Нужно иметь что-то общее, понимать друг друга, и чем-то отличаться, чтобы любить друг друга. ~ Поль Жерарди
- Да как тебе такое вообще в голову пришло! Нет, это невозможно! У тебя здравый смысл вообще есть? – расхаживала по комнате Айрисфиль. Девушка раздиралась между желанием обнять подругу и стремлением отчитать её по полной программе. Артурия с видом осуждённого на каторгу сидела на кровати, покорно снося упрёки в свой адрес. Все две недели, что оставались до выпускного вечера, Артурия мучилась желанием Гильгамеша. Утер никогда не разрешал ей носить юбки или платья, и перспектива впервые надеть оное на выпускной вечер повергала девушку в смятение. Во-первых, потому что она ещё ни разу этого не делала. Во-вторых, потому что об этом надо было уведомить отца. И то, и другое вызывало головную боль, от которой Артурия спасалась за горами учебников. И самое ужасное заключалось в том, девушке было совершенно не с кем поделиться переживаниями. От Айрисфиль историю чудесного спасения диска Артурия уже давно условилась с самой собой сохранить в тайне, а перед отцом, который в кои-то веки был дома, девушке пришлось бы ещё и оправдываться, почему наследница семьи Пендрагон “собралась обрядиться в дамские тряпки”. На сочувствие Утера можно было не надеяться – он придёт в ярость, когда узнает, в каком виде его дочь собирается поехать на выпускной вечер. Между прочим, глава семьи до сих пор пребывал в неведении относительно этого вопроса, и Артурия ума не могла приложить, как бы помягче сообщить отцу шокирующие новости. В итоге, измучавшись и доведя себя до полубезумного состояния, Артурия позвонила Айрисфиль за два дня до выпускного, слёзно прося приехать к ней. Срочно примчавшаяся подруга выслушала всю трагичную историю с желанием и, возмущённо жестикулируя, изливала теперь свои мысли по этому поводу: - Нет, вот скажи, ну как ты могла поверить ему на слово? Ведь он же всегда поворачивает всё в свою сторону, - Айрисфиль была вне себя от счастья, когда в Лицее подруга вручила ей якобы восстановленный диск. Теперь же, зная, на что в действительности пошла ради неё Артурия, она чувствовала себя в ещё большем долгу перед ней. Девушка была настолько растрогана преданностью подруги, что была почти готова отказаться от злосчастного подарка и не могла не отругать Артурию за её чрезмерную самоотверженность. Артурия понуро повесила голову. - Ну ладно, - смягчилась Айрисфиль, - что он с тебя потребовал-то? - Платье на выпускной надеть, - хлопнула девушка по лежащему рядом пухлому пакету. - О, ну, это ещё ничего, - довольно легко восприняла желание парня Айрисфиль. – Ты его уже смотрела? - Нет, - покачала головой Артурия. - Так давай, - по-деловому принялась распаковывать наряд подруга. За всё то время, что прошло с момента посещения особняка Гильгамеша, Артурия так и не нашла в себе силы заглянуть в пакет. Она пыталась это сделать несколько раз, но едва её пальцы касались упаковки, как мозг девушки сам начинал генерировать всевозможные варианты наряда, один хлеще другого. Гильгамеш же всегда глядел на неё таким хищным взглядом… вероятно, у этого платья будет очень глубокое декольте. И, наверное, ещё и спина открытая. А уж юбка-то точно будет едва прикрывать самые важные места. И вот в этом она должна будет предстать у всех перед глазами? На этой мысли Артурии обычно становилось дурно, и она поспешно заталкивала платье в дальний угол своего шкафа. Айрисфиль, однако, не стала тратить время на подобные рассуждения, просто вытряхнув всё, что было в пакете, на кровать. В итоге перед девушками оказались три неопознанных объекта: что-то сине-белое, завёрнутое в прозрачный хрустящий полиэтилен – судя по всему, это и было само платье; большая коробка - очевидно, с туфлями; и ещё какой-то маленький футляр, о содержимом которого Артурия не могла догадаться. - Ого, да оно такое большое, - пока Артурия растерянно хлопала глазами, Айрисфиль уже принялась разворачивать наряд. С шелестом упала на пол упаковка, и перед Артурией легло фиалково-синее платье с длинной юбкой. “Что ж, по крайней мере, я буду наклоняться без каких-либо опасений”, - с облегчением отметила про себя девушка. Да и закрытые плечи с длинными рукавами смотрелись вполне прилично. - Ну-ка, встань ровно, - прервала созерцательное состояние подруги Айрисфиль. Артурия повиновалась. В вопросах девичьей одежды она чувствовал себя совершенно беспомощно в отличии от Айрисфиль, которая, наоборот, действовала уверенно и даже с каким-то упоением. – Та-ак, вроде по росту, - серьёзно, словно мастер, кивнула девушка, поднимая плате за верх и прикладывая его к подруге. – Ладно, давай переодевайся. Я помогу застегнуть молнию. В коробке действительно оказались туфли – белого атласа, изящно расшитые горным хрусталём и, как и обещал Гильгамеш, на низком каблуке. Айрисфиль с азартом подгоняла подругу. Похоже, девушке доставлял удовольствие сам процесс примерки, и не важно, каким путём досталась им одежда. На футляре же, взяв его в руки, Артурия прочла витую надпись: “Северное Сияние”. Ну конечно же, семья Энкиду заведует сетью ювелирных фирм – как же юноша оставит её без украшения? Через пару мгновений на груди Артурии переливался гранями сапфировый кулон на тонкой цепочке. - Тебе очень идёт, - вынесла наконец после напряжённой паузы вердикт Айрисфиль. Девушка изучала Артурию взглядом опытной модельерши. – Не хочется мне этого признавать, но Гильгамеш идеально подобрал тебе наряд. Иди, сама на себя посмотри, - направила она подругу к зеркалу. Артурия не ждала ничего особенного от платья. Чисто внешне оно, конечно, не вызвало у неё никакого негатива, но едва ли оно было способно и привести её в восторг. И тем не менее, когда Артурия увидела своё отражение, она тут же поняла, что больше не сможет относиться к Гильгамешу так же холодно, как и раньше. Мягкий струящийся шёлк был создан для того, чтобы вырисовать её гордую осанку. Спокойный и серьёзный тон платья был отражением характера девушки, а белые вставки придавали наряду воздушности, не давая ему “отяжелеть”. И юбка в пол, и узкие, не стесняющие движения рукава, и тонкая золотая окантовка, словно вшитый в синеву солнечный луч – все в платье подчёркивало и отвагу, и благородство, и силу Артурии – всё то, что составляло суть Короля-рыцаря. Но одновременно с этим, платье воспевало её женственность. Утверждало величие короля не через отрицание, а провозглашение его женской сути. Артурия вдруг почувствовала себя очень гордой. Гораздо более гордой, чем когда-либо прежде. Может, это был лишь эффект того, что она впервые примерила платье, но ей казалось, что никогда ещё в жизни она не выглядела настолько… настоящей, что ли? Так вот какой её видит Гильгамеш? Как королеву – но не ту, что сидит у окошка своей башни, а ту, что, надев латы, сама идёт сражаться с заточившим её в замок драконом. Он любит её, как женщину, но женщину, в которой грозное и волевое является источником женственного и прекрасного. Артурии попробовала вздохнуть и не смогла. Что-то неимоверно тяжёлое навалилось на неё, распирая грудную клетку и не давая ответить что-то щебечущей на отдалении Айрисфиль. А когда она попыталась отмахнуться от этого непонятного чувства, оно вдруг обратилось бесконечной нежностью, от которой у Артурии чуть не выступили на глазах слёзы. - Ну как тебе? – возникла рядом в отражении подруга. - Да, оно очень… - пробормотала Артурия, пытаясь разобраться в том, что в ней только что произошло. Однако поделиться с мыслями с Айрисфиль девушка так и не успела: из коридора послышался стук в соседнюю дверь: - Девочки, можно войти? – прозвучал низкий мужской голос. – Эй, Артурия, вы здесь? – раздался он снова, так как ответом ему была тишина. “Вот чёрт!” – пронеслось в голове Артурии. Голос принадлежал Утеру. Девушке было никак не успеть переодеться и спрятать платье: отцу было до её комнаты два шага. Много времени, чтобы найти подруг, ему не понадобится. Сейчас он её увидит, и… Впрочем, рано или поздно он бы всё равно обо всём узнал. Тем более, Артурия и не собиралась скрывать от своего отца, в чём она поедет на выпускной. Просто она думала, чтобы объяснение будет происходить совсем иначе. Что ж, видно, такова её судьба. - Отец, мы в моей спальне, - одним из преимуществ железной воли Артурии было то, что даже в стрессовой ситуации она могла заставить звучать свой голос естественно. - Ах, вот как? А почему вы здесь, а не в твоей гостиной? – тяжёлые шаги отца зазвучали по направлению к подругам. Артурия внутренне подобралась, готовясь к предстоящей борьбе. “А может, не рассердится?” – мелькнула в последний момент у неё надежда. Может, он всё поймёт? И тоже увидит в этом платье прежнюю Артурию – ту, что дерётся на саблях, с лёгкостью подтягивается на перекладине по тринадцать раз* и собирается поступать на юридический факультет; но только эта Артурия, в отличие от предыдущей, может с достоинством назвать себя и женщиной, а не обезличивающим титулом “наследник семьи Пендрагон”. Ведь она так хорошо смотрится в этом платье… Щелчок, с которым отворилась дверь, показался девушке ударом судебного колокола. Она глубоко вздохнула и шагнула навстречу. В этот раз юбка всколыхнулась особенно красиво, мягкими складками обрисовывая колени девушки, синева ткани особенно эффектно блеснула в дневном свете. С минуту Утер шокированно смотрел на дочь, а затем его лицо пошло красными пятнами. - Это к-как п-понимать вообще? Артурия, т-ты что, с ума сошла? – от неожиданности родитель даже начал слегка заикаться. – Откуда ты достала это… эти… эти тряпки? - Это мой наряд для выпускного вечера. Я всё объясню… - начала было девушка, однако, вопреки её намерениям, ответ возымел совершенно обратный эффект. Оправдав самые худшие опасения Утера, он стал отправной точкой для его гнева, и слова теперь полились из мужчины сплошным потоком. - Да какие могут быть этому объяснения? Объяснение этому может быть только одно: ты решила опозорить меня! Моя дочь – и в этой отвратительной одежде! Разве я такой тебя растил? Ехать на выпускной! Да как тебе такое в голову могло прийти? Немедленно снимай это всё с себя! Подобной одежде не место в вещах наследника семьи Пендрагон! - Но отец, для меня это дело чести, – возразила Артурия, когда Утер остановился, чтобы сделать новый вздох. - Какой ещё чести? У тебя нет никакой чести, если ты позволяешь себе подобное, - прогремел мужчина, и на лице его заходили желваки. Глава семьи Пендрагон сердился, пожалуй, не так уж и часто. Но если выходил из себя, то выглядел устрашающе. Этому во многом способствовала его тучная фигура – с аршинными плечами и басом он сразу превращался в разъярённого великана. На Айрисфиль эта метаморфоза подействовала безотказно: девушка сжалась в глубине комнаты и оцепенело смотрела на мужчину. Однако Артурия сдаваться не собиралась. - Если бы я не согласилась надеть этот наряд, я бы запятнала честь нашего рода, - возвысила она голос, подаваясь вперёд. - А сейчас, по-твоему, она не запятнана? – взмахнул рукой Утер. Раздался грохот опрокинутого стула. – Не смей прикрываться именем Пендрагон, когда сама, в этих дамских шмотках, позоришь его. Странно, что ты ещё не оделась в красный цвет**. А-а, может, это твоя подружка подбила тебя? – Утер наконец-то вспомнил о присутствии гостьи. Может быть, Артурия и была внешне похожа на мать, но вот характер у девушки был точно отцовский. И она точно так же, как и Утер, не выносила, когда её оскорбляют, а более того – когда оскорбляют дорогое ей. Для Утера это была честь и репутация семьи – по крайней мере, то, какими он их себе представлял; для Артурии – люди, ради которых решила положить свою жизнь. И Айрисфиль была одной из них. Той, кто всегда поддерживал Артурию. И последних слов отца девушка стерпеть уже не могла. - Ты говоришь так, словно я надела это платье ради своей прихоти, - голос девушки был ровен, но жёсток. Это была та стадия холодного гнева, когда Король-рыцарь превращался в бесстрастную статую. – Я заплатила большую цену, чтобы помочь своей подруге, а ты сравниваешь меня с легкомысленной девушкой? Может, наследнику Пендрагон и не подобает носить платье, но это благороднее, чем бросать человека в беде. Год назад ты сам мне сказал поступать, как велит сердце. Моя совесть чиста. И уж в любом случае, я не позволю оскорблять себя или, тем более, своих друзей, – щёки девушки раскраснелись, грудь тяжело вздымалась, как от быстрого бега. Хоть платье и придавало Артурии хрупкости, сейчас она выглядела не менее, грозной, чем её отец. И это возымело над Утером действие. - Но как же ты?.. – мужчина по инерции хотел что-то сказать в ответ, но все возражения разбивались о властную речь девушки. Как бы сильно Утер из себя не вышел, но сказать, что вопросы чести превыше помощи другому человеку, он не мог. Какой бы тогда подал дочери пример? - Это правда, Артурия пошла на это только из-за меня, - подоспела на помощь взявшая себя в руки Айрисфиль. – Без неё я не знала бы, что делать. - Хмм… вот как? – пелена ярости спала, и Утер мог оценивать ситуацию уже более трезво, не на одних эмоциях. – И как же платье связано с этой помощью? – неохотно спросил он. - Это уговор. Сама я не могла ничего сделать, но я знала одного человека, который мог решить проблему Айрисфиль. В обмен на свою помощь он хотел, чтобы я приехала на выпускной вечер в платье. Я дала ему слово и должна его сдержать, - вся фигура Артурии выражала непоколебимость. - Ладно, хорошо, - мрачно заключил Утер после продолжительного молчания. – Мы потом ещё поговорим об этом. Но раз пообещала, то уж ничего не поделать – езжай в платье. Прошу прощения за свою несдержанность, - обернулся он к Айрисфиль. – Извините. Развернувшись, мужчина тяжёлой походкой направился к двери. Но на пороге вновь остановился: - Артурия, я надеюсь, ты понимаешь, что это платье – всего лишь твоё обязательство перед тем человеком и что подобная одежда совершенно тебе не подобает? - Да отец, - бесстрастно ответила девушка. “И всё равно красиво”, - упрямо подумала она про себя, когда за Утером закрылась дверь. Артурии было очень обидно. Она испытала сильный восторг, надев это платье, и отповедь отца была сравни резкой пощёчине. - Ну и ну, никогда не думала, чтобы твой отец мог так разозлиться, - поёжилась Айрисфиль. – Ладно, не расстраивайся так. Он ведь разрешил тебе поехать, верно? Артурия вдруг почувствовала себя очень далёкой от отца. Всю жизнь он в ней видел лишь наследника семьи Пендрагон, пытаясь подавить её женскую суть. Но если Утер никогда не мог примириться с женским началом Артурии, то окружающие не могли принять её, так как для них, наоборот, в ней оказалось слишком много мужского. Для лицеистов Артурия уже давно потеряла образ “хрупкой девушки”. Тем не менее, так как и в мужчину девушка тоже превратиться не могла, она так и не смогла стать для них до конца своим человеком. Возможно, в этом и была главная причина отчуждения? Так или иначе, только Гильгамеш разглядел в ней с самого начала женщину. Один Властитель Лицея полюбил её такой, какая она есть – и её женскую, и её мужскую стороны. Гильгамеш… имя отдалось в груди трепетной нежностью, и Артурия почувствовала, как вся душа её устремляется куда-то ввысь, как когда слишком высоко раскачиваешься на качелях. И радостно, и волнительно. Нет, не может быть. На миг отдавшись сладкому чувству, в следующий момент девушка ужаснулась источнику его происхождения. Нет, этого не может быть. Она же была уверена, что никогда… - Артурия, что случилось? – встревоженно схватила подругу за плечи Айрисфиль. Очнувшись, Артурия поняла, что стоит, схватившись руками за голову. - Айрисфиль, что делать? – простонала она, жалобно глядя на подругу. – Кажется, я влюбилась.* * *
Вечер. Крики. Суматоха. Громкое хлопанье дверей и суетливая беготня служанок. - Скорее, скорее, – бормотала Артурия, поглядывая на часы. До выхода оставалось минут десять. Опаздывать было нельзя: кораблик, на котором лицеисты собирались кататься всю ночь, отправлялся минута в минуту. Ей подали платье, и она поспешно начала натягивать его на себя. Гладкая ткань выскальзывала из рук, в многочисленных складках путались ноги. Наконец, справившись с юбкой и подойдя к зеркалу, Артурия с ужасом увидела, что низ платья был весь мятый. - Нет, так нельзя, нельзя, – воскликнула она, судорожно расстёгивая молнию и выдёргивая руки из рукавов. – Я не могу так ехать. Его надо хорошо прогладить. Там же будет Гильгамеш. Перед ним хотелось выглядеть как можно лучше. Артурия бросила ещё один нервный взгляд на своё отражение, и её пронзила страшная мысль. Голова! Она ведь забыла помыть голову. И что теперь делать? Но так она ни за что не поедет. Из прихожей донёсся дверной звонок. - Такси, госпожа, - оповестил Бедивер. - Сейчас, только голову вымою, - крикнула Артурия, бросаясь к ванне, и понимая, что уже никуда не успеет. От стресса в животе свернулся болезненный комок. Она так и не увидится с Гильгамешем… Что он подумает о ней? Что она сбежала, не сдержав своё обещание? Артурию охватило отчаяние. Дверной звонок становился тем временем всё настойчивее. Хотелось, чтобы этот назойливый звук прекратился, но он, как назло, становился лишь всё громче и надрывнее. - Такси, госпожа! – торопил дворецкий. - Ваше платье, госпожа! – кричала из другого конца дома служанка. – Госпожа! Звон стал совсем оглушительным, раскалывая голову и перерастая в трель будильника. Артурия распахнула глаза. - Хаа… Ха… - всё ещё переводя дух, она повела оторопелым взглядом и увидела перед собой прикроватную тумбочку. Светлый потолок, на котором косыми линиями лежали солнечные лучи. Кусочек голубого неба, виднеющийся через неплотно задёрнутые шторы. Было утро. Звенел будильник. - Кошмар, - простонала девушка, переворачиваясь на другой бок, чтобы согнать с себя остатки жуткого сна. Приподнявшись на руке, она хлопнула по выключателю. Тем не менее, ночная игра воображения оказалась настолько яркой, что даже сейчас, при свете дня, она соперничала с явью, и по Артурии то и дело пробегал неприятный холодок, напоминая о пережитом ужасе. Интересно, как бы отреагировал Гильгамеш, расскажи она ему об этом сне? Наверное, от души бы расхохотался. Чтобы окончательно избавиться от наваждения, девушка сбросила одеяло и села на кровати. Прохладный воздух, заставляющий ёжиться, мигом взбодрил её, возвращая в реальность. А опустив ноги в тапочки, Артурия с облегчением вспомнила, что платье было приготовлено ещё с вечера, что ни на какой кораблик класс не едет и что с утра она как раз планировала пойти в душ. “Фух, ну и приснится же такое”, - укоризненно подумала про себя девушка. – “И это когда я накануне решила, что наконец успокоилась”. Излишне будет напоминать, что любовь, поразившая Короля-рыцаря под таким непредвиденным углом, никогда не рассматривалась девушкой как нечто возможное. Поначалу Артурия находилась в полном смятении относительно своих чувств. Оно и неудивительно: казалось, только вчера у неё установилось нечто похожее с Гильгамешем на дружбу – дружбу, конечно, специфичную, какой у Артурии ещё ни с кем не было – и вот парень уж становится для неё совершенно особенным человеком. Таких чувств Артурия не испытывала ещё ни к кому. Горячее тепло – спокойное и мягкое, как жар от камина. Оно согревало и добавляло в окружающий мир новых красок, которых девушка раньше не замечала, хоть чисто внешне всё по-прежнему оставалось на своих местах. И точно так же, как и жар от огня, чувство это было достаточно горячо, чтобы порой в сердце Артурии что-то начинало плавиться и трепетать. Но душевный переворот произошёл слишком внезапно, девушка совершенно не ждала в себе пробуждения нежных чувств. И она металась, не зная, куда их употребить. Это как если бы вам вдруг подарили яхту. Конечно, чисто в теории вы, может быть, и предполагали, что, когда-нибудь, разбогатев, вы бы приобрели себе личный корабль. Но это были лишь перспективы далёкого будущего, а не ближайшего настоящего. И вот вы стоите – без денег на техническое обслуживание и топливо, без провизии и корабельной команды, без цели и маршрута, а яхта, тем не менее, качается перед вами на волнах. К тому же, у Артурии не было полной уверенности, что то, что она испытывает, действительно любовь. Оно не было похоже на те описания безумной любви, которыми изобиловали книги. И разве в любви не забывают обо всех недостатках возлюбленного? Какими бы сильными ни были приливы нежности, испытываемые Артурией время от времени при размышлениях о Гильгамеше, они не могли умалить в её глазах ни его высокомерия, ни эгоистичности. Стоило ей вспомнить об этих чертах его характера, как на неё вновь накатывало недовольство. На этом витке рассуждений Артурия начинала говорить себе, что раз она находится в такой неопределённости, то нечего и тревожиться и думать о каких-либо отношениях с парнем – прежде чем забивать голову такими вещами, для начала надо разобраться в себе самой. Однако одного взгляда на платье хватало, чтобы вновь в полной мере возродить в девушке её нежную благодарность к Гильгамешу. Её растили как мужчину. Заранее определив её будущее. И, взяв на себя эту роль, Артурия считала, что любви в этом образе места нет. Поначалу основанием для таких мыслей были только её идеалы. Затем, глядя на свои отношения с одноклассниками, Артурия уверилась, что такая, как она, никогда не привлечёт к себе мужского внимания. Почему? Всё очень просто. Слишком сильная. Слишком умная. Слишком независимая для того, чтобы парни увидели в ней объект ухаживания. Зачем пытаться защищать того, кто и сам постоит за себя, да ещё и даст тебе фору? Что ж, пусть так. Ей было всё равно: никогда не смотря на себя, как на женщину в полном смысле этого слова, Артурия не могла жалеть о том, чего никогда не знала. Решив, что её будущее несовместимо с обычной человеческой жизнью, она и сама перестала считать себя возможным объектом ухаживаний. Из-за этого знаки внимания Гильгамеша поначалу казались ей глупыми и раздражали её. Но Гильгамеш всегда плевал на правила, со снисходительной усмешкой добиваясь того, чего хотел. И он доказал, что способен любить её такой, какая она есть. Он разглядел в Артурии девушку, вытащил её на свет и доказал Артурии, что ей совсем необязательно предавать забвению часть себя – и именно это Артурию и покорило. Но внутренний голос пытался образумить, предупредить – в розовых очках реальность искажается. Осторожность призывала вспомнить хищные кровавые взгляды, своевольные поступки, высокомерные речи. Артурия словно бы раздвоилась: одна её половина обращала внимание на достоинства парня, другая по-прежнему возмущалась его диктаторским характером. Тем не менее, как бы Артурия не сомневалась и не копалась в своих чувствах, ясно было одно: не смотря на все противоречия, Гильгамеш стал для неё очень значимым человеком. Но даже если это и любовь. Допустим. Она – влюблена. Как ей теперь вести себя с ним? Бесспорно, Гильгамеш тоже любил её, причём довольно давно, что подтверждало прочность его чувств. Девушке достаточно было бы произнести лишь одно слово, и они стали бы парой. “Так что ж тут сложного-то?” спросите вы. Пусть идёт и скажет ему – и дело с концом. По крайней мере, именно так посоветовала Айрисфиль, оправившись от первого изумления. Но именно эта-то предельная простота ситуации и пугала Артурию. События неслись чересчур стремительно, словно неуправляемые кони. Довольно часто женщина, влюбившись, не знает, ответит ли ей взаимностью её избранник. В итоге, пока она переживает и строит планы по завоеванию сердца мужчины, у неё на самом деле есть уйма времени, чтобы получше разобраться в своих чувствах, да и в том, чего она ждёт от предстоящих отношений. В ситуации же Артурии подобного переходного периода предусмотрено не было. Она не представляла, как будет протекать её жизнь, если она начнёт встречаться с Гильгамешем. Да что уж там говорить, она даже не знала, чего она хотела бы получить от этой жизни. И эта неопределённость настораживала и останавливала девушку. А до выпускного между тем оставалось всего сорок восемь часов, за которые ей надлежало срочно определить свой дальнейший курс действий. Примерно в таком духе Артурия вела с самой собой бесчисленные диалоги, пока наконец не решила, что самым здравым решением будет всё-таки никуда не спешить. Может, Гильгамеш на выпускном вечере опять что-нибудь выкинет, после чего ей категорически расхочется с ним общаться. Надо ещё раз присмотреться к парню и тщательно всё взвесить. Кто её гонит вперёд? Лишь её собственные чувства. А рассказать о них Гильгамешу она всегда успеет. В ходе таких размышлений Артурии даже удалось более-менее прийти в прежнее уравновешенное состояние духа. И вот теперь ей приснился этот сон, где она переживала из-за своего внешнего вида перед парнем. “Говорят, сны отражают наши подсознательные страхи. Неужели мнение Гильгамеша стало для меня настолько важно?” – смущённо подумала Артурия, доставая халат для душа. - “Нет, этот кошмар останется моей личной тайной”. День, впрочем, прошёл спокойно и размеренно – совершенно не так, как было в сновидении. Ровно в семь, одетая и ожидаемая личным водителем, Артурия стояла в прихожей. А сегодня там было довольно людно даже для размеров особняка. В такой знаменательный день, как выпускной, девушку собралась провожать вся прислуга. На лицах мужчин мелькали улыбки, и тут и там слышались оханья женщин над тем, как выросла их госпожа – словом, воцарилась соответствующая для такого события праздничная атмосфера. И только одного человека Артурия не видела среди окружающих её людей. Самого главного. - Отец так и не спустился? – тихо спросила девушка Бедивера. Тот лишь грустно покачал головой. Хоть возразить ему было и нечего, в глубине души Утер был очень недоволен, что его дочь едет в женском наряде – да ещё куда! На выпускной вечер. После ухода Айрисфиль он, как и обещал, вызывал дочь на разговор, который сводился к обсуждению манер одеваться, но в целом мужчина пребывал сильно не в духе. О том, чтобы проводить дочь, не могло быть и речи – это было бы равносильно одобрению её своевольного поступка. В конце концов, Артурия ведь не посоветовалась с ним, прежде чем решиться на авантюру с желанием. Интересно, чтобы сказал в этой ситуации Гильгамеш? Наверное, пренебрежительно бы фыркнул и велел бы ей не обращать внимания. Ну вот, опять она о нём думает… - Но ты-то, Бедивер? Ты тоже считаешь меня неправой? – печально спросила дворецкого девушка. - Ах, госпожа, как по мне – пусть бы вы хоть каждый день ходили в платьях, лишь бы только вы улыбались, - ободряюще улыбнулся мужчина, и Артурия была ему за это очень признательна. - Спасибо. Ты мой самый лучший друг, - крепко пожала она ему руку. – Что ж, я пошла. Вечер выдался самый погожий, какой только можно выдумать для позднего марта. Прохладный воздух, заставляющий поплотнее закутаться в плащ, ещё хранил в себе прощальное дыхание зимы, однако смелые солнечные лучи грели уже весьма ощутимо. В ясной вышине, над ветвистыми, покрытыми зелёной дымкой клёнами, появился голубоватый призрак луны. Темнота в глубине парка была свежа и прозрачна. А небо… всё небо было залито алым. Облака, клубящиеся у горизонта, охватила огненная дымка. Если бы где-то в небесах извергся вулкан, и его пылающая лава растекалась по небосводу, эта картина выглядела бы именно так. Ярко-малиновые отблески были мягкими, тёплыми и одновременно завораживающими. Всю дорогу до клуба, где должен был отмечаться выпускной, Артурия медитировала, вглядываясь в огненные переливы и в очередной раз повторяя себе всё то, о чём думала последние два дня. Спешить некуда. Её чувства к Гильгамешу неоднозначны. Лучше не делать никаких поспешных признаний. Только когда автомобиль завернул на парковку, девушка вспомнила, что ей впервые в жизни предстоит предстать перед своими одноклассниками в платье. Не то чтобы она зависела от мнения окружающих: Артурия всегда предпочитала думать собственной головой. Однако тот факт, что она появится перед лицеистами в нехарактерном ей наряде, не мог оставить её равнодушной. Как они всё-таки отнесутся к такой разительной перемене? От волнения у девушки вспотели ладони. Однако, как только сердце пустилось вскачь, разум Артурии, столько раз выручающий её в экстремальных ситуациях, начал свою хладнокровную работу. Разум всегда был тем неумолимым мечом, который отсекал у девушки эмоции и оставлял её телу лишь бесстрастную рациональность. И Артурия твёрдо знала, что чтобы не произошло в эту ночь, её голова останется гордо поднятой до самого конца. Пусть люди говорят всё, что им вздумается – это не сможет причинить ей вреда. Когда она вошла в главную залу, там было уже человек тридцать. Оба выпускных класса решили отмечать праздник вместе, а потому одних только лицеистов, не считая их родителей, должно было приехать в половину больше. Освещение в помещении было приглушено, а потому Артурия остановилась на входе, присматриваясь к людям и разглядывая украшения. Всё было по традиции: воздушные шары, ленты, пара букетов цветов. Сам пол был матовым, чуть блестящим, и в нём таинственно отражались свисающие с потолка многочисленные светильники. Драпирующие стены бежевые куски ткани добавляли антуражу торжественности. Да, родители лицеистов постарались на славу, чтобы создать своим детям радостное настроение. Так, а где же Гильгамеш? Артурия всмотрелась в мелькающие силуэты, однако так и не заметила характерной неспешной походки. Неужели ещё не приехал? Она, конечно, не собиралась кидаться парню на шею или как-то ещё проявлять свои чувства, но банально подойти и поздороваться с парнем ей было необходимо. В конце концов, это же именно он хотел увидеть её в платье. - О, привет! –к девушке подошёл заметивший её одноклассник. – А ты… - парень нахмурился, не узнавая гостью. - Привет, Мишель, - шагнула ему навстречу Артурия. И хоть внутри неё что-то и обмерло, она сумела сохранить и глубину голоса, и спокойствие взгляда. Холодное, как лёд, сознание держало беспокойную душу в надёжной узде. - Артурия?! – изумлённый парень застыл, разве что не открыв рот. Наверное, если бы не голос девушки, он бы ни за что не поверил, что это всем известный Король-рыцарь. – А ты… Ну, это… То есть, я хотел сказать… - парень никак не мог подобрать нужных слов. - Извини, Мишель, ты Гильгамеша не видел? – устав от мямления одноклассника, прервала его Артурия. - А, да, конечно. Только что в соседней зале был, - махнул Мишель рукой через залу в сторону залитой ярким светом арки. - Спасибо, - кивнула девушка. Она шла, и люди останавливались, всматривались в неё, а затем, не веря своим глазам, толкали локтем в бок своих соседей. Кто-то окликал её – особенно девушки, кто-то провожал восхищённым взглядом – в большинстве своём парни. Величественная, грозная – Артурия нисколько не потеряла от своего прежнего образа. Никакое платье не могло бы скрыть ни твёрдости её взгляда, ни уверенности шага, ни стремительности движений. Одежда – лишь обёртка; настоящая Артурия таилась в упрямом разлёте бровей и покрытых мозолями от фехтования ладонях, в сухих, плотно сомкнутых губах и туго заплетённом пучке волос, в обвитых мускулами руках и узких бёдрах. И лицеисты видели, что это их Король-рыцарь – именно король, гордый и отважный, что выстоял и не сдался в период противостояния. Что простил тех, кто его предал, и всё равно протянул им руку помощи. Что всегда следовал только той правде, в которую он верил. Это был король. И одновременно, наверное, впервые в своей жизни, лицеисты увидели в этом человеке девушку. Платье добавило к её мужественной красоте так всегда недостающей ей нежности, и образ Артурии расцвёл новыми красками. Возможно, кто-то в этот вечер пожалел, что только на двенадцатом году обучения рассмотрел, какая жемчужина находилась рядом с ним всё это время. Однако начинать ухаживания было уже поздно: все видели, к кому направлялась эта девушка. Когда Артурия вошла в залитую светом небольшую залу, представляющую из себя буфет, Гильгамеш стоял у одного из столиков с напитками и расслабленно болтал о чём-то с Энкиду. Оба парня были без галстуков и пиджаков, столь любимых директором Лицея, что придавало обстановке ещё больше неформальности. - Привет, - привлекла их внимание Артурия. – Вы давно уже тут? - Вау! Выглядишь просто потрясающе, - воскликнул Энкиду, оборачиваясь к девушке. - Не обращай внимания: ты десятая, кому он так говорит за этот вечер. Называется синдром врождённой вежливости, - усмехнулся Гильгамеш. - Эй, сейчас это было совершенно искренне, - полушутливо-полусерьёзно возмутился друг. Парни задорно рассмеялись. Непринуждённая атмосфера праздника настраивала людей на беззаботный лад. А Артурия слушала довольный хохот Гильгамеша и чувствовала, как с каждым звуком тает воздвигнутая ею стена. Бесстрастный разум, до этого способный подавить любой её человеческий инстинкт, оказался бессилен перед живым человеком. И вновь сладко пелось на сердце и чувство воздушного счастья наполняло девушку до краёв. Только теперь эти ощущения стали в два, нет, в десять раз сильней, так как объект симпатии стоял прямо перед Артурией и, сам того не зная, сводил её с ума своим голосом. И эта причёска, и тонкий прищур глаз, и манера складывать руки на груди – всё вдруг стало для Артурии таким значимым и важным, что она, казалось, вечность могла смотреть на Гильгамеша, запоминая каждый его жест. - Будешь? – быстро повернувшись к столику, Гильгамеш протянул Артурии бокал шампанского. - Да, спасибо. Вино было прохладным и как будто немного фруктовым на вкус. Как раз то, что надо, чтобы освежиться и прийти в себя после «дебюта». Отпив ещё шипучего напитка, Артурия ощутила, что Гильгамеш её пристально рассматривает. Она подняла глаза, чтобы улыбнуться и что-нибудь сказать, и… замерла. Выражение лица парня неприятно поразило её. Это был властный, оценивающий взгляд, как у покупателя, который изучает сделанную на заказ вещь – насколько тонко выполнен узор и какова отделка. Гильгамеш определённо торжествовал победу, что Артурия подчинилась его желанию. И, наверное, сейчас видел в ней что-то вроде любимой куклы, которую он разукрасил, а теперь наслаждался результатом своих действий. Как и всегда, это непомерное самодовольство разозлило Артурию. И, как и всегда в таких ситуациях, девушка ответила Гильгамешу полным неприкрытого вызова взглядом. Тот только прищурился: - Что с тобой сегодня? – спросил парень, с лёгкостью выдерживая напор, от которого другие люди уже через секунду почувствовали бы себя, как на иголках. Но Гильгамеш, казалось, даже наслаждался этим противостоянием. - Ничего. А что? Я как-то не так выгляжу? –не без умысла задала вопрос Артурия. За те пять минут, что длилась их встреча, парень никак не отозвался о её внешнем виде. И, пусть его высокомерие и раздражило её в очередной раз, в глубине души Артурия по-прежнему желала услышать от Гильгамеша, что она красива. Даже не так: именно этот интерес и заставил девушку умерить свои эмоции и вернуться в русло осмысленного разговора. Остальные лицеисты могли считать, что угодно, и Артурия бы сумела закрыть на это глаза. Не привыкать. Но человеку, который занимал в её сердце особое место, девушке хотелось действительно нравиться. - Да… - Гильгамеш медлил, словно подбирал слова. – Ты напоминаешь мне разъярённого викинга, - наконец выдал он и захохотал, довольный своей шуткой. Вот же… Да как он её смеет сравнивать с каким-то неотёсанным дикарём? И это после того, как он сам же и заставил её надеть платье? Настроенная на серьёзный лад, Артурия была оскорблена до глубины души. Ну ладно, если Гильгамеш хочет войны, он её получит. - Что ж, я, пожалуй, пойду, - холодно заметила девушка. – Разъярённым викингам не место с остроумными королями, - и, развернувшись, с достоинством пошла прочь от в раз замолчавших парней. Вернувшись в главный зал и свернув к обвитой шарами и лентами лестнице, Артурия поднялась на тянущийся полукругом внутренний балкон – туда, где было темнее и безлюднее всего. На душе было паршиво. Нет, не грустно, но… как-то досадно. Только встретились и уже повздорили. И если раньше Артурии было глубоко наплевать, чего она там наговорила Гильгамешу, то в этот раз мысль о размолвке портила всё настроение. Впрочем, идти мириться тоже не было никакого желания – это ведь над ней смеялись, и в девушке по-прежнему всё клокотало от возмущения. Дойдя до конца балкона, Артурия задумчиво облокотилась на перила, глядя на блестящий внизу танцпол. Вот и закончилась её учёба в Лицее. А впереди лежит новая жизнь – гораздо более взрослая, таинственная, ответственная. Какие люди ей там встретятся? Будет ли там кто-то, столь же яркий, как и Гильгамеш? Что и говорить, парень очень круто изменил жизнь Артурии в Лицее. Бойкот, поединки на саблях, споры об идеалах… Артурия перебирала воспоминания, словно драгоценности в шкатулке – какие-то небрежно отодвигала в сторону, на каких-то задерживала взгляд, а что-то рассматривала долго и пристально, уделяя внимание каждой детали. И чем больше она размышляла, тем чётче осознавала, насколько она изменилась за прошедшие десять месяцев. Она стала как-то чувствительнее, более сознательной в отношении самой себя – это Гильгамеш расшевелил её. Его присутствие сделало Артурию упрямее, сильнее – с Гильгамешем она училась отстаивать своё мнение и не терять веру в себя. Бесценный опыт, который обязательно ей пригодится на её дальнейшем жизненном пути. И если бы кто-то вдруг предложил Артурии изменить её прошлое, она бы ни за что на это не согласилась – как бы ни тяжело приходилось девушке во время периода противостояния, а только благодаря этим испытаниям она стала такой, какая она есть сейчас. И это и был ответ на давний вопрос Айрисфиль, заданный ещё зимой в кафе. Да, Артурии нет надобности примирять прошлое с настоящим. Потому что оно больше не тяготеет над девушкой: она осознала и приняла его. Артурия вздохнула и прислонилась к стене, которой заканчивался балкон. Мысли вновь вернулись к пережитой ссоре. Вообще, детский сад какой-то. И из-за чего разбежались? Как будто она не знает, что Гильгамеш любит её поддеть. Однако для него это как будто игра – по крайней мере, парень никогда не выглядел хоть сколько-нибудь напряжённым – а вот её это каждый раз по-настоящему взвинчивает, и каждая такая словесная перепалка – настоящий бой. Надо же чувствовать, когда человек не настроен на обмен шпильками. Боковым зрением Артурия заметила, как в темноте что-то шелохнулось. Обернувшись, она увидела приближающегося к ней Гильгамеша. Надо же, так скоро? Этот жест доброй воли был, несомненно, приятен, однако идти парню навстречу девушка не стала. Только отвернулась и вновь уставилась в пространство перед собой. Всё-таки, ей было ещё немного обидно. Гильгамеш подошёл и, не говоря ни слова, опёрся рядом на перила. Некоторое время оба молчали, следя за скользящими внизу силуэтами. Народу уже заметно прибавилось, и по помещению разносился низкий гул голосов. Что крылось за молчанием парня? Покорное признание своей вины? Или лишь безмятежное ожидание, когда “его Королева” перестанет сердиться и вновь будет настроена на общение? По скрытому в глубоких тенях лицу Гильгамеша понять этого было невозможно. - Что ты ничего не сказал про то, как я выгляжу? – попеняла ему наконец Артурия. - Я там одевалась, старалась – даже походку в туфлях потренировала. - Прости, я думал, ты знаешь, что для меня ты даже в школьном пиджаке затмеваешь собой всех рядом стоящих женщин, - голос Гильгамеш звучал примирительно, но не без лукавых ноток. - Ладно-ладно, - махнула рукой Артурия, показывая, что лесть была зачтена. Проводила взглядом только что вошедшую в зал Эльвиру и добавила: - Вообще, мне понравилось платье. Я думала, ты заставишь меня надеть что-то более извращённое. Например там, с короткой юбкой и глубоким вырезом. - Я не потерпел бы, чтобы другие парни любовались твоим обнажённым телом. “Всё такой же собственник. И на что я надеялась?” – мысленно вздохнула девушка. Впрочем, вслух она ничего не ответила, а Гильгамеш не стал настаивать на продолжении разговора. В нём не было надобности. С долгожданными словами исчезли последние осколки ссоры. Мир был заключён, и на душе вновь стало легко-легко. Вот ведь, как быстро внутри неё всё меняется. Общение с Гильгамешем – словно контрастный душ. Сначала с ним хорошо, а потом он раздражает. Он высокомерный и самовольный, однако это не исключает того, что что-то Артурию к нему влечёт. Во всяком случае, сейчас было здорово стоять бок о бок в сумерках и глядеть вниз, на переливающиеся на зеркальном полу разноцветные всполохи и слушать радостный говор людей. И снаружи, и внутри девушки царил праздник, и от этой гармонии становилось так хорошо, как, казалось, никогда ещё на свете. Или, возможно, это было ещё одним проявлением любви? Странно говорить, но сегодня в присутствии Гильгамеша Артурия испытывала неизъяснимое чувство раскрепощённости. Будущее переставало казаться зыбким и туманным. Невзгоды становились мельче и незначительнее. Девушка сразу ощущала в себе столько энергии, что не оставалось сомнений – какие бы преграды не встретились на дальнейшем её пути, она все их преодолеет. Нет, она и раньше верила, что у неё всё получится. Но когда рядом находится Гильгамеш, эта вера превращается почти в предопределённость. И Артурия поняла, что не сможет просто так уйти с выпускного, не сказав Гильгамешу о своих чувствах. Ей хотелось продлить это счастье и дальше, вынести его за пределы сегодняшнего праздника, танцпола, ночи. Ведь это их последний день. Дальше жизнь разведёт их в разные стороны, и, если она желает сохранить эти волшебные моменты и в будущем, надо действовать. Так что же её держит? Какой её видит Гильгамеш, она узнала. Прошлое больше не тянуло её назад. А её собственные чувства… Что ж, она скорее в них разберётся на практике, чем ведя с самой собой бесчисленные диалоги. Идеалы? Но кто сказал, что нельзя совместить учёбу и личную жизнь? В конце концов, она никогда не узнает, пока не попробует. В сказочном свете иллюминации Артурии казалось, что всё обязательно получится. Её почему-то не покидала уверенность, что то, что она сейчас испытывает, будет безвозвратно избито и умерщвлено словами. Такое коротенькое слово – “люблю”. Разве оно может вместить в себя всё то, что Артурии хочется сказать Гильгамешу? Разве оно может передать ему её благодарность за всё то, что он для неё сделал, и её надежды, и неуверенность перед тем, что ждёт их в будущем? Оно даже не сможет передать всю противоречивость её чувств к нему. Рука Гильгамеша, свешивающаяся с перил балкона, заманчиво темнела на фоне светлых стен. Расслабленная ладонь была раскрыта. Недолго думая, Артурия накрыла её своей. В тот же миг пальцы Гильгамеша ожили, извернулись и переплелись с её, крепко сжимая. - Вот видишь, моя Королева, - ухмыльнулся парень. – Я же говорил, что ты будешь в конце концов моей. - Вот только не надо теперь думать, что я буду тебе подчиняться, – строго заметила ему девушка. … - Нет! Туда нельзя, - Айрисфиль, широко раскинув руки, преграждала единственный вход на балкон. - Почему это? – удивилась Эльвира. - Там сейчас готовят лицеистам сюрприз. Пока что попросили никого не подниматься. - М-да? – с сомнением протянула девушка. – Я что-то ни о каком сюрпризе не слышала. - На то это сюрприз, что о нём не говорят, – возразила Айрисфиль, зорко следя, чтобы лицеистка как-нибудь не прошмыгнула на лестницу. - О, Эльвира! – рядом с девушками возник Энкиду. – Тебя там подружка ищет – что-то с макияжем, просит тебя помочь. - Правда? Спасибо большое, - встрепенулась лицеистка, тут же забыв про свои недавние подозрения. - Ну, что, скоро они там? – когда Эльвира удалилась на порядочное расстояние, устало поинтересовался Энкиду у Айрисфиль. - Да вроде всё в порядке. Вон, стоят, - махнула девушка куда-то вверх. Артурия, явно ничего не замечая вокруг, что-то серьёзно втолковывала снисходительно усмехающемуся Гильгамешу. Но руки его при этом не выпускала. Решив, очевидно, во что бы то ни стало стереть это самоуверенное выражение лица, она вдруг приподнялась носках, подалась одним слитным движением вперёд и… - Что ж, наши старания не пропали даром, - прокомментировал сцену юноша. – Хорошо ты мне вчера позвонила. - Только, похоже, сегодня нам придётся веселиться без них, - разочарованно протянула Айрисфиль. - Ну и ладно – что мы, сами развлечься не сможем, что ли? – беззаботно бросил Энкиду и протянул девушке руку. – Пойдём, вон уже конкурсы начинаются.~~КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ~~