Их цветущая юность

      Впервые за долгие недели Артурия приехала в Лицей в приподнятом настроении. Уверенно и гордо поднималась она по выложенной мрамором лестнице парадного входа, и лицеисты, заметив сумку у неё в руках, с изумлением оборачивались ей вслед. Вопреки негласному уговору игнорировать существование девушки, многие шли за ней, заинтригованные развязкой скандала. На счастье Артурии, и Зинаида Карловна, и завуч были на месте, обсуждая, судя по обрывкам доносившихся фраз, вопросы касательно кражи.       - Вот, я вытащила её в парке, со дна реки, - Артурия положила полинялую сумку перед ними на стол. – Теперь вы верите, что Эльвира говорила правду?       Некоторое время учителя в немом удивлении смотрели на лежащий перед ними предмет; молчали и ученики, наблюдая за реакцией взрослых, в задних рядах торопливым шёпотом пересказывали новости только что подошедшим людям.       - Что, это она? – завуч осторожно пощупал материю, будто проверяя на прочность. – Зинаида Карловна, это Эльвирина сумка?       - Д-да, действительно она, - пробормотала сухощавая учительница, брезгуя прикоснуться к побывавшей в городской реке находке.       - Интересно-интересно, - покивал головой завуч. – А вот такой вопрос, Артурия: кто-нибудь может подтвердить ваши слова?       Ох, она ждала и опасалась этого вопроса. Все два месяца она тщательно скрывала свою дружбу с Айрисфиль, стараясь уберечь подругу от гнева Гильгамеша. И единственной, кто мог бы подтвердить подлинность её слов, тоже была Айрисфиль, поэтому перед Артурией стоял выбор: либо она ничего не скажет, и ей опять не поверят, прикрывшись нелепыми доводами, либо назовёт имя подруги, но тогда есть риск, что враг узнает о так тщательно скрываемой ею доселе тайне. И всё же сейчас Айрисфиль находилась в безопасности, а ни в чём не повинной Эльвире грозило исключение из Лицея. Выбор был предопределён.       - Да, Айрисфиль фон Айнцберн подтвердит.       - Айрисфиль, конечно, из всеми уважаемой семьи, и к нашему делу никак не причастная, так что ей, а, следовательно, и вам можно верить, - признал, помявшись, завуч.       - Постойте, но кто же тогда ещё, если не Эльвира? – вмешалась преподавательница.       Последний неразрешённый вопрос, мешающий окончательному освобождёнию рыжеволосой одноклассницы от косых взглядов и гнусных шёпотков за спиной. Артурия за летний месяц на собственном опыте узнала, сколько неприязни и горечи ежедневно приходится выносить отторгнутому обществом человеку, и, возможно, именно поэтому накануне вкладывала столько сил в поиски сумки. Проверить невиновность Анри, как единственно возможного преступника помимо Эльвиры, не хватило времени, и теперь в девушке зарождались опасения, что учителя не снимут обвинений, объяснив свои действия неимением других подозреваемых.       - Я объявляю Анри Суанта из 1-В класса единственным злоумышленником в краже документов, - Гильгамеш без стука вошёл в учительскую. Очередное смелое откровение вновь лишило публику дара речи; сочтя молчание за подобающее его персоне приветствие, юноша прошествовал к столу учительской, и каждый шаг его отдавался высокомерием.       - Всем доброго дня, - появился следом Энкиду.       Артурия обеспокоенно оглянулась, гадая, как долго парни могли простоять в дверях. Они слышали об Айрисфиль или нет? Энкиду, почувствовав на себе её пристальный взгляд, вопросительно поднял бровь, будто спрашивая: “В чём дело?”. Нет, наверное, они ничего не знают, иначе вели бы себя по-другому, особенно Гильгамеш. А блондин, между тем, продолжал:       – Как известно, в Лицее нет видеокамер, и узнать, что делал каждый из подозреваемых в тот вечер, невозможно. Тем не менее, большая опрометчивость – забывать, что наблюдение ведётся за территорией, располагающейся вне стен учебных зданий, и нередко в обзор попадают и сами строения. В поле зрения одной из камер как раз попадает класс Зинаиды Карловны, и мы решили просмотреть плёнку вчера, в который совершилась кража, а заодно распечатали несколько кадров, - на отполированную поверхность дерева, рядом с сумкой, легли чёрно-белые снимки, пребывавшие до этого у Энкиду. Качество изображения было достаточно хорошее, чтобы в серой фигурке, склонившейся над пакетом, различить характерные черты лица человека.       Артурия смотрела на юношей во все глаза: вот уж от кого, а от них она никак не ожидала заступничества. Что побудило их, до этого настолько жестоких, на благородный поступок? Преподаватели склонились над столом, изучая чёрно-белые бумажки, а сюрпризы тем временем продолжались.       - Если вам необходимы более существенные доказательства, предоставляем заявление, написанное лично Анри. В нём он признаётся в совершении преступления и подробно описывает весь процесс кражи, - подхватив речь, Энкиду извлёк из своего портфеля вторую улику, являющуюся аккуратно запечатанным конвертом.       Первым пришёл в себя завуч. Предварительно взглянув на блондина, будто бы спрашивая у того позволения, он вскрыл конверт и, достав оттуда сложенный в четверо лист, погрузился в чтение, Зинаида Карловна заглядывала ему через плечо. Внешне мужчина оставался спокоен, только брови его по мере продвижения к концу текста поднимались всё выше; зато преподавательница постепенно покрывалась красными пятнами и, ознакомившись с бумагой, упала на ближайший стул, прося успокоительных капель. Три неоспоримые улики лежали на всеобщем обозрении, олицетворяя собой завершение громкого скандала, а в дверях, всё ещё не веря в своё счастье, прижимала к груди руки Эльвира.       - Надеюсь, что делать дальше, мои подсказки не нужны, - подвёл итог Гильгамеш, направляясь прочь из учительской.       - Всего хорошего, - не забыл и на этот раз о вежливости его друг, сверкнув на прощание зеленью заколок в волосах.       Как обычно проигнорированная властителями Лицея, Артурия осталась стоять в учительской. Последнее действие закончилось, занавес опустился. Тем не менее, у девушки оставался ещё один неразрешённый вопрос – с чего бы Гильгамешу так рьяно кидаться на защиту Эльвиры? Была ли помощь диктаторов попыткой поднять свой авторитет? Показать ей, Артурии, свою силу? А может, протянутая Эльвире спасительная соломинка - лишь очередной шаг в их сложных интригах? Слишком много неясного крылось в щедром жесте Лицейских Короля и Принца, и девушка не собиралась копить и множить бесплодные подозрения. Когда она покинула учительскую, парни всё ещё шагали по коридору с семенившей рядом Эльвирой, осыпавшей их словами горячей благодарности. Заметив Артурию, она сбилась и потемнела лицом. Не подходя близко к ненавистным одноклассникам, Артурия крикнула (ей нечего бояться) в широкую спину блондина:       - У вас нет причин защищать Эльвиру. Тогда зачем вам это? Ответь, Гильгамеш!       Медленно развернувшись, блондин смерил девушку надменным взглядом, и только потом изрёк:       - Долг каждого правителя – защищать своих людей, разве тебе не известна эта истина, Артурия? – и, не добавив ни слова, отправился дальше.       Весь день, несмотря на приподнятое настроение, девушку преследовало странное чувство, будто бы она что-то забыла или не так сделала. И только наблюдая за покидающей Лицейские ворота золотистой иномаркой, чей обладатель за все время сегодняшних занятий ни разу не тронул её пальцем или обидной шуткой, Артурия вдруг поняла, что Гильгамеш впервые за долгое время назвал её по имени.       Последний день первого триместра оказался для лицеистов полон событий - стремительное и бесповоротное разоблачение примерного Анри, самоотверженность Артурии, не имевшая, казалось бы, под собой никаких оснований, и, наконец, последняя, самая громкая сенсация: вот уже месяц хранящая на людях молчание Артурия заговорила с Лицейскими Королём и Принцем, и, что не менее важно, те ей ответили. Что ни говори, событие громкое, даже чересчур, и общество настороженно выжидало, пристально наблюдая за дальнейшим поведением конфликтующих сторон. То, что Гильгамеш не проигнорировал вопрос опальной бунтарки, символизировало в некоторой степени прощение девушки; с другой стороны, менее расплывчатых намёков на помилование обозначено не было. Взбудораженные геройством девушки, лицеисты вполголоса обсуждали её поступок, но, украдкой кидая на неё взгляды, пока не спешили возобновлять знакомство. Впрочем, один шаг вперёд всё-таки был сделан: когда после большого перерыва девушка вернулась в класс, на её парте лежала большая шоколадка. К мягкой глянцевой упаковке был прилеплен жёлтый стикер, на котором округлым Эльвириным почерком было выведено: “Спасибо”.       Поджидая водителя, Артурия провожала взглядом серебристый автомобиль, только что забравший Айрисфиль. Поговорить с подругой сегодня не удалось: к отцу Айрисфиль внезапно нагрянули гости, и ей сразу после занятий надо было спешить домой. Только странно, почему водитель повернул налево, тогда как прежде он всегда сворачивал направо? Впрочем, может, на той дороге большая пробка. Пожав плечами, Артурия отворила дверь подъехавшей за ней машины и с наслаждением после жаркого июльского солнца нырнула в прохладу салона. Сейчас она поедет домой, отдохнёт, а потом к пяти часам – на фехтование. Интересно, Гильгамеш сегодня и на тренировке намерен оставить её в покое? Не желая забивать перед ужином голову мыслями о ненавистном блондине, она начала вспоминать вчерашний день, как нашла сумку и как Айрисфиль кормила её бутербродами с чаем. “Мне надоело, что ты всё время борешься одна, страдаешь одна” – снова прозвучала в памяти с надрывом подруга. Артурия хотела возразить ей, но находка так обрадовала её, что отодвинула всё остальное на второй план.       Кусочки паззла, как по команде, складывались в отчётливую картину: протест подруги, странная отговорка про гостей и поворот налево, на дорогу, которая, кстати, ведёт к спортивному клубу. Внезапная догадка заставила Артурию похолодеть.       - Стой! Немедленно поворачивай назад, к фехтованию.       - Но, госпожа, до вашей тренировки ещё рано.       - Быстро!       Клуб фехтования располагается как раз в том направлении, куда поехала машина Айрисфиль. Неужели подруга хотела встретиться с Гильгамешем и Энкиду совершенно одна? Да ведь она не представляет, насколько опасны эти люди – до сих пор, щадя чувствительную подругу, Артурия утаивала половину тягот своей нелёгкой жизни. И что может противопоставить двум крепким парням Айрисфиль, не умеющая дать сдачи даже дворовому мальчишке?       Из машины Артурия выпрыгнула, даже не дожидаясь её полной остановки. Ей казалось, что автоматические двери открываются слишком медленно, а охрана на входе нерасторопна. Дыхания не хватало – то ли от тревоги, то ли от быстрого бега. Из-за двери спортзала раздавались знакомые голоса.       - Если вы не оставите Артурию в покое, я прибегну к крайним мерам. У моей семьи хватит влияния, чтобы попортить вам крови, - голос Айрисфиль был напряжён.       - Как бы наша пролитая кровь не обратилась для вас ядом, - столь же холодно парировал Энкиду.       С силой ударенная дверь распахнулась, открывая для обозрения обширный зал, в самом конце которого замерли три человека; в предвечерней тишине отчётливо прозвучал удивлённый вздох Айрисфиль. Не сбавляя скорости, Артурия неслась прямо на них, в надежде, что фактор неожиданности позволит ей успеть заслонить подругу от врагов.       - Айрисфиль! – в глазах беловолосой девушки что-то ожило, и она тоже повернулась навстречу блондинке.       Но первым среагировал Гильгамеш: быстро схватив Айрисфиль за локти, он развернул её к себе спиной, одной рукой удерживая за запястья, а на вторую намотав длинные волосы. Энкиду предупредительно поднял ладонь, показывая, чтобы Артурия не двигалась.       - Стой, где стоишь.       - Отпустите её, она ничего не сделала, - выкрикнула девушка.       - С каких это пор ты лжёшь, Артурия? Думаешь, я не знаю о вашей милой беседе у реки? Тот, кто ослушивается моего приказа, дорого платит за своеволие, - хлёсткие, неумолимые слова, оставляющие девушку без последнего оружия. Их всё-таки заметили, и теперь властители Лицея едва ли отпустят её подругу с миром. Дав осознать Артурии положение, в котором она оказалась, блондин продолжил. - Впрочем, за похвальное упорство я дарую тебе выбор: либо отныне ты подчиняешься нам, либо… - он оценивающе оглядел белоснежные волосы, - как думаешь, Айрисфиль пойдёт короткая стрижка?       - Артурия, не слушай его, со мной будет всё в порядке, – подала голос заложница.       Артурия колебалась. Отстаивать идеалы страданиями другого человека – правильно ли это? Айрисфиль была с ней всё это время, поддерживая и рискуя собственной безопасностью. Какое право она имеет бросать её сейчас на произвол судьбы? С другой стороны, чтобы спасти подругу, придётся признать над собой власть диктаторов, а это противоречит всему её существу. Артурия медлила, разрываясь между выбором.       Гильгамеш молча наблюдал за метаниями блондинки. С самого начала, как только зеленоглазая бунтарка ворвалась в зал, он уже знал, какой вопрос ей задаст. Вопрос, который зрел все эти дни. Вопрос, завершающий эстакаду их противостояния. Но какого ответа он ждал? Чтобы, растаптывая в пыль свою гордость, девчонка молила у его ног о прощении или чтобы его в ушах продолжали звенеть гневно выкрикиваемые обвинения? Юноша знал только, что ему нужен ответ.       Но вот рассеялась поволока неуверенности. Медленно, не пряча лица, Артурия встала на колени, руки безвольно опущены, плечи чуть согнуты. А острый подбородок всё равно оставался поднят, не меняя гордой посадки головы, и тёмные глубокие глаза по-прежнему обжигали Гильгамеша взглядом, бесстрашным и открытым. В склонившейся фигуре сейчас как нельзя ярче выразилась вся свобода духа девушки, и юноша прекрасно это видел.       - Ты так ничего и не поняла, Артурия, - по губам скользнула легкая, снисходительная улыбка.       Странно, но блондин почувствовал облегчение, словно так и должно было быть на самом деле. Будто не он стремился весь июль сломать непокорную девчонку, ни разу не опустившую перед ним взгляда. “Да, ярость тебе гораздо более к лицу, чем бессловесная покорность” – подумал Гильгамеш; руки разжались, освобождая запястья пленницы - он отпустит их. Ответ получен, но, вместо того, чтобы выполнять озвученную угрозу, юноше хочется остаться наедине с фейерверком незнакомых эмоций, продолжающих расцветать в его сердце. Белоснежные волосы дождём скользнули меж пальцев.       А дальше события развивались стремительно. Артурия видела, как сразу же после слов Гильгамеша Айрисфиль вырвала из захвата свои руки, сунув правую в карман блузки; спустя секунду в её ладони блеснул красный пузырёк, который она, обернувшись к блондину, резко вскинула вверх. Захватчик, наблюдая Айрисфиль со спины, ещё не успел ничего понять, а потому просто стоял, ошеломлённый неожиданным поведением заложницы.       - Гил! – едва увидев, что достала из кармана девушка, Энкиду из всех сил толкнул друга, сметая того в сторону. Из распылителя, установленного на красном флаконе, вырвалась мощная узкая струя.       - Ааааа! – взвыл, прижимая к лицу руки, зелёноволосый юноша. – Мои глаза!       Айрисфиль молниеносно отскочила назад, а перед ней уже стояла Артурия, в суматохе поднявшись с колен. Однако, как оказалось, в поспешности нужды не было: Гильгамеш, позабыв о девушках, устремился к другу, бессильный облегчить его боль, говорил какие-то слова.       - Ого, - оценила Артурия, держа, тем не менее, парней в поле зрения. Блондин довёл Энкиду до лавки и там сидел рядом с ним, приобняв за плечи. – Не ожидала от тебя таких фокусов.       - Должна же я как-то себя обезопасить, - довольно рассмеялась Айрисфиль и потянула подругу за руку. – Побежали, эффект длится десять-пятнадцать минут.       - Нет, с этим нужно разобраться здесь и сейчас, - отказалась Артурия, хорошо сознавая, что бегство не выход из ситуации. Гнев Гильгамеша обязательно обрушится на них, и прятаться дома, теряясь в догадках о предстоящей каре – худший вариант.       - Тогда я останусь с тобой, - подруга была исполнена решимости. – Позволь побыть рядом с тобой хотя бы раз.       - Мне будет гораздо легче обороняться одной, чем думать ещё и о твоей защите, - попыталась объяснить девушка, не скрывая перспективы развития событий, - ты должна идти одна.       Айрисфиль торопливо оглянулась на лавку: Энкиду уже пытался открыть всё ещё слезившиеся глаза.       - Всё будет в порядке, - заверила Артурия.       - Береги себя, - Больше тянуть время было нельзя. Бросив на подругу полный тоски взгляд, Айрисфиль побежала к выходу из спортзала.       Вновь оставшись один на один с врагом, блондинка повернулась к парням, и вовремя: Гильгамеш, заметив ускользающую обидчицу, ринулся следом, но Артурия преградила ему дорогу.       - Прочь с дороги, - прогремел полный гнева голос. – Мне нужна эта… эта… - юноша никак не мог подобрать нужного слова, - ведьма!       - Обойдёшься, - рявкнула в ответ девушка, выхватывая из находящейся рядом стойки саблю.       - Решила стоять у меня на пути? – Гильгамеш, не долго думая, тоже вытащил оружие.       Не дожидаясь более никаких сигналов, противники ринулись друг на друга. И неважно, что защиты нет - всю боль поглощает бурлящий котёл эмоции. Блок, блок, удар. Ненависть с её стороны, жажда мести – с его. Сабли не видны, столь стремителен их полёт, только полыхает отражённое лезвиями заходящее солнце да глухой звон металла выбивает эхо из высоких стен. Ей укол, и тут же ему второй. Два короля идут вровень, ни один не в силах одолеть другого, хоть горький пот и стекает крупными каплями по их лбам.       - Хаа!       Артурия размахивается, позабыв о правилах, преследуя единственную цель – победить. Гильгамеш отвечает сокрушительным ударом, сталь гремит, и лезвия с лязгом ломаются.       В наступившей тишине, по инерции сжимая рукояти оружия, противники не двигаются с места, одаривая друг друга тяжёлыми взглядами. Ничья - самый проблематичный исход любой борьбы, не победа и не поражение, но даже у неё бывают свои знаменосцы и горемыки. Артурии опять не удалось взять верх над Лицейскими властителями, но и они, как обычно, не подмяли её по себя. Достижение с её стороны? Конечно. Они сдали свои позиции? Безусловно. Отбросив в сторону ненужный обломок, Гильгамеш надменно хмыкнул.       - С глаз моих долой, пока не передумал, - и направился к уже пришедшему в себя Энкиду.       Положив на пол в знак согласия оружие, Артурия молча развернулась к выходу, и, пока она шла, её ни разу не остановили. У двери в коридоре, сцепив руки за спиной, ждала так и не ушедшая никуда Айрисфиль.       Начинались летние каникулы.