваймс отирает размазавшуюся по губам слюну, говорит непривычно хрипло: — Потише, дверь не заперта. — Что? Ветинари дёргается, но чужая рука на бедре удерживает слишком крепко — от выпада наверняка останется синяк. — Хочешь, чтобы я ушёл её запирать? Ветинари хочет одного — свой член во рту у Ваймса, потому выдавливает слабое «нет», когда широкая ладонь сжимается на мошонке. Перспектива быть пойманным вот так будоражит кровь пуще прежнего — до бешено колотящегося в груди сердца и сладостного тумана в мозгу. Чёртов Ваймс наверняка всё спланировал, но это не значит, что он сдастся без боя. Ступня упирается в чужое бедро — Ветинари неспешно скользит пальцами по крепким мышцам, испытывает терпение, прежде чем прижаться ногой к паху. От неожиданности Ваймс сбивается с ритма, давится слюной вперемешку со смазкой. Ветинари лукаво щурится, надавливая сильнее, ласкает его ногой сквозь плотную ткань джинсов. Ваймс отзывается низким рыком — он готов кончить прямо в штаны от этих извращённых игр, от опасности, от трущейся о его стояк ноги Ветинари, но это было бы слишком просто и скучно для обоих. Ваймс втягивает щёки, щекочет языком чувствительную кожу, вынуждая мэра выгнуться и сомкнуть губы в тонкую линию — ему мучительно хорошо. Ветинари чувствует приближающийся оргазм. Нужно буквально чуть-чуть. Он надавливает закинутой на плечо Ваймса ногой, прижимая того ближе, вынуждая взять глубже. Комиссар сопротивляется — ему до навыков Ветинари в минете ещё далеко — выпускает член изо рта, подхватывает ногу мэра под коленом и резко дёргает на себя. Ветинари теряет равновесие, проезжается спиной по шуршащим бумажкам, смотрит ошарашенно, почти злобно. Ваймс нависает над ним, упираясь в столешницу по обе стороны от его головы. — Не так быстро. Ветинари ощущает горьковато-солёный привкус собственной смазки на губах, вцепляется в сильные плечи и открывает рот шире. Ваймс целует грубо, несдержанно, жадно вылизывая чужой рот. Как бы ему ни хотелось подразнить Ветинари, он соскучился по нему. Изголодался по его мягким губам, гибкому телу и выжигающей огнём страсти, которую мэр так старательно прятал под маской надменности и безразличия. Ваймс практически вслепую нашаривает в ящике стола смазку — они трахались в этом кабинете слишком часто, чтобы её там не оказалось. Палец входит подозрительно легко и плавно, если учесть, что в последний раз секс у них был недели две назад, а то и больше. Ваймс самодовольно скалится — конечно же, Ветинари надеялся на больше, чем деловой разговор сегодня вечером — сразу добавляет второй, затем третий, двигая рукой чересчур резко и грубо, даёт прочувствовать себя. Ветинари давится стоном, закусывая ребро ладони. Ваймс изучил распростёртое под собой тело достаточно хорошо, чтобы безошибочно попадать пальцами по простате при каждом толчке. Ветинари выгибается и, насколько это возможно, подмахивает бёдрами в неосознанном желании усилить ощущения. Ему хорошо до звёзд перед глазами и ползущих по телу мурашек. Возбуждённый член трётся о рубашку, пачкая дорогую ткань, но Ваймс не даёт ему коснуться себя — прижимает тонкую кисть к столешнице, переплетает их пальцы. Ветинари раздосадовано мычит в ответ на категоричное «нет» и сжимается на терзающих его пальцах. Ваймс останавливается, вынуждая мужчину распахнуть подёрнутые мутной поволокой глаза и выдавить жалобное: — Пожалуйста… — Что «пожалуйста», Хэвлок? У Ветинари фетиш на собственное имя и Ваймс умело пользуется этим, намеренно придавая голосу сексуальной хрипотцы. Хэвлок инстинктивно вскидывает бёдра, недвусмысленно намекая на продолжение, но Ваймс только щурится и продолжает разыгрывать комедию. — Скажи мне, чего ты хочешь. — Тебя… трахни меня, наконец, Ваймс! Ветинари приглушённо рычит. Пальцы выскальзывают из растянутого отверстия, но Ваймс не спешит заменять их своим членом — медлит, смотрит лукаво. — А как же кондиционеры? Ветинари совершенно теряется в происходящем — в голове нет ничего кроме пульсирующего возбуждения — переспрашивает бездумно. — Какие кондиционеры? — Для отдела. Я достаточно настойчиво попросил? Ветинари обречённо стонет, закатывая глаза. — Будут тебе твои кондиционеры. Только трахни меня уже побыстрее! Ваймс довольно лыбится, тычется носом куда-то в шею, мажет по вспотевшей коже языком. Обильно смазанный член скользит между ягодиц. Ветинари тихо вздыхает, чувствуя его внутри, и старается максимально расслабиться. Ваймс не торопится, входит постепенно, даёт Ветинари время подстроиться, привыкнуть к нему. Губы липнут к губам в отчаянной ласке, обоюдные стоны тонут в поцелуях. Плотно сцепленные пальцы затекли, да и поза не из самых удобных, но Ваймсу хочется именно так — лицом к лицу, чувственно, интимно. Для него это давно перестало быть просто сексом, даже если Ветинари твердил обратное: никаких ложных надежд — только взаимовыгодное сотрудничество, пусть и условия с поправками. Дважды на одни и те же грабли? Как бы не так. Ваймс ловит своё имя на чужих губах, плавно покачивая бёдрами, запечатывает его поцелуем. Ветинари самозабвенно отвечает, путается пальцами свободной руки в светлых волосах, жмётся плотнее в неосознанном порыве. Чем бы он это ни считал, теперь рычаги влияния есть у обоих. Осознание того, что за незапертой дверью сидит Стукпостук и, возможно, ещё парочка кретинов, добавляет остроты ощущениям. Движения становятся резче, размашистее — Ваймс вталкивается в податливое нутро на полную длину, зажатый между телами член трётся о ткань до саднящего удовольствия. Ветинари кончает первым, с задушенным хрипом прогибаясь в спине. Тонкие пальцы подрагивают, беспомощно скребут по плечу Ваймса, сминают ткань футболки. Ваймс останавливается, дышит рвано, загнанно, чувствуя как плотно сжимаются мышцы вокруг его члена. Широкая ладонь оглаживает острую скулу, губы мажут по солёному от выступившего пота виску. Он позволяет себе секундную слабость — любуется выгнутой шеей, изломом бровей, подрагивающими ресницами. Ветинари выглядит таким искренним и трогательным, что Ваймс не сдерживается — срывается на грубый беспорядочный ритм, мешает толчки с поцелуями. Он зацеловывает его лицо, шею и тонкие, выглядывающие из-под съехавшей рубашки ключицы. Ветинари не перечит — разомлевший, тонет в ласке, безропотно позволяя пользоваться своим телом. Рука в руке, кожа к коже — в посторгазменной неге Ветинари особо остро ощущает царапающее трение чужой щетины о шею. Ваймс глухо рычит где-то под ухом, упирается лбом в прохладную столешницу и изливается глубоко внутрь. Ветинари понимает это запоздало и принимает безучастно, словно смотрит со стороны. Сознание всё ещё в полнейшем беспорядке, а лёгкие сдавило тяжестью навалившегося сверху мужчины. Дышать нечем да и не хочется. Вообще ничего не хочется — в голове звенящая пустота. Ваймс приходит в себя быстрее. Сползает с любовника, застёгивает штаны, вытирает салфетками белёсые капли чужой спермы с чёрной футболки — застирать бы, а то пятна останутся. Влажная ткань неприятно липнет к спине, холодит не успевшую ещё остыть кожу. Он привычным жестом зацепляет очки за ворот, сгребает ключи и телефон. Два пропущенных от Моркоу и куча уведомлений в рабочем чате. Ваймс просто свайпает в сторону, позже разберётся Ветинари отмирает — мир вокруг постепенно обретает целостность. Он приподнимается на локтях и тихо охает, только сейчас вполне осознавая, что произошло. До конца рабочего дня, по меньше мере, ещё минут сорок. — Ваймс! — в синих глазах плещется почти что детская обида, не успел ещё вжиться в роль безразличного мудака, — У меня вообще-то ещё посетители. — Мне пригласить следующего… сэр? Ваймс довольно щурится — довёл-таки Ветинари до бешенства, хоть и непреднамеренно. Ветинари страдальчески стонет, нашаривает закинутый куда-то телефон и что-то быстро набирает. Не будь он таким довольно-затраханным, он бы обязательно плюнул ядом в ответ. Тело сладко ноет, мысли всё ещё не складываются как хотелось бы — вопрос слетает с губ прежде, чем Ветинари успевает его обдумать. — Заедешь вечером ко мне? Сказать, что Ваймс удивлён — не сказать ничего. И откуда только у господина «это-просто-взаимовыгодное-сотрудничество» столько прыти? Видать, и взаправду соскучился со всеми этими клатчианскими передрягами. Хотя от вида растрёпанного, полуобнажённого Ветинари Ваймс и сам готов на второй заход хоть сейчас. — Нет, — придать голосу безразличия стоит почти что титанических усилий, — обещал Сибилле семейный ужин. Врёт. Безбожно и беспощадно. Дважды на одни и те же грабли — не про Ваймса. Он лучше других знает, что в этой опасной игре главное — не заиграться, не проявить слабость, не потерять рычаги влияния. Ветинари понимающе кивает, принимается приводить себя в порядок — похоже, сегодня придётся задержаться на работе. Он давно смирился, что семья для Ваймса всегда на первом месте, как бы ни повернулись обстоятельства, и, если встанет выбор, у него не будет ни единого шанса на победу. В конце концов, он сам предложил эти условия, сам утвердил главным правилом не привязываться и сам же, как последний кретин, привязался. Да ещё к кому — к неуравновешенному алкашу с незакрытым гештальтом супергероя. Привязался, хоть и не хотел. Хоть убеждал себя, что им никогда не будет по пути — не в этом городе, не в этой реальности. Что это просто удобный способ манипулировать Ваймсом, его идеалистическими принципами и всей анк-морпоркской полицией заодно. Просто рычаг влияния. Ваймс уходит, как обычно, громко хлопнув дверью. До Ветинари долетают обрывки недовольной тирады несостоявшегося посетителя — кажется, он ждал кого-то от Боггиса во второй половине дня. Использованные салфетки летят в урну, пальцы проходятся по волосам, причёсывая их на манер гребня. Ветинари застёгивает пиджак и ёрзает в кресле — задница отдаёт тянущей болью. На столе полный бардак, добрая часть документов безнадежно смята и испорчена. Стукпостук будет очень недоволен, и так всё время жалуется на жующий бумагу принтер. Под руку попадается замятая петиция — Ветинари растягивает губы в тонкой ухмылке — ах да, кондиционеры.

***

На работу Ваймс является не только позже на полчаса, но и злющий как стая бешеных собак. Утро в общественном транспорте доводит его до состояния слепой ярости, которую хочется выместить на первом, что попадётся под руку. Под отделом собрались сотрудники — потягивают прохладную газировку и сигареты — ко входу не протолкнуться. — Какого хера здесь происходит?! Ваймс рявкает достаточно громко, чтобы перекрыть шум перфоратора или ещё какой хреновины. Ребята озадаченно переглядываются, откуда-то из толпы звучит неуверенное разъяснение: — Так это… шеф, там кондиционеры ставят. — Какие, нахер, кондиционеры? Ответа Ваймс не дожидается — протискивается через ничего не понимающих подчинённых в здание. В отделе шум стоит, что в цеху — гудят инструменты, изредка перекрикиваются рабочие. Всё обтянуто строительной плёнкой и пылищи немерено. Действительно, кондиционеры. Ваймс невольно усмехается — он и не надеялся, что из этой затеи что-то путное выйдет, так ляпнул сдуру, чтобы Ветинари позлить, а оно вон как повернулось. — Доброе утро, комиссар. Моркоу, как обычно, в прекрасном расположении духа — не чета Ваймсу с его автобусными приключениями — аж светится от восторга, зря что в пыли весь. Наверняка, руководил процессом, пока его нет — догадывается Ваймс. Злоба постепенно сходит на нет. Ваймс закладывает сигарету меж зубов, чиркает зажигалкой, затягивается. — Доброе. Что тут у нас? — Кондиционеры, сэр. Срочным указом прямиком из мэрии. Ребята обещали к полудню закончить. Моркоу кивает на рабочих, Ваймс снова окидывает масштабы работ взглядом. Они-то, может, к полудню и управятся, но пыль вымывать уборщицы будут ещё долго. Моркоу мнётся несколько секунд, прежде чем задать вертящийся на языке вопрос: — Как Вам это удалось, сэр? — У меня есть кое-какие рычаги влияния. Ваймс ухмыляется и предпочитает умолчать, что его «рычаги влияния» аукнулись простуженной спиной и строгим запретом Сибиллы даже приближаться к байку ближайшую неделю. Но оно того, определённо, стоило.