Их цветущая юность

      Было полшестого вечера, и в стёкла Лицея бился электрический свет. Ручки распахнутых дверей ещё хранили в себе тепло касавшихся их рук, а на гулких лестничных пролётах кипела та самая деловитая тишина, которая случается, когда все люди чем-то сосредоточенно заняты. Сидя в полутёмной закулисной прохладе, Артурия прислушивалась к поющим на сцене голосам. Обязанность следить за ходом концерта, сидя на складном стульчике, была сплошным удовольствием после семи часов беспрерывной праздничной круговерти. Особенно когда всё, что надо делать – это контролировать очерёдность выступлений. День открытых дверей пролетел для лицеистов стремительно, бойко, оглушая их грохотом многоголосья и ослепляя пестротой нарядов гостей; всё это время они словно неслись в сверкающей гонке, наполненной воздушными шарами, глянцевыми листовками и растворимым кофе из автомата. Теперь праздник клонился к концу, и вскоре лицеистов должны были отпустить на долгожданную свободу. «Поскорей бы уж домой и поесть» - устало подумала про себя девушка и, поменяв местами закинутые одна на другую ноги, в очередной раз принялась листать лежавший у неё на коленях сценарий.       Пара страниц прошелестела, открывая текст её вступительной речи. Вопреки своим страхам, дописала его Артурия без проблем и прочитала перед гостями тоже прекрасно. Почему она сразу не могла успокоиться и быть уверенной, что выполнит всё к сроку? Машинально теребя исписанные листы, девушка едва заметно нахмурилась: всё-таки надо сказать спасибо Гильгамешу. Как это ни странно будет звучать, но именно ненавистный блондин помог девушке собраться с силами и прийти в себя, и поэтому Артурия чувствовала себя в некотором роде обязанной юноше. Однако за прошедшую неделю выполнить свое намерение ей так и не удалось. Для того чтобы поблагодарить, нужен соответствующий момент, когда человек готов тебя слушать, а где его взять, момент этот, если Артурия бОльшую часть времени просто не видела парней? А даже если они и пересекались, то были слишком погружены в заботы, чтобы перекинуться хотя бы парочкой фраз, не относящихся к мероприятию. Вот и сейчас Гильгамеш с Энкиду мотаются где-то по Лицею, а она сидит тут. Впрочем, оно и к лучшему.       Сквозь плотно задёрнутый полог зашумел рёв оваций и за кулисы пробежали недавние певцы.       - Отлично выступили! – похвалила их Артурия.       - Правда? – обрадовались артисты. – Это во многом благодаря тебе: без твоего зоркого глаза репетиции начались бы как всегда впритык к мероприятию, - с добродушным смешком добавили они.       Переодевшись, лицеисты удалились, и девушка вновь принялась бездумно просматривать сценарий. Белые-белые… Перед ней переворачивались, тихо шурша, бледные в потёмках листы бумаги, испещрённые строгими чернильными буквами. Светлые, гибкие и жёсткие, словно лепестки. В памяти вырисовались четким контуром подаренные Гильгамешем белоснежные тюльпаны. Это были удивительные цветы – они простояли в вазе целую неделю, сохраняя свежесть и цвет бутонов. И целую неделю, пышным шаром столпившись в янтарной вазе, безмолвным хором напоминали Артурии о столь же неувядающих к ней чувствах блондина. Да только зачем ей его любовь? Даже если под наслоениями ежедневной рутины ненависть постепенно остыла, Гильгамеш по-прежнему внушал лишь неприязнь.       Бросив нетерпеливый взгляд на наручные часы, девушка сверилась с программой: финал! И тут же, в подтверждение прочитанному, прозвучали заключительные слова директора:       - На этом мы с вами прощаемся, дорогие гости. Надеемся увидеть вас весной, но уже в качестве наших учеников!       Его сухой голос потонул в трескучем хлопанье многочисленных ладош; зал стал наполняться глухим рокотом людского говора и шелестом расправляемой одежды – зрители покидали свои места. “Наконец-то всё закончилось” – с облегчением подумала Артурия, мечтая о том, как Бедивер накроет ей сытный ужин. Теперь осталось убрать Лицей, сдать дела завучу, и можно отправляться домой. Пересилив дремотную усталость, девушка не спеша поднялась со стульчика, раздумывая, где сейчас могут находиться остальные ребята.       - Мисс Пендрагон, - окликнул её незаметно пробравшийся за опущенный занавес директор. – Передайте, пожалуйста, всем, чтобы собрались в Малом зале. А вы проходите сразу на сцену, хорошо? – Малый зал был одним из трёх корпусов Лицея и, в отличие от большого Концертного, совмещённого с учебным зданием, предназначался в основном для внутришкольных мероприятий.       - Да, конечно, - кивнула девушка. Эх, не везёт! Похоже, ей придётся ещё немного задержаться.       В октябре солнце садится рано, однако, несмотря на сгущающуюся ночь, люстры в Малом зале по-прежнему оставались выключенными. Единственным ориентиром в сумраке помещения служили тусклые, не ярче небольшого костерка, прожекторы, направленные на невысокую сцену, вокруг которой темным озером растеклась толпа. Чуть подальше от возвышения толпа резко редела, а глубины зала и вовсе терялись в глухом неподвижном мраке. Колыхались по стенам бесформенные тени, скользили, словно призраки, неясные фигуры людей, и от этого помещение приобретало поразительное сходство с колдовской башней. По крайней мере, именно так подумалось шагнувшей сюда из светлого коридора Артурии. Постояв несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте, девушка наполовину ощупью двинулась к сцене. Толпа узнавала своего руководителя, расступалась, радостно поздравляя с успешным окончанием Дня открытых дверей.       Специально ли Энкиду предложил ей роль управляющего или же ляпнул наобум, а благодаря ему девушка окончательно восстановила отношения с лицеистами. В обстановке, где надо постоянно решать проблемы сообща, мало остаётся места личным распрям. К тому же, Артурии удалось практически без накладок подготовить Лицей к празднику, что не могло не вызвать к ней симпатии. Даже неделя, пропущенная по болезни, не была такой катастрофичной, как могло сначала показаться: гигантский людской механизм, отлаженный девушкой в первые две недели, по инерции продолжал работать и без своего начальника.       И всё же, окружённая людьми, Артурия не чувствовала с ними единения. Оттого, что лицеисты признали её лидерские таланты, своим человеком девушка для них не стала, даже наоборот: ещё больше отдалилась от них. Впрочем, так было всегда: завидовала толпа или восхищалась ею, она всё равно не принимала к себе Артурию, чутко держа дистанцию. И это естественно: не важно, талантлив человек или же он умственно отсталый: отличие порождает отчуждение. Едва толпа почувствует, что кто-то не может слиться с ней воедино, как начинает выделять отщепенца: от прокажённого отшатываются, не подпуская к нему детей; за кинозвездой бегают в поисках автографов и интервью. Возможно, гений даже более одинок, чем даун: если последний может и не понимать всех сложностей жизни, первый вынужден вечно взирать на мир с высоты своего полёта. Но как бы ни было различно положение этих двух, а одна общая черта у них есть: мир относится к ним по-особенному. А там, где проявляется неравенство, исчезает взаимопонимание.       Поэтому Артурия не жаловалась на одиночество: она давным-давно знала, что такова природа людей. И с самого начала, стремясь всё выше и выше, она была готова к последствиям.       Островок света приближался, и видно стало гораздо лучше. В Малом зале собрались все, кто хоть как-то участвовал в подготовке праздника – от простых посыльных до музыкантов. Вынырнув из духоты и тесноты рядом стоящих тел, девушка поднялась на сцену. Та пустовала, и багровый занавес, застывший тяжёлыми складками, был опущен. Вверху, справа и слева, проступали в отсветах прожекторов очертания внутреннего балкона, и девушка по памяти знала, что у дальней стены располагаются ведущие на него лестницы. Там же должна быть и небольшая украшенная витражом дверь, открывающая путь в небольшой сад.       Бурлящая толпа снова подалась в стороны, и на сцену ступили Властители Лицея.       - Вечер, Артурия! – в свойственной ему неспешной манере поднял ладонь блондин. Энкиду, как и всегда, окатил её вежливой лучезарной улыбкой.       Вот он – шанс поблагодарить юношей. Обязанности закончились, люди, чувствуя небывалую свободу после месяца внеурочных работ, заняты собой. Никто сейчас не помешает их беседе, главное – заговорить до того, как Гильгамеш очередным словом выведет её из себя. Девушка поспешно шагнула вперёд.       - Гильгамеш, Энкиду, - несколько официально начала она; оба друга выжидающе обернулись, - я бы хотела вас поблагодарить за то, что навестили меня во время болезни. Я надеюсь, это не принесло вам слишком много хлопот.       - Да не за что, - беспечно улыбнулся принц Лицея, отказываясь показать свои истинные чувства.       - И это всё? – лукаво уточнил после короткого молчания Гильгамеш, словно ожидая от девушки чего-то большего.       - А чего тебе ещё хочется? Может, шоколадку подарить? – уже несколько сварливо отозвалась та. Лисье выражение лица блондина не могло не настораживать.       - Нуу, - картинно задумался юноша, - поцелуй был бы хорошей формой благодарности.       - Ещё чего выдумал! Мы на такое не договаривались. В конце концов, никто тебя не заставлял мне помогать, - в возмущении отвернулась Артурия. Она к нему пытается по-хорошему, а он смеётся над ней.       Где там Айрисфиль? Так как у подруги была уже должность второстепенной значимости, она должна быть где-то у сцены. Перед глазами замелькали разнообразные причёски девушек: искусно заплетённые косички, высоко забранные хвосты, округлые каре и просто длинные распущенные волосы, но знакомой белоснежной головки среди них не было. Напряжённо вглядываясь в мельтешащие пятна, девушка изучала дальние ряды толпы.       - Эй, вон твоя подружка, - позвал сбоку Гильгамеш.       - Где? – машинально обернулась Артурия, шагнув из столба света в тень.       В тот же момент рука блондина крепко обняла её за плечи, не давая отстраниться, и девушка почувствовала, как её губ коснулись другие: настойчиво прижались, делясь своей теплотой, и так же быстро исчезли. Со стороны, в расплывчатых сумерках Малого зала, могло показаться, что парень лишь очень близко наклонился к однокласснице; но на несколько секунд, в течение которых длилось замешательство, Артурия ощутила поднимающуюся под рубашкой грудь юноши и легкий запах его тела. Словно ток прошёл по телу Артурии: столько жара и страсти заключал в себе этот легкий поцелуй.       На заднем плане отвернулся в сторону Энкиду.       - Ты что себе позволяешь? С дуба рухнул? – прошипела, отшатнувшись, Артурия и чувствуя, как закипает уже отчасти позабывшийся гнев. Да как он смеет без спросу целовать её! Девушка замахнулась, однако юноша, привыкший к её резким выпадам, с успехом увернулся от пощёчины.       - Я всегда получаю то, что хочу. Пора бы тебе уже привыкнуть к этому, - последовал ответом довольный смех. Повторение печально известной утренней драки становилось всё более вероятным.       Однако на этот раз катастрофа разразиться не успела: на сцену, постукивая палкой, взошёл директор. При виде грозного главы Лицея невероятный шум, царивший в зале, поутих, а после того, как вдоль стен зычно прокатилось “Внимание!”, даже самые рассеянные говоруны прекратили свои беседы. Под пристальным взглядом мужчины присмирели и оба блондина, причём Артурия демонстративно вытерла рот рукой.       Остановившись посередине сцены и поманив рукой троицу поближе, директор обратился к присутствующим:       - Я собрал вас, чтобы поблагодарить за успешно проделанную работу. Провести День открытых дверей – задача нелёгкая, но вы с ней блестяще справились, доказав, что способны на многое. И отдельно я хотел бы выразить благодарность нашим выпускникам, - повернулся в сторону троицы директор. - Я не побоюсь сказать, что именно благодаря их организаторским способностям у нас вышел лучший праздник за последний десяток лет. Без сомнения, наших звёзд ждёт большое будущее!       Зал почтительно погрохотал с минуту аплодисментами и смолк, приготовившись слушать дальше.       - Однако, - возвысил голос мужчина, перекрывая уже поползший по задним рядам шёпоток, - это ещё не всё. Гильгамеш и Энкиду великодушно решили устроить вам сюрприз. Им и слово, - и директор шагнул в сторону, приглашая парней на своё место.       С величественной размеренностью Гильгамеш сделал два шага вперёд и как бы в раздумьях сложил руки на груди. Толпа мертвенно притихла: непоколебимо возвышающаяся фигура в сочетании с леденяще-алым взглядом внушала трепет. Никто не знал, что могло прийти в голову их своевольному, всемогущему Королю. Грациозно ступая, Энкиду встал рядом с другом.       - Цените мою щедрость, дворняжки, - провозгласил во внимающей тишине Гильгамеш. – И пусть эта ночь переполнится весельем, ибо таково моё желание! – щёлкнули взметнувшиеся вверх пальцы, и в тот же миг под потолком вспыхнули люстры, ярким светом выжигая отовсюду царившую доселе тьму.       По рядам лицеистов прокатился вздох восхищения: зал преобразился. Вдоль стен тянулись разбросанные в шахматном порядке изящные высокие столики, блестя зеркально гладкой поверхностью. Напротив сцены, ближе к лестницам, расположились столы, чьи обширные поверхности были нагружены всевозможными сладостями: горкой насыпанным мармеладом, мягкой пастилой, нежными бисквитами и небрежно разломленными плитками шоколадок; рядом находилась также и более основательная еда: сыры, колбасы, многочисленные салаты – из рыбы, из крабовых палочек, из овощей и разной зелени. Отдельным особняком стояли напитки: коктейли, соки, минеральная вода, простая вода и горячий чай. Внутренний балкон зала украшали расставленные в вазы цветы, которые, судя по слетевшим вниз лепесткам, были живыми.       Тем временем люстры снова угасли, и на смену им пришли уже включенные на полную мощность прожектора, которые желтыми, зелёными, рыжими кругами разукрасили пол под ногами лицеистов, превратив его в танцпол. Динамики дрогнули, и из них полилась ритмичная, бодрая музыка.       Зал взревел, но теперь уже не из надобности, а по-настоящему. Радуясь ночи нежданной халявы и разгула, толпа в восторге славила двух парней. Глядя на Гильгамеша и Энкиду, благосклонно принимающих ликование лицеистов, Артурия вдруг почувствовала смутную, необъяснимую тревогу. Это не было завистью, и страхом тоже не было, но её не покидало отчётливое ощущение, будто что-то прошло мимо неё за эти месяцы, неуловимое и очень важное. А люди, всё ещё ошалелые от свалившегося на них счастья, разбредались по своим интересам: кто - перекусить, кто - поболтать за чашкой чая, а кто-то уже начал вырисовывать телом первые “па” под музыку. Удовлетворённый произведённым эффектом, Гильгамеш повернулся к Артурии:       - Ну что, ещё не надумала стать моей королевой? – спросил он, раскинув руки и словно предлагая девушке этим жестом всё великолепие вечера.       - Только не такого нахала, как ты! – прорычала, не забыв о бесцеремонном поцелуе, Артурия и нырнула в ряды танцующих. С лестницы ей уже призывно махала отыскавшаяся Айрисфиль, и девушка бодро зарысила прочь от сцены, затерявшись в призрачном мигающем свете.       Беловолосая подруга выскочила навстречу, победоносно зажимая в руке блюдо с бутербродами из копчёной семги, на которые повара в кои-то веки не пожалели рыбы.       - Перекусим? – с воодушевлением предложила она, поглядывая в сторону мерцающих вдоль стен столиков.       Желудок Артурии принял предложение с энтузиазмом, для пущей убедительности громко заурчав. Зачерпнув себе ещё и салата, девушки отправились пополнять запас сил. Несколько минут прошло в деловитом молчании под алчное поедание бутербродов. Утолив, наконец, первый голод и приступив к салату уже в более размеренном темпе, Артурия возмущённо спросила:       - Нет, ты видела, что он сделал? – она всё ещё была не в силах успокоиться после фривольного поведения блондина. А вообще, надо поесть и уходить потихоньку – посветилась для порядка на публике, и хватит.       - Нет, а что? – удивлённо оторвалась от тарелки Айрисфиль, без лишних объяснений поняв, о ком идёт речь. – Я далеко стояла, ты меня даже не заметила.       - Да… так, очередное хамство, - буркнула девушка. Желание рассказывать о выходке Гильгамеша куда-то пропало, сменившись вновь подступившим беспокойством. До этого сочная и аппетитная сёмга словно бы съёжилась и потеряла весь свой привлекательный вид. Темная глыба салата отдавала холодом, не желая лезть в горло.       - Я на минутку, - столовые приборы настороженно звякнули о тарелку, и Артурия вышла из-за стола.       Решительно обогнув лестницу и пройдя меж длинными, уставленными блюдами столами, девушка скользнула через узкую витражную дверь на улицу. Ей надо побыть одной, чтобы разобраться в себе.       Сад, в котором она очутилась, был настолько мал, что размерами соперничал лишь разве с детской площадкой. Но он был так густо засажен высоким кустарником, подчас образовывавшим настоящий лабиринт, что найти себе в нём укромное место не представляло труда. Ступив на одно из ответвлений петляющей дорожки, девушка погрузилась в свои ощущения.       Странно, но когда лицеисты восторженно зааплодировали Гильгамешу, она почувствовала себя покинутой. Так маленький ребёнок, заблудившийся в огромном магазине, потерянно бродит среди сверкающих витрин. Её по-прежнему уважали. Сейчас, после противостояния с Гильгамешем и успешно проведённого праздника ею восхищались больше, чем когда-либо за все учебные годы. И всё же, блондин был словно на шаг впереди неё. Самоуверенный и гордый, он сиял, как яркое полуденное солнце – ослепляющее, обжигающее и в то же время притягивающее к себе. Артурия не желала славы и не досадовала на перетёкшее к парню внимание, но что-то в глубине души продолжало твердить ей, что где-то на пути она оступилась.       Темные шары самшита обступили девушку. Их округлые верхушки были тускло-желтыми в ржавом свете фонарей, а мелкие жесткие листочки торчком застыли на холодном осеннем воздухе. Узкая дорожка извивалась, то пропадая, то появляясь, в темных тенях, и девушка медленно шла, высматривая путь.       Впрочем… в одном они с Гильгамешем были похожи: в восторженном реве людских восклицаний прямой, словно выточенный из камня, юноша выглядел очень одиноким. Толпа выделяет тех, кто на неё не похож.       В отдалении хлопнула, впуская на миг в ночную тишину грохот дискотеки, дверь. Вслед за тем раздались нестройные шаги – подышать свежим воздухом пришел явно не один человек – и голос у входа в сад произнёс:       - Я так и думал, что здесь никого не будет: все дворняжки развлекаются в зале, - голос был знакомым и незнакомым. Несмотря на всегдашнюю самоуверенность, в нём отсутствовали нотки надменности. Не используй Гильгамеш слово “дворняжки”, девушка и не поверила бы, что он умеет говорить в таком тоне.       Судя по зашуршавшему асфальту, двое молодых людей двинулись по тропинке вглубь кустов. Артурия заметалась в поисках выхода. Но поворачивать назад было поздно: она легко могла столкнуться с парнями, а впереди ей преграждал дорогу тупик – сказывался малый размер сада. Тем временем юноши приближались. Шаги становились всё отчётливее, а шелест задеваемых кустов – громче. Вжавшись всем телом в жёсткую листву, девушка замерла, стараясь ни одним движением не выдать собственного присутствия. Вот совсем рядом скрипнул под ботинком камешек, тихо стукнулась ветка о ветку, треснула, будто бы раздавленная подошвой, сухая травинка… и всё стихло. Были слышны только пронзительно свистящий ветер в бездонной черноте неба да глухо рокочущая из здания музыка. Вверху, над кустами, белел металл решетчатой ограды. Кололся самшит, и тихо из-за облака вышла безмолвная, обескровленная луна. Где они? Справа? Слева? От напряжения вспотели ладони, и ужасно хотелось скинуть пиджак, хоть на улице стоял и не июль месяц. Артурия чуть не выдала себя, когда совсем рядом, по ту сторону кустов, грянули голоса парней.       - Давай, говори, - потребовал Гильгамеш.       - О чём? – недоуменно ответил Энкиду.       - О том, что тебя беспокоит. Ты весь какой-то сумрачный ходишь эти дни. Эн, я не отстану, - в словах парня сквозила неподдельная тревога.       - Неужели я кажусь настолько грустным? – попытался обратить всё в шутку его друг.       - Более чем, – отрезал блондин. – А сейчас и вовсе с лица спал, я же вижу.       Артурия отказывалась верить собственным ушам. Когда это надменный Гильгамеш беспокоился о ком-то, кроме себя? Слово «дружелюбный» было явно не про него, но как ещё иначе назвать этот участливый, без капли властности или пренебрежения тон? А Энкиду? Никогда и ни с кем не разговаривал он с такой растерянностью. Сейчас в двух шагах от неё словно стояли обыкновенные парни, и, не знай Артурия слишком хорошо голоса Властителей Лицея, она поверила бы, что так оно и есть. Тем временем разговор продолжался.       - Обыкновенная усталость, – девушка готова была поклясться, что Энкиду сейчас неловко, будто бы извиняясь, пожимает плечами. – А потом, эти четыре недели были такими занятыми, что у нас совсем не было времени нормально побыть вместе.       - Так сегодня последний день, выше нос! Завтра опять всё будет по-прежнему, - подбодрил друга Гильгамеш.       - По-прежнему? - задумчиво повторил Энкиду. – Да, надо жить, как и раньше, - заключил он гораздо более бодрым голосом.       - А разве что-то изменилось? Оглянись, Эн: весь мир лежит у наших ног! – воодушевленно воскликнул блондин. - Разве у нас есть время грустить?       - Ты прав, – уже совсем весело согласился Энкиду, - Ух, что-то холодно, пошли пить шампанское!       - Хорошая идея, - и шаги друзей вновь зазвучали, но теперь уже удаляясь.       Дождавшись глухого стука двери и посидев для верности под защитой листвы ещё пару секунд, Артурия тоже направилась в помещение. Подслушивать нехорошо, но в этот раз девушка была рада оказаться невольным свидетелем беседы двух друзей: раньше она считала их союз сугубо рациональным, заключённым лишь для захвата в Лицее власти. О, как она ошибалась! Без сомнения, Властителей Лицея связывало гораздо большее, чем простые амбиции. Нечто, чем обладали и Артурия с Айрисфиль.       Но самое главное, девушка бы никогда не подумала, что Гильгамеш способен проявлять столько такта и внимания к кому-либо, кроме себя. Новая открывшаяся черта парня не могла не взволновать Артурию: под холодным октябрьским небом он впервые не выглядел в её глазах надменным и своенравным. Тем не менее, повторно видеться с нахальным блондином у Артурии не было никакого желания. Возможно, попозже, в тёплой кровати, она ещё раз подивится тому, что ей довелось узнать в крохотном лицейском саду. А сейчас, пока Гильгамеш распивает с другом шампанское, она предпочтёт без лишнего шума усесться в уже поджидающую её на парковке машину. Что она и сделает, не забыв позвать с собой Айрисфиль.