Их цветущая юность

Артурия задумчиво смотрела в окно, за которым быстро проплывали рваные серные облака. Они на глазах клубились и пухли, обещая вскорости превратиться в грозовые тучи. Со второго этажа было видно, как набирающий силу ветер теребит голые ветви деревьев и как покидающие Лицей ученики старательно кутаются в шарфы. - Хмурится, - прокомментировала картину прислонившаяся к подоконнику Айрисфиль. - Утром по прогнозу передавали, что возможна сильная гроза, - кивнула Артурия. Шла перемена – обычное время для встречи двух подруг. - Весна уже на подходе. “И экзамены” – одновременно подумали про себя девушки. Совсем скоро их пути разойдутся: Артурия собиралась в известный университет, специализирующийся на юриспруденции и который когда-то заканчивал и её отец. У Айрисфиль же был совершенно иной путь: она выбрала химию и биологию, собираясь заниматься созданием медикаментов. Вся семья Айнцбернов была так или иначе связана с врачебной практикой, и Айрисфиль не собиралась быть исключением. Тем более, что в химии у девушки наблюдался если не талант, то незаурядные способности совершенно точно. Где-то неподалёку, вливаясь в общий гомон класса, зазвенел мобильник. Пару секунд спустя мелодия прервалась, и вслед за тем послышался деловитый голос Гильгамеша, отвечающего невидимому собеседнику краткими фразами. Артурия чуть повернула голову – так, чтобы движение не было заметно. Однако ничего интересного узнать из разговора она не успела: быстро переговорив по телефону, парень велел кому-то “ничего не предпринимать” и отключил связь. - Из дома? – спросил сидящий рядом с другом Энкиду. - Да, в компании некоторые вопросы возникли. Приеду – буду разбираться, - хмуро ответил Гильгамеш, возвращая мобильник в карман. – Ладно, пойдём, чего-нибудь перекусить купим? Краем глаза Артурия следила, как парни поднимаются из-за парт и направляются к выходу. Теперь девушка часто украдкой приглядывалась к Властителям Лицея, со вздохом себе признаваясь, что жизнь высокомерного блондина перестала быть ей безразличной. - Эй, Артурия, тебе купить что-нибудь? – обернулся Гильгамеш в дверях класса. От неожиданности девушка вздрогнула, однако сумела быстро взять себя в руки: - Нет, спасибо, - махнула она рукой, сразу чувствуя на себе пристальные взгляды одноклассников. Отношения двух королей Лицея всегда были предметом любопытства для лицеистов, а сейчас, когда разговоры Артурии и Гильгамеша почти лишились былой колкости, тем более. Девушка невольно испытывала к парню большое чувство благодарности за то, что он не дал ей зачахнуть на Новый Год, а потому их общение само собой стало мягче. Впрочем, если ученики обращали внимание только на общий тон разговоров, они были не так уж и наблюдательны, по сравнению, например, с Айрисфиль. - Ты ведь никогда не говоришь ему “да”? – улыбнулась наследница Айнцбернов, когда парни вышли из класса. - Он то и дело предлагает тебе какие-то услуги, но я ни разу не видела, чтобы ты согласилась. - Да, не хочу давать ему ложной надежды, - тихо, чтобы её слова не долетели до любопытных ушей, пробормотала Артурия. – Может быть, мы и в спокойных теперь отношениях, но встречаться с ним – это слишком. - Ох, как я устала! – перевела Артурия разговор на новые рельсы. – Ты сейчас домой идёшь? - Да, у меня уже все уроки закончились, - довольно потянулась Айрисфиль. - Везёт тебе. А у меня ещё литература. Сейчас сочинение, наверное, придётся писать, а я так не хочу… - Артурия устало уронила голову на руки. - Надо же, даже ты иногда заниматься не хочешь, - подколола её подруга. - Да это со стороны кажется, что я в любое время суток рада сесть за учебники. А на самом деле я просто заставляю себя, - вздохнула девушка, с печалью слыша, как по коридору разносится звонок, а вслед за ним – топот спешащих в свои классы учеников. – Ладно, пока. - До понедельника, - легко оттолкнулась от подоконника Айрисфиль. Так как учитель ещё не пришёл, Артурия продолжала лениво лежать на парте. Повернув голову на бок, она наблюдала за ворочающимся небом, и мысли её текли медленно и вразнобой. “Хочу спать,” – девушка закрыла глаза, погружаясь в тот чуткий одномоментный сон, который рано или поздно осваивают все много занимающиеся школьники и студенты. Сон этот поверхностен, тяжёл, и не приносит с собой никакого облегчения, но всё же это лучше, чем устало пялиться в одну точку. Как только Артурия погрузилась в приятное полузабытьё, окружающий шум сразу ушёл куда-то на второй план. Было так приятно ни о чём думать, позволяя мыслям рассеиваться в сладкой дрёме… Сквозь туманную пелену, заполнившую сознание, Артурия услышала рядом с собой лёгкий стук, а затем отчётливый голос Гильгамеша: - После сладкого лучше соображается. Поднявши голову и не удержавшись от попутного зевка, девушка увидела перед собой большой картонный стакан с чаем. Вот настырный. Артурия повернулась было к парню, чтобы возмутиться, но тут очень некстати появился преподаватель, и девушке пришлось сдержаться. Не нарушать же дисциплину. Впрочем, соблюдение тишины не означало, что Артурия собиралась оставлять своевольный поступок Гильгамеша без внимания. Оторвав от последнего листа тетради узкую полоску бумаги, Артурия быстро нацарапала: “Я же сказала, что не надо! Раздражаешь” и, выждав, пока учитель отвернётся к доске, чтобы написать тему сочинения, бросила это скомканное послание в Гильгамеша. Глазомер у девушки оказался неплохой: бумажка ударилась о жёсткие волосы парня и, отскочив, упала на пол. Не оборачиваясь, Гильгамеш неспешно поднял послание и так же неторопливо разгладил его. Артурия увидела, как плечи парня дрогнули в тихом смехе. От наблюдений девушку отвлёк завибрировавший в кармане её жакета телефон (благоразумно поставленный на беззвучный режим). “Потом отвечу” – подумала Артурия и принялась списывать с доски тему сочинения. Едва она вывела последний символ, как в тетрадь ей прилетел ответный клочок бумаги. Нетерпеливо развернув его, девушка прочла: “Пей, моя Королева”. Да пошёл он подальше! Ещё он будет указывать ей, что делать. Небольшое противостояние встряхнуло Артурию, и, чувствуя себя неожиданно бодрой, девушка склонилась над тетрадью. Лицеисты покидали класс быстро и с весёлым гулом, спеша поскорее, до дождя, усесться в свои автомобили. Облака теперь совсем отяжелели, клубясь почти у самой земли. Где-то невдалеке слышалось глухое ворчание грозовых туч. В здании сильно потемнело, как будто его вдруг накрыли картонной коробкой. Тем не менее, несмотря на все зловещие предвестники скорой бури, Гильгамеш не спешил уходить: его Королева озабоченно разговаривала с кем-то по телефону, и с каждой репликой выражение её лица становилось всё более и более озабоченным. Однако о чём идёт речь, понять было нельзя. А поэтому парень (а, следовательно, и Энкиду) продолжал стоять у входной двери, следя за быстрой сменой эмоций на лице девушки. Помимо друзей, живое участие к Артурии проявила ещё и Эльвира, тоже оставшаяся в классе. - Артурия, у тебя что-то случилось? – спросила она, когда девушка положила трубку. - Мой дворецкий сказал, что буря надвигается с запада, и мой особняк уже захватило грозой, - голос Артурии звучал, как и всегда, бесстрастно, скрывая настоящие чувства девушки. - Поэтому за мной не успел выехать водитель: вести машину в такой сильный ливень опасно. - Может, тебе пока отправиться ко мне домой? – предложила Эльвира. - Нет-нет, я уже договорилась с Бедивером, что пережду грозу в Лицее, - замахала руками Артурия. - Ничего со мной не будет. И вы, ребята, идите, - обратилась она к Гильгамешу с Энкиду. - Ну, ладно, - не стала нажимать лицеистка. – Пока тогда. Чуть помедлив, вслед за Эльвирой класс покинули и парни. С внутренним недовольством Гильгамеш отметил, что теперь девушка остаётся совсем одна. И нахмурился, понимая, что злится на самого себя. Бросить свою Королеву пережидать в одиночку мрачную бурю – да разве такое допустимо? Однако выбора не было: в компании возник неотложный вопрос, который требовал присутствия Гильгамеша, и парень при всём желании не мог бросить свои дела. В принципе, в возникшей проблеме мог разобраться и Энкиду – юноша много помогал Гильгамешу и не хуже его ориентировался в нуждах компании. Однако тогда, на Новый Год, они так сильно подрались… Вдруг Гильгамеш неосторожным словом снова заденет чувства друга? Поэтому не оставалось ничего другого, как сцепить зубы и ехать домой. Из-за этого Гильгамеш испытывал раздражение, словно он, как мужчина, оказался в чём-то некомпетентным, а потому хранил угрюмое молчание. Энкиду тоже не находился в разговорчивом настроении, и некоторое время парни в абсолютной тишине спускались по обезлюдевшей лестнице. В точно такой же атмосфере друзья вошли в гардеробную и надели свои куртки. Однако когда они вышли на крыльцо, где на ступени падали уже первые капли дождя, Энкиду как бы между прочим спросил: - Ты что же, так и не останешься с ней? - Ты же сам знаешь, меня в компании ждут, - мрачно вздохнул Гильгамеш. - Я не могу задерживаться. - А я тогда на что? – удивился юноша. – Забудь, я и один посмотрю, что там стряслось. - Серьёзно? – теперь изумлённым выглядел Гильгамеш. - Серьёзней некуда, - усмехнулся Энкиду. - Давай, разворачивайся и иди к ней, - и он для пущей убедительности хлопнул друга по плечу. Когда Гильгамеш вернулся в литературный класс, Артурии, равно как и её вещей, там уже не было, и парню не оставалось ничего, как отправится на розыски. Был ранний вечер пятницы, а потому Лицей по большей части пустовал, не считая пары охранников, коротавших время перед телевизором в главном холле. Пустынные коридоры были залиты преждевременными из-за грозы сумерками, и украшающие их днём кадки с цветами сейчас казались бесформенными сгустками теней. На улице нарастал шум усиливающегося дождя, изредка перекрываемый аккордами раскатистого грома; пару раз небо пересекали ломкие ручейки молний. К тому моменту, когда парень отыскал Артурию, непогода разыгралась окончательно. Девушка сидела на парте лицом к окну, а рядом с ней стоял так и не тронутый чай. В микроскопических оконных щелях низко гудел ветер. - Ты упрямей барана, моя Королева, -сказал Гильгамеш, подходя к девушке. - Я тебя не просила, - строго ответила та, не оборачиваясь к парню. Как будто знала, что он вернётся. - Зачем же тогда с собой таскаешь? - Нехорошо в классе еду оставлять. - Могла бы в раковину вылить, - заметил Гильгамеш, и, как бы сдаваясь, забрал чай. – Не страшно? – спросил он после очередной ослепительной вспышки молнии, от которой комната на мгновение показалась чёрно-белой. - Не страшно. Но холодно, - поёжилась девушка. Прицельным движением бросив опустошённый стакан в мусорную корзину, Гильгамеш сел на парту спина к спине с Артурией и накрыл её прохладные ладони своими руками, согревая их, но в то же время, не давая девушке таким образом отстраниться: - Сейчас станет теплее. - А слабо просто отдать свой пиджак? - сухо заметила Артурия, недовольная, что её трогают без разрешения. Однако вырываться не стала – видать, ей и вправду было зябко. - Так было бы неинтересно, - девушка не могла видеть лица парня, однако по его лукавому и вместе с тем властному голосу живо представила себе его проницательный взгляд. Получившаяся в голове картинка несколько разозлила Артурию. - А тебе бы всё удовольствие получить. - Ради чего же жить, как не ради удовольствия? – притворно удивился собеседник. Ему определённо нравилась игра словами. - Это единственная неизменная в нашем мире вещь. - Но не самая ценная, - упрямо ответила девушка. – Есть другие вещи, требующие гораздо большего внимания. - Например, борьба за справедливость? – ехидство парня читалось в каждом слове. - Хотя бы и она. - Слушай, Артурия, - неожиданно серьёзно позвал Гильгамеш. – Мне вот давно уже интересно: ты всегда была такой? Некоторое время в классе была слышна лишь барабанная дробь капель по подоконнику. - …Пожалуй, да. Я никогда не задумывалась над этим, - после некоторых размышлений ответила наконец Артурия. – По крайней мере, насколько я помню себя в детстве, маленькой я всегда любила истории про рыцарей. Я восхищалась их благородством и мужеством и мечтала быть похожей на них. И потом, я родилась в семье, в которой поколениями занимались юриспруденцией, и я, как наследница, должна буду продолжить традицию. Ты, наверное, сейчас захочешь сказать, что далеко не все юристы честные, а многие из них даже мошенники и коррумпированные преступники, - продолжала Артурия, удивляясь, зачем она рассказывает всё это Гильгамешу. Ей было достаточно сухо и кратко ответить на поставленный вопрос, но слова лились сами собой, словно девушка только и ждала возможности раскрыть перед кем-нибудь свою душу. – Я знаю об этом. Но даже если кто-нибудь работает нечестно, даже если все живущие на свете юристы поступают нечестно, я не вижу причин поступать так же, как и они. Ведь изначально в эту профессию вкладывался совсем иной смысл, её предназначение – привносить в жизнь людей порядок. Так почему я не могу в действительности стать тем, кого люди видят в своих мечтах? Я считаю, что при должном усердии и силе воли этот идеал достижим. Всё зависит лишь от самодисциплины человека. Поэтому я поступлю в тот же университет, который когда-то закончил мой отец, где буду стремиться стать тем, кого по праву можно будет назвать стражем закона. И конечная моя цель – стать премьер-министром и принести своей стране процветание. Я хочу создать такую страну, в которой все люди жили бы счастливо, - завершила Артурия, откидываясь на спину Гильгамеша. От соприкосновения с чужим телом по спине разливалось горячее тепло, и девушка машинально старалась потеснее прижаться к парню. - Эх, каждый раз, слушая тебя, поражаюсь твоему самозабвенному идеализму. Не то, чтобы мне это не нравилось. Скорее даже наоборот, - задумчиво вздохнул Гильгамеш. – И тем не менее, я снова предлагаю тебе: забудь свои бесполезные идеалы. В будущем они лишь причинят тебе боль, и люди, ради которых ты собираешься положить свою жизнь, не стоят твоей чистой души. Толпа неблагодарна, толпа черства, толпа эгоистична, она высосет все соки из своего благодетеля и всё равно не найдёт для него ни одного доброго слова. Стань моей, Артурия, и ты станешь поистине королевой, а не приносимым в жертву ягнёнком. Лишь я способен оценить красоту твоей души по достоинству. - А с чего такая уверенность, что моя жизнь обязательно будет трагичной? – язвительно поинтересовалась девушка. Что полгода назад, что сейчас, парень продолжал называть её цель пустышкой. Возможно, это единственное, что осталось неизменным с первого триместра. И каждый раз Артурию раздражало, что Гильгамеш уговаривает её забыть о её идеалах, как о каком-нибудь капризе, - Будущее никому не известно. Или ты ясновидящий? - Как ты думаешь, пословицы и поговорки имеют под собой основание? - Конечно, они ведь были выведены из многодневных наблюдений, - сварливо ответила девушка, сбитая с толку резкой сменой разговора. - В таком случае, думаю, ты знаешь часто употребляемое выражение “школа – миниатюра взрослой жизни”. Эти слова звучат каждый раз немного по-разному, но суть одна. И раз ты сама признала, что поговорки правдивы, вспомни-ка начало этого учебного года. То, что произошло в первом триместре – наглядная иллюстрация твоей будущей жизни и того, какую участь тебе в итоге уготовит судьба. - Лицеисты отвернулись от меня только потому, что пришли вы с Энкиду! – возмущённо воскликнула Артурия. Вспоминания о жестоких днях противостояния всколыхнули душу девушки, пробуждая в ней полузабытый гнев. - Перестань кидаться на людей и путать повод с причиной, - жёсткий голос Гильгамеша выдернул Артурию из волны захлестнувших её эмоций, заставив замолчать и вновь прислушаться к собеседнику. - Наше с Эном появление лишь ускорило то общественное брожение, что и так начало происходить в Лицее. Неужели ты действительно ничего не замечала? Этих двусмысленных взглядов в свою сторону, сарказма, шёпотков или просто ситуаций, где ты с лицеистами не могла прийти к взаимопониманию? Впрочем, благодаря своему прямодушию, граничащем с наивностью, ты и вправду могла быть слепа к большинству этих симптомов, отражающих раздражённое состояние общества, - по телу Артурии прошла невольная дрожь: в сознании девушки вдруг ярко вспыхнула картинка, где одноклассницы смеялись над её чересчур скрупулёзным отношением к оценкам. – О-о, похоже, ты начинаешь понимать, о чём я говорю, - отметил её реакцию Гильгамеш. – Поэтому не переведись я и Эн к тебе в Лицей, рано или поздно появился бы ещё кто-то, какая-нибудь воинственная шавка, которая бы своим тявканьем о том, как надоел всем Король-рыцарь, привлекла бы на свою сторону людей. Конечно, этот человек, приобрётший бы популярность не из-за своих личностных качеств (ведь по-настоящему ярких людей, таких как ты и я, мало), а лишь потому, что в нужный час и в нужном месте ему хватило наглости в открытую выкрикнуть недовольство невежественной черни, не смог бы сплотить вокруг себя весь Лицей. Нашлись бы люди, вроде твоей Айрисфиль, которые предпочли бы поддерживать тебя. Общество бы раскололось. Сможешь угадать, что произошло бы дальше? - Вражда и травля друг друга сторонниками двух лидеров, - сухими от волнения губами произнесла Артурия, которой услужливое воображение уже рисовало описанный Гильгамешем ход событий. - Именно. И в жизни будет то же самое, только с бОльшим размахом. Я лично не сомневаюсь, что ты поступишь в выбранный университет. Хоть в него и бешеный конкурс, такая блестящая выпускница Лицея, как ты, пройдёшь его без труда. Более того, я уверен, что, едва поступив, ты сразу выделишься среди своих однокурсников. Хорошо. Дальше – больше. Преподаватели тебя вскоре заметят и будут ещё усерднее способствовать твоему росту. Ты закончишь университет с красным дипломом, полная энтузиазма и надежд, и вступишь в профессиональную сферу, где, благодаря знаниям, неподкупной честности и умению держать себя ты быстро приобретёшь известность и уважение. Но тебя начнут смотреть как на многообещающего профессионала, а твоё имя то и дело будет всплывать сначала в интернете, а затем и по телевизору. Наконец, после череды успешных начинаний, ты выиграешь какое-нибудь особо сложное судебное дело, что принесёт тебе уже известность среди широких масс и заставит звучать твои имя и фамилию у каждого на устах. В итоге, ты действительно добьёшься поста премьер-министра, так как люди, восхищённые неподдельным благородством твоей души, поверят твоим прекрасным обещаниям о всеобщем благоденствии. Но тут-то и начинается самое интересное. Ты следишь за моей мыслью, Артурия? – позвал Гильгамеш. - Да, - прошептала девушка, не замечая покрытого слоем воды окна и кривляющихся молний. Перед её внутренним взором проносились сцены прошлых лет. Сначала – простая симпатия лицеистов к её трудолюбию и прямоте, затем – всеобщее восхищение её, Артурии, смелостью выступить против старшеклассников, пристававших к лицеисткам. Тогда, на волне признания, ей и присвоили титул Короля-рыцаря. События были другие, но они точь-в-точь ложились на рассказ парня. А Гильгамеш тем временем продолжал: - Вступив в должность, ты с рвением примешься за дело, будешь требовать как от себя, так и от подчинённых, полной отдачи. Люди будут шутить (и не без основания), что легче самому стать честным, чем заставить тебя принять взятку. И хоть ты и будешь работать не покладая рук, эту-то твою добросовестность народ и не поймёт. Посмотри вокруг себя: людям свойственно идти на поводу у своих эмоций, а ты всегда невозмутима и серьёзна – настолько, что это кажется неестественным. За кем в этой жизни не водятся маленькие грешки? Но от тебя веет таким благородством, что невозможно допустить и мысли, чтобы ты когда-нибудь совершила хоть самую крохотную подлость. Разницу в благосостоянии человек ещё может пережить: в конце концов, деньги можно награбить. Гораздо тяжелее сознавать чьё-то духовное превосходство, так как этого дара не обрести ни деньгами, ни лестью. Твои подчинённые, Артурия, будут постоянно чувствовать себя ущербно на твоём фоне, вспыхнет зависть. Твоя невозмутимость будет приниматься за высокомерие, а призывы быть добросовестными и непредвзятыми – отторгаться. Некоторые, не слишком честные чиновники, будут не беспочвенно чувствовать в твоём лице опасность. Прекрасные условия для заговора с целью очернить твоё имя, если не что-нибудь ещё похуже, не так ли? Но опасней всего будет общество. Твоя извечная проблема, Артурия, в том, что ты любишь отождествлять себя с обществом, выражая только его интересы, а не свои собственные. Толпе же нужен человек, который бы не только боролся за её желания, но и указывал ей, куда двигаться дальше. Если лидер, достигнув поставленные перед собой задачи, не укажет обществу следующей цели, оно предаст его забвению и начтёт искать себе нового пастыря. Люди будут олицетворять Артурию Пендрагон с её целью и, когда та будет воплощена в жизнь, символ, олицетворяющий её, естественно, больше будет не нужен. Не поможет и завоёванная прежде слава. Знаешь, есть такая присказка: “к хорошему быстро привыкают”. Благоденствие, которое ты принесёшь своим правлением, быстро приестся людям, и они забудут о той славе и восхищении, которыми они когда-то тебя одаривали. Твои заслуги престанут казаться такими уж и большими, и на первое место выступят недостатки. Вернее, люди будут требовать чего-то большего, что будет тебе неподвластно в силу либо твоих физических возможностей, либо, что более вероятно, твоих жизненных принципов. Кто-то будет вспоминать с ностальгией прошлое, так как настоящее не бывает без изъянов, кто-то просто критиковать построенное тобой общество. В любом случае, недовольство будет нарастать. Масла в огонь будет подливать и сам твой образ в глазах людей. Вспомни историю: все великие люди сохранились в памяти человечества как амбициозные, целеустремлённые, порой жестокие, но в то же время успешные люди, прожившие свою жизнь с блеском и яркостью. Духом великомученика здесь и не пахло. Да, святые в почёте, но разве они являются предметом мечтаний и подражания? Для большинства твой альтруизм будет непонятен. И ты, Артурия, стоящая у штурвала власти, отдающая каждую частицу своих тела и души ради подданных. Люди не смогут принять такой образ жизни, не смогут восхищаться тобой – чем же ты удержишь вокруг себя толпу, помимо своего благородства? Очень часто люди в глубине души хотят, чтобы их убеждали, что их лидер самый лучший, чтобы им внушали восхищение перед их пастырем. О чём же людям думать, когда перед их глазами находится мученица, лишь исполняющая, словно золотая рыбка, их желания, но не направляющая их в будущее? Не создав себе образа, который бы вызывал поддержку и симпатию общества, ты окончательно потеряешь опору. Вместе с тем, найдутся и те, кто будет продолжать поддерживать тебя, - заметил Гильгамеш. - Общество разобьётся на два “лагеря”. Напряжение будет тем более нарастать, так как внешне ты будешь блистательно безупречна. И кто знает, во что всё это выльется. Беспорядки? Бунт? Терроризм? Заговоры? Гражданская война? Катастрофы кажутся нам ирреальными, но на самом деле они так легко случаются. Я так и вижу тебя, рыдающую на каком-нибудь шоссе посреди трупов мятежников, которых по-твоему же приказу смяли войска, просящую прощения у мёртвых за то, что не смогла сберечь их счастья. Да, ты будешь идеальной, но люди всё равно не захотят тебя видеть у власти. И чем больше усилий ты будешь прикладывать, тем сильнее будет отторжение. Ты будешь сожжена и поглощена собственным же идеалом. Оглушительный треск грома показался и без того находящейся в смятении Артурии зловещим предзнаменованием. У неё было ощущение, словно что-то внутри неё оборвалось и рассыпается на мелкие кусочки. Что-то важное, без чего обхватывает беспомощная растерянность. Что-то, без чего все прожитые годы превращаются в бессмысленную трату времени и усилий. Вода и земля смешались, потеряв свои границы. Покорно склонялись под ревущим ветром к земле деревья. Чёрная бездна, в которую превратилось небо, трещала по швам, и в этой агонии света и звука девушке чудился оживший кошмар её будущего. Действительно, именно так всё и происходило в Лицее: тот ужасный разговор с Эльвирой, произошедший уже во время бойкота, был прямым тому доказательством. События, когда Артурия приструнила хулиганов, за два года изгладились из памяти людей, лицеисты стали считать её высокомерной, не понимая, что на самом деле скрывается за бесстрастностью девушки, от неё устали… Неужели в будущем всё повторится? На некоторое время в классе наступила тишина. Глухо шумела за окном вода. Буря достигла своего пика, и было видно, как свирепый ветер обрушивает на здание волны дождя. Всё заволокло белой пеленой. - Я не могу дать тебе сейчас чёткого ответа, - тихо ответила наконец девушка. – Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, но в то же время что-то не даёт мне согласиться с тобой. Но одно я знаю точно: я не могу бросить выбранного пути. - Ты действительно нечто, - медленно, словно смакуя её ответ, протянул Гильгамеш, и было сложно сказать, чего в его словах было больше – насмешки или восхищения. - Но именно за это я тебя и люблю. - А я тебя нет, - спокойно ответила Артурия.