Эта глава была переписана 03.10.2015
В течение последующих дней весть о необычных учениках из 12-го класса распространилась по Лицею с ошеломительной скоростью. Даже если б кто и постарался, то не отыскал бы ни одной скамейки, лестницы, коридора или другого уголка, откуда не доносились бы и без того небезызвестные имена. Свою роль сыграла и незаурядная внешность юношей: статные, всегда изысканно одетые – даже шарм одноклассника-остряка мерк рядом с ними. С первого же дня класс, в котором училась Артурия, оказался осажден толпами девушек, мечтающих хоть одним глазком взглянуть на “прекрасных принцев”.
И все-таки не понятно, что люди в них нашли? Артурия отдавала себе отчет в том, что в обществе всегда будет существовать определённый контингент людей, служащих сильным мира сего, но не поголовно же. Или их вид настолько грозен? Вот в чём вопрос. Страх или уважение? А может, и то и другое? Да и красота – это еще не все. Артурия признавала, что и сама была на мгновение очарована Гильгамешем – но только на мгновение, пока тот не раскрыл рта. С лица воду не пить. То, как он себя вёл, не шло ни в какие рамки. В принципе, Артурия ничего не имела против Энкиду - всегда приветливый, вежливый, даже галантный, он импонировал её образу молодого человека. А вот Гильгамеш обладал способностью вывести девушку из себя быстрее, чем за секунду – надменный, чрезмерно гордый, твердо уверенный в том, что вселенная вращается только вокруг него – и, тем не менее, число людей, поддерживающих его, росло на глазах. Только не это настораживало: будь юноша обычным эгоистом, лелеемым заботливыми маменькой с папенькой – это еще полбеды. В этом человеке чувствовалась сила – и сила духовная. Ещё в первый день их знакомства Артурия убедилась, что Гильгамеш не из тех, кто поджимает хвост при первом же нажиме – он будет бороться до самого конца. Но ведь и она не лыком шита. Следовательно, борьба будет весьма суровой. И пусть пока они как-то умудрялись уживаться в одном классе (а по большей части – игнорировать друг друга), Артурия прекрасно понимала, что долго так продолжаться не будет. Конечно, устраивать скандал по каждой фразе или жесту бессмысленно и глупо, и всё же рано или поздно она не выдержит и сорвётся, если учитывать, что её уже перекашивает при одном только виде золотистой иномарки. Не поймите неправильно. Она понимала, что все люди разные. Она понимала, что каждый - индивидуальность. Она понимала, что всегда придётся мириться с теми или иными чертами характера соседа. Она понимала. Но всему же есть предел, верно? Последний учебный год обещал быть для девушки не из лёгких.
- Не переживай, может, это только временно, – заметила одна одноклассница.
- Временно? Это что ж дальше-то будет?!
- Слушай, Артурия, в который раз говорю тебе: выключай свой режим цербера. Красивый, богатый, уверенный в себе – лучше парня не найти. И вообще он классный. Не относись так предвзято к мелочам характера, – лицеистка искренне недоумевала.
- То, что он ставит всех нас на ступень ниже себя, по-твоему, мелочь? Лично я в слуги к нему не записывалась.
- Ой, да ладно тебе. Ему можно.
- Из-за его положения в обществе? Это не основание. Энкиду вот мне внушает гораздо больше симпатии.
Нет, всё это не то. Как бы Артурию ни успокаивали, ни убеждали в мнительности, а она чувствовала, что Гильгамеш её неимоверно раздражает. Да и ощущение угрозы, возникшее у неё при первой их встрече, никуда не исчезло, затаившись где-то в закутках подсознания, заставляя инстинктивно быть настороже. Чем же парень завоевал сердца остальных людей? Девушка терялась в догадках.
С такими нелегкими думами Артурия пришла в Лицей ранним утром. Кругом царила приятная тишина, ещё не распуганная толпами людей, и девушка неторопливо ступала по мягкой ковровой дорожке, устилавшей широкий коридор, стены которого украшали полотна баталий и натюрмортов – Лицей старался не только давать образование, но и развивать вкус своих учеников. Одна из репродукций привлекла внимание Артурии – раньше такой здесь точно не было, должно быть, привезли на днях.
Большую часть холста окутывал густой, бездонный мрак, с которым резко контрастировали скорбно-жёлтые, будто выхваченные прожекторами, лица. Люди метались и куда-то спешили, алая ткань их одежд колыхалась – всё выглядело настолько естественно, словно кто-то щёлкнул выключателем, приостановив время. Изображение дышало жизнью, манило, утягивало в свои глубины. Охваченная непонятно откуда взявшимся болезненным беспокойством, Артурия торопливо приблизилась к картине. На небольшой табличке под рамой витиеватым шрифтом значилось: “Караваджо. Поцелуй Иуды”. Неосознанно слегка касаясь подушечками пальцев золочёной оправы, девушка продолжала рассматривать работу художника. Подавшиеся вперёд стражники навалились на безмолвно, смиренно стоящего Иисуса, грозя подмять его под себя. Брови Христа горестно сведены, руки страдальчески заломлены, на лице печать покорности происходящему. Чёрная латная перчатка тянется к его горлу, словно желая утащить в беспросветную тьму, в то время как Иуда всё ещё крепко обхватывает Учителя, отстраняясь после поцелуя. В его фигуре ни капли раскаяния, лишь сосредоточенная расчётливость, а в глазницах зияет пустота. Однако Посланник Бога не один: позади Него вскинул в отчаянной мольбе руки человек, тщетно взывая к кому-то или чему-то, простёртые в никуда руки слепо шарят в безликой пустоте. С другого края картины тянется вверх рука ещё одного мужчины, на прощание крестным знамением осеняя любимого Учителя.
- Как много красного, вся одежда красная, будто льётся кровь, - прошептала Артурия, переводя дыхание. – Кровь души, раненой предательством. Интересно, а как бы я поступила на Его месте? Нет, я бы…
И отошла, не докончив мысли. Уже в конце коридора она ещё раз обернулась и взглянула на полотно: протянутая в священном жесте рука белела над стальными шлемами стражи, как насмешка над их действиями, как символ бессмертия истины.
Подходя к аудитории, Артурия издалека увидела столпившихся у двери людей. “Очередные поклонники” – мрачно вздохнула она; и без того нерадужное настроение окончательно окрасилось в тёмные тона. И чем ближе девушка подходила, тем больше в ней росло подозрение, что происходит что-то неладное: уж больно тревожным становился говор толпы. Первым, что Артурия отчётливо услышала, был звонкий звук удара – судя по всему, пощёчины. А в следующий момент воздух пронзил резкий девичий вскрик. В два прыжка подскочив к аудитории (люди послушно пропустили ее), Артурия обнаружила дрожащую, прижимающую к груди стремительно распухающее запястье, незнакомую девушку, макияж которой уже безнадёжно испортили капающие из глаз слёзы, и возвышающегося над ней Гильгамеша, левая щека которого покрывалась слабым румянцем. Энкиду поблизости не наблюдалось. Возмутительное зрелище оказалось последней каплей в чаше терпения Артурии. Насилу сдерживая желание двинуть по белому лицу парня, она прорычала:
- Ты что себе позволяешь, а? Это переходит все границы!
- Я делаю то, что считаю нужным, – в надменном голосе парня отчетливо прозвучали грозовые нотки, однако и девушка была на пике негодования.
- Сволочь, ты не имеешь права распускать руки, слышишь? Немедленно извинись перед ней!
- Эй, вообще-то, она сама была виновата, - заметил один из наблюдающих за спором лицеистов. – Она первая его ударила.
- Чтоо-о? – зелёные глаза девушки совсем потемнели от ярости. – А ну, повторил мне это в лицо! – даже если лицеистка и была зачинщицей скандала, Гильгамеш явно перегибал палку. А Артурия не могла позволить, чтобы кто-либо безнаказанно калечил людей.
Вздрогнув, парень поспешно скрылся среди зевак. Спорить с Королём-рыцарем было слишком страшно.
- Извинился, - вновь повернулась к Гильгамешу Артурия.
- Ха, дворняжка смеет указывать мне, что делать? Похоже, ты тоже нуждаешься в основательной дрессировке.
Ярость кровавой пеленой затмила Артурии разум, заставляя на некоторое время мир отступить и померкнуть, превратиться в тусклые декорации. В мгновение ока очутившись рядом с парнем, она замахнулась, ещё толком не осознавая, что собирается сделать: тело двигалось на автомате. Тут же ее рука оказалась перехвачена за запястье: Гильгамеш сжал его, словно тисками, с каждой секундой усиливая хватку, очевидно намереваясь добиться от пойманной крика боли. Даже не поморщившись, Артурия резко повела руку вниз, выполняя контрприем – по лицу противника скользнула тень удивления, он покачнулся и от неожиданности разжал пальцы. Девушка, воспользовавшись его замешательством, снова ринулась в атаку, но тут парня спасла хорошая реакция – он успел уклониться, отступив на шаг назад.
- Это всё, на что ты способна? – хмыкнул он. – Ну, что же опять не нападаешь?
Сдержанные всхлипы пострадавшей отвлекли Артурию от драки, отодвинули бушующее негодование на второй план – молча смерив блондина напоследок красноречивым взглядом, девушка гордо тряхнула головой и поспешила к незнакомке. Успокаивая, поддерживая под локоть, она вывела ее из аудитории, повела умыться. По пути рявкнула на зевак: “Чего ждали? Совести у вас хоть малость есть? Трусы…”, от чего толпа начала таять, люди засуетились, заспешили по своим делам. Краем глаза Артурия отметила у пострадавшей уже наливающиеся синим, до этого ярко-красные полосы чуть пониже локтя. “Видно, Гильгамеш и её так же грубо схватил за руку. По виду простое растяжение, но надо бы приложить что-нибудь холодное” – решила она.
Умывшись, незнакомка слегка успокоилась, но имя свое и класс сообщить не захотела.
- Да я сама виновата была...
- Даже и не думай к нему первая идти. Если Гильгамеш будет опять приставать, ты мне сразу говори, я с ним быстро разберусь.
- Нет, не надо мне этого, - твёрдо мотнула головой лицеистка. - Ты всюду рядом со мной всё равно не сможешь быть, а он мне теперь проходу не даст.
- Но так нельзя. Где твоя гордость?
Собеседница, только начавшая успокаиваться, истерически взвизгнула, заикаясь:
- Тебе легко говорить. Я не такая сильная, как ты. Я так не смогу. Чего ты вообще влезла не в свое дело? Кто тебя просил? Из-за тебя теперь мне будет только хуже.
* * *
Гильгамеш пристально, словно впервые видел, рассматривал свою ладонь, задумчиво сжимая и разжимая пальцы. Да, блондинка оказалась не из пугливых. В отличие от многих девушек, которые теряют норов при первой же серьезной конфронтации, эта смогла постоять за себя. Наверняка теперь ходит гордая, что сладила с “самим Гильгамешем”. Наивная, подняв на него руку, она сама себе подписала “смертный приговор” без права на помилование: он подобного не прощает. И, что самое ироничное в этой ситуации, Гильгамешу даже не придётся ничего специально делать: общество само накажет девушку. А когда та всё поймёт, будет поздно. Слишком поздно. Тень зловещей улыбки скользнула по лицу Гильгамеша. Любой, кто бы увидел ее, покрылся бы мурашками, испытывая невероятное желание бежать со всех ног куда подальше. Однако в аудитории больше никого не было – уж больно страшен был парень после стычки с Артурией, и никто не решался приблизиться к нему, словно возник невидимый барьер, удерживающий окружающих на приличном расстоянии.
А блондин продолжал погружаться в воспоминания. В сознании всплыл вчерашний урок физкультуры: была перемена, Энкиду куда-то ушел, и было ужасно скучно. Его звали в компанию, но, естественно, он отказался – разве лакеи сумеют развлечь его должным образом? Чтоб как-то убить время, он наблюдал за ними со стороны. Вот Эльвира озабоченно спрашивает о чем-то приятельницу, указывая на свои ресницы, вероятно, беспокоится, в порядке ли макияж. Почему-то девушки считают, что чем больше они накрасятся, тем больше у них шансов завоевать его благосклонность, хотя ему совершенно безразлично, какую тушь они используют и сколько румян ежедневно изводят. Девушка отвечает, тихо смеясь в ответ и прикрывая ладошкой рот.
Скучно. Убийственно скучно. Нет никакого удовольствия изучать серые посредственности. Разве что в постели?
Боковым зрением Гильгамеш заметил, как в спортивный зал вошёл светловолосый юноша… нет, постойте, это девушка, та самая блондинка. Как её там, Артурия что ли? Но как он умудрился принять девчонку за парня? Немыслимо.
Скорее всего, дело во внешнем виде: походка какая-то… неженственная. Резкая, отрывистая, в ней отсутствует изящество. Да и формами девушка, надо признать, не блещет – спортивная одежда бесхитростно очерчивает почти что мальчишеское тело. Именно мальчишеское: руки и ноги намного мускулистее, чем у остальных девчонок, и больше походят на мужские; узкие бедра, маленькая грудь... Как ни смотри, а в Артурии действительно проглядывает нечто мужское. Даже волосы, собранные в пучок, а не распущенные, как это модно, по плечам, добавляют девушке суровости. Более того – на ее лице ни грамма косметики! Ни миллиметра пудры на щеках. Даже ногти – ухожены, коротко подстрижены, но ни следа маникюра. Конечно, девушки, напрочь отвергающие косметику, встречались Гильгамешу и раньше, но Артурия, на его взгляд, чем-то выделялась среди них. Быть может, это и называют природной красотой? Так или иначе, а она не выглядела ущербно на фоне прихорашивающихся одноклассниц.
Тем временем блондинка подошла к огромной боксёрской груше, брошенной кем-то посреди спортзала. Наклонилась. Неужели она надеется сдвинуть её с места? Глупая, такие тяжести не по зубам женскому полу. Проходящий мимо парень предложил помощь, но самонадеянная особа ответила кратким отказом: “Я сама”. Ха! О чём она вообще думает? Следующие несколько минут, пока девушка невозмутимо тащила снаряд в кладовку без каких-либо на то видимых усилий, повергли Гильгамеша в состояние лёгкого изумления. Всё-таки, согласитесь, такое увидишь не каждый день. Даже в привилегированном лицее.
- …О чём задумался? – голос друга возвратил Гильгамеша в реальность.
Придвинув стул, Энкиду уселся напротив парня.
- Где тебя носило? Ты пропустил целое представление: сегодня Артурия демонстрировала всем мастерство рукопашного боя, - в свойственной ему равнодушной манере поделился впечатлениями дня Гильгамеш.
- Вы опять что ли скандал устроили?
- Вроде того: она оскалила на меня свои зубы, а я решил указать шавке её место.
- Ты бы поосторожней: я слышал, здесь директор ужасно строгий, - озабоченно заметил зелёноволосый юноша. - Как навалит на нас кучу внеклассных занятий… А в принципе, что ты собираешься дальше делать в отношении Артурии?
- А разве мне надо что-нибудь делать? – пожал плечами Гильгамеш. – Эн, ты же сам прекрасно видишь, что лицеисты здесь от уже давным-давно устали от Короля-рыцаря. Ещё день-два, и они полностью перекинутся на нас. Ха-ха, похоже, это наша судьба – постоянно быть во главе толпы, - усмехнулся парень, глядя за окно.
- Да, даже немного жалко её, - задумчиво протянул Энкиду.
- Ну, ты в своём репертуаре: неисправимый человеколюб, - фыркнул Гильгамеш. – А Артурия, похоже, совершенно не замечает настроения лицеистов. Всё так наивно стремится их защищать. Вообще, знаешь, я изменил о ней своё мнение: она немного интересная. По крайней мере, развлечёт меня на некоторое время. Пока не сломается. Так что я пока не буду её трогать. Хочу посмотреть на её лицо, когда она поймёт, что её предали её же собственные люди.
- О, кстати, вот и она, - кивнул Гильгамеш, указывая на входящую в класс Артурию.
- Я хочу её предупредить, – тихо, но твёрдо произнёс Энкиду.
- Боги, да делай, что хочешь.
* * *
Артурия вернулась в аудиторию крайне не в духе: незнакомку так и не удалось убедить в необходимости действовать смелее. Но больше всего Короля-рыцаря обескуражило, что лицеистка злилась почему-то не на Гильгамеша, а на неё, Артурию. К высокомерному же блондину ученица относилась как будто бы нейтрально. Это и возмущало, и сбивало с толку, и было даже немного обидно. Откуда такая реакция? Артурия мучилась и не могла понять мотивов лицеистки. Но настроение девушки упало ещё больше, когда она вошла в класс. Увидев Гильгамеша, она вспомнила, что твёрдой точки в их разговоре так и не было поставлено, и оставлять открытым такой важный спор было недопустимо. Если сейчас сделать вид, что между ними пять минут назад ничего не происходило, то Гильгамеш и дальше будет считать, что ему всё можно. От этого девушка окончательно помрачнела: вновь вступать в перепалку и выслушивать надменные замечания блондина не было никакого желания. Однако начатое дело надо было довести до конца. Поэтому, собрав всю свою волю в кулак, Артурия решительно подошла к Гильгамешу, о чем-то беседовавшему со своим другом, и начала безразлично-холодным тоном, пообещав себе на этот раз не выходить за рамки приличий:
- Извините, что перебиваю, - парни, замолчав, обернулись к ней. – Гильгамеш, ещё раз предупреждаю: только тронь кого-нибудь, и я в стороне не останусь.
- Хотел бы я посмотреть на это, - снисходительно отмахнулся парень. – Но должен отдать должное, ты действительно наглая шавка.
- Твоё поведение идёт в разрез со всеми мыслимыми правилами.
- Я сам устанавливаю правила – по-моему, об этом было ясно сказано в первый же день. Да, ты не только дерзкая, у тебя еще и память дырявей решета, - ох, не прошло и минуты, а ее уже трясет от ярости, если так пойдет и дальше…
Очередной назревающий скандал был ликвидирован благодаря Энкиду. Встав между ними, словно проведя незримую стену, разделяющую два враждующих лагеря, он примиряюще произнес:
- Подожди, Артурия, я хотел с тобой поговорить.
- О чём это? – холодно удивилась девушка. С зелёноволосым юношей она всегда разговаривала приветливо, так как исключительная вежливость новичка не могла не подкупать, но сейчас, взбешённая Гильгамешем, Артурия просто не могла сдержать враждебности в голосе.
- Я, конечно, понимаю, что вы с Гильгамешем характерами не сошлись, но вместо того, чтобы ругаться с ним, почему бы тебе не оглянуться вокруг себя?
- Не понимаю, - помотала головой Артурия. - Что ты имеешь в виду?
- Я хочу сказать, почему бы тебе не посмотреть на окружающих тебя людей? – травянистые глаза Энкиду смотрели проницательно и серьёзно, словно пытались рассказать девушке что-то ещё. – Твои ссоры с Гильгамешем не так важны, как те, кто находится рядом с тобой.
Нахмурившись, Артурия обернулась и увидела стоящую за её спиной Эльвиру. Судя по застенчивой улыбке, лицеистка ждала, когда сможет поговорить с парнями. Ещё с самого первого дня девушка привязалась к двум друзьям, и чуть ли не хвостом ходила за ними по всему Лицею. Видимо, о ней и говорил Энкиду, когда предлагал посмотреть по сторонам. Артурия глубоко вздохнула, просчитав про себя до десяти, чтобы успокоиться.
- Приношу свои извинения. Ладно, закончим на этом. Но я предупредила, - кивнула Артурия и направилась к своей парте.
Окончательно отказаться от намерения устроить разборку девушку заставило ещё и то, что по коридору разнёсся звонок, и люди уже начали заходить в класс. Если и пререкаться друг с другом, то не делая это достоянием общественности. И всё же, как злит это высокомерие.
- Вот видишь, она абсолютно слепа, - заметил Гильгамеш, провожая девушку взглядом. – Ты ей почти в упор сказал, а она так ничего и не поняла.
- Что ж, значит, будет на своих ошибках учиться, - согласился Энкиду.
- Если люди вообще на них учатся, - усмехнулся парень. – Что тебе? – обратился он уже к Эльвире.
Слушая щебет одноклассницы, Артурия устало опустилась на своё место. Этот утренний скандал вытянул из неё все силы, а впереди был ещё целый учебный день. Неужели такие стычки будут происходить теперь регулярно? Кошмар какой-то. Такими темпами её жизнь превратится в постоянное поле битвы. Но как же она может игнорировать Гильгамеша? Его высокомерное поведение просто выводит её из себя, а об образе мыслей парня и говорить нечего. Да она просто на дух не переносит Гильгамеша!
Размышляя, каким будет последний год её учебы в Лицее, Артурия вгляделась в нежно-голубое безоблачное небо, изумляющее глубиной и чистотой своего цвета. Казалось, протяни руку, и кончики пальцев коснутся мягкой безбрежной синевы.
