School ruined my life

The Rose-Like We Used To Twice -what is love BIGBANG-Let's Not Fall In Love) * Чонгук проснулся раньше обычного и все для того, чтобы пройтись старательно утюгом по белой чистой рубашке Мин Юнги, но чтобы его никто не увидел. После горячего душа Чон привёл себя в порядок, уложил красиво волосы, надел школьную форму и черные очки в круглой оправе. Не сказать, что у него уж очень плохое зрение – небольшая близорукость, но линзы ему носить не нравится, точнее надевать их и снимать, а очки, как он считает, ему придают ещё более умный вид. Чонгук спустился вниз, чтобы сделать себе омлет с рисом и позавтракать в спокойной обстановке, омма с аппой на работе с утра пораньше, но его тишину нарушает сонный, взлохмаченный старший брат, спускающийся громко по лестнице, зевая, широко открывая рот. – О, Чонгук-и… Ты чего так рано встал? – Чонгук поднимает голову с набитыми щеками и впервые в жизни не хочет отвечать на вопрос Хосока. – Не спалось, хён. По сути, Чонгук не врет. Ему действительно сон не очень шел, все хотелось, чтобы утро побыстрее наступило, и он пошел в школу, но не для того, чтобы грызть гранит науки, а чтобы отдать эту рубашку, на которую он пялился пару минут, как только проснулся, думая, как ему правильно ее выгладить. Ведь этим занимается его омма. – Ясно. – Почесывает живот Хосок, стоя в одних трусах, совсем не стыдясь брата. Берёт с полки хлопья и насыпает в миску, не убирая то, что разлетелось по столешнице. – Можем тогда вместе пойти в школу. Чонгук от слов брата давится и выплевывает на тарелку под смех старшего только что положенный в рот кусок омлета. Хосок редко с ним выходит в одно время, предпочитая не спешить, а если уж выходит, то болтает без умолку до самого звонка. А ему ведь надо…впервые в жизни…встретиться с хулиганом один на один…и совсем не для драки, а чтобы отдать вещь. – Э…хён… – вытирает рот салфеткой, – извини…но мне нужно раньше выйти. – Встаёт с места, задвигая стул, и выкидывает остатки еды в мусорный бак, а тарелку ставит в мойку. – Даже уже опаздываю, так что я пошел. Тоже не врет. – Ясно…ну удачи, Чонгук-и. Не переусердствуй. – Да, хён. – И срывается на второй этаж за рюкзаком. Уже в своей комнате он аккуратно складывает рубашку несколько раз, пока не получилось идеально, а потом нюхает ее, кривясь, чувствуя, кажется, запах лаванды, почему-то именно в этот раз аромат кондиционера ему совсем не нравится, поэтому он решает это дело. Чонгук берет с полки свои духи, которые купил себе на день рождения, с лимонно-травяным тоном и примесями бергамота и сладковатого шалфея, пшикает один раз на небольшом расстоянии и вдыхает с улыбкой нежный запах. Теперь все как нужно. Но на этом проблемы Чона не заканчиваются. В рюкзак положить рубашку он не может, потому что она помнётся, поэтому нужно искать пакетик, и как хорошо, что он не выкидает подарочные пакеты. Он берет с рисунком «Унесённые призраками» – его любимое аниме, и осторожно, красиво кладёт в него уже несчастную рубашку, чтобы та не помялась. Потом с минуту стоит и думает уж совсем дурные вещи: «А что хён подумает об этом? Не слишком ли детский?», но вытряхивает из головы эти мысли. Все правильно. Он просто старается, чтобы ему не сказали, что он плохо относится к своему хёну, хулигану, который и втащить может, а не потому, что хочет произвести на него хорошее впечатление, вовсе нет. И тогда с почти спокойным сердцем выбегает из дома, не забыв взять с собой зонтик. Передавали, что вечером будет сильный дождь. Добравшись в спешке до школы, будто на экзамен опаздывает, Чонгук останавливается перед дверью в уборную, где он снова должен встретиться с Юнги. Поправляет пиджак на себе, приглаживает волосы, облизывает губы, намазаны гигиенической помадой со вкусом клубники, потому что сохнут как в Сахаре, выдыхает и желает себе удачи и не краснеть как помидор. Он вытягивает правую руку, толкает дверь, задерживает дыхание, наверное, для спокойствия и заходит в уборную. И в помещение никого нет. Точнее Юнги. И Чонгук, наверное, должен бы чувствовать облегчение, но вместо этого почему-то немного расстраивается. Он сжимает губы в тонкую полоску и смотрит на свои наручные часы, которые говорят, что до начала урока ещё целых двадцать минут. И в голову приходит только то, что, наверное, это он рано пришел, а не хён опаздывает. Юнги вообще-то не говорил о времени, поэтому Чонгук решает подождать. Он подходит к окну, ставит аккуратненько пакетик на подоконник и кладёт зонтик, наблюдая за погодой за окном. И как только через пару минут слышит открывающуюся дверь, быстро поворачивается на звук, и смущенная улыбка сама по себе показывается на его лице при виде заходящего Юнги. – Доброе утро… – и тихо произносит, – хён. – Щеки предательски заливаются краской. – Ага. Ты всегда утром таким бодрячком? – хрипло говорит, будто только с постели встал, и кидает рюкзак на пол около двери. – Тащишься от того, что надо рано вставать. – Э…ну… Вот Чонгук умный парень, учителя так говорят, родители тоже, только вот что на это ответить, он не знает. Будильник услышал и встал. Не тяжело вроде, это Тэхёну нужно десять будильников, чтобы поднять его тощую жопу с кровати, а Чону одного достаточно. Да и не мог он сегодня опоздать. – Это был риторический вопрос, Чонгук. Ты ведь знаком с этим понятием или хороший мальчик прогуливает уроки корейского? И вот опять. Язык отнимается. Чонгук никогда не был любителем помолоть языками, но ответить он мог, даже очень хорошо, а здесь все слова вылетели из головы, ладошки потеют, разряды внутри какие-то. – Я шучу, Чон. Расслабься. – И смеется своим хриплым смехом, смотря на подоконник. – О, видимо, моя рубашка в пакете? – Да, – бубнит себе под нос, отступая от пакета, – хён. – Ну что ж. Дубль два бесплатного стриптиза. Чонгук снова опускает голову и даже отворачивается к окну, разглядывая свои ноготки, аккуратно подстриженные и ухоженные, только бы не смотреть на тело старшего. Юнги быстро снимает одежду, оставаясь по пояс голым, и с довольной улыбкой смотрит на спину Чона. – Рубашку дашь или мне ещё долго так стоять? Чонгук тут же охает и быстро тянется к пакету, вынимая осторожно рубашку, чтобы она не помялась, понимая притом, что это очень глупо. Оборачивается, сжимая губы, а хочется ужасно закрыть глаза, но еще больше хочется снова посмотреть на тату и даже провести пальчиком по ним, и из-за этих мыслей и странного желания ему хочется выпрыгнуть из окна. Он подает рубашку и смотрит в сторону с красными и, наверное, ужасно горящими щеками, на которых можно и яичницу пожарить. Юнги хмыкает с улыбкой на такое поведение младшего и забирает вещь, улавливая приятный запах; одевается молча, чтобы больше не смущать это дитя. Когда последняя пуговица застегнута, а сверху надет пиджак, он ерошит Чонгуку волосы, совсем немного, и быстро убирает руку, видя потрясённые глаза-блюдца младшего. – Ты хорошо постарался. Молодец. – Спасибо…хён, – тихо и смущенно отвечает Чон, продолжая смотреть себе под ноги, боясь поднять изумлённые глаза и посмотреть на Юнги, радуясь, что проделал хорошую работу. Юнги уже думает, что дитя из садика и то больше говорит, и по крайней мере смотрит в ответ, а не в пол все время, а здесь перед ним что-то опрятное, невиданное и загадочное, а еще больше – интересующее. Поэтому Юнги обращает на себя внимание своими методами, доставая из заднего кармана пачку сигарет и вытаскивая оттуда одну. – Курить будешь? – И это срабатывает, потому что Чонгук поднимает наконец свои большие глаза и быстро отрицательно качает головой. В прицепе, Юнги на другой ответ и не рассчитывал. – Ну а я буду. Приоткрой окно. – Хён… – хочет возмутиться Чонгук, потому что они как бы в школе, в здание, но быстро сдаётся и затыкается. Юнги ему не друг, чтобы он мог ему хоть что-то сказать, ну и получить, конечно, не хочется… – Хочешь мне морали почитать? – Выгибает бровь с серьезным вмиг лицом, пугая младшего резкой сменой выражения лица. – Я просто… – Но видя, как Юнги медленно подносит сигарету к губам и зажимает между зубами, все-таки слушается и приоткрывает сверху окно. – Вот и молодец, а теперь топай, Чонгук. – Юнги подходит к окну и прикуривает сигарету. Чонгук чуть отходит, чтобы на него не летел дым, и смотрит, как Юнги красиво держит сигарету двумя пальцами, делая затяжку. Чонгук замирает и недоумевает, почему это его выгоняют, хотя на самом деле должен бы сам выбежать и выдохнуть с облегчением, что все кончено. Он ведь больше ничего не должен хулигану. Его даже похвалили как собачонку. Но что самое ужасное – он не хочет уходить. Но и делать ему здесь больше нечего, только смотреть на курящего Юнги, который выдыхает в окно дым сигареты. Юнги стряхивает пепел и смотрит на всё ещё застывшего младшего, который, кажется, впервые не пытается спрятать взгляд, а смотрит на него впритык и с каким-то… интересом? Странный мальчишка, за все их короткие встречи слов пять сказал от силы, смущается всё время непонятно чего, но что-то в нём привлекает, притягивает. Даже за этими долбанными очками, которые ему между прочем очень идут, видно красоту Чонгука. Высокий, стройный, умный, со слов Хосока, вся его жизнь в учебниках. Школа – лучшая пора для безрассудных поступков, о которых, возможно, будешь жалеть, но точно будешь вспоминать всю жизнь. А что останется в памяти Чонгука? Как опоздал на урок? Или как плохо подготовил домашку? Сначала ты усердно учишься, чтобы поступить в лучший университет, потом пашешь ради диплома с высшим баллом, чтобы получить престижную работу, которая в итоге будет всей твоей жизнью, потому что на что-то другое опять нет времени. – Чонгук, пялиться на меня – плохое оправдание для учителя. – Тянет ухмылку Юнги и стряхивает пепел в окно. Ну не может он не подразнить младшего, который летает где-то в облаках. – Ты опять опаздываешь на урок. Кажется, до Чонгука только через несколько секунд доходит сказанное, и он слегка кланяется в знак прощания и смущенный выбегает из уборной. И почему рядом с этим хёном он обо всём забывает? Нет, Чонгуку нужно узнать, что такое настоящая жизнь подростка. Потом будет поздно, думает Юнги. * Первая половина дня проходит спокойно. Чонгук даже сосредотачивается и отвечает на заданные учителем вопросы, пока сидящий сзади Тэхён чуть ли не храпит. У того вчера было свидание со своим парнем и домой он так и не пришел ночевать, наврал родителям, что остался у Чонгука, те, конечно, доверяют своему чаду. Можно только гадать, что они делали всю ночь, но Чонгук уже морально готовится к этому великому рассказу на большой перемене. Чимин вообще втихаря вытащил телефон и что-то строчит с улыбкой. Наверное, снова переписывается с загадочным парнем. Чонгука волнует только одно – как они сдадут экзамены, это же потом начнется: «Чонгук, расскажи…напиши… Мы внимательно будем слушать…» На переменах Чонгук даже не выходил из класса, боясь встретиться с Юнги. Как же он должен себя вести перед ним?! А если кто-то увидит, что потом скажут? А Хосок? Для него это большая загадка. Но на большой перемене ему всё-таки приходится выйти, потому что голод никто не отменял. В столовой как всегда много учеников, но свободные столики есть, и они, по просьбе Чона, идут почти в самой конец с полными подносами еды и усаживаются там. Чонгук палочками набивает рот рисом и оглядывает столовую в поисках одного человека. Мин Юнги, оказывается, нет. Но вместо того, чтобы успокоиться и смотреть в тарелку, что он вообще палочками берёт, он каждый раз бросает взгляд на вход, как только кто-то появляется в проеме, и каждый раз его сердце пропускает удар, но сразу же возвращает привычный ритм, когда глаза не находят того самого с белой кожей и хмурым взглядом, и накрывает какое-то разочарование. «У меня точно начинается болезнь сердца,» – думает Чон и берет банановое молоко, вставляя в него трубочку, делает смачный глоток, пока Чимин рассказывает, как вчера проезжала его хальмони и такую взбучку родителям устроила, что они не кормят свое чадо и мало внимания ему уделяют, что сегодня они ходили как шёлковые. Тэхён смеётся как угорелый. Хальмони Пака они очень любят, она им всегда все покупала и даже разрешала уроки прогуливать, потому что не в учёбе счастье, она-то знает толк в жизни, по мнению тех двоих, но Чонгук даже на ее замечания косо смотрел и на уроки все-таки шёл, но уважение к этой женщине у него есть. Для Чимина приезд бабушки – большой праздник. Она его чуть ли не на руках носит. Это ее любимый и самый лучший внучек в мире. У его семьи есть деньги, точнее у его хальмони, поэтому его родители чуть ли не на цыпочках ходят перед ней, потому что она обещала оплатить учёбу Чимина. – Твоя хальмони просто огонь. Она нам привезла ее коронные сладости? А самодельное рисовое вино? – интересуется Тэхён, пережёвывая манго, вспоминая радостно, как они крали бутылку из кладовки, переливали в пустые бутылки из-под сока и, чтобы не спалиться, разбавляли рисовым соком, пока Чонгук закатывал глаза и говорил, что так нельзя. Родители, конечно, один раз попробовали, скривились и теперь просто выливают вино в раковину, но а хальмони говорят, что очень вкусное, сказать, что плохое – у них язык не поворачивается. И, к счастью, родители Чимина их даже не спалили. Вот они и продолжают такое практиковать. Запираются в комнате Чимина и наслаждаются вкусом рисового вина, пока Чон пьет свое банановое молочко. – Конечно! Обижаешь мою хальмони! Я уже даже успел перелить, – подмигивает одним глазом, – так что в субботу жду вас. Слышал, Чон?! – Тычет палочками в Чонгука и щурится. – После дополнительных может и приду, если вы пообещаете, что не напьетесь в хлам в этот раз! – Обещаем! – в один голос говорят друзья, скрещивая пальцы за спиной и хитро улыбаясь. Их Чонгук такой наивный. Они продолжают болтать, рассказывать интересные истории, и Чонгук радуется, что пока что не пошлые, но какое-то чувство грусти его не опускает. Он снова тянется к бутылочке и втягивает любимый напиток, поднимая голову и, наверное, в сотый раз таращась на дверь, как неожиданно заходит Хосок вместе со своими друзьями, а сзади медленной походкой, улыбаясь, идёт Юнги, поворачивает в их сторону голову и встречается взглядом с Чонгуком, и тот от неожиданности открывает рот и всё молоко стекает по подбородку. Чон быстро реагирует, отворачивается и вытирается салфеткой, но, кажется, этот позор видели все, потому что Тэхён бьет его по плечу, еле попадая, сгибается пополам от заливистого смеха, пока Чимин, прикрывая рот ладошкой, смеется и подает еще одну салфетку, видя, как Чонгук заливается краской. Кажется, с сегодняшнего дня Чонгук больше не будет пить молоко. «Господи, только бы не увидел». – Чонгук, ну ты даёшь! – Не прекращает ржать Тэхён, потряхивая плечами. Чонгук поправляет очки, собирается с духом, чтобы повернуть голову и посмотреть, не смеется ли над ним Юнги, как его глаза сами расширяются. Вся их хулиганская шайка направляется к столику за ними, и Юнги, проходя мимо, смотрит только на Чонгука и быстро подмигивает ему, так, что другие не замечают, и Чон тут же опускает голову вниз с красными щеками, а по телу проходит разряд. Юнги только что ему подмигнул. Честно, Чонгук думает, что у него внутри поселился Пикачу и без разрешения шарашит его молниями. Он сжимает пальцы, на руках и на ногах, стараясь ровно дышать, потому что, повернув голову немножко вбок, чтобы разведать обстановку, он быстро отворачивается назад, уже не слыша, что говорят друзья. Юнги сидит прямо за ним. И Чонгука словно цепями сковали. Он уже не хочет ни есть, ни пить, ему ничего не лезет. Тэхён с Чимином переглядываются и понижают голоса на тон ниже, чтобы услышать, о чем же говорят старшие. – На тебя смотрит Намджун, – шепчет Тэхён Чимину, но так, чтобы и Чонгук это услышал, – чуть ли глазами не поедает. Он только что облизал губы…и это было… Чонгук хочет просто уйти. Можно и в окно. – Чонгук-и, – кричит Хосок чуть ли не на всю столовую, перегибаясь через стол. Хуже, думает Чонгук, быть и не могло. – Ты хорошо покушал, братик? Но нужно ответить, даже если очень хочется промолчать. – Д-да, хён. – И вся его шайка смотрит на младших, улыбаясь, делая Чонгуку ещё хуже. Он не любит быть в центре внимания. Хорошо, что хоть Юнги сидит к нему спиной и не оборачивается. Чонгук тут же встает на ноги, выпучивая глаза на друзей, слегка кивая головой на выход, подавая знак, чтобы они тоже жопы подняли. – Мы уже как раз уходим. – Что? Почему? Я ведь не доел! – протестует Тэхён, как будто ничего не понимает и моргает глазами, пока Чимин крутит головой то на одного, то на другого, а потом до него доходит. – Да! Тэхён, мы уже поели. Идем…идем… – Он с наигранной улыбкой вытаскивает Тэхёна за локоть из-за стола, кланяясь старшим, прощаясь, пока Чонгук быстро собирает со стола подносы. – Но я ведь еще не доел! – продолжает ныть Тэхён, а Чонгук просто сейчас взорвется из-за эмоций. – Там ведь печенька была! – Я тебе потом печеньку куплю! – обещает Чимин. Чонгук уже собирается уходить, делает шаг и… проклятые кроссовки и их вечно развязанные шнурки, из-за которых Чонгук спотыкается и падает на пол, ударяясь коленями, чем привлекает внимание чуть ли не всех учеников в столовой. А думалось, что хуже быть не может. Чонгук стоит на четвереньках, и, кажется, у него не только лицо горит, а он сам сейчас весь сгорит. Слышны сожаления, чей-то смех и тэхёново: – Ой, кролик упал… А потом он видит перед своим лицом протянутую руку. Руку его брата, который поднимает его вверх, посмеиваясь. А друзья подбегают, чтобы убрать подносы с пола. – Осторожней же надо быть, Чонгук-и. – Хосок стряхивает с его штанов пыль, а кто смеялся раньше, закрывают рты, боясь получить, и шепчутся тихо, что такой батан делает с Хосоком. – Ты ведь наше все в семье. На тебя надежды возлагаем, нечего тебе убиваться так тупо, – тараторит ересь Хосок, как кажется младшему. – Да, хён. – Сглатывает слюну Чонгук, а самого-то хорошенько потряхивает. Был бы девкой, точно бы разревелся и выбежал из столовой. Но он держится. И не потому, что Хосок над ним тут трясётся, а потому что не хочется показаться уж таким слабаком и нюней перед Юнги-хёном. – И к медсестре зайди. Может же ушиб быть. – Да, хён, я… – Ты ему ещё подгузник не забудь поменять, – не удерживается от издёвки Минхо из их компании, видя, как Хосок носится с братом. И некоторые за их столом начинают тихо посмеиваться. Как бы Чонгуку не было стыдно, но желание увидеть, зашла ли Юнги такая тупая шутка, пересиливает, и он оборачивается. И, к его счастью, Юнги, облокотив голову на свою руку, сжав плотно губы, свирепо смотрит на Минхо. И Чонгук думает, возможно, тот не увидел снова его позор. Но, кажется, это видели все. – Закрой рот, Минхо, – огрызается Хосок и прощается с Чонгуком. – Не забудь к медсестре зайти! И как только Чонгук с друзьями выходят из столовой, он сразу же бежит в уборную, ну а те двое, разумеется, за ним. Он открывает кран с холодной водой и ополаскивает красное лицо, предварительно положив на раковину очки. Он только что пережил один из самых больших стрессов. – Теперь понимаю, почему ты не хотел там сидеть. Этот Минхо полный ублюдок, – констатирует факт Тэхён, облокачиваясь об дверь. – Но твой брат просто золото! Тоже хочу такого брата! – Ты в порядке? – интересуется Чимин. – Да, – выпаливает Чонгук, смотря на себя в зеркало. Ничего ведь такого не случилось. Люди падают и это всегда смешно. Главное, что Юнги не смеялся над неудачником Чоном, а остальное он переживёт. Он трясёт головой, потому что это новые и дикие мысли посещают его, а сердце не прекращает колотиться. Это всё из-за удара коленки и позора, точно. – Сколько у нас еще до конца перерыва? – спрашивает Чонгук, поправляя галстук, и надевает очки. – Пятнадцать минут. – Спасибо, Тэхён. Я зайду к медсестре. Встретимся на уроке. * Чонгук сидит в медкабинете и ждет медсестру, которая куда-то ушла, но через пару минут возвращается очень радостная, и он с ней здоровается как положено. – Поспать или что-то болит? – интересуется она. – Я упал и ударился коленкой. – Имя, класс. – Чон Чонгук, первый класс старшей школы. – Ну точно не младшей, – ухмыляется она. – Ну что же, закатывай штанину или снимай штаны. Чонгук тут же смущается, но раздеваться он не будет, просто закатывает штаны, чтобы было видно его стёсанные коленки. На правой видно маленькую ранку, из которой сочится кровь. – Ясно. Сейчас помажем, заклеим и будешь как новенький. Она проделывает необходимые манипуляции с его коленкой, оставляет ватку и приклеивает пластырь с изображением кошки, Чонгук даже усмехается. – Еще есть жалобы? – Ну… – Чонгук решается ей рассказать, она ведь медсестра, должна знать разные болезни, может и ему что-то посоветует, а если нет, то пойдет в больницу, только вот омму пугать не очень хочется. – У меня что-то с сердцем… И видно, как улыбка медсестры гаснет, она настораживается и ждет продолжение. – Ну, оно часто колет… и разряды по телу проходят, именно в этой области, – указывает на левую сторону грудной клетки. – А еще пальцы покалывает, дышать забываю…и говорить нормально не могу. – Подожди-ка… – перебивает его медсестра, хмурясь. – Это всё происходит в какой-то определенный момент? – Ну… – мнётся Чонгук, – когда… – Когда видишь перед собой особенного человека? – Она суживает глаза, ожидая реакцию Чонгука, который только кивает на это, и медсестра облегченно выдыхает уже с улыбкой, понимая диагноз. – Ну, от этого еще лекарство не придумали, Чонгук. – Я умираю? – спохватывается он, пугаясь, и женщина уже вовсю улыбается, показывая свои белые зубы. Чонгуку вот не смешно. Он еще молод, чтобы умирать от неизвестной болезни. У него вся жизнь впереди, еще столько книг непрочитанных. А как же университет?! – Ну… – тянет она, – иногда так может казаться, но с тобой все хорошо. Тогда бы полчеловечества вымерло, если не больше. Попей чай с ромашкой и все будет хорошо. Больше я тебе ничем не могу помочь. – Значит, я здоров? – Опускает штанину и спрыгивает с койки. – Здоров. А теперь беги на уроки. Чонгук выдыхает с облегчением. Он здоров, но, как только подумает о Юнги и сегодняшней ситуации, снова прихватывает сердце. Значит, точно нужно попить чай, решает он. * После уроков Чонгук задерживается на два дополнительных занятия. Но когда он уже выходит из школы, закрывая за собой большую входную дверь, тут же останавливается. Ливень. С неба во всю льёт сильный дождь, и Чонгук судорожно ищет свой зонтик в рюкзаке, который он специально сегодня утром взял с собой, но нигде не может его найти. Когда уже закончится эта полоса невезения, думает он. Раньше же все было спокойно. А это только второй день учебы в старшей школе и уже просто лужа неудач. До автобусной остановки не очень далеко идти, минут десять, но за них можно хорошенько так промокнуть, а потом, не дай бог, заболеть и неделю проваляться в постели – такое он себе позволить не может. Ну и стоять здесь, и ждать, пока закончится дождь – не вариант. Нужно же делать домашнее задание! Он опускает голову и смотрит на свои белые предательские кроссовки. Белыми им быть уже не так долго осталось. Он выдыхает и делает пару шагов, накрывая голову пиджаком, чувствуя, как под рубашку пробирается холодный мартовский ветер, и над его головой еще больше темнеет, и это точно не из-за черных туч. Чонгук застывает и поднимает голову вверх, опуская пиджак на место, и над ним нависает черный зонтик, и, если повернуть голову вправо, что он и делает, можно увидеть, что зонтик держит Мин Юнги, оглядывая младшего пристальным взглядом и ухмыляясь. – Хён? – удивленно вырывается из его рта. И по коже начинают бегать холодные мурашки. Точно ведь из-за противного ветра, а не пронизывающего взгляда. Точно. – Как можно быть таким невнимательным. И Юнги, мило улыбаясь, берёт ладонь застывшего Чона и передаёт ему его же чёрный зонт, и Чонгук рад, что на улице достаточно темно, чтобы Юнги не увидел его румяные щеки. А еще он замечает, что плечо старшего мокнет, из-за того, что зонтик небольшой, и хочется сразу же отдать его назад. Но Юнги отходит назад под ливень, и Чонгук быстро спохватывается, делает шаг вперед, накрывая старшего зонтом, защищая от дождя, чуть ли не врезаясь в него. – Дождь ведь… – тихо объясняет свой поступок Чонгук, смущенно отводя глаза в сторону, когда темный вопросительный взгляд встречается с его. – В следующий раз бери зонт побольше, если хочешь пройтись со мной под дождем, как в твоих любимых дорамах, Чонгук. Ты ведь их смотришь? По телу Чонгука снова проходят разряды молний, и он открывает широко глаза от услышанного. Почему его, уже кажется его, Юнги-хён каждый раз вгоняет его в краску своими фразами и вопросами. «Он что, так дразнится? Ему нравится видеть меня застенчивым?» – Я не… – И, наверное, когда-то настанет тот день, когда Чонгук сможет говорить полными предложениям, но не сегодня. – Что ты? Не хочешь пройтись со мной? И Чонгук думает, что это издевательство чистой воды! – Хён, я…я не это имел в виду! – А сердечко-то, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Как ему на такое вообще отвечать. – Я…я… – Ещё увидимся, Чонгук! – И, подмигнув, быстро выходит из-под зонта, спешной походкой исчезает из виду, пока Чонгук все так и стоит столбом, начиная переживать о том, что хён весь промокнет и заболеет. И из транса его выводит раскат грома, и он с унылым видом продолжает путь до автобусной остановки, не волнуясь о том, что наступает в лужи. Чонгук добирается до дома за полчаса, здоровается с родителями и сразу же идёт в душ. Под тёплыми струями воды он думает только о том, что Юнги-хён, выходит, целый день носил его зонтик с собой. Но он мог отдать его раньше, но почему-то не сделал этого. Он искал подходящий момент? Хотел быть добрым рыцарем в его глазах? Показать, что такой крутой парень может дружить с таким, как Чонгук? Но он мог вообще не отдавать… Чонгук просто намыливает голову шампунем и старается не думать об этой тяжелой задачи. Он проходит мимо комнаты Хосока, который сидит за компьютером и играет во что-то. – Хён… – Чонгук заходит в комнату старшего и садится на его кровать, вытирая мокрые волосы полотенцем. – О, Чонгук-и! – выкрикивает Хосок, а потом бьет сильно по кнопке. – Да блять, не туда же… – говорит он себе, злясь на игру, а потом снова обращается к младшему: – Ты что-то хотел? Омма волновалась, когда дождь начал лить с шести часов не прекращаясь. Говорила, чтобы я вернулся и отнес тебе зонтик. Но я сказал, что ты его взял, ведь так? – тараторит Хосок и даже не смотрит на Чонгука. Все внимание на экран, там ведь монстр за ним бежит. – Ты же у нас всегда обо всем думаешь наперед. – Да, хён. Взял. А ты сам не промок? – Прислонившись к стене, смотрит на экран, положив полотенце себе на ноги, чтобы не намочить брату постель. – Нет. Да блять! – снова матерится на игру Хосок. – Нас с Намджуном Юнги-хён подбросил на машине. Мы как раз в шесть уехали, после последнего урока. Чонгук тут же выпрямляется и открывает широко глаза, размышляя о том, что Юнги-хён уехал в шесть, а встретились они в восемь вечера… «Он вернулся специально, чтобы отдать мне зонт?» Щеки Чонгука немного розовеют, а по телу разливается неизвестное тепло. Как хорошо, что Хосок увлечен игрой и не видит его реакцию. Но Чонгуку нужно знать наверняка, что Юнги делал после шести в школе. Он точно не мог ждать Чонгука…или мог?! – Хён…а…уроки…дополнительные, кто-то из твоих друзей остаётся в школе? – Нет вроде. Намджун, насколько я знаю, занимается дома с репетитором. А все остальные… Ты же знаешь Минхо, какая ему учеба, будет работать у абоджи в кафе. Шону спортсмен, ему нахрен не сдались эти дополнительные, –выпаливает про всех как на духу Хосок. Чонгук, кажется, впервые радуется, что его брат большой любитель поболтать. – О! Вонхо может ходить, но я не уверен. А Юнги плевать на учебу, он и так умный. Возможно, дома занимается, как и Намджун. Чонгука почему-то это радует, и он невольно улыбается. Прощается с братом и идёт в свою комнату, садится за учебники, чтобы сделать домашнюю работу, но никак не может сосредоточиться. Все летает где-то в облаках и, сам того не замечая, выводит на полях тетради имя «Юнги», слегка смущенно улыбаясь.