Их цветущая юность

У каждого, наверное, случался такой день, когда вдруг просыпаешься рано утром, непонятно почему и зачем, но полный таким количеством энергии и сил, что спать более уже решительно невозможно. Первое, что осознала Артурия, вынырнув из легкого и беспечного сна – это умиротворенную тишину, окутывающую отель, какая бывает лишь в дорассветные часы. Девушка лениво потянулась, чтобы ощутить свои расслабившиеся за ночь мышцы, и, обхватив руками подушку, перевернулась на другой бок. Но сладкое забытьё не возвращалось. Тогда, поборовшись ещё немного со своим организмом в тщетной попытке заставить его заснуть, она приподнялась на кровати и взяла с тумбочки телефон: время ещё только подходило к пяти утра. Тем не менее, несмотря на столь ранний час, о сне не могло быть и речи. Артурия чувствовала, что, оторвав голову от подушки, она тем самым окончательно прервала свои хрупкие связи с царством грез, и, более того, уже совершенно не имела потребности туда возвращаться. Надо было вставать. Быстро накидывая на себя футболку и споласкивая холодной водой лицо, девушка размышляла, чем ей занять освободившееся время. Сидеть сейчас за учебниками она не видела смысла: на отдыхе это занятие отводилось на вечер, когда хотелось заняться чем-то спокойным; сегодня же, в день отъезда, книги тем более следовало приберечь для долгого перелета. Чемодан был собран ещё с вечера, благо, вещей-то было совсем немного. А поэтому, за неимением других идей, Артурия тихо выскользнула из номера и отправилась к морю. Солнце ещё не взошло, но серое небо в преддверии приближающегося рассвета уже приобрело молочный оттенок. Было тихо, свежо, дул тёплый бриз. Где-то в вышине слышалась звонкая перекличка первых проснувшихся ласточек. Их тонкие крики разносились далеко над берегом, служа первым сигналом к пробуждению, и вслед за ними уже раздавались шорохи в деревьях и кустах. Прозрачный морской воздух пропитывался ароматами раскрывающихся цветов и сладким запахом сосновой смолы. Всё было таким чистым, ясным, что Артурия тоже чувствовала себя чище и светлее, словно бы душа её рождалась заново вместе с новым днем. Она шла, любуясь на тонко очерченные листья мирта и синеву ирисов на клумбах, и внутри неё поднималось светлое, пружинящее чувство, от которого ей было так легко и весело идти, что, казалось, раскинь она руки – и полетит, словно птица. Было что-то волнительно-радостное в созерцании того, как пробуждается природа, и в ощущении себя единым целым с ней. Так, не замечая времени, Артурия спустилась к морю. Однако когда она вышла на травянистый пляж, обнаружилось, что там уже кто-то есть. Большую часть газона занимали раскидистые пальмы, но они не были единственными его обитателями. В отдалении, у края поляны, поднималась на шершавом изгибающемся стволе древняя олива. Кора её потрескалась, а ствол разделяло глубокое дупло. Дерево больше не давало плодов, и сочные оливы не чернели в его листве. Но всё же, олива жила вот уже как двести двадцать пять лет, согласно прибитой к ней табличке, и её серебристо-зелёная крона по-прежнему радовала глаз. На одной из её раскидистых ветвей сидел, поджав ноги, Энкиду. С изумительно длинными и плотными волосами, сливавшимися цветом с пастельно-зеленой листвой дерева, он напоминал издалека сказочного обитателя морских глубин. Удивлённая, что кто-то ещё, кроме неё, поднялся в такую рань (не может же у всех разом случиться бессонница, верно?), Артурия направилась к юноше. Подходя ближе, она различила флегматичное выражение лица и устремлённый в сторону холмов задумчивый взгляд. Девушка была уже достаточно близко, чтобы её можно было заметить, даже находясь в глубоких раздумьях, и поэтому ожидала, что Энкиду поспешно спрыгнет с дерева и улыбнется в своей обходительной манере. Однако этого не произошло. Едва взглянув на девушку, он лишь безразлично произнёс: - Доброе утро, - даже если он и не старался выглядеть галантным, привычка быть вежливым давала о себе знать. - Доброе, - рассматривая юношу, ответила Артурия. Она не в первый раз замечала, что между настоящим характером Энкиду и тем, как он ведёт себя на людях, есть большая разница. Драка Гильгамеша и Энкиду в спортивном зале с лицеистами, поединки в фехтовании, визит к Артурии двух друзей, когда она заболела – осколки «другого» Энкиду порой просвечивали сквозь его повседневную маску. Но это были мельчайшие детали, порой почти незаметные стороннему наблюдателю: сиюминутное выражение лица, мимолетное движение. Теперь же Энкиду ясно давал понять, что это его настоящий характер во всей его полноте. - Почему ты ведешь себя со мной иначе, чем с остальными? – спросила после заминки Артурия. - Потому что Гил признал тебя, – всё так же спокойно и не глядя на неё, отвечал Энкиду. – Но имей в виду, что даже если мой брат к тебе и благосклонен, то я ещё не до конца тебя принял. - И ты про то же, – проворчала Артурия. – Я же сказала, что не собираюсь быть его девушкой. - Зато Гил так сказал. - Я вообще порой не понимаю, о чём он думает, - вздохнув, пожаловалась девушка. - Вот именно. Как ты можешь о нём судить, если ничего не понимаешь? Да у тебя нет никакого права быть рядом с ним, - вдруг надменно, очень напоминая своего друга, фыркнул Энкиду. Поначалу Артурия аж опешила от такого ответа. Во-первых, она и представить себе не могла, чтобы юноша умел разговаривать в таком раздраженном тоне. По Лицею ходила легенда, что он ещё не злился ни разу в жизни. А во-вторых, интересная получается картина: ей, значит, внимание Гильгамеша и даром не нужно, а её ещё и виноватой делают? И ведь Энкиду, если задуматься, ведёт себя так по отношению к ней не в первый раз: вспомнить хотя бы подготовку к празднику, когда он задел её в коридоре и не извинился. Или тот странный взгляд, когда Гильгамеш дразнил её пончиками. Он что, ревнует? Промелькнувшая наобум мысль вдруг показалась не такой уж и неправдоподобной. В самом деле, будь предположение Артурии правдой, это объяснило бы все те странные случаи, когда поведению Энкиду невозможно было найти причины. Артурия с изумлением глядела на юношу, во всей фигуре которого читалась неприязнь к ней, если даже не враждебность. Однако не успела она что-либо спросить, чтобы проверить верность своей догадки, как знакомый голос за её спиной довольно произнес: - Утро, Артурия. Гильгамеш шел своей размеренной, исполненной достоинства походкой, однако девушка не могла не отметить в его движениях несвойственную им обычно непринужденность. В руках у парня был алый мешочек из плотной ткани. - Все двадцать, - показал он его другу, который тем временем легко и тихо, словно кошка, спрыгнул на землю. - Тогда можно идти, - кивнул Энкиду, демонстрируя в ответ миниатюрную ветку оливы. Судя по зеленеющей древесине, сорвана она была совсем недавно. - Вы куда-то собрались? – полюбопытствовала наблюдавшая за ними Артурия. - Ты не соизволила ответить на мое приветствие, а сама требуешь ответа. Но можешь радоваться: сегодня я в самом хорошем… Впрочем, неважно, – оборвал сам себя Гильгамеш, видя, как Энкиду демонстративно закатывает глаза при этой пафосной фразе. – Помнишь миф, который нам рассказывали в автобусе в первый день нашего приезда? – Получив утвердительный кивок, он развязал мешочек и продемонстрировал горсть каких-то белых и острых камешков. – Вот двадцать акульих зубов. Вот ветка оливы. А теперь вспомни, какая вчера на небе была луна, и куда мы собрались, станет очевидно. - …Не знаю, - сдалась после некоторых раздумий девушка. – Не дельфинов же вы призывать хотите. - Именно их. - Да ну, это же всё сказка, вымысел. Вы что, серьёзно верите, что они к вам приплывут? – недоуменно уставилась на парней Артурия. - Дыма без огня не бывает, - наклонил голову Энкиду. – А это предание – очень древнее, и к тому же сохранилось практически без изменений. – Всё равно всё это чепуха, - возмутилась девушка. У неё не укладывалось в голове, как двое современных, образованных людей могут принимать миф за чистую монету. – К тому же не забывайте, что у древних был свой календарь, поэтому первая неделя ноября у нас и у них – разные вещи. Глупо следовать этим условиям. - Значит, ты уже спала, раз не помнишь, как гид нам рассказывала, что дни наших календарей совпадают раз в несколько сотен лет. И этот год как раз является уникальным, - заметил Гильгамеш. - Ну и пусть. Вы в любом случае ничего не сможете, потому что это всего лишь миф, – вздохнула девушка, ещё раз поражаясь упрямству парней. Прежде она считала их более разумными людьми. Может быть, они сошли с ума? - Спором ты ничего не докажешь. Почему бы тебе просто не сходить с нами и не проверить всё самой? – усмехнувшись, предложил Гильгамеш. Артурия заколебалась. Идти куда-то с Гильгамешем? Надо ли ей это? Да и затея с самого начала бессмысленная. Девушка собралась было отказаться, как на память пришли сад в лунном сиянии, отдалённый гул дискотеки, тёмные кусты самшита… После той вечеринки в Лицее Артурия постоянно задавалась вопросом, мог ли Гильгамеш действительно разговаривать с другом так тепло и просто, или услышанное было только игрой её воображения? Однако ответ получить не удавалось, так как на людях парень всегда был высокомерен. И если девушке вправду хотелось узнать его получше, то более удобной возможности, чем нынешним утром, было не найти. Это рассуждение решило всё. - Хорошо, я иду с вами, - утвердительно кивнув, согласилась Артурия. Они спустились к тихо лижущему песок морю и пошли вдоль воды, прочь от облагороженного людьми пляжа. Прозрачные, ещё незамутнённые сотнями ног волны кротко колыхались у берега, и их звучные всплески шелестом отдавались в ушах. Золотистый песок, разровненный работниками отеля, лежал широкими полосами. Вокруг чуть посветлело, мутное небо налилось мягким желтоватым оттенком, но солнце ещё только готовилось встать. Поддаваясь трепетной таинственности чувств, которая обычно предшествует торжеству рассвета, молодые люди хранили молчание. Вскоре они миновали территорию отеля, и рассыпчатый песок сменился крупной галькой. Черные камни влажно блестели, накрываемые время от времени шипящей пеной, и чуть поскрипывали под ногами. Ещё через некоторое время на пути стали попадаться рассохшиеся коряги и валуны, а в воздухе пряно запахло водорослями. Оторвавшись от созерцания предрассветного мира, Артурия украдкой взглянула на парней. Они шли, увлеченные каким-то размышлением, и лица их были сосредоточены. Они не касались друг друга, если только не считать касанием подхватываемые бризом и скользящие по рукам Гильгамеша волосы Энкиду, но почему-то в этом безмолвии Артурия вдруг ощутила особенную, почти физическую интимность двух людей. Интимность эта была непохожа на ту, что возникает во время душевных разговоров на кухне или в жарких объятьях любовников, но существовала в иной, гораздо более возвышенной сфере, которая обычно именуется душой человеческой. Девушка не могла дать определения этому чувству, но, следуя ему, она углубилась в дальнейшие размышления. Если парни так близки, знает ли Гильгамеш о неприязни к ней своего друга? И почему во время разговора у оливкового дерева Энкиду назвал Гильгамеша братом? Разве они родственники? - Смотрите, актиния, - рой посыпавшихся вопросов был прерван замечанием Энкиду. И правда, на темном фоне прибрежных камней, едва покрываемых водой, выделялось розовое пятно. Заинтересованная находкой, компания приблизилась к воде. - Осторожно, морские ежи, - предупредил юноша. Лицеисты находились уже достаточно далеко от облагороженного отелем пляжа, и, никем не тревожимые, колючие морские обитатели виднелись повсюду. И так как на ногах Артурии были лишь обыкновенные, мягкие тапочки, ей приходилось внимательно вглядываться в дно, чтобы ненароком не уколоть стопу. У парней же была одета, как видно, специальная обувь, так как они безбоязненно передвигались между камнями. К счастью, актиния расположилась близко от берега, и девушка сумела подобраться к ней. У животного была толстая бледно-розовая ножка и такие же полупрозрачные щупальца, которые колыхались в такт набегавшей волне. - Она не ядовитая? – спросил Гильгамеш. - Нет, можете потрогать, – мотнул головой Энкиду. – Ядовитые актинии более насыщенного цвета, к тому же они обитают на глубине. Наклонившись, Артурия протянула руку к морскому созданию, но тут же её отдернула: вяло колыхающаяся, напоминающая скорее дивный цветок, чем хищное животное, актиния вдруг энергично обхватила своими щупальцами её палец. Словно миллионы трубочек присосались одновременно к коже девушки, шаря по ней и обгладывая её. Ощущение было до того необычное, что Артурия поспешила убрать руку. А Энкиду тем временем продолжал рассказывать об особенностях морской живности. С блеском азарта в глазах и ни разу не сбиваясь, он описывал каких-то удивительных рыб, виды кораллов, в которых эти рыбы живут, моллюсков… Самое главное, что Гильгамеш внимательно его слушал. На его лице не было ни той снисходительности, с которой он иногда разглядывал преподавателя информатики, путающегося в функциях текстового редактора, ни просто скуки. Напротив, он согласно кивал и с любопытством слушал друга. Артурия с удивлением отметила, что с едва заметной улыбкой и спокойным взглядом он меньше всего походил сейчас на гордого, самовлюблённого тирана. И снова девушка испытала ощущение, что она является свидетелем какой-то незримой связи между двумя этими людьми. Едва ли бы Гильгамеш стал слушать с подобным интересом ещё кого-то, но и Энкиду вряд ли бы начал рассказывать с таким увлечением о подводном мире, не будь здесь его друга. Насмотревшись на актинию, компания двинулась дальше. Постепенно галька стала крупнеть, валуны – всё чаще загораживать путь, и в конце концов дорогу перегородила целая гряда глыб. - Вы хоть знаете, куда идёте? – с сомнением спросила Артурия. - Естественно, мы в первый день на разведку ходили, - несколько надменно ответил Гильгамеш, отчего девушка вздрогнула: только же ведь разговаривал нормально. С чего вдруг такая перемена? – Тут уже недалеко. Ты по камням-то карабкаться сможешь? Или мне тебя подстраховывать? - Конечно, смогу. Что я, маленькая, что ли? – возмутилась Артурия. Ещё он ей помогать будет. Ряд камней был недолгим, но крутым, и Артурии пригодились вся её ловкость и сила, чтобы перелезать через преграды. Неподготовленному человеку пришлось бы нелегко среди обрывов и высоких подъемов, где порой надо подтягиваться на руках или передвигаться, удерживая равновесие, по тонкой кромке камня, но для спортивной Артурии, каждое лето ходившей с отцом в походы, лазание по скалам не представляло труда. Когда на середине пути Гильгамеш оглянулся, чтобы проверить, не устала ли она, он увидел, что девушка не только не отстает, но и бесстрашно перескакивает с глыбы на глыбу. Встретив её гордый, полный вызова взгляд, парень лишь одобрительно усмехнулся. Вскоре, однако, гряда валунов кончилась, а за ней лежало вдававшееся в сушу море. Там было довольно мелко, однако до видневшегося на противоположной стороне песчаного берега надо было пройти несколько метров. Спрыгнув прямо в воду, Гильгамеш обернулся к девушке: - Давай я тебя на руках перенесу. - Даже и не мечтай, - грозно нахмурилась Артурия, мгновенно принимая боевую стойку. Внутренне она всё время оставалась настороже, помня о коварном характере парня. - Как же ты тогда пойдёшь? Здесь дно нечищеное, мало ли, на что наступишь, - с притворным удивлением спросил Гильгамеш, и в его глазах заплясали веселые огоньки. Он был прав и откровенно наслаждался тем, что строптивый Король-рыцарь наконец-то остался без козырной карты: ведь если парням надо было быть только осмотрительными, куда они ставят ногу, то Артурии спускаться в море было просто опасно. Не предполагала же она, проснувшись в шесть утра, что отправится в такое далекое путешествие. А с другой стороны, она уж решилась, и отступать от задуманного было вне правил девушки. - Хорошо, раз ничего не поделаешь, я согласна. Но на берегу ты меня сразу же отпустишь, или на обратном пути я тебе не дамся ни под каким предлогом, - строго добавила Артурия, желая, тем не менее, оставить последнее слово за собой. Торжествующе улыбаясь, Гильгамеш протянул к ней руки. Обняв его шею руками, девушка задумчиво смотрела через плечо на отдалявшиеся камни. Сцена, только что произошедшая между ней и Гильгамешем, вновь навела её на размышления о парне. Артурии казалось, что, благодаря ли присутствию Энкиду или свежести утра, Гильгамеш наконец-то пришёл в благодушное состояние духа, естественное для каждого человека, и, убедившись, что даже для него это состояние возможно, только недоумевала, почему она никогда не наблюдала его «нормального» поведения на людях. Но затем, когда Гильгамеш вдруг опять употребил в отношении неё свой высокомерный тон, девушка поняла, что предположения её совсем не были верны. Со своим взглядом, полным уверенности в собственном превосходстве, парень словно бы и не переставал быть тем Гильгамешем, которого Артурия всегда знала. Сопоставляя в своём воображении эти два образа одного и того же человека, и находя, что они едва ли соединимы в единое целое, Артурия чувствовала, что мысли её путаются и заходят в тупик. Где начало и конец метаморфозы? Где притворство, а где – естественное поведение? Нужен был ещё какой-то ключ, ещё какое-то условие, которое бы объяснило эту странность. - Эй, слезать-то будешь? Убаюканная уверенностью держащих её рук, Артурия и не заметила, как кончилась полоска воды. Гильгамеш уже вышел на берег и теперь стоял, спокойно держа её на руках и не выказывая на лице ни малейшей усталости, как если бы он нес подушку на кровать, а не взрослого человека. - Конечно, буду, - проворчала девушка, поспешно поднимая голову с его плеча, куда она в раздумьях уже успела её пристроить, и разнимая руки. Вначале она хотела поблагодарить парня и спросить, не тяжело ли ему было, но ощутив на себе его пронзительный, хищный взгляд, решительно передумала. - Вот видишь, женщина всегда хочет, чтобы о ней заботились, - прокомментировал её поведение Гильгамеш, опуская Артурию на землю. И опять этот надменный, самоуверенный тон, который порой так выводил её из себя. - Знаешь, иногда я твою высокомерность просто терпеть не могу, - сказала, глядя парню в лицо, девушка. Но Гильгамеш, вопреки всем ожиданиям, нисколько не смутился, и ответом его был беспечный смех: - Привыкай, моя Королева. Всё это время, пока двое блондинов пересекали залив и переговаривались, Энкиду молча ждал. Его друг влюбился, это точно – ни на день, ни на два, а по-серьёзному. И юноша не мог нарушить счастья друга – он это понял, когда остался один на один с больной Артурией. Если бы Гильгамеш вдруг куда-то уехал и попросил бы его присмотреть за девушкой, Энкиду бы выполнил его просьбу, что бы он там про себя не чувствовал. Тем не менее, жить, терзаясь ревностью, было нельзя. Негативные эмоции истощали, затмевая остальные радости жизни, и каждый новый день был мучением. К тому же, несмотря на вспыхнувшую страсть, Гильгамеш не забывал о своём друге, и от этого Энкиду ещё больше чувствовал себя не вправе ревновать. В ночь празднования Дня открытых дверей Гильгамеш, желая подбодрить друга и совершенно не подозревая, что причиной уныния стал как раз его поцелуй с Артурией, сказал, что “завтра всё будет по-прежнему”. Эта случайно оброненная фраза стала поворотным пунктом в жизни Энкиду. Юноша решил примириться с существованием в его жизни Артурии. К чему бесплодная ненависть и разъедающее изнутри чувство вины, если они с Гильгамешем действительно продолжают жить, как и прежде? Прочь дурные мысли, прочь плохое настроение! Отныне юноша старался акцентировать своё внимание на времени, проводимом с другом, и по максимуму игнорировать присутствие Артурии. Иногда, как сегодня утром, неприязнь ещё давала о себе знать, но, в общем и целом, жить стало терпимо. Возможно, когда-нибудь Энкиду даже сможет доброжелательно относиться к девушке. А сейчас он деликатно оставался в стороне, давая другу пообщаться с объектом своей любви. Путешественники прошли ещё немного по песчаному, перемешанному с галькой пляжу и, наконец, остановились. Сонное море, простиравшееся перед ними до самого горизонта, было прозрачно и серо. Отражавшееся в нём сумрачное небо расчертили пока ещё тусклые малиновые полосы – предвестники скорого рассвета. Вокруг стояла тишь, даже ветер умер, как будто природа собирала свои силы перед тем, как начать празднование нового дня. - Это здесь? – спросила, следя за бесшумно опускающейся неподалеку на воду чайкой, Артурия. – И что вы теперь будете делать? - То, что было сказано в мифе, - Гильгамеш концом ноги начертил на песке крест, обозначая им, видимо, место для проведения ритуала. – Надо бы только поспешить, пока солнце не взошло, - заметил Энкиду, передавая другу ветку оливы, которую до этого нес в руках. Под всеобщее молчание Гильгамеш воткнул ветвь в берег. Песок был тяжёлый, в толще его то и дело встречались камни и ракушки, так что парню пришлось сначала выкопать первым попавшимся булыжником углубление. Наконец, продолговатые листочки оливы затрепетали, словно знамя, над набегающими волнами. Гильгамеш утрамбовал для верности песок. - Теперь акульи зубы, - он развязал красный мешочек и вошел по колено в море. - Вы всё-таки верите, что сможете позвать дельфинов? – только и вздохнула Артурия. Действия парней казались ей бессмысленными, и, косвенно принимая в этом участие, она чувствовала себя глупо. - Гил может всё, - глядя на друга, уверенно сказал Энкиду. Зачерпнув горсть, Гильгамеш широко размахнулся, и белые зубы веером разлетелись в стороны, звучно булькая и исчезая в воде. Раскидав все двадцать клыков, Гильгамеш вернулся на берег и встал рядом с Энкиду и Артурией. Все смотрели вдаль, на море. Небо тем временем начало стремительно меняться. Оно очень посветлело, сквозь розоватый оттенок проступила голубизна, а горизонт охватило оранжевым пламенем: небесное светило должно было вот-вот взойти. Но дельфинов нигде не было. Широкое тело моря было гладко и спокойно; единственным существом, маячившим на его поверхности, была всё та же белая чайка. Она чистила перья и то и дело недоверчиво поглядывала на молодых людей, будто бы спрашивая «И надо было вам идти в такую даль?». Подвядшая ветка оливы сиротливо подрагивала среди песка. - Вот видите, ничего не происходит, - констатировала Артурия. - Ты ждешь иллюзии, которая появляется в одно мгновение. А это призыв. Дельфинам надо время, чтобы приплыть, - вскинувшись, возразил Гильгамеш. - Ладно, подождём, - скептически пожала плечами девушка. Она с самого начала не верила в эту затею. От нечего делать компания побрела вдоль берега. Но не успела она сделать десятка шагов, как Энкиду развернул всех в сторону моря. - Смотрите, креветка! Нам повезло: их нечасто видишь у берега. Напрягши зрение, Артурия с трудом различила на тёмном фоне валунов и морских ежей полупрозрачную креветку. Подогнув бледные ноги, она покачивалась в толще воды и шевелила длинными усиками. - Как ты её заметил? – восхитилась девушка. – Её почти не видно. - Просто интересуюсь животными, - спокойно пояснил юноша. Все столпились вокруг камней, которые выбрало своим пристанищем животное. Однако долго любоваться морской живностью не удалось: оступившись, Гильгамеш с шумом взбаламутил воду, и креветка, проявив необыкновенную прыть, умчалась прочь. - Гил, ты слон, - с досадой развернулся к нему друг. - Я нечаянно. - За нечаянно… - сурово начал Энкиду, но было видно, что он не сердится. - Прости. Артурия улыбнулась: наблюдать за извиняющимся Гильгамешем было смешно. В повседневной жизни он не производил впечатления человека, который любит признавать свои ошибки. Закончив свой утренний туалет, шумно поднялась в воздух чайка. Привлеченная звуком хлопающих крыльев, девушка оторвалась от шутливой перебранки друзей и подняла голову. Но взглянув на море, она не обратила на птицу никакого внимания. Её взгляд был прикован к линии горизонта. Там, на фоне поднимающегося диска солнца, мелькали выпрыгивающие из воды силуэты. - Дельфины, - изумлённо выдохнула Артурия. Да, это определённо были они. Стая дельфинов приближалась, и в золотистых лучах солнца были видны их блестящие серые спинки. - Давай подойдём поближе? – предложил Гильгамеш. Двое друзей, услышав Артурию, тоже наблюдали за животными. – Хорошо, но ты должен держать меня за руку и не отпускать, - кивнул, подумав, Энкиду. И парни принялись закатывать повыше шорты. - Только не забывайте, что они дикие, - предупредила Артурия, которая, естественно, оставалась на берегу. – Ведите себя осторожно. - Не переживай, с Эном никакой зверь не опасен, - обернулся к девушке с самоуверенной усмешкой Гильгамеш и двинулся вслед за другом. Взявшись за руки, двое парней вошли в воду. Энкиду шёл чуть впереди, Гильгамеш – за ним. Они двигались медленно, замирая после каждого шага, и их размеренное движение напоминало загадочный ритуал. А дельфины, словно откликнувшись на чей-то неслышимый зов, подплывали всё ближе, разрезая темную гладь моря покатыми плавниками. По подсчету Артурии, их было пятеро. Наконец, люди и животные встретились. Дельфины ныряли буквально в метре от друзей, поднимая столбы стеклянных брызг, но не касаясь, впрочем, парней ни единым плавником. Энкиду с Гильгамешем тоже не пытались дотронуться до морских обитателей, и создавалось ощущение, что обе стороны соблюдали негласный, только им одним известный этикет. В этот момент взошло солнце. Его огненный диск брызнул тысячами лучей, заливая светом море, скалы, землю, деревья, людей и животных. Небо расцвело алыми и золотыми красками. До этого серые волны вспыхнули лазурью. Новый день настал, разодетый в самые роскошные цвета. И на фоне этого торжества, охваченные сиянием всплывающего светила, стояли, взявшись за руки, две человеческие фигуры, а вокруг них дельфины подымали сверкающие столбы брызг. Казалось, этим двум юношам было всё по плечу, если бы только они были вместе. Казалось, это они заставили солнце встать, а дельфинов – подняться из морских глубин. Казалось, они были одним целым, как кусочки паззла, дополняющие друг друга. Возникшая в одно мгновение картина была настолько ослепительна, что у Артурии захватило дух. И, глядя на двух друзей, девушка чувствовала, как в ней рождается понимание той незримой связи, всегда существовавшей между ними. Сейчас она лучше, чем когда-либо, осознала всю глубину их дружбы. И то, чему она искала объяснение все прошедшие недели, вдруг сделалось так просто и ясно, что можно было только удивляться, как это раньше не приходило ей в голову. Артурия не ощущала времени, но в реальности всё происходило не дольше минуты. А потом Энкиду что-то тихо сказал Гильгамешу, и парни сделали шаг назад. И дельфины тогда тоже, как по команде, развернулись и направились вглубь моря. Они плыли, изредка ещё вскидывая плавники над водой, и, вскоре превратившись в маленькие черные точки, исчезли у линии горизонта. Всё пропало так же быстро, как и появилось. Юноши на берег вышли мокрые, но довольные. - Ну, что? – гордо просил Артурию Гильгамеш. - Это было потрясающе, - призналась девушка. – Никогда ещё не видела диких дельфинов так близко. Но мне показалось, что вы нисколько не боялись подходить к ним. Ты сказал, что рядом с Энкиду безопасно? – нахмурив лоб, попыталась она вспомнить слова парня. - У него с детства талант общаться с животными, - пояснил Гильгамеш. – Только он не любит об этом говорить. - Я просто не считаю нужным делать из этого шоу, и поэтому просил бы тебя не упоминать о моей способности, когда мы вернемся в отель, - впервые с начала прогулки Энкиду обернулся непосредственно к Артурии. Пока его друг рассказывал о его даре, зеленоволосый юноша выглядел как будто чем-то смущенным, но теперь, видимо, решил вмешаться в разговор. - Конечно, я буду молчать, – пообещала Артурия, и, встретившись взглядом с Гильгамешем, задумчиво повернулась к морю. За одно утро на неё свалилось столько впечатлений, что у неё не осталось настроения на перепалки или шутки, и единственное, чего ей хотелось – это немного помолчать, чтобы разобраться в себе и своих чувствах. Как ни странно, Гильгамеш не отпустил никакого вызывающего комментария и тоже взглянул на море, в темной синеве которого уже ничто не напоминало о недавно произошедшем чуде. Вокруг теперь стало совсем светло, купол неба приобрел нежно-голубой оттенок, и на смену бодрящей свежести пришло солнечное тепло, пока мягкое, но обещающее перерасти в полуденный жар. Так они стояли некоторое время, наблюдая, как волны неспешно катятся на берег, и ещё раз переживая про себя волшебный рассвет, который сейчас, на фоне расцветающего дня, казался всего лишь сказкой. В действительность их возвратил Энкиду. -Чего вы такие грустные? Пойдемте скорей, а скоро уж завтрак начнется, - весело крикнул он им. И правда, пора было отправляться в обратный путь. Незаметным образом настроение Энкиду перетекло из флегматичности в энергичную радость. Всю дорогу назад он что-то довольно мурлыкал себе под нос и то и дело задирал Гильгамеша, и Артурии оставалось только дивиться на эту сторону его характера. Когда вдали зазеленели пальмы их отеля, Энкиду дернул друга за выбивающуюся из общей прически прядь волос, чем того окончательно раззадорил, звонко рассмеялся и унесся прочь. Он долго и с хохотом убегал от пытающегося догнать его Гильгамеша, время от времени подпуская друга поближе к себе, но вместе с тем не забывая о безопасной дистанции. В итоге Гильгамеш не выдержал и тоже рассмеялся, и громкие голоса парней звучали во всех уголках травянистого пляжа. Артурия наблюдала за их весельем со стороны. Она была чужой в их отношениях, и не чувствовала себя вправе присоединяться. Но ей было приятно находиться рядом с юношами: частичка их бурного счастья невольно передавалась и ей. Теперь девушка понимала, что Гильгамеш никогда в своем поведении не притворялся, и Энкиду, на самом деле, тоже. Просто двое друзей видели равных себе только друг в дружке, и поэтому общаться ровно и просто умели только между собой. Более того, насколько надменен был Гильгамеш с окружающими, настолько же легки были его отношения с Энкиду; с ним он общался так же просто и легко, как и дышал. И глядя на эту дружбу, крепкую и искреннюю, Артурия не могла не проникнуться уважением к парням. Тем не менее, вместе с пришедшим ответом появился и новый вопрос. Узнав, что связывало вместе двух друзей, Артурия всё-таки не могла понять, почему Гильгамеш был настолько высокомерен с окружающими. Неужели так сложно относиться ко всем ровно? Когда во время прогулки взгляд Гильгамеша перемещался на Артурию, в нём вновь зажигался властный огонёк, и это при условии, что парень выделял её из толпы. Что уж говорить о других людях. Но этот ответ, девушка догадывалась, будет получить гораздо сложнее. Вконец выдохнувшись, парни вернулись к Артурии, и они вместе поднялись к отелю. Подходя к прозрачным входным дверям, троица увидела, как через холл к ним бежит Айрисфиль. - Вон и твоя подружка, - махнул рукой Гильгамеш. – Что ж, не будем вам мешать. До встречи в самолете, моя Королева, - значительно прибавил он. - Я подумаю, - досадливо вздохнула девушка, понимая, к чему он клонит. Парень пока не знал, что Артурия ещё в первый день своего приезда приказала Бедиверу зарезервировать ей и Айрисфиль места так, чтобы к ним не мог подсесть никто из лицеистов. И теперь девушка мысленно готовилась к крикам и угрозам, которые обрушит на неё в аэропорту взбешенный Властитель Лицея. А впрочем, ей всё равно. Распрощавшись с парнями, Артурия пошла навстречу подруге. Айрисфиль ещё издалека, видно, не в силах больше ждать, встревожено спросила: - Артурия, что-то произошло? Он опять угрожал тебе? - Совсем нет, почему ты так решила? – в недоумении посмотрела на подругу девушка. - Ну как же, раньше ты и разговаривать бы с ними не стала, не то, что пошла бы куда-то, - с не меньшим удивлением ответила Айрисфиль. – Я проснулась, пошла к тебе, тебя нигде нет. Я уже думала ждать в столовой, когда вышла в последний раз на балкон и увидела, как ты, Гильгамеш и Энкиду идете к отелю. Неужели ты гуляла с ними по собственной воле? - Да. Я сама этого захотела. Знаю, с моей стороны это звучит странно, но сегодня за утро многое изменилось. Не то чтобы Гильгамеш и Энкиду мне теперь сильно нравились, нет. Но я видела их отношения, видела их дружбу, и мне кажется, я начала их немного понимать, - на протяжении всего ответа Айрисфиль выглядела очень изумленной. Она как будто ждала, что подруга сейчас остановится и скажет, что всё было шуткой, но Артурия была абсолютно серьёзна и даже и не думала шутить. - Что ж, хорошо, если у тебя больше нет к нему ненависти, - озадаченно выдавила из себя Айрисфиль и, спохватившись, поспешно глянула на часы. – В любом случае, нам лучше поспешить на завтрак, а то поесть до выезда не успеем. Артурия и правда больше не испытывала неприязни к Гильгамешу. Впрочем, у неё не было и ярко выраженной симпатии к нему. Спокойное, осознанное уважение, – вот какое чувство поселилось отныне в её душе вместе с воспоминаниями об утреннем чуде. Действительно ли Гильгамеш призвал животных или ему счастливым образом повезло, девушка никогда не забудет волшебного рассвета и дельфинов, тёмными силуэтами проносящимися на его фоне. Путешествие заканчивалось. До отъезда на самолёт оставалось всего несколько часов, после чего лицеисты возвратятся в привычный круговорот своей жизни.