Эта глава была переписана 03.10.2015
Лицей N*** — одно из самых престижных учебных заведений страны. Однако попасть в него — задача не из простых: во-первых, в стране имеется только два его филиала — на севере и на юге, которые, соответственно, являются Северным и Южным Лицеями N***, а во-вторых, жесткий отбор ведется не только по знаниям поступающих, но и по финансовому состоянию их родителей. Другими словами, аттестат данного учебного заведения послужит мгновенным пропуском в любой университет страны, но, чтобы учиться там, поступающий должен принадлежать как минимум к высшему среднему классу.
В аудитории 12 класса* Южного Лицея N*** было шумно: преподаватель ещё не пришел, а потому одноклассники были заняты обсуждением важной новости: к ним в класс переводили новеньких, и не каких-нибудь там сынков мэра города, а самих Гильгамеша и Энкиду. Класс гудел, взбудораженный известиями, словно растревоженный улей. А посудачить было о чем.
Гильгамеш был известен как сын миллиардера «номер один» в мире, а также как наследник одной из крупнейших компаний по производству электроники «PineaPPle». Более того, в свои девятнадцать он уже зарекомендовал себя как перспективный руководитель и успешный бизнесмен. Его лицо засветилось в прессе и на деловых встречах, ходили даже слухи, что он заправляет половиной дел в компании. Ну, слухи слухами, а многие сулили ему блестящее будущее. А вот Энкиду…
— Кстати, а кто такой Энкиду? — вопрос задал парень, вытаскивающий одну за другой из пластиковой упаковки «соломку».
— Ты что, серьёзно не знаешь? — фыркнула стоящая рядом Эльвира. — Его отец — глава ювелирной фирмы «Северное Сияние». Вот мы с девчонками вчера как раз просматривали их новинки.
— А с чего это я должен интересоваться всякими финтифлюшками? — в тон ей ответил парень, сделав пренебрежительный жест рукой.
— Да ну тебя. Об украшениях этой марки мечтает каждая девушка в мире. Верно, Артурия?
Вопрос был адресован сидевшей неподалеку блондинке, сосредоточенно читающей толстенную книжку.
Невозмутимо смерив Эльвиру взглядом, она вынесла неутешительный ответ:
— Боюсь тебя огорчить, но я подобным тоже не интересуюсь.
— Ты что, Эльвир, это же суровый Король Рыцарь, — присоединилась к разговору ещё одна лицеистка. — Он предпочитает тратить время на нечто более интеллектуальное, — в словах чувствовался явный сарказм, но Артурия не придала особого внимания насмешке. Что тут ответишь? Зубоскалы всегда найдутся, а девушке было всё равно, что думают о ней подобные личности.
Мало волновали ее и Гильгамеш с Энкиду: девушка не видела смысла в обсуждении последних сплетен, выложенных в сети. Что проку знать, что какая-то звезда эстрады вновь живёт со своим бывшим? Пустая трата времени, да и только. Вздохнув, Артурия снова углубилась в чтение учебника. Если бы в этот момент она подняла глаза, то увидела бы раздражённый взгляд обеих лицеисток.
Так или иначе, новенькие не появились. А после третьего урока у ворот школы показалась золотистая иномарка («Эту модель только в следующем месяце собирались выпустить в продажу, или я ошибаюсь?» — изумлённо заметил один из одноклассников), из которой вышли двое парней. Издалека деталей было не рассмотреть, но даже так их фигуры чем-то притягивали к себе взгляд. То ли дело было в походке, то ли в осанке, но в юношах чувствовалось что-то особенное, то, что всегда выделяет выдающихся людей из общей массы. Конечно, лицеисты не могли описать своё первое впечатление именно такими словами, но они все ощутили это интуитивном уровне. Особенно эксцентрично выглядел юноша, за которым развивался шлейф травянисто-зеленых волос, доходящий ему аж до щиколоток («Это вообще девушка или парень?!» — хохотнул кто-то из задних рядов зевак). Спустя минут пятнадцать новенькие были уже в классе.
— Всем привет, меня зовут Энкиду, — лучезарно улыбаясь, еще с порога заговорил веснушчатый юноша. Густые волосы, удерживаемые лишь двумя изумрудными заколками, всколыхнулись за спиной, вызывая у девушек вздох восхищения. — А это, — продолжал он, указывая на спутника — Гильгамеш.
Ещё когда Артурия стояла вместе со всеми у окна, в её душе зазвенела какая-то тревожная нотка. И теперь, когда парни вошли в класс, это неприятное чувство лишь усилилось. Девушка разглядывала парней и думала, что, за исключением стильной одежды, явно сшитой на заказ, эти двое кардинально отличались друг от друга. Энкиду выглядел намного изящней и миниатюрней блондина: его движения были плавны и гибки, а худощавость и тонкие запястья придавали его внешности некоторую андрогинность. В сравнении с ним его широкоплечий приятель выглядел куда внушительнее. Но больше всего эти два человека контрастировали в своем поведении.
Если Энкиду выглядел дружелюбным, даже слегка беспечным, то Гильгамеш источал высокомерие, граничащее со снисходительностью. Вместе с тем каждый жест и взгляд его дышали королевским величием, внушая публике невольный трепет. Высокий лоб свидетельствовал о проницательном уме. Но больше всего притягивали в Гильгамеше глаза: обжигающе-алые, не терпящие возражений — они завораживали и пугали одновременно. Наверное, именно этот жёсткий взгляд и заставил Артурию насторожиться. Но так или иначе, новички были слишком необычны, чтобы окружающие могли спокойно забыть о них, а потому, когда парни появились на пороге, разговоры смолкли быстрее, чем мгновенно. Любопытства добавляло ещё и то, что Гильгамеш не проронил ни слова с тех пор, как зашёл в класс. Поначалу Артурия решила, что парень неловко себя чувствует в новой обстановке, но, присмотревшись к нему получше, поняла, что это совсем не так, а потому ей оставалось лишь вместе со всеми гадать о причинах его молчания.
Тем временем Гильгамеш дождался, пока воздух буквально не наэлектризуется от устремлённого на него внимания, и, взяв маркер, принялся писать на доске. Закончив выводить знаки, он вновь повернулся к классу:
— Вот так пишется «Гильгамеш», а так «Энкиду». Постарайтесь напрячь клетки своего головного мозга и запомнить, как правильно выглядят наши имена*. А ещё лучше запишите. Увижу, что кто-нибудь где-нибудь сделал ошибку — убью на месте, — парень говорил спокойно, не повышая голоса, и, тем не менее, слушать его было страшно. Почему-то очень легко верилось, что, поставь не ту черточку, Гильгамеш тебе действительно этого с рук не спустит. Все как один, лицеисты зашуршали тетрадями.
— Эй! А почему вы приехали к третьему уроку? — крикнул один из зевак, наблюдающих за всем из коридора.
Но вся смелость лицеиста спала, едва Гильгамеш повернулся к нему лицом. Этот тяжёлый, пронзительный взгляд невозможно было выдержать дольше двух секунд.
— А кто ты такой, чтобы я отчитывался перед тобой в своих действиях, шавка? — окончательно заставил съёжиться парня Гильгамеш. От его слов веяло такой подавляющей силой, что окружающим невольно хотелось сгорбиться.
— Ещё вопросы? — весело поинтересовался Энкиду.
— Извините… — подняла руку Эльвира, застенчиво поглядывая на широкие заколки юноши. — А у вас с рождения такие волосы? Или… вы чем-то пользуетесь? — в классе раздались нестройные смешки.
— О, здесь нет ничего смешного, мне часто задают этот вопрос, — улыбнулся Энкиду. И, несмотря на внешнее дружелюбие, в его тоне почувствовалось столько самоуверенности, что веселье само собою сошло на нет. – Да, такие густые волосы у меня от природы. Ещё что-нибудь? Ну же, не стесняйтесь, спрашивайте! — добавил он, так как лицеисты продолжали молчать.
Они хотели посудачить о новичках, возможно, немного пошутить над ними, но поведение Гильгамеша и Энкиду дало им неожиданный отпор. Парни были словно неприступная крепость, к которой насмешники не могли подступиться ни с одной из сторон, и лицеисты вдруг почувствовали, что это над ними можно было посмеяться. Их новые одноклассники стояли словно на ступеньку выше их. И это стало поворотным моментом, когда недоверчивое любопытство медленно, но верно начало перетекать в восхищение. Признав превосходство двух друзей, класс покорно притих. Но, так как и Гильгамеш с Энкиду тоже не предпринимали никаких дальнейших действий, на аудиторию навалилось вязкое, неловкое безмолвие, в котором даже один-единственный вздох звучал громче колокольного звона. Тем неожиданней был громкий скрип отодвигаемого стула и ясный, твёрдый голос:
— Да, у меня есть вопрос. К Гильгамешу.
Ещё высокомерное требование блондина запомнить его имя разозлило Артурию. Нет, ну ничего себе приветствие! И что, спрашивается, на это ответить? А уж после надменной «шавки» девушка и вовсе онемела от возмущения, не в силах подобрать слова. Нет, понятно, что у человека действительно могут быть существенные причины пропустить первые два урока — с переезда ли устал, вещи ли до конца не распаковали, пробки, мало ли —, но откуда такой снобизм? Словно они тут слуги для него какие-то. Стерпеть такого отношения Артурия не могла:
— Не слишком ли ты себе много позволяешь? Только что пришел, а разговариваешь в подобном тоне.
Никто не смел делать ему замечания. Безоговорочное подчинение — вот единственно возможная форма поведения для окружающих. А тех, кто это забывал, тут же возвращали с небес на землю. Что ж, пора бы и научить очередную выскочку хорошим манерам. В назидание остальным. Обернувшись, Гильгамеш увидел невысокую блондинку, бесстрашно смотрящую прямо ему в глаза. Сжатые в тонкую полоску губы, пальцы, стискивающие край парты… Что-то во всей ее фигуре было такое, из-за чего Гильгамешу внезапно захотелось ее позлить, вместо того, чтобы раз и навсегда расставить точки над «i». Усмехнувшись, он протянул:
— Ого, Моська лает на Слона?
— Будешь продолжать в том же духе, и тебе не сойдет это с рук, — лицо девушки потемнело от гнева, и это было единственным, что выдало ее реакцию на нахальную реплику собеседника.
Воинственно настроенная блондинка была настолько забавна, что Гильгамеш залился громким и сочным смехом, откидывая голову и показывая ровный ряд белых зубов. Энкиду, стоявший на пару шагов позади, бездумно глядел в окно, словно происходящее было давно приевшейся картиной.
— Неужели ты пытаешься угрожать мне? — отсмеявшись, надменно спросил парень. — Лучше заруби себе на носу: мое слово — вот единственный закон для вас. Так что сядь и не вякай.
— Единые для всех законы устанавливает государство. А под твою указку я и не подумаю плясать.
— Да ладно вам ссориться… — попробовала было вмешаться Эльвира, но ни тот, ни другой на ее слова и внимания не обратили.
— Вздорная шавка, ты не ведаешь, на кого открываешь свою пасть. Может, мне всё-таки стоит проучить тебя? — уже угрожающе проговорил Гильгамеш, так как дерзкие слова блондинки постепенно переполняли его чашу терпения.
— Как ты смеешь так разговаривать с ней! — пара одноклассников, не в силах дальше слушать диалог, повскакали с мест (краем глаза Артурия заметила, как мгновенно напрягся Энкиду, хоть и продолжал безмятежно смотреть куда-то вдаль). Вероятно, все бы закончилось дракой и гнуснейшим скандалом в Южном Лицее N***, если бы в этот момент в класс не вошел учитель.
Он был высокого роста, с русыми, чуть вьющимися волосами, немного растрепанными из-за быстрой ходьбы. Узкие очки придавали строгости его и без того хмурому лицу. Едва увидев новоприбывших, учитель облегченно вздохнул:
— Наконец-то я вас нашел! Прошу прощения, что не встретил вас должным образом, мне сообщили неверное время вашего прибытия.
— Сервис у вас, конечно, никуда не годится, — презрительно хмыкнул Гильгамеш. – А, впрочем, не особо и надо было.
— Как видите, мы прекрасно нашли дорогу и сами, — мгновенно среагировал Энкиду, сглаживая резкость друга.
— Очень рад это слышать. Тогда позвольте представиться: меня зовут Эдуард Генрихович, я преподаю физику и являюсь вашим классным руководителем. Если возникнут какие-либо вопросы — обращайтесь ко мне в любое время, обычно я нахожусь в учительской. Теперь насчет класса…
— О, с этим никаких проблем — мы уже познакомились, — улыбнулся зелёноволосый юноша.
— Правда? — Даже если учитель и обратил внимание на напряженную обстановку, он ничего не высказал по этому поводу, что неприятно удивило Артурию. — Хорошо, тогда где вы будете сидеть… — мужчина окинул аудиторию взглядом.
— Вон там, — Гильгамеш указал на две стоящие в центре класса парты.
— Но, простите, они уже заняты.
— Эдуард Генрихович, да нам, в общем-то, не жалко, — вмешались в разговор сами обладатели парт и, быстро собрав вещи, довольно ретировались на места подальше, предвкушая, как будут пользоваться на следующей контрольной шпаргалками.
— …Хорошо, если ни у кого возражений нет, то пусть так, — решил Эдуард Генрихович после некоторой заминки и вопросительно посмотрел на новичков.
— Вы мне не нужны, можете идти по своим делам, — махнул ему рукой Гильгамеш и направился на своё место.
Возмущение попустительским поведением взрослого снежным комом нарастало в душе девушки. Как же так, неужели профессор, славящийся своей строгостью и жестким, непреклонным характером, не поставит нахала на место? Это не укладывалось ни в какие рамки в ее голове, ставя в полнейший ступор. Не в силах больше выносить подобное, она решительно подошла к Эдуарду Генриховичу.
— Учитель! Я хочу заявить, что Гильгамеш…
— Вопрос закрыт, мисс, пожалуйста, сядьте на свое место.
— …ведет себя совершенно неуважительно по отношению к остальным членам нашего класса. На подобное невозможно закрывать глаза! И Вы, …
— Мисс Пендрагон… — все тот же холодный тон.
— …как классный руководитель, обязаны принять меры!
— Мисс Пендрагон, я еще раз повторяю: вопрос исчерпан. Сейчас начнётся урок, вернитесь, пожалуйста, на свое место.
Артурия побледнела и, задохнувшись от негодования, круто развернулась спиной к учителю, метнув ему напоследок полный холодной ярости взгляд. В горле застрял колкий комок, от чего трудно было говорить. Обида, недоумение, разочарование переполняли ее, готовые выплеснуться наружу, и девушка сейчас многое бы отдала за боксерскую грушу в виде светловолосого мажора. Однако на людях она ни за что не позволила бы себе сорваться, а потому пришлось стиснуть зубы, заморозить вулкан эмоций, бушующий в ее душе и с высоко поднятой головой гордо прошествовать обратно. Артурия была уверена, что рано или поздно поставит новенького на место.
* * *
Где-то по середине урока Энкиду повернулся к задней парте, за которой сидел бледный, болезненный на вид мальчик.
— Эй, привет, как тебя зовут?
— Мишель.
— Слушай, Мишель, не расскажешь вкратце о местной публике?
— Ээ, да, конечно. — юноша удивился, что профессор биологии не сделал им замечание, но тот, похоже, ничего не замечал, объясняя какую-то схему на доске. — На второй парте у окна, тот, что ел на переменке соломку –весьма грубый и прямолинейный парень, но он отзывчив к окружающим.
— Хмм, он любит помогать другим?
— О да, такое часто случается. А вот тот, кто сидит рядом с ним, полный брюнет, не очень хорош в спорте, но это не мешает ему быть местным остряком, — краем сознания Мишель отметил, что, несмотря на все ту же беззаботную улыбку, у Энкиду проницательный взгляд, как скажем у… кошки, пантеры, например, если такое сравнение вообще уместно.
— Он местная душа компании?
— Не сказал бы. Он просто забавен, и все хорошо к нему относятся. А вон там, на первой парте, видите, блондинка, она еще спорила с вашим другом (на «ты» у Мишеля язык не повернулся перейти) — это Артурия Пендрагон, выдающаяся личность. Ее знает весь Лицей.
Гильгамеш, видимо, слышавший краем уха разговор, презрительно хмыкнул.
— Чем же она так известна? — спокойно спросил зеленоволосый собеседник, поправляя изумрудную заколку, удерживающую тяжелую прядь.
— Нуу, конечно, она учится на отлично и стоит на первом месте в рейтинге успеваемости, но это не самое главное. Дело в том, что Артурия — справедливая, честная, в любой ситуации встает на сторону слабых. К тому же она очень сильна. И пунктуальная она, и манеры у нее безупречные, как в нашем Лицее говорят, королевские. Но, несмотря на это, она многих раздражает своим высокомерием.
— Высокомерием? — удивлённо взметнулись брови собеседника.
— Сегодня это, конечно, не очень было заметно, — смутился Мишель, — но когда вы побудете здесь подольше, то сами всё поймёте. Просто понаблюдайте за ней: Артурия всегда строгая, сухая, никогда не посмеётся с нами. Она высказывается, только когда нам надо решить какие-нибудь общественные проблемы, а в остальное время никому не известно, что она думает. Сразу же видно, что она смотрит на нас всех свысока. Хотя, Артурия во всём нас превосходит, так что неудивительно.
— Энкиду! –Мишель вздрогнул от неожиданного оклика: похоже, преподаватель всё же решил приструнить новичка. — Что такое митоз?
Однако зелёноволосый лицеист, нисколько не стушевавшись, бодро повернулся к доске:
— Митоз — это деление ядра эукариотической клетки с сохранением числа хромосом, — даже не задумавшись, отрапортовал он.
— Что ж, очень хорошо, — стараясь скрыть своё удивление за важным видом, кивнул учитель. — Продолжаем урок.
— Мне кажется, тебя легче на дистанции обойти, чем застать врасплох по биологии, — усмехнулся другу Гильгамеш, когда профессор возобновил объяснение материала.
— Не знаю, не знаю, на физкультуре ты меня ещё тоже ни разу не обогнал, — подколол друга Энкиду и вновь повернулся к Мишелю. — Рассказывай дальше.
— Да уж и не знаю, чего добавить… Только то, что Артурию ещё называют Королем-рыцарем. А вот там сидит…
Энкиду внимательно слушал, кивал, с интересом рассматривал тех, на кого ему указывали, часто задавал вопросы и даже что-то записывал в маленький блокнот.
* * *
В конце дня к воротам Лицея вновь подкатила золотистая иномарка, чтобы забрать молодых людей. Усевшись на белое кожаное сиденье, Энкиду, полностью распустив волосы и откинув назад голову, спросил Гильгамеша (тот пододвинул к себе толстую пачку бумаг, услужливо поданную водителем):
— Ну и что ты думаешь?
— Лицей как лицей — все то же самое, что и в северном филиале, — равнодушно откликнулся тот. — Вот ты заметил кого-нибудь неординарного в нашем классе?
— Из того, что я успел узнать – нет, все они птицы мелкого полета… — теперь, когда тонированные стекла скрывали сидящих от любопытных взглядов, на лице Энкиду не осталось и следа прежней улыбки: на смену ей пришли сосредоточенность и усталость — …разве что Артурия Пендрагон чем-то выделяется из серой массы.
— Подобных ей дворняжек миллионы — только тявкать и умеют. На таких и время тратить тошно: через день она сама будет увиваться за нами. Единственное, чем она выделяется — так это своим аппетитом.
— И то верно, — в памяти юноши всплыло вытянутое лицо друга при виде количества еды, которую невозмутимо поглощала за обедом невысокая блондинка. — Кстати, я наметил уже людей, связи с которыми были полезны твоей компании, вот слушай…
Двигатель мягко жужжал, за окном ревел воздух, рассекаемый стремительно мчащейся по ровной дороге машиной. Послеполуденное небо помрачнело, насупилось, покрылось рваными темно-серыми лохмами облаков. Солнце, торопливо роняя прощальные лучи, без разбору золотило все, до чего еще могло дотянуться, а с востока на него уже наплывали массивные, черно-фиолетовые тучи, которые то и дело озаряла вспышка молнии, сопровождаемая низким гулом. Надвигалась гроза. Ветер крепчал, ледяным шлейфом устилал землю. Вскоре первые тяжелые капли разбились о пыльный асфальт, смочив пробивавшуюся из вздувшейся в нем трещины чахлую травинку, и затем стена воды смыла все предметы из поля зрения, окутав город серой пеленой.
