Любовь как ртуть: можно удержать её в открытой ладони, но не в сжатой руке. ~ Дороти Паркер**
Огромный зал аудитории. Сонная тишина и сдержанный шёпот на задних рядах. Пожилой профессор, раскрывши перед собой ноутбук, читает общую лекцию: - Таким образом, главными чертами философии этого периода являются… Длинные ряды столов с сидящими за ними студентами напоминают насесты с нахохлившимися птицами. Только вот привычного для голубятни щебета тут неслышно. Ближние ряды, не отрывая головы от тетрадей, записывают за лектором, демонстрируя тому похвальное усердие; те, что подальше, сдержанно зевают и посматривают на наручные часы – вот уж на целую минуту задерживают, неужели нельзя закончить пару вовремя? В запылённые окна льётся майское предвечернее солнце. В обрамлении белых рам, как на картинке, видно просторное небо с кучерявыми барашками облаков, сочно-зелёные ветви тополей, растущих во дворике университета, и бело-рыжие стены домов через дорогу. По сравнению с этим ярким кусочком жизни аудитория кажется блёклой и застывшей во времени. Но вот профессор делает паузу, сверяется со своими материалами, берёт в руки и кладёт обратно на стол ручку, и наконец произносит заветные слова: - На этом, пожалуй, мы сегодня и остановимся, - и выключает свой ноутбук. Мгновение в рядах царит почтительная тишина, словно студенты отнюдь не горят желанием покидать лекцию, а затем воздух взрывается скрежетом отодвигаемых стульев и шелестом захлопываемых тетрадей. Сжимая и разжимая ноющие от напряжения пальцы, Артурия с наслаждением потянулась. Хоть со стороны и казалось, что преподаватель говорил вдумчиво и размеренно, записывать за ним на деле приходилось очень быстро, что было не очень-то легко на протяжении полутора часов. Но девушка не хотела пропустить ни одной важной мысли и по окончании лекции была довольна результатом своих нелёгких трудов. - Пять пар, ё-моё! – обратился к ней сидящий рядом парень. – Это зверство какое-то. - Но это нужный предмет. Философия развивает нас, делает разносторонними, – серьёзно возразила ему девушка. Впрочем, тут же, повинуясь какому-то внутреннему чутью или же, может, просто нежеланию обескураживать однокурсника резким ответом, неожиданно для себя добавила. – Но, конечно, они зря поставили её на пятницу, когда люди уже никакие. - А по тебе и не скажешь, что ты устала, - весело заметил парень. – Я видел, с каким энтузиазмом ты строчила всю пару. О, слушай, можно я твои записи посмотрю – я кое-что записать не успел. - Да, конечно, - пододвинула ему тетрадку Артурия. - Офигеть! Вот это ты записываешь, - восхищённо бормотал однокурсник, листая страницы и фотографируя нужные ему места. – А ты где до этого училась-то? - Я? Я в Южном Лицее N***. А ты? - Да ты крутая. А я из соседнего города, гимназию там закончил, - отодвинул обратно тетрадь парень. - Кажется, мне кто-то звонит, - заметила Артурия, чувствуя, как вибрирует в кармане пиджака телефон. Достав мобильник, она кинула быстрый взгляд на дисплей, на котором ей высветилось “Гильгамеш”. “По пути домой хочет поговорить?” – подумала Артурия, нажимая на зелёную трубку. В отличие от многих своих сверстников, Гильгамеш не любил общаться через социальные сети, предпочитая им живое общение. Как следствие, он часто пользовался телефоном, нежели “писал в личку”. Поэтому Артурии, наоборот склонной обмениваться мыслями через интернет, приходилось иногда выдерживать до десяти звонков в день. - Да? - Привет, Артурия, ты сейчас где? – зазвучал знакомый, как всегда несколько высокомерный голос. - В аудитории, домой собираюсь. - У твоей аудитории какой номер? - Триста двадцать третий. А что? – удивилась Артурия. - Жди меня там, я сейчас приду. - Как придёшь? – изумилась девушка, одновременно чувствуя, как приятно ёкает в груди сердце. – У тебя же сегодня пять пар. Ты должен был только что закончить. - Всё, я уже в здание захожу, - в трубке послышались короткие гудки. Как и обычно, Гильгамеш любил оставлять последнее слово за собой. Артурия озадаченно поставила телефон на блокировку. Ладно, сейчас по пути домой его обо всём расспросит. А всё-таки приятно, когда за тобой заходят: сразу чувствуешь, что ты важен этому человеку. - Кто это был? – поинтересовался по-прежнему стоящий рядом однокурсник. - Мой парень, - просто ответила Артурия. - Сейчас сюда придёт. - А-а-а, так у тебя есть парень, - разочарованно протянул юноша. - Стоп, я не поняла, - увидев его кислую мину, посуровела Артурия. – Ты подсел ко мне, только чтобы закрутить роман? - Нет! Нет, конечно, - поспешил оправдаться однокурсник. – Но ты мне действительно понравилась, и мне хотелось познакомиться с тобой поближе. Но не переживай, я не буду уводить тебя у твоего парня. Я уважаю чужие отношения. - Тогда хорошо, - смягчилась девушка. Тактичность парня не могла не импонировать ей. Впрочем, полупризнание парня не вызвало в её душе никакого поощрения. Заставить дрогнуть сердце Артурии мог только Гильгамеш, привнёсший в её жизнь столько нового. К остальным же парням девушка оставалась так же равнодушна, как и раньше. - А где вы познакомились? – продолжал расспросы однокурсник. - В одном Лицее учились, - застегнула пенал Артурия и бросила его в рюкзак поверх книжек. - Вау, здорово. Друзья по школьной парте, значит? – восхитился парень. Девушка философски про себя подумала, что скорее враги, чем друзья. – А чего ты тогда не в один с ним университет пошла? - То есть? Какое это имеет отношение к моей учёбе? Однако продолжить разговор студентам было не суждено. - Артурия, - на пороге аудитории стоял Гильгамеш, скрестив на груди руки. - А, вот и он, - объяснила однокурснику Артурия. – Пока, - и, подхватив рюкзак, направилась к ждущему её парню. По аудитории уже успели поползти шёпотки – харизматичность и незаурядный внешний вид никогда не изменяли Гильгамешу, притягивая к нему внимание окружающих. В кроваво-алых глазах светился острый, проницательный ум. Крупный, но не выглядящий тяжёлым подбородок, высокий светлый лоб, чётко очерченные, узкие скулы – всё в этом человеке говорило о том, что он знает, чего хочет и добьётся этого, какие бы препятствия перед ним ни вставали. А густые, поднимающиеся золотым огнём волосы, широкие плечи, высокая и крепкая фигура добавляли Гильгамешу ещё больше магнетизма. Куда бы парень ни приходил, он был сродни солнцу, внезапно выглянувшему из-за туч. - Привет, - улыбнулась девушка, подходя к Гильгамешу и пристально вглядываясь в его лицо. Если парень складывал руки, это был верный признак, что тот чем-то недоволен. - Что это за хлыщ был рядом с тобой? – окатив её своим властным алым взглядом, вместо приветствия спросил Гильгамеш. - Что значит “хлыщ”? Ты вообще как выражаешься? – возмутилась девушка. Жёсткий тон неприятно поразил её, провоцируя на аналогичный ответ. – Это Широ Ямато*, мой однокурсник. Между прочим, мы о тебе разговаривали. - Мне он не нравится, - высокомерно отрезал Гильгамеш. – Не общайся с ним. - Да? А ещё с кем мне не общаться? Может, сразу уж со всей мужской половиной университета? – холодно спросила Артурия, тоже складывая руки на груди. Собственничество Гильгамеша всегда действовало на неё, как красная тряпка на быка, и даже тот факт, что они стали встречаться, не мог этого изменить. – Не думала, что ты так мало мне доверяешь. - Ничего подобного, - взмахнул рукой Гильгамеш. – В твоей верности я уверен так же, как и в самом себе. Уж если даже я тебя целый год уламывал… Однако этот факт не меняет того, что эта шавка меня раздражает. Он смотрел на тебя, как на девушку, а не соседку по лекции. - Широ не такой человек, чтобы лезть в чужие отношения. Он сам мне только что об этом сказал, - заверения парня, что он не сомневается в ней, значительно смягчили Артурию. Однако недовольство пренебрежительными кличками, которыми Гильгамеш наградил студента, осталось. – Успокойся уже. - Только ради тебя, моя Королева. Последний момент. Слушайте все! – обратился Гильгамеш к ещё находящимся в аудитории людям, коих оставалось немало – в основном из-за того, что всем было интересно следить за перепалкой выдающейся первокурсницы и её парня. – Артурия – моя девушка, и, если кто-то посмеет положить на неё глаз, я из-под земли достану этого наглеца. И морду ему набью. - О, боги! Всё, пойдём скорей отсюда, - вздохнула Артурия и, подхватив парня под руку, вытащила его из аудитории. Казалось бы, после того, как короли Лицея стали официальной парой, в их отношениях должно было появиться что-то новое. По крайней мере, на это надеялась Артурия, так как ей было необходимо разобраться в своём подчас противоречивом отношении к Гильгамешу. На деле же не изменилось ровным счётом ничего. Он по-прежнему то вызывал у неё бурю положительных эмоций, то злил, и у девушки не проходило ощущение, что она всё время идёт по лезвию ножа. В то же время, Артурия раздражалась, но не настолько, чтобы негатив мог перечеркнуть все её чувства к Гильгамешу. И это-то как раз смущало и изматывало. Вот как сейчас – с одной стороны, было что-то неимоверно притягательное во властной заботливости парня, с другой – не заслуженные Широ обзывания вызывали у Артурии естественное негодование. Но ведь она и раньше знала, что Гильгамеш смотрит на остальных свысока, а также понимала, что невозможно изменить человека в угоду себе. Если уж Артурия решила встречаться с парнем, надо было принять его нелёгкий характер, как данность. Идеальных людей всё равно не существует, и значит, если мы хотим поддерживать с ними отношения, нам так или иначе надо мириться с их недостатками. И нечего зацикливаться на негативе. Лучше акцентировать внимание на положительных сторонах человека. Разрешив таким образом внутренний конфликт, Артурия почувствовала себя вновь способной на мирное общение с Гильгамешем: - А что ты так рано? У тебя, что, пару отменили? - Нет, пара была. Просто я её прогулял, - без тени раскаяния бросил парень. – Как прогулял? – ахнула девушка. – Ты что, хочешь с начала года хвостов понахватать? - Не понахватаю. Первый же раз приехал к тебе. В крайнем случае, дам преподам на карманные расходы. - Так, слышишь, чтобы на все пары ходил, - строго посмотрела на него Артурия. – Не то Энкиду пожалуюсь – он тебе быстро мозги вправит. - Как бы тебе не пришлось потом самой защищать меня от него, - рассмеялся Гильгамеш. - Да, кстати, как дела у Энкиду-то? – поинтересовалась девушка. - А как могут дела у человека, который учится не по своей специальности? – пожал плечами парень. – жалуется, что всё это ему тошно, заниматься нет никакого желания, в качестве отдыха читает книги по биологии. Я ведь говорил ему, что надо наплевать на всех и идти, куда ему самому хочется. Теперь вот ходит, мучается. Да вы уже послезавтра встретитесь, сама сможешь расспросить его. - Нет, я думаю, категорично настаивать на своём тоже неправильно, - покачала головой Артурия. – Всё-таки, так можно с родителями сильно отношения испортить, а они ведь у Энкиду и так довольно прохладные, верно? - Они не чувствуют друг друга, - согласился Гильгамеш. – Но, по крайней мере, ему надо было попробовать найти какой-то компромисс и уж ни в коем случае не идти на это ювелирное дело. - Ну, хоть в чём-то мы пришли к согласию, - усмехнулась Артурия. – А действительно, зачем ты сегодня пришёл за мной? Мы же послезавтра снова увидимся, - студенты уже вышли на улицу и теперь направлялись в сторону метро. - Ну и что, - пожал плечами парень. – Я уже устал ждать. Рука Гильгамеша поймала ладонь Артурии и засунула её в карман пиджака – чтобы уж совсем прохожим в глаза не бросалось. “Мурр”, - подумала про себя девушка, чувствуя, как на губах невольно появляется улыбка. Вслух бы она, конечно, никогда ничего подобного не сказала – это было не в её характере – но про себя-то можно думать всё, что угодно! И Артурия шла, млея от удовольствия – её грели прямые и тёплые слова Гильгамеша и их сцепленные в кармане его пиджака пальцы. И, судя по затаённой усмешке парня, говорить о том, как ей сейчас хорошо, не было необходимости.* * *
Когда слышишь, что двое людей встречаются, сразу представляешь себе дни, наполненные романтическими свиданиями. Реальность Гильгамеша и Артурии, однако, была гораздо прозаичней. Хоть официально они и стали парой, за весь апрель они так и не успели нормально встретиться. После выпускного вечера началась череда экзаменов, после экзаменов – беготня по университетам, а затем новоиспечённые студенты оказались погребены под завалами учебных будней и домашних заданий. А так как Гильгамеш и Артурия учились теперь в разных местах, видеться им стало гораздо труднее, нежели во времена Лицея. Ежедневым местом встречи стало метро (часть пути им было ехать в одну сторону), а также пара гуляла по вечерам пятниц – но разве это много для влюблённых? На выходных уже не хотела встречаться сама Артурия: учёба была по-прежнему ей чрезвычайно важна, а задавали много. При таких условиях одного выходного было недостаточно, чтобы основательно и добросовестно проработать заданный материал. Один раз Артурия уже уступила требованиям Гильгамеша, и эта “прогулянная” суббота больно ей потом отозвалась в виде бессонной недели и напряжённого воскресенья. Больше она подобного опыта не желала. А вот в пятницу – пожалуйста, как раз по окончании рабочей недели можно немного расслабиться. Конечно, даже и в этот день можно было бы дополнительно позаниматься дома (что девушка и делала, когда училась в Лицее) – но, в конце концов, почему бы не вознаградить себя за трудолюбие походом в кафе-мороженое или на художественную выставку? Справедливости ради, Гильгамеш не так уж и часто пытался заангажировать девушку на субботу, и Артурия, на самом деле, поначалу была удивлена тем, насколько легко парень принял её замкнутый образ жизни. Одно время она опасалась, что Гильгамеш в своей категоричной манере будет требовать от неё свиданий каждые выходные, обвинять в недостатке внимания – и дело, скорее всего, закончилось бы разрывом отношений. Потому что для Артурии было немыслимо задвинуть свою учёбу – то, что составляло основу её будущего – в дальний ящик. Однако и у самого Гильгамеша дел было на порядок больше, чем у среднестатистического молодого человека: помимо учёбы, на его плечах лежал груз ответственности за компанию (хоть, конечно, и нельзя забывать, что бОльшую часть работы пока что по-прежнему выполняли топ-менеджеры), а потому и он далеко не всегда мог позволить себе свободный выходной, хоть, может, и относился к своим обязанностям без той щепетильности и пунктуальности, какими отличалась Артурия. Так или иначе, Гильгамешу не требовалось объяснений, Артурии было приятно, что в этом аспекте они понимают друг друга в совершенстве. Впрочем, девушка была уверена: что предложи она встретиться и на выходных, Гильгамеша дважды просить бы не пришлось. Кто из них, в конце концов, был падок на удовольствия? Как бы то ни было, ежегодно проводимый в конце апреля – начале мая, и считающийся государственным праздником фестиваль рассматривался молодыми людьми, как долгожданная отдушина. Да и не только ими – Энкиду и Айрисфиль, которых жизнь тоже разбросала по разным уголкам столицы, тоже жили мыслью о празднике, чтобы наконец-то увидеться со своими друзьями и поделиться первыми впечатлениями студенческой жизни. К тому же, у Артурии в начале мая как раз был день рождения. Девушке, правда, не хотелось никаких особых торжеств, и даже в подарках, по сути, она особо не нуждалась. Поэтому между лицейской четвёркой было решено просто всем вместе встретиться на фестивале и погулять, отмечая одновременно и государственный праздник, и день рождения Артурии. Когда в пять часов вечера девушка подходила к большой площади, где должно было состояться главное празднество, вокруг было ещё светло, как днём. На улицах царила поздняя весна – прозрачная, свежая, напоенная сладким ароматом цветений и с примесью уже летнего тепла. Нежно-голубое полотно неба было безбрежно в своей чистоте. Всюду из молодой зелени слышалось задорное щебетание воробьёв. На тротуарах самозабвенно ворковали голуби. Из граммофонов, расставленных вдоль главных улиц столицы, лилась энергичная музыка, от которой хотелось думать исключительно о хорошем и прекрасном. Прохладный ветерок приятно обдувал Артурию, и она чувствовала, как в её душе рождается чувство пьянящей свободы. Такие моменты у девушки случались весной всегда. Чаще всего - ранним солнечным утром или ясным днём. Выходишь на крыльцо дома, вдыхаешь свежий весенний воздух, в котором ещё нет душного томления лета, и сердце вдруг вспорхнёт, застучит, точно часы. Сладкий запах влажной земли, солнечные блики в прозрачных лужах, оживлённая перекличка птиц – всё это смешивалось, рождая в душе неясный восторг. В малые годы чувство выливалось в непосредственную детскую радость, однако по мере взросления оно становились всё более глубоким, к нему начинали примешиваться и какие-то интимные оттенки, а вместе с ними пришла и осознанность. Лет после семнадцати Артурия всё острее и острее начала ощущать себя, как часть окружающего мира. Ей словно открыли глаза – теперь в каждой набухшей почке, в каждой с раздутым пузом кошке она видела пульсацию пробудившейся ото сна жизни. Всё вокруг ликовало, провозглашая конец монотонной зимы, всё спешило жить, расти, цвести, давать потомство. И Артурия, будучи частью этого огромного мира, тоже ощущала в себе его зов. Её душа металась, пытаясь покинуть тесное тело, и Артурия чувствовала смутную тягу кого-то любить, ради кого-то жить. Она яснее, чем когда-либо, понимала, как она молода, что вся жизнь лежит перед ней, и ощущала струящуюся по её жилам энергию, которая была способна сдвинуть горы. “Это всё гормоны” – вздыхала девушка, поднимая саблю в фехтовальном зале. Она была пустоцветом: в её ближайших планах не было ни семьи, ни детей, и все эти бурлящие эмоции ей были не нужны. Поэтому Артурия, заковав душу в латы железной воли, вкалывала в спорт и учёбу. Но не теперь. В этом году она поверила, что можно совмещать и дело, и личную жизнь. Ей было кого любить, ей больше было незачем запечатывать своё сердце, и от этого охвативший её восторг был глубже и сильнее, чем когда-либо прежде. Ей казалось, что у неё за спиной выросли огромные сияющие крылья, и она обнимала ими весь мир; она была готова смеяться и обниматься вместе с каждым встречающимся ей прохожим. “Да, всё-таки, я влюбилась, - размышляла Артурия, идя по тенистой аллее в сторону уже виднеющихся балаганов. – Однако, как странно, - продолжала она. – Умом я понимаю, что любовь моя – эхо простого, объяснённого наукой инстинкта, но на деле она настолько сильна, что я не могу думать о ней, как об инстинкте. Да, это бесполезно, - улыбнулась про себя девушка. – И я даже не хочу заморачивать себе голову этими фактами. А поэтому я торжественно объявляю, что в этот вечер буду от всей души наслаждаться жизнью!”. Сам фестиваль, со всеми присущими ему аттракционами и мероприятиями, расположился в парке, кольцом окружающим пологий холм. Широкие дорожки, выложенные дымчатой плиткой, пересекали детские площадки и ухоженные газоны для пикников, стекаясь к большой площади. Чем ближе Артурия подходила к месту проведения фестиваля, тем больше становилось вокруг людей. Боясь быть вовлечённой в общий поток, девушка сошла на обочину, и в конце вереницы, завершающейся у ярко разукрашенных ворот – условного входа на фестиваль – увидела прислонившуюся к столбу знакомую фигуру. - Минута в минуту, моя Королева, - сверился с часами Гильгамеш, когда Артурия приблизилась. - Не люблю опаздывать, - улыбнулась та. – Ну что, пойдём? Взявшись за руки, они нырнули в бурное море празднующих. Фестиваль тут же обрушил на них десятки мелодичных напевов, ворохи красочной одежды и бесчисленные ароматы сладостей. Не имея какой-либо конкретной цели, Гильгамеш и Артурия неспешно бродили по лабиринту шатров и палаток. У них было три свободных часа – негласное, но от этого не менее ощутимое свидание. В восемь они должны были встретиться с Энкиду и Айрисфиль. И Гильгамеш с Артурией были намерены использовать имевшееся у них время по максимуму, чтобы насладиться обществом друг друга. Они слушали выступления любителей-музыкантов, рассматривали ряды бесполезных сувениров, любовались на оригинальные украшения балаганов и ели яблоки в карамели, запивая их прохладным лимонадом. Одним словом, всё было хорошо, пока они не набрели на скопление аттракционов. На открытой площадке вкруг стояли тир, беспроигрышная лотерея, пара столов для пинг-понга и павильон с игровыми автоматами. Чуть далее мелькали карусели и детское колесо обозрения. - Умеешь стрелять? – кивнул Артурии Гильгамеш на скучающе протирающего ружья мужчину. - Конечно, меня отец часто в детстве в тир водил, - оторвалась от обгрызания сладости девушка. – Хочешь попробовать? - Эй, два ружья, - крикнул работнику парень. Получив деньги и выдав каждому по пять пулек, служащий принялся объяснять правила. Ближние ряды – по пять очков. Те, что подальше – десять. Вверху, что на движущейся ленте – двадцать. Самые мелкие призы начинались от двадцати пяти баллов, а венцом их были большие, подвешенные к потолку палатки плюшевые игрушки – они отдавались за сто. Закончив несложный инструктаж, мужчина обернулся к молодым людям: всё ли им понятно? - Более, чем, - ответила Артурия, сосредоточенно загоняя пульки в своё ружьё. Щелчок затвора и приятная тяжесть в руках возвращали её в далёкое детство и пробуждали сладостный дух азарта. – Ну что, начнём? – повернулась она к Гильгамешу. - Даме первый ход, - объявил парень. Артурия прицелилась… … - Нет, ну как, как у тебя так получается?! – недовольно ворчала девушка, расплачиваясь уже за десятую порцию зарядов. - Что ты так злишься? – смеялся Гильгамеш. – Тебе совсем не обязательно обладать меткостью стрелка. - Ну уж нет, я докажу, что не хуже тебя, - твердила своё Артурия, запирая затвор. – Так, тихо! – шикнула она на парня. Крепко взяв ружьё в руки, девушка тщательно прицелилась. Гильгамеш с самого начала, ни разу не промахнувшись, разрядил все свои пять пуль в скачущих быков и оленей. Артурия же, несмотря на все её усилия, удавалось попасть лишь в неподвижные цели. В первый раз она только обескуражилась и, заявив, что ей всего лишь надо пристреляться, расплатилась за вторую порцию пулек. Неудача и на тот раз вызвала уже лёгкую досаду. Проигрыши Артурия всегда переносила тяжело, и чем труднее было достичь победы, тем больше она на ней зацикливалась. - Да что ж такое… – с досадой отложила ружьё Артурия, зло смотря на как ни в чём не бывало проплывающего деревянного голубя. Пять выстрелов ушли в никуда. - Просто смирись, что я лучший стрелок, чем ты, - усмехнулся Гильгамеш. – Будет тебе, моя Королева, - заметил он, прочувствовав на себе мрачный взгляд исподлобья. И взмахнул рукой, пытаясь отвлечь внимание девушки. – Лучше выбери себе игрушку. Я ведь сто очков выбил. Считай это моим тебе подарком. - Льва, - безразлично кивнула Артурия. Она пребывала в дурном расположении духа, и плюшевый хищник был для неё слабым утешением. Но девушка и не собиралась сдаваться: поражение лишь разозлило её, но не обессилило. Едва работник снял приз, как она увлекла Гильгамеша к павильону с автоматами. – Идём, мне надо взять реванш. В павильоне, купив у кассирши пару жетонов, Артурия подвела Гильгамеша к аэрохоккею. - Вставай в позицию, - сурово велела она. – Посмотрим, как хорош ты будешь в этой игре. - Я готов, - слегка рисуясь, взялся за биту Гильгамеш. Его собственная меткость в тире льстила ему, и сейчас он был сама снисходительность. – Только не обижайся, если я у тебя опять выигра… - глухой звук, с которым посланная девушкой шайба легко и изящно проскользнула в его ворота, заставил парня поджать губы. Он взглянул на Артурию: изумрудные глаза потемнели от плескавшегося в них желания победить. Непримиримого, исступлённого. Это упорство девчонки было тем самым, что всегда разжигало любовь Гильгамеша и что ему всегда хотелось то ли подчинить себе, то ли проверить на прочность. Ну что ж, он посмотрит, на что она способна. Покрепче обхватив ладонью биту, парень приготовился к борьбе… …И проиграл. С треском: пять ноль. Это было бы ещё не так возмутительно, если бы ему удалось забить Артурии хоть одну шайбу – так нет же. Ворота девушки были неприступной крепостью, а сама противница была словно львица, защищающая своих котят. Высокомерно цыкнув, парень потребовал вторую партию. Он уже давно не подходил к аэрохоккею, ему надо разыграться, объяснил он. Артурия тут же кинула в прожорливую щель автомата второй заблаговременно купленный жетон. Игра разгорелась снова – ещё более ожесточённо и яростно. Грохот от ударов стоял такой, что парень не слышал звуки рядом стоящих игровых автоматов, а пару раз шайба даже вылетала за пределы поля. А уж взгляды, которыми они с Артурией награждали друг друга, были острее стрел. На этот раз Гильгамешу удалось забить девушке пару голов, но увы – его проигрыш составлял целых три очка. Недолго думая, парень сбегал к кассирше и вернулся с ещё тремя жетонами. Шайба летала из угла в угол, не замирая ни на секунду. Игровое поле, по которому её гоняли, нагрелось, как сковорода, а табло, ведущее счёт, не успевало погаснуть, как снова вспыхивало для новой игры. Несмотря на разгоревшиеся страсти, Гильгамешу пришлось невольно остановиться, когда у него закончилась мелочь и мелкие купюры. - Я думаю, нам надо с тобой выбрать менее затратный способ соревнования, - сказал он, тяжело дыша и смотря на счёт – три пять – снова в пользу Артурии, как и все предыдущие девять раз. - Поддерживаю, - вытерла лоб девушка. Впрочем, боевого запала в её взгляде не поубавилось. - О, вон там есть настольный теннис, - вытянул голову Гильгамеш. – Пойдём, пока его не заняли какие-нибудь шавки. В том, что Артурия знала этот вид спорта, сомнений не было. Пинг-понг занимает совсем немного места, и Лицей в своё время закупил себе пару-тройку столов. Они были поставлены в спортзале и были доступны в любое свободное от учёбы время: таким образом директор заботился о здоровье подростков и привлекал их внимание к спорту. Его старания имели успех: на переменках то и дело можно было видеть лицеистов, которые приходили размяться после нудного сидения за партой. И Артурия исключением не была. В теннисе ситуация стала уже неопределённой. Оба играли неплохо, и оба не хотели сдаваться – поэтому игра шла с переменным успехом. Первый раунд выиграла Артурия, во втором вёл Гильгамеш – восемь шесть, но у девушки по-прежнему были шансы ещё перегнать парня и забрать победу. Оба были потные, с растрепленными волосами и выбившимися из брюк рубашками. За те минут сорок, что они играли, вокруг них успела образоваться небольшая толпа, с любопытством наблюдающая за ходом соревнования и подбадривающая соперников свистками и аплодисментами. - Вот чёрт! – пробормотала Артурия, чувствуя, как случайно подворачивается нога. Белый шарик скользнул мимо ракетки и с лёгким стуком запрыгал по полу. “Похоже, придётся разыграть третий раунд” – подумала девушка, отправляясь за ним. - Может, вам попить? – протянул кто-то из зрителей пластиковый стаканчик с газировкой. - Спасибо, - с благодарностью приняла стакан девушка. В пылу сражения она ничего не замечала, но стоило кому-то предложить воды, как она поняла, что у неё давным-давно пересохло в горле. В итоге решили устроить небольшой тайм-аут: Гильгамеш тоже направился к питьевым автоматам, и Артурия на некоторое время оказалась предоставленной самой себе. Прихлёбывая шипучую газировку и прогуливаясь туда-сюда по залу, она подошла к положенным на подоконник вещам. Уже повернувшись к ним спиной, ей показалось, что она слышит трель мобильного телефона. Правда, в павильоне было очень шумно, и это вполне могла быть лишь похожая мелодия игрового автомата, но чисто на всякий случай Артурия решила проверить мобильник. Уже принявшись рыться в своей кофте, она поняла, что иллюзией звонок не был – через ткань чувствовалась вибрация вызова. Артурия откинула крышку телефона: - Да? - Артурия, вы где? – голос Айрисфиль звучал как-то странно, но Артурия, у которой чесались руки вновь схватиться за ракетку, не обратила на это внимания. - Мы в игровых автоматах. В пинг-понг играем, - всё ещё переводя дух, проинформировала она подругу. - Какой ещё пинг-понг? Вы там обалдели, что ли? Вы на часы вообще смотрели, игроки? – гневно закричала трубка. - Н-нет, - медленно выдавила девушка. А правда, последний раз они с Гильгамешем смотрели время перед тиром – сколько же было сейчас? От охватившего её нехорошего предчувствия неприятно засосало под ложечкой. - Так посмотри же! Артурия торопливо вскинула руку с часами. В спешке она забыла про пластиковый стаканчик, который она по-прежнему держала в руке, и остатки воды выплеснулись ей на футболку. Но Артурии было не до внешнего вида. - Восемь тридцать, - убитым голосом констатировала она. - Мы ждём вас уже битых полчаса. И хоть бы телефон под рукой держали. Мы с Энкиду уже потеряли счёт звонкам! – отчитывала её Айрисфиль. - Извини. Извини, мы уже бежим, - даже не пытаясь оправдываться, быстро ответила Артурия, хватая свои и Гильгамеша вещи. Отключив связь с ругающейся на чём свет стоит подругой и кинув пустой стаканчик на ближайшую горизонтальную поверхность, девушка бросилась обратно к теннисным столам. - Восемь тридцать, мы опаздываем! – крикнула она Гильгамешу. Тот изменился в лице.* * *
Когда они наконец нашли выход с фестиваля и прибежали, запыхавшиеся, в парк, прошло ещё минут десять. В вечерних тенях силуэты Энкиду и Айрисфиль выглядели мстительно-грозно, являя собой воплощение справедливого гнева и безжалостной кары. “Даже не знаю, как им в глаза смотреть”, - со жгучим чувством вины подумала Артурия. Ей было очень неловко перед друзьями, не учитывая того, что она в принципе не любила опаздывать. Голове была неприятно горячей. И чёрт дёрнул их с Гильгамешем так увлечься игрой? Девушке было так стыдно, что радость от поединков с Гильгамешем почти померкла. Порой, в минуты сильного раскаяния, мы проклинаем даже сам день, когда допустили оплошность, и Артурия уже чуть ли не жалела, что вообще пошла на этот фестиваль. Тем не менее, как бы сама девушка себя не ругала, ей ещё предстояло выслушать друзей. - Гил, ну ёлки-палки! – воскликнул Энкиду, когда они с Гильгамешем приблизились на расстояние слышимости. – Ты хоть бы иногда на телефон смотрел. Мы уже волноваться стали, думали – с вами случилось что-то. - Прости, - виновато выдохнул парень. - Неужели нельзя было на одну секунду вынырнуть из своей романтики и оглядеться вокруг? – вторила юноше Айрисфиль. Словно двухголовый дракон, они сверлили парочку недовольными взглядами. - Простите, - смиренно опустила голову Артурия. – Я не знаю, как так получилось. Всё пролетело, как одно мгновение. Мы очень виноваты перед вами. Простите. - Ну ладно, у Артурии день рождения, а на именинников не сердятся, - видя, как расстраивается подруга, смилостивилась Айрисфиль. - А вот тебе прощения нет, - обвиняюще вытянул указательный палец в сторону друга Энкиду. – И поэтому на тебя налагается штраф: заплатить за нас всех в ресторане. - И тогда я прощён? – облегчённо вздохнул Гильгамеш. Оплатить счёт было не такой уж большой проблемой. - Мы подумаем, - усмехнулся юноша. Но несмотря на это, было ясно, что гроза миновала. Очевидно, что во время телефонного разговора Энкиду и Айрисфиль успели излить основную часть своего негодования, и на долю реального мира пришлись уже лишь его отголоски. К тому же, у Гильгамеша и Артурии было всё же весомое смягчающее обстоятельство – они были влюблены. А благодаря этому можно было закрыть глаза на многое. - Ну что, хорошо погуляли? – с хитрецой улыбнулась Айрисфиль. – Или можно не спрашивать – двадцать пропущенных звонков говорят сами за себя? - Да, фестиваль был замечательный, - всё ещё несколько виновато улыбаясь, переглянулись Артурия с Гильгамешем. - Ладно, что мы стоим? Пойдёмте в кафе, - позвал всех Энкиду и первый зашагал в сторону светящихся за тёмными деревьями улиц. Остальные последовали за ним дружной компанией. К этому времени солнце уже село за крыши домов. На до этого охваченный золотым пламенем металл легли глубокие синие тени. Воздух стал заметно прохладнее, посвежело, и парк окутали прозрачные сумерки. Один за другим в полутьме зажглись разноцветные бумажные фонарики, освещая парк приятным мягким светом и напоминая горожанам, что если днём они не успели повеселиться, то ночь – самая пора для празднества. Красные, жёлтые, розовые, синие огни загадочно мелькали между деревьев, то выплывая, то снова прячась за стволами, и их слабое сияние превращало парк в ирреальный театр света и теней. Завороженные, студенты невольно притихли, любуясь иллюминацией. Засмотревшись на особо искусно сделанный фонарик, Артурия замедлила шаг и тут же столкнулась с идущим рядом Гильгамешем. По инерции она хотела отстраниться, когда ощутила лёгкое похлопывание по своей руке. Девушка шевельнула ладонью, отвечая на недвусмысленный жест парня и позволяя взять себя за руку. Однако Гильгамеш, лишь слегка пожав её ладонь, вдруг шагнул ещё ближе и обнял её за талию. Лицо Артурии обдало жаром. Тепло человеческого тела справа и приятная тяжесть руки на левом боку заставили что-то внутри девушки встрепенуться и запеть. Это объятие содержало в себе гораздо больше интимности, чем простое соприкосновение пальцев, и сердце Артурии то наполнялось отчаянной радостью, то болезненно разрывалось от смущения. Хотя… Девушка оторвалась от смеси захвативших её чувств и окинула взглядом дорожку: вокруг темно, людей немного, а иллюминация скорее не даёт заблудиться, нежели освещает путь. Их вольный с Гильгамешем жест практически незаметен. Наверное, именно поэтому парень позволил себе обнять её. Мысленно извинившись перед окружающими за не слишком красивое поведение, девушка позволила себе расслабиться. Ещё больше замедлив шаг, Артурия осторожно опустила голову на плечо Гильгамеша, получив в ответ одобрительное поглаживание по бедру. Девушка улыбнулась и прикрыла глаза. Ей казалось, что сейчас их души выходят из своих тесных вместилищ, сплетаясь над ними в невидимом танце. Она почти что ощущала эти стремительные вихри и нежные касания. Весна царила и внутри, и снаружи Артурии. “Я тебя люблю”, – подумала девушка, но вслух ничего не сказала – слова казались ей слишком банальны. Она открыла глаза. Тонкий покров ночи, уверенно скрывающий их от посторонних глаз и мерцающие фонарики напомнили ей о выпускном вечере. Тогда изумлённый Гильгамеш в итоге ответил на её решительный поцелуй. Как будто и не было этих двух студенческих месяцев, на локтях Артурии вновь запульсировала властная хватка, а губы обдало горячим дыханием, и девушка почувствовала, как краска повторно заливает её щёки. Никакой ночной ветер не мог бы остудить того огня, что охватил её шею и плечи. А грёзы уносили девушку всё дальше. Мелькало море в проблесках рассвета, новогодние фейерверки, торжественный день открытых дверей и драка в заброшенном кабинете. - Что ты со мной сделал, а? – прошептала Артурия. - Что? – удивлённо воззрился на неё Гильгамеш. - Я же тебя ненавидела, - сокрушённо пошевелила на его плече головой Артурия. – А теперь вот люблю. - А, это, - усмехнулся парень. – Так и надо. Я же с самого начала сказал, что ты будешь моей. - Опять эти твои шуточки, - вяло парировала девушка. Возражать не было желания. – Что значит твоей? В конце концов, ты же не заставил бы меня быть рядом с тобой против моего желания. - Заставил бы. Вздрогнув, Артурия подняла глаза. Они как раз вышли под яркие фонари, и лицо Гильгамеша было хорошо освещено. Девушка пристально вгляделась в бездонную огненную тьму, пытаясь разгадать – шутит? Или нет? Если второе… Едкое раздражение вновь зашевелилось где-то в глубине Артурии. Как это – заставил бы? Разве можно распоряжаться волей других людей и так бесцеремонно об этом заявлять? Однако не успела она прислушаться к этим мыслям, как чужой голос вырвал её из реальности. - Нет, ты посмотри на эту сладкую парочку: они опять хотят от нас куда-нибудь слинять, - встрепенувшись, Артурия обнаружила, что они уже вышли из парка на довольно оживлённый бульвар. Энкиду и Айрисфиль стояли далеко впереди и с усмешкой смотрели на них с Гильгамешем. Артурия тоже улыбнулась и мягко высвободилась из объятий парня: - Давай здесь уже просто за руки пойдём, - обниматься на показ прохожим ей всё же не нравилось. - Как пожелаешь, - легко подхватил её за руку парень, но тут же отпустил. – Кто быстрее добежит? Неприятное чувство было забыто. Они со смехом догнали друзей, и, терпеливо снося их подтрунивания, отправились в глубь майской ночи. Гильгамеш раскритиковал предложенное Энкиду кафе и потом полчаса водил по городу друзей, ища то, что ему было нужно. Айрисфиль рассказывала про свою жизнь в университете, а Артурия вставляла по ходу комментарии. Энкиду с миролюбивым видом слушал всех троих сразу. Когда студенты уже подходили к светящейся вывеске кафе, на них откуда-то из-за угла налетела неприметная женщина с ручкой и блокнотом. - Социологический опрос молодёжи. Скажите пожалуйста, вы довольны нынешним правительством? – не дав четвёрке ни секунды опомниться, протараторила журналистка. - Довольны-довольны, - махнул рукой Гильгамеш, как если бы хотел отогнать муху. – Хотя авторитаризм был бы в любом случае лучше демократии. - Авторитаризм – это прошлый век, - возразила Артурия. – Это, считай, бессмысленная диктатура. - Да, но именно диктатура выручала страны во все трудные времена, - назидательно поднял палец Гильгамеш. - Вопрос лишь в таланте руководителя. Если у него хватает гения – никакая демократия не сравнится с его достижениями. Потому что демократия – это консилиум посредственностей, которые вместе пытаются сделать хоть что-то. - Демократия даёт людям свободу мысли! – возмутилась девушка. Так как она и сама в будущем собиралась податься в политику, подобные темы не были для неё пустым звуком. – Каким бы гением ни был человек, он всегда будет судить дела только со своей точки зрения. Диктатура затыкает людям рот. - Где ты начиталась этих сказок? Толпе всегда навязывали чужое мнение, удобное для верхов. В любом обществе, - парировал парень. - Да, но при авторитаризме это происходит чаще, - возразила Артурия. Снисходительный тон Гильгамеша, словно он уже заранее считал все её аргументы бессмысленными, и замечание о “сказках” сильно её задели, но она всё-таки сдержалась. – К тому же, всегда обладая несколькими точками зрения, демократия имеет больший потенциал развития. - И с чего же ты так решила? Или ты опять про себя и своё идеальное государство? Мне кажется, мы уже обсуждали твою мечтательность. - Что значит “мечтательность”? Это моё мнение и я серьёзно в него верю, - разозлилась девушка. Второй, да ещё и настолько прямой выпад против её идеалов она пропустить мимо ушей уже не могла. И эти противные властные нотки… - И очень зря, - хмыкнул Гильгамеш. Алые, словно тлеющие угольки, глаза хищно прищурились. – До добра тебя это не доведёт. Кстати, ты мне до сих пор так и не предоставила серьёзных аргументов на счёт нашего прошлого разговора на эту тему. - Я не обязана отчитываться тебе в своих мыслях, - вспыхнула Артурия. Больше, чем кардинально противоположное мнение, её выводил из себя обжигающе-кровавый взгляд, который, казалось, стремился подавить и подчинить себе её волю. От этого психологического давления ей стало так же тошно, как и во времена противостояния. А вот Гильгамеш наоборот как будто выглядел довольным и расслабленным. - Упёртая женщина, - усмехнулся он. - Самовлюблённый… - Артурия так и не успела решить, какой эпитет подходит больше – болван или баран. - Тише! Тише! – встрял между ними встревоженный Энкиду. – Что вы так разошлись? - Да, давайте не будем портить друг другу праздник? – поддержала его Айрисфиль. – мы же не ругаться собрались. Некоторое время Артурия и Гильгамеш молча смеривали друг друга взглядами. Она – полным ярости, он – полным сознанием собственного превосходства. Грудь девушки тяжело вздымалась, выдавая крайний накал эмоций. Наконец, она круто развернулась. - Хорошо, но только ради вас, - голос её звучал глухо и отчуждённо. Гильгамеш не сказал ничего. Дальше пошли молча. Журналистка куда-то испарилась ещё в самом начале перепалки, однако её кратковременное появление резко изменило атмосферу компании. Неизвестно, как для остальных, но для Артурии ссора напрочь перечеркнула радостное настроение. Вечная тема – неприятие Гильгамешем её идеалов – не исчезла даже с началом их свиданий. На первый план снова вышли недостатки парня, и Артурия шла, припоминая все случаи, когда он её раздражал, ведя с ним мысленный диалог, полный резкостей и нападок. Судя по всему, её мрачное состояние было весьма ощутимым, так как Энкиду с Айрисфиль сразу как-то притихли, явно чувствуя себя не в своей тарелке. А вот кинув косой взгляд на Гильгамеша, Артурия отметила, что тот продолжал идти, как ни в чём не бывало. Скорее всего, он считал себя абсолютно правым и по-прежнему думал об аргументах девушки лишь как о забавной причуде. Эта очевидная истина привела Артурию в ещё более скверное расположение духа. Да, ей было нечего возразить на их разговор с Гильгамешем во время грозы – парень совершенно верно описал причины неприязни к ней лицеистов, в чём Артурия и сама успела уже давным-давно убедиться. Но отнюдь это не означало, что её стремления были обречены на провал. Где-то в глубине души Артурию не покидала уверенность, что, помня о трагических событиях в Лицее, она сможет избежать их повторения в будущем. Она не могла бы сказать, каким именно способом она собиралась это сделать – но ведь из любой же ситуации должен существовать выход. И она обязательно его найдёт. Поэтому Артурию очень оскорбляло, когда Гильгамеш отзывался о её идеалах, как о детской выдумке, и не принимал их всерьёз. И ведь он знал, насколько она ими дорожила! Девушка бы предпочла, чтобы он просто не затрагивал этой темы – ведь спокойной в ответ на его выпады она оставаться не могла. Но нет, ему надо было опять высказать всё это ей в лицо, да ещё и в такой пренебрежительной форме. Артурия была обижена и возмущена до глубины души. Поэтому, когда Гильгамеш вновь попытался взять её за руку, девушка вырвалась и, ускорив шаг, пошла рядом с Айрисфиль. На лице парня отразилось надменное недовольство, отчего Артурия испытала нечто вроде злорадного удовлетворения. Ага, конечно – пусть теперь только попробует подступиться к ней. Она ещё постоит за себя. - Э-эх, ребята, - с досадой протянул Энкиду. – не умеете вы разговаривать. Раз знаете, что у вас так не сходятся взгляды в политике, то и не надо затрагивать эту тему. Говорят ведь, что политика – враг всяким отношениям. Что, так и будете теперь дуться? – повысил он голос, так как пара продолжала хранить мрачное молчание. На этом моменте ему пришлось прерваться – студенты стояли перед дверью в кафе. Не дожидаясь кого-либо из парней, Артурия первая взошла по ступенькам и открыла дверь – жест, более чем вопиющий о её нежелании мириться, так как с начала свиданий девушка позволяла Гильгамешу ухаживать за собой. Кафе, в которое пришли друзья, без сомнения, могло бы произвести на них впечатление, будь они в чуть более приподнятом настроении. Составляли его два больших зала, расположенных один над другим и поражающих взгляд своим простором. Возможно, здесь было чуть шумновато, но это окупалось роскошной обстановкой, которая была, несомненно, во вкусе того, кто выбрал кафе. Бесшумный водопад, падающий с потолка тонкими прозрачными струями; стилизация подоконников и специальных стенных полок под садовые клумбы, отчего сразу создавалось ощущение свежести и чистоты, словно ты пришёл в весенний сад, а не в центр загазованного города; встроенные в специальные ниши светильники и старинные фонари, украшающие отделанные под зеленоватый мрамор столы – дизайнерское решение смотрелось как нельзя более гармонично и поражало воображение случайного посетителя. Однако компания, поглощённая ссорой, осталась равнодушна к оригинальному украшению. За столик уселись по-прежнему в гробовом молчании. Энкиду и Айрисфиль, не зная, как себя вести, блуждали взглядами по другим посетителям, Артурия игнорировала Гильгамеша, демонстративно отвернувшись в другую сторону, и даже сам Гильгамеш, похоже, чувствовал себя не на высоте, сложив руки на груди и высокомерно посматривая на официантов. Пришла и ушла официантка, принеся студентам меню. Все принялись вяло листать тяжёлые кожаные книжки. - Что хотите взять? – подала голос Айрисфиль. Робкий вопрос повис и растаял в воздухе. - Да вот, думаю, будет ли вкусен этот чай, - так как блондины на контакт идти отказывались, поддерживать разговор пришлось Энкиду. Впрочем, долго мучиться ему не пришлось. - Я на минуту, - захлопнув своё меню, Гильгамеш вышел прочь из-за стола. Артурия на это даже и бровью не повела. Вся её прямая, гордая фигура являла собой воплощение непримиримой враждебности. -Я тоже отойду, - стоило парню удалиться на порядочное расстояние, как Айрисфиль тоже сорвалась со своего места и стремительно убежала вслед за ним. Оставшись наедине с Артурией, Энкиду сочувственно ей улыбнулся. Девушка ответила кислой миной. - Я иногда вообще не понимаю, почему начала с ним встречаться, - со вздохом призналась она. Злость постепенно спадала, оставляя за собой неприятный осадок горечи. – Мы такие разные. Даже как блондины имеем разные оттенки цвета. - У вас на самом деле гораздо больше общего, чем светлые волосы, - мягко заметил юноша. - Например? – скептически отозвалась Артурия. - Ну, - принялся перечислять Энкиду, загибая пальцы, – вы оба любите фехтование, оба не боитесь говорить то, что думаете, оба не любите ложь, оба никогда не сдаётесь перед трудностями на своём пути, оба любите соревноваться, оба решительные и очень независимые, оба гордые о в то же время преданные. Оба знаете, что такое одиночество на публике. Вам нравится одинаковая музыка и даже один и тот же исполнитель. Видишь, сколько всего? - Это да, - протянула Артурия, откидываясь на спинку стула, - но мне всё равно с ним очень тяжело, когда он становится таким высокомерным. Эта авторитарность выводит меня из себя, и я в итоге срываюсь, - расстроенно закончила она. - Такой уж у него характер, - развёл руками Энкиду. – Гил всегда, сколько мы ни дружили, проявлял склонность к лидерству. Стремился быть везде первым и не терпел соперников. Ты, можно сказать, одно из редких исключений. - Если я – исключение, то почему он не считается с моим мнением? – с горечью спросила Артурия. В памяти опять зазвучала оскорбительная “мечтательность”. - Я думаю, это всё издержки беззаботного детства. Отец им не занимался, а гувернёр, даже строгий, - это не родитель. К тому же с таким независимым характером, как у Гила, ещё не каждый совладает. Поэтому он рос очень вольно и привык делать и говорить, что ему одному вздумается. К тому же, ему действительно нет равных, и он привык, что все ему подчиняются. - Но тебя-то он признает, - перебила его девушка. - Но я-то один, а окружающих – много. В любом случае, я уверен, что Гильгамеш не хотел на самом деле тебя обидеть, - травянисто-зелёные глаза Энкиду смотрели тепло и успокаивающе. - Какой ты терпеливый, Энкиду, - вздохнула Артурия. – Я восхищаюсь тобой. - А как же ещё жить-то? Послушай, Артурия, - наклонился к ней через стол юноша. – Гильгамеш горд и своенравен, и от этого никуда не деться. Мы уже слишком взрослые, чтобы как-либо измениться. Ты решила встречаться с ним, а значит, тебе надо научиться как-то уживаться с этими чертами его характера. Либо смириться, либо пытаться как-то переключаться Гильгамеша на другое настроение – других вариантов нет. Если ты хочешь быть рядом с ним, ты должна принять его таким, какой он есть. И, конечно, в любых отношениях очень важно уметь прощать. Без этого вы никуда не уйдёте. Артурия слушала его с серьёзным и задумчивым видом, теребя страницы лежащего перед ней меню. Энкиду не мог понять, соглашается ли она с ним или по-прежнему обижается на Гила, но продолжал говорить, осторожно, но твёрдо, стараясь утешить её, возвратить обратно к другу. - Значит, ты уверен, что Гильгамеш не хотел меня оскорбить? – спросила наконец девушка. - Абсолютно, - твёрдо посмотрел ей в глаза Энкиду. – Просто у вас очень разные взгляды в сфере политики, вот и вся проблема. Но лично против тебя Гильгамеш ничего не имел. - Ладно, - что-то решив для себя, кивнула Артурия, и лицо её посветлело, словно девушка сбросила с себя тяжкий груз. – Ладно, я постараюсь обращать на это поменьше внимания. - И сразу увидишь, как станет проще жизнь, - ободряюще улыбнулся ей Энкиду. Порой мы принимаем схожие явления за одно и то же, не осознавая, что причины, кроющиеся за ними, отнюдь не совпадают. Как у носков для подарков на Рождество, одинаков лишь внешний вид, в то время как наполнение может быть совершенно разным. Что Артурия, что Айрисфиль – обе подруги воспринимали поведение Гильгамеша, основываясь на своём предшествующем опыте общения с ним. Для них надменные высказывания парня были лишь прямым следствием его характера. И только Энкиду поведение друга показалось странным. Зачем Гилу говорить Артурии резкости и так открыто нарываться на ссору, если они встречаются? Она согласилась стать его девушкой – так зачем он намеренно давит на больное место? Гил далеко не наивен, и, Энкиду уверен, вполне отдает себе отчёт в своих действиях. Так зачем? Юноша не понимал, но на данный момент было достаточно убедить Артурию посмотреть на вещи под другим углом. Над всем остальным можно будет поразмыслить позже. Сейчас же Энкиду видел свою главную задачу в том, чтобы не дать распасться тому хрупкому мостку симпатии, который Артурия и Гильгамеш построили между собой с таким трудом. И он делал для этого всё возможное, пустив в ход всё своё умение дипломата. Прибежала с таинственным и довольным видом Айрисфиль и тут же, ни слова не говоря, уткнулась в меню. Ещё минут десять спустя вернулся и Гильгамеш. В руках у него было огромное блюдо с обжаренными креветками, которое он торжественно поставил перед Артурией. - Это всё тебе, - сообщил он удивлённой девушке. - Спасибо, - благосклонно улыбнулась ему Артурия, показывая своим видом, что опала снята. Настроение постепенно поднималось. Сделали заказ, завязалась непринуждённая беседа. Пошли первые университетские шутки и обмен последними новостями. Поначалу Артурии было несколько неуютно в том плане, что, несмотря на то, что Гильгамеш принёс её любимое блюдо, прямо он так и не извинился перед ней. Но парень вёл себя, как ни в чём не бывало, и Артурия тоже решила не затрагивать больше эту тему – в конце концов, в споре и ссоре одного виноватого не бывает. Да и что начинать разборки заново? Так дело и замялось. А постепенно втягиваясь в разговор, девушка и вовсе забыла думать про такие мелочи.* * *
- Да, Энкиду, как у тебя учёба-то? – полчаса спустя, когда принесли чай, спросила Артурия. – Гильгамеш рассказывал, что тебе тяжело приходится. - Не то слово, - теперь скривиться пришла очередь юноши. Все выжидающе на него посмотрели, требуя продолжения. – Я считал, что мне надлежит поступить туда, куда настаивают родители. Всё равно же учиться буду. А биология в качестве хобби останется. Рано или поздно ювелирная фирма должна будет перейти мне в наследство, и продолжить семейное дело казалось самим собой разумеющимся. А теперь вот учусь, и понимаю, что не моё это. Меня с ювелирной теории и терминологии буквально тоска берёт. Нет никакого энтузиазма учиться. В университет езжу от слова «надо». А ведь родители требуют, чтобы я, как и прежде, был первым в рейтинге. А это вдвойне тяжелее, когда предмет тебя нисколько не интересует. Да и Гила рядом нет – в Лицее мы ведь друг дружку всегда подстраховывали. - Может, тебе поговорить с ними? Объяснить ситуацию, - предложила Артурия. - Бесполезно. Они не поймут, - досадливо отмахнулся юноша и нетерпеливым жестом поправил выбившуюся прядь волос. – Вот ты смогла бы объяснить своему отцу, что хочешь перевестись с юридического на медицинский? Как бы он отреагировал? - Ну… скажем так, негативно, - признала Артурия, вспоминая скандал, которой Утер устроил ей из-за платья. Суда по выражению лица Айрисфиль, подруга вспомнила о том же. - Вот, видишь? – расстроенно заключил Энкиду. – Я уже тысячу раз думал над этим, но в голову ничего не приходит. Не представляю, как я таким образом четыре года проживу. - Не надо тебе ничего им объяснять, – фыркнул Гильгамеш. – Поставил перед фактом – и точка. - Тогда это будет целая трагедия, - покачал головой юноша. - Подумаешь! Как будто ты много потеряешь, если разругаешься с родителями. Сам же говоришь, что тебе надоела чрезмерная опека. - Так-то оно так… - без энтузиазма протянул Энкиду. Было видно, что, хоть и согласный со словами друга, поступать он так не будет. От необходимости продолжать реплику его избавил заигравший в кармане телефон. Звонили родители. Вот, как говорится, помяни… Извинившись, Энкиду вышел из-за стола. Дарвин считал, что человек произошёл от обезьяны. Что ж, если внешне человек и правда схож с ней, то поведение он своё копировал, очевидно, у хамелеона. Все мы, общаясь с разными людьми, так или иначе подлаживаемся под них – из стремления ли понравиться, получить какую-либо выгоду, следуя ли установившимся традициям или просто поддаваясь их привлекательному примеру. Изменениям порой подвергается вся наша манера вести разговор: выбор слов, интонации, жесты, мимика лица, даже сами темы обсуждения, и даже наша оценка того или иного события может временами склоняться в ту или иную сторону. Хорошо ли это или, наоборот, достойно осуждения? Общество судит по-разному: в чрезмерных дозах этот факт человеческой натуры клеймится громким словом “лицемерие”, в иных же случаях зовётся коммуникабельностью и гибкостью в общении. Но что людская молва? Мы сами себе судьи и один из смыслов жизни, быть может, кроется в том, чтобы найти свою собственную истину. - Да, мама? – как и обычно, Энкиду взял вежливо-нейтральный тон, мгновенно преображаясь в почтительного сына. - Энкиду? Ты сейчас что делаешь? – томный женский голос напоминал девичий. Несмотря то, что окружающие часто усматривали в интонациях этого голоса озабоченность, Энкиду он почему-то казался равнодушным и очень далёким. - В кафе с друзьями сижу. - Это в каком? - Ммм… забыл название. Нас друг сюда привёл. Это недалеко от центральной площади. - Ты там только не пей. А то мало ли. - Конечно, я и не собирался, мама. - Вы уже давно в кафе-то? - С час, наверное. А до этого гуляли, - ответил, не подумав, Энкиду и тут же об этом пожалел: несмотря на малое количество личного времени, уделяемого сыну, в расспросах его мать была весьма дотошна. - А где гуляли? - В парке, где сейчас фестиваль проходит. - Ты смотри, поосторожнее. Там сегодня как раз толпы народу собираются, может быть неспокойно. Пьяные иногда такое устраивают – как покажут по телевизору, мурашки по коже. Лучше бы тебе вообще не ходить по таким местам. - Не переживай, мы в самую толпу и не заходили. По округе немного побродили и всё. - Хмм… ну ладно. Скажи, Энкиду, в твоём университете можно сейчас узнать, какое место в рейтинге факультета ты приблизительно занимаешь? - Боюсь, что нет. Результаты должны объявлять в конце каждого триместра, и сейчас бесполезно что-либо спрашивать. А зачем тебе это нужно? – полюбопытствовал Энкиду. Интерес родителей к его успеваемости неожиданностью не был, но они всё же имели обыкновение спрашивать об оценках под конец учебного процесса. - Нет, ему сейчас не скажут. Похоже, придётся подождать до конца, - куда-то в сторону сказала женщина. – Хорошо, тогда на этом всё, - обратилась она уже вновь к юноше. – Да, и ещё. Возвращайся осторожно: на улицах уже темно. Мало ли, кто там шатается. Ходи только там, где есть фонари и смотри по сторонам. - Хорошо, мама. - Тогда пока, целую, - в трубке зазвучали короткие гудки. С сомнением посмотрев на погасший экран телефона, юноша сложил его в карман брюк. Спонтанность вопроса о рейтинге и неизвестность стоящих за этим причин озадачили его. Это было в характере его родителей – Энкиду знал – обсуждать что-то наедине, чтобы потом, по устранении всех противоречий, объявлять сыну о своём решении. Но именно это ощущение “кота в мешке” заставило юношу, против его собственной воли, насторожиться. Продолжая размышлять над произошедшим разговором, Энкиду вернулся к столу. - Родители, - коротко объяснил он присутствующим. - Что-то случилось? – Гильгамеш сразу обратил внимание на перемену в настроении друга. - Да нет, зачем-то о моём месте рейтинге спросили, - заставил себя улыбнуться Энкиду. – Ничего особенного. Разговор потёк дальше. Энкиду вскоре включился в него, но, даже смеясь вместе со всеми, он не переставал чувствовать, как где-то в глубине его души звенит тревожная нотка.