Их цветущая юность

Гильгамеш удовлетворенно вздохнул и заложил закладкой книгу. Некоторое время он, ощущениями и мыслями всё ещё находясь в мире романа, бездумно разглядывал выведенные позолотой на темном фоне обложки буквы. Округлые символы тускло поблескивали, но не выражали для парня какого-либо смысла. Затем, словно опомнившись, Гильгамеш положил том рядом с собой на диван и, продолжая обдумывать прочитанное, обвел глазами комнату. Это была просторная и светлая гостиная, единственными предметами мебели в которой были диван, несколько кресел, и узкий продолговатый стол – одним словом, то, что требовалось для дружеского чаепития или просто спокойного препровождения времени. Мягкий коротковорсный ковер, устилавший весь пол, создавал атмосферу тепла и уюта. На одной из стен висел искусной работы летний пейзаж, служа гармоничным украшением, не слишком выделяясь, но и оживляя интерьер. Гильгамеш поизучал некоторое время выполненные в нежной пастели цветы, параллельно прокручивая в сознании события книги, и перевел взгляд на друга. Энкиду сидел неподалеку в одном из кресел и, надев наушники, смотрел что-то в своем ноутбуке. На столе перед ним стояли остатки законченной трапезы: стакан с недопитым чаем и тарелка, в которой лежали крошки от крекеров. Это был один из обыкновенных вечеров двух друзей, когда каждый из них занимался своим делом с приятным сознанием того, что близкий ему человек находился в пределах одной комнаты. Впрочем, может быть, нынешний вечер был и не совсем обыкновенным – как-никак, это было тридцать первое декабря – но проводили его парни, дожидаясь прихода новогодней ночи, совершенно повседневно. В любом правиле есть исключение, и хоть Гильгамеш и Энкиду были сторонниками шумного веселья, как-то так само собой сложилось, что на Новый Год они никаких мероприятий не планировали. Только ужин носил праздничный характер, только не спали друзья допоздна, наблюдая фейерверки, – а в остальном это был спокойный зимний день. Возможно, в этом сказывалась волшебная, теплая атмосфера праздника, зовущая горожан встретить грядущий год в кругу действительно близких им людей. Убедившись, что Энкиду поглощен ноутбуком и к литературным беседам на данный момент не расположен, Гильгамеш задумчиво провел ладонью по своим вздымающимся, словно пламя, волосам. Возвращаться к книге ещё не хотелось – впечатлениям требовалось время, чтобы улечься и отойти из плана “настоящего” в план “прошедшего”. А потому, как и всегда, когда ему было нечего делать, парень потянулся к нагрудному карману рубашки и извлек оттуда фотографию. Небольшая, умещающаяся в ладони, она матово заблестела, отражая яркий свет люстры. Немного повертев её, парень нашел нужное положение, и на карточке стала видна светловолосая девушка на фоне крепостной стены. Момент был пойман удачный. Любому, кто взглянул бы на изображение, бросились бы в глаза стальной взгляд и гордая, королевская осанка, так хорошо выражающие характер Артурии. Эти черты, досконально изученные Гильгамешем и, тем не менее, приносящие ему наслаждение в тысячный раз, вызвали на его лице невольную улыбку. Те несколько недель, которые лицеистам осталось проучиться, вернувшись из поездки на море, пролетели, словно их и не было. Тесты, предваряющие конец второго триместра, преподаватели, наседающие ввиду грядущих экзаменов, а чуть позже и предновогодняя суматоха сменяли друг друга, как в калейдоскопе, делая жизнь выпускников очень занятой. Но даже на этом сумбурном фоне ученикам бросилась в глаза перемена в отношениях Артурии с Властителями Лицея. Не то чтобы девушка стала проявлять к друзьям какой-либо особенный интерес, но теперь на приветствия Гильгамеша она реагировала без раздражения и порой была даже способна поддержать деловую беседу. И если раньше Артурия, очевидно, терпела само существование парней, то после поездки она словно что-то решила для себя, и более ничто не могло нарушить спокойствия её манер. Однако на этом все милости заканчивались. Девушка была вежлива, сдержанна и холодна, словно огромный айсберг. Гильгамешу, конечно, льстило, что неприступный Король-рыцарь наконец-то перестал быть колючкой: на одних перепалках далеко не уедешь, да и оскорбления парню уже порядком надоели. Однако втайне Властитель Лицея сам себе признавался, что отчасти был даже рад непоколебимому хладнокровию Артурии, словно, не соблюдай девушка дистанцию, его любовь к ней уменьшилась бы. Любуясь на тонкую белую шею, и алеющие, цвета спелого шиповника, аккуратные губы, Гильгамеш слегка касался фотографии указательным пальцем, обводя очертания девушки. Эстетическое удовольствие горячей волной разливалось по телу, и парень чувствовал, как что-то невыносимо приятное и обжигающее поднимается в его груди. Вскоре, однако, одной визуальной эйфории стало мало. Красивая картинка оставалась всего лишь картинкой, с ней нельзя было ни поговорить, ни посмотреть фильм. Тогда Гильгамеш попытался представить мягкость и теплоту тела Артурии, то, как он прижимает её, слегка пахнущую терпким, не свойственным женщинам парфюмом, грудью к себе, но ощутил только плотную бумагу под ладонью, а запаха и вовсе не было никакого. Разочарованно вздохнув, он убрал карточку на место. Боги, ведь он даже наверняка знает, чем Артурия занимается в именно эту минуту, так почему он по-прежнему безумно желает её физического присутствия? Гильгамеш посмотрел в окно. Длинные шторы были раздернуты, пропуская внутрь ранние зимние сумерки, легшие глубокими синими тенями по темному саду и виднеющемуся крылу особняка. Луны ещё не было. В желтом свете фонаря густо, ровными рядами, как будто кто-то наверху просеивал через сито муку, падали сухие снежинки. Они опускались быстро и неслышно, одна за другой устилая воздушным сугробом подоконник, и казалось, что весь мир утонул в снежном безмолвии, убаюканный тихой походкой зимы. Его Королева сейчас тоже, наверное, наблюдала за снегопадом, застегивая верхние пуговицы пальто, и отдавала последние распоряжения Бедиверу. Да, так как Гильгамеш, насколько это было возможно, держался в курсе жизни Артурии, ему было известно, что ещё несколько месяцев назад в Гранд отеле был забронирован номер на имя Пендрагон с тридцать первого декабря по первое января. Чуть позже ему доложили, что в ближайшем аэропорту Утером Пендрагоном был куплен авиабилет, согласно которому юрист должен был вернуться в страну в канун Нового Года. Много смекалки не требовалось, чтобы догадаться, где и с кем собирается проводить праздник Артурия. Чрезвычайно занятый, но всё же нашедший время для своей семьи отец и его дочь должны были встретиться в Гранд отеле, а затем счастливо отметить свое воссоединение после очередной продолжительной разлуки. - Новогодняя ночь в этом году будет очень красива, - послышался голос Энкиду. Зеленоволосый юноша, оторвавшись от ноутбука, тоже любовался зимним пейзажем. Эта реплика вернула Гильгамеша из грез к реальности. Он вспомнил о книге, о впечатлениях, которыми хотел поделиться с другом, и его отдохнувшая мысль закружилась в новом вихре, ища и требуя выражения. - Эн, что ты думаешь о женщине, полюбившей мужчину из-за внешности, а спустя пару десятков лет жалеющей об этом? – спросил парень после краткой паузы. - Если ты про главную героиню, то мне её жалко, – чуть улыбнулся Энкиду, догадываясь о скрытом смысле вопроса. – Я думаю, что каждому человеку хочется, чтобы его хоть раз в жизни полюбили сильно и искренне, со всеми недостатками и положительными сторонами – просто за то, что он существует в этом мире. И когда женщина любила с такой страстью, а в ответ ничего не получила, я могу только с грустью сказать, что она не встретила того, кто оценил бы её по достоинству. Меня больше отталкивает её муж: как личность, он совершенно пустой. - Вот как? А я вообще не понимаю, как люди могут ей сочувствовать. Мой принцип таков, что жить нужно так, чтобы потом не жалеть о прошлом, - равнодушно пожал плечами Гильгамеш. – И если главной героине хватило ума выйти замуж, фактически, за красоту человека, то пусть и пожинает плоды своей глупости. По правде говоря, эта женщина не заслуживает никакого уважения. Ей не ведомо понятие собственной чести, и ведет она себя, как дешевка с ближайшего переулка. Единственное достоинство, которое я могу в ней признать – это актерский талант. Впрочем, именно поэтому на публике она – непревзойденная актриса, а в личной жизни – никому не нужная женщина. Ей не хватает внутренней гордости… - по затаенной усмешке в голосе парня было понятно, с кем именно он сравнивает главную героиню. - Я не спорю, её поведение и мораль оставляют желать лучшего, - со свойственным ему тактом ответил Энкиду, - но разве кому-то ещё удавалось прожить без сожалений? Каждый имеет право на ошибку. - Вопрос не в том, имеешь ты право или нет, а в отношении к собственным неудачам, – махнул рукой Гильгамеш. – Это твоя жизнь, ты её творец и господин. И поэтому, принимая решения, надо всегда спрашивать себя: соответствует ли этот выбор моим принципам? И отвечать “да”, только если ты полностью уверен, что поступаешь правильно. Но даже если что-то не получилось, человек должен продолжать идти с гордо поднятой головой, а не оглядываться на прошлое. Потому что это был его собственный выбор, в который он верил. Настоящее и прошлое – две разные плоскости, и пусть сегодня у тебя что-то идет не так, это не значит, что пять или десять лет назад надо было поступить как-то иначе. А скорбь и сожаления здесь ни к чему, это бесполезные эмоции. - Я понимаю. Лучше всего было бы, если бы люди научились принимать жизнь и самих себя такими, какие они есть, - задумчиво вздохнул Энкиду. Он и сам прошел через все стадии отторжения себя, а оттого мог лучше, чем кто-либо, видеть мысль, которую пытался облечь в слова его друг. – Но ты согласен со мной, что её муж абсолютно бесцветен? - Если мужчина не интересуется женщинами, с ним явно что-то не так, - фыркнул Гильгамеш. Деликатный стук в дверь прервал завязавшееся обсуждение. - Кто там? – крикнул парень, недовольный, что приходится останавливаться на полуслове. В дверном проеме показался дворецкий, держащий в руках небольшую папку. Ежась под хмурым взглядом своего господина, он, тем не менее, подошел к дивану со свойственным людям его профессии достоинством и почтительно протянул её Гильгамешу. - Надеюсь, ты пришел не беспокоить меня по пустякам? – багряные, словно тлеющие угли, глаза грозно сверкнули. - Я очень извиняюсь, господин, но в данных Артурии Пендрагон произошли значительные изменения, и я решил, что об этом следует доложить немедленно, - склонил голову мужчина. - Как давно поменялась информация? - парень, услышав знакомое имя, уже доставал из папки документы. - Полчаса назад. Гильгамеш удовлетворённо кивнул и погрузился в чтение. - Отменила вечер в отеле? Перед самым праздником?.. А, я догадываюсь, чем это было вызвано, – добавил он, изучив вторую распечатку и чувствуя, как в душе его расправляет крылья пьянящая радость, – Эн, давай прихватим Артурию к нам на Новый Год. - Что? – от неожиданности Энкиду поперхнулся чаем, который допивал в это время, и сильно закашлялся. - Она будет совсем одна, а мы поедем в тот отель и заманим её к нам, – легко поднявшись с дивана, похлопал друга по спине Гильгамеш, а затем воодушевленно обернулся к ждущему слуге. - Молодец, я очень тобой доволен. А теперь немедленно иди и забронируй номер, освобождённый Артурией Пендрагон, закажи ужин на троих, прикажи перевезти туда игры, находящиеся в пятой комнате на втором этаже, а после того, как всё будет готово, вели подать машину. Если будешь расторопен, дам значительную премию. - Будет исполнено, - и дворецкий быстрым, но не теряющим важности шагом покинул комнату.

* * *

- На имя Пендрагон. Что? Да, я знаю. Всё равно отмените. До свидания, - в вечерней тишине отчуждённо щёлкнула кнопка мобильного телефона. - Госпожа, вы точно не жалеете? – стоящий у двери Бедивер с сочувствием смотрел на девушку. Его силуэт на фоне залитого светом коридора выглядел почти черным и отбрасывал на пол рабочего кабинета длинную темную тень. - Нет. Я встречу Новый год здесь, - спокойно обернулась к мужчине Артурия. – А сейчас скажи всем, чтобы не беспокоили меня. Я хочу побыть одна. Дворецкий отдал легкий поклон и, ни слова больше не говоря, удалился. Глухо стукнула закрывшаяся дверь; в лишенной единственного источника освещения комнате сразу стало тускло и неуютно. Убедившись, что Бедивер отошел достаточно далеко, Артурия тяжело вздохнула, а затем пошла вкруг кабинета, бездумно скользя пальцами по книжным шкафам. Люстру включать не хотелось: девушке казалось, что теплый свет ламп заставит её чувствовать себя ещё более одинокой, а сумерки, окрасившие все предметы и стены в серые тона, как нельзя лучше сочетались с той грустью, что царила сейчас у нее на душе. Полчаса назад ей позвонил отец и сказал, что его рейс отменяют из-за надвигающейся бури. Обильный снегопад, шедший сейчас за окном, тоже был частью холодного фронта, проходящего по северному полушарию планеты, но если город Артурии всего лишь “зацепило”, то место, в котором находился Утер, оказалось эпицентром непогоды. И пока всё утихнет, пока заново заработает аэропорт – вернётся он домой не раньше завтрашнего дня. А это значило, что все новогодние планы шли под откос: ужин в ресторане, любование фейерверками, разговоры. Нет, не то чтобы Артурия сильно расстроилась или даже обиделась на отца: она привыкла к особенностям его работы. Но всё же на сердце повисла тоскливая пустота, потому что зачем все эти приготовления, если в новогоднюю ночь рядом с ней не будет родного человека? И тогда девушка решила отменить бронь на номер, несмотря на то, что деньги ей не будут возвращены. Уж лучше она проведет вечер дома, чем будет одна томиться в Гранд отеле. Дойдя до окна, Артурия остановилась и устремила недвижимый взгляд на заснеженные клены, окружившие особняк. Она видела мутное заснеженное небо, и искусные узоры снежинок, прилипших к холодному стеклу, и согнувшиеся от тяжести снега, погруженные в глубокий сон деревья, но не могла осознать увиденное. Всё-таки новость была слишком неожиданна. Сообщи ей Утер, что не сможет приехать, на день или два раньше, разочарование было бы не так сильно. Однако когда роковой звонок раздаётся за несколько часов до праздника, когда накрыты столы, приготовлена еда, украшены комнаты, и на губах уже застыли слова приветствия – это ошеломляющий удар. С первыми словами отца в сердце девушки заныла и не хотела проходить тупая боль, словно в него вонзили и забыли вытащить иглу. И от этой глухой боли по телу расходилось тяжёлое, всепоглощающее оцепенение. В первый раз, когда подобное случилось на день рождения, Артурия (тогда ещё девочка) расплакалась. С годами, поскольку подобные истории время от времени повторялись, девушка научилась стойко встречать жизненные невзгоды. Она лишь уединялась на некоторое время в своём кабинете, чтобы смириться с реальностью и прийти в себя. Но хоть слёз больше не было, пустота на душе возникала каждый раз. И всё же, какое бы несчастье у человека не случилось, мир продолжает свой ход. Потерпевшим бедствие только кажется, что им должны дать передышку, чтобы они могли собраться с силами после постигшего их несчастья. Однако всё это – иллюзия. Круговерть жизни не замедляется ни на минуту, и если несчастным и мнится, что их оставили в покое, то это лишь потому, что они, полностью поглощённые своим горем, перестали замечать что-либо вокруг себя. Они забыли о мире, но не мир о них. И рано или поздно вездесущая рутина постучится в их кокон и вытащит их оттуда, заставив присоединиться к общему ходу жизни. Апатичную тишину Артурии разбил будничный звонок мобильного телефона. Девушка машинально взяла трубку, на экране которой высвечивался незнакомый номер. Оказалось, звонили из Гранд отеля. Находящаяся за несколько десятков километров от её дома девушка-администратор вежливо сообщила, что, к сожалению, бронь не может быть отменена, пока сам заказчик не приедет в отель. Что за странность? С каких пор заказы перестали оформляться и отменяться по телефону? Ещё недавно Артурии подтвердили, что её бронь считается аннулированной. Но девушка невозмутимо повторила своим мелодичным голосом, что возникли некоторые недоразумения, вследствие чего госпоже Пендрагон необходимо лично приехать в отель. Ещё раз вздохнув, Артурия пообещала, что сейчас выедет. Закончив разговор, она быстро собрала свою сумку, и, приказав явившемуся Бедиверу через пять минут приготовить машину, пошла одеваться. Теперь, когда у неё появилась конкретная цель, девушка могла действовать четко и ясно, не обращая внимания на свои эмоции. И, по правде говоря, она искала этой цели, за которую она могла бы ухватиться и которой посвятила бы всё свое внимание. Ведь на самом деле, особой разницы, отменит ли Артурия бронь или нет, не было: деньги всё равно уже не будут возвращены. Девушке просто хотелось отвлечься, так как коротать новогоднюю ночь дома было не лучше, а, может быть, даже хуже, чем в отеле. Особняк Пендрагонов сейчас носил в себе все черты дома, в котором ждали праздник: перила лестниц обвивала разноцветная мишура, все шторы, скатерти и ковры были постираны, выбиты или заменены на новые, на кухне была выставлена нарядная посуда, а в гостиной, куда поставили пушистую искусственную ёлку, переливалась огнями гирлянда. Несколько дней назад эти неизменные атрибуты Нового Года вселяли радость в сердце девушки. Теперь же они были болезненным напоминанием о несбывшемся семейном счастье. И поэтому Артурии отчаянно хотелось куда-нибудь сбежать, куда угодно, лишь бы избавиться на некоторое время от тяжелых мыслей, наполнявших её голову. Одевшись в строгий официальный костюм и накинув сверху своё любимое пальто, так ловко скрашивающее все особенности её женской фигуры, девушка вышла на улицу. Снег уже перестал падать, и не замутнённое городскими фонарями, над особняком раскинулось ослепительное льдисто-синее небо с мерцающими песчинками звезд. Яркая и крупная, как чистый бриллиант, взошла луна. Её свет серебристой вуалью окутывал особняк, и совершенно ясно можно было видеть просторный сад, окружающий дом Артурии и возвышающуюся перед парадным входом статую фонтана. Природа тоже решила отметить праздник, поражая воображение людей своими самыми роскошными украшениями, и каждая веточка, каждый изгиб резьбы по камню, покрытый слоем свежего снега, искрился в лунных лучах. Взбодренная морозным воздухом, Артурия почувствовала, как тоска слегка разжимает тиски на её сердце. Спокойствие и великолепие ночи зачаровывали её. Вглядываясь в бездонную темноту, простершуюся в вышине, девушка вдруг ощутила себя всего лишь щепкой в необъятной вселенной; окружающий мир был так загадочен, многообразен и непостижим, а кто и что ОНА в нем со своими тревогами и несчастиями? Для чего людям даны эмоции и имеют ли они вообще какое-то значение в огромной вселенной, не имеющей ни начала, ни конца? На этом фоне философских размышлений все горькие чувства, до этого переполнявшие сердце Артурии, потускнели и отступили на задний план. Они продолжали довлеть над девушкой, но стали как-то глуше, как если бы она закрыла дверь в комнату со слишком громкой музыкой. Подали машину. Усевшись в темный салон, Артурия застывшим взглядом следила сначала за мелькающими фонарями автострады, а затем за сливающимися в одну светящуюся полосу витринами и вывесками города. В бархатной тишине слышалось неназойливое гудение мотора и иногда мерное тиканье поворотника. Однообразие и покой. Артурии было почти хорошо: на неё навалилось какое-то бесцветное равнодушие, источаемое холодными, гипнотизирующими огнями мегаполиса, и порой у неё появлялось ощущение, что всё, что происходит с ней – всего лишь сон. Но сон так и не кончился; резкий толчок от торможения оповестил девушку о прибытии на место, и она с сожалением покинула теплый автомобиль. Вкрадчиво хрустнул снег под ногами, и легкий ветер обдал её щеки ледяным дыханием. С силой хлопнув дверцей и проследив, как машина медленно отъезжает в сторону стоянки, Артурия неторопливо оглянулась. Здесь, в сердце человеческого улья, многочисленные фонари заливали светом ночное небо, и оттого оно отяжелело, окрасилось в неестественный рыже-розовый цвет, а звезды и вовсе не могли соперничать с электричеством. Впрочем, отель ловко подменял испорченную природную иллюминацию искусственной. Конечно, обвитые белыми и синими огоньками деревья не могли сравниться с настоящим небосводом, но кто об этом вспомнит, если всю свою жизнь горожане проводят под бесцветным куполом мегаполиса? Вздохнув, так как такая ночь нагнетала в душе лишь чувство одиночества, Артурия направилась к автоматическим дверям здания. Внутреннее убранство отеля полностью соответствовало как приближающемуся празднику, так и громкой славе гостиницы. Огромная, увешанная золотыми и серебряными шарами ёлка в вестибюле, выставленные на полках-витринах крупные шишки, припорошенные искусственным снегом, замысловатые ёлочные венцы и бесчисленная мишура сразу погружали посетителя в атмосферу чудес и волшебства. Увы, Артурия не могла разделить эти трепетные чувства с остальными гостями отеля: украшения и доносящиеся отовсюду поздравления “с наступающим” вновь разбередили её душевную боль, и та с новой силой сжала её сердце. Девушку тянуло вернуться в темный салон машины, чтобы опять, ни о чем не думая, вглядываться в бесконечную зимнюю ночь. Но прежде чем позволить себе погрузиться в забытьё, надо было завершить то, ради чего она сюда приехала. Не привыкшая ходить вокруг да около, Артурия решительно направилась к регистрационной стойке. За ней сидела симпатичная рыжеволосая девушка и что-то споро печатала на компьютере. - Извините, я приехала отменить заказ номера семьсот двадцать пять. - Одну секундочку, - кивнула администратор Артурии, хватая зазвеневший телефон и что-то коротко отвечая в трубку. – Да, я вас слушаю, - обратилась она наконец к девушке, не отрываясь от своей основной работы. - Я по поводу номера семьсот двадцать пять… - начала было снова Артурия, но администратор, будучи, по-видимому, обо всём уже осведомлена, энергично кивнула: - Ах, так, это вы? – и, окинув девушку быстрым взглядом, подозвала одного из служащих. – Отведи молодого человека в семьсот двадцать пятый. - Нет, вы не поняли: я хочу отказаться от бронирования, - запротестовала было Артурия. К тому, что с низким хвостом и в черном пиджаке с брюками её часто принимают за юношу, она уже привыкла. Однако рыжеволосая девушка осталась невозмутима и только ещё приветливей заулыбалась: - Да-да, там вам всё объяснят. Ничего уже не понимая, Артурия отправилась за работником. Что было поделать? Куда её вели, туда и приходилось идти. Неспешный лифт оповестил достижение седьмого этажа незатейливой мелодией, и Артурия очутилась в извилистом, увитом светящейся гирляндой коридоре. Доведя девушку до двери с табличкой “725”, служащий постучал и вежливо приоткрыл ей дверь. На какое-то мгновение у Артурии промелькнула надежда что, может быть, отец всё-таки успел прилететь и просто решил ей устроить сюрприз. Однако она быстро отмела нелепую мысль в сторону: чудеса встречаются только в сказках, но не в реальной жизни. И, тем не менее, в номере кто-то был. Менеджер? Управляющий отеля? Пожав плечами, Артурия шагнула вперед. И первое, что она увидела, переступив порог комнаты – это проницательный багряный взгляд Гильгамеша, стоящего около окна. Всё разом стало на свои места. - С Новым Годом, моя королева, - весь вид парня свидетельствовал о том, что он ждал появления девушки. - Я так понимаю, отказ отменить мою бронь по телефону – твоих рук дело? – вместо приветствия сухо констатировала Артурия. - А ты, однако, быстро соображаешь, - нисколько не смущаясь, признал Гильгамеш. Казалось, он был чем-то взбудоражен, и в его позе, на первый взгляд вольготной, сквозило лихорадочное оживление. «Черт! Он действительно это подстроил», - досадливо подумала про себя Артурия. А ведь можно было догадаться, что звонок был поддельным. Ей ведь с самого начала показалось странным требование лично приехать в Гранд отель. Но она была так расстроена звонком отца и настолько поглощена своими эмоциями, что даже и не вспомнила о Гильгамеше. И вот ведь нахал: стоит, будто ничего не произошло, и ни капельки ему не стыдно. Вот почему, почему, когда она только позволила себе немножко поверить в него и допустила мысль, что с ним можно общаться, как и с любым другим человеком, он опять ведет себя вот… так? - А сложно было не ударяться в экстравагантность и позвать меня по-нормальному? - устало заметила Артурия, чтобы как-то оживить затягивающееся молчание. - А ты как будто пришла бы? – удивился Гильгамеш. – Впрочем, если пообещаешь впредь быть послушной, я, конечно, больше не буду прибегать к таким крайностям. Артурия невольно запнулась, размышляя над заданным вопросом. А на самом деле, пришла ли бы она? После поездки на море её отношение к парню, конечно, сменилось с негативного на нейтральное, но с чего бы ей бежать к нему по первому зову? А сегодня, когда настроение опустилось ниже плинтуса и не то, что разговаривать – видеть никого не хотелось, Гильгамеша с его Новым Годом она бы точно отправила куда подальше. Нет, как ни крути, просто так Артурия бы к нему не поехала. Однако разве это основание, чтобы по первой прихоти затаскивать к себе людей? Что за потребительское отношение к чужой личной жизни? - Я тебе ничем не обязана и обещать ничего не собираюсь, – отрезала Артурия, твердо глядя в лицо парню. – И если это всё, что ты хотел мне сказать, то благодарю за поздравления и я пошла, – да, здесь так безрадостно и пусто, а она мечтает поскорее очутиться в убаюкивающем безмолвии ночи. - Нет, так просто я тебя не отпущу, - властным тоном объявил Гильгамеш. Девушка услышала позади себя шорох, а затем за её спиной что-то щелкнуло: Энкиду, откуда-то неслышно подкравшись к двери, закрыл её на замок. Артурия было бросилась отнять ключ, но юноша ловким движением перебросил его другу. - Нет, ну это уже слишком! – возмутилась девушка. Ей так хотелось, чтобы её сейчас оставили в покое. Настроения общаться с кем-то не было напрочь, и парни, эгоистично поступающие по-своему, начинали злить. А ещё больше Артурия злилась на собственную опрометчивость. - Хватит упрямиться, моя королева, - мягко, но с нотками превосходства сказал Гильгамеш. – Я всего лишь хочу провести с тобой Новый Год. Или ты стесняешься сказать мне “да”? - Я сейчас водителю своему позвоню, - угрожающе положила руку на карман пальто Артурия. - Твой водитель уже далеко. - Что? – Артурия мысленно чертыхнулась. У Гильгамеша, по-видимому, план был продуман до самых мелочей. - Как только ты подошла к регистрационной стойке, твоему водителю была отправлена записка, подделанная под твой почерк, в которой говорилось, что ты встретила друзей и он может отправляться обратно, - объяснил Гильгамеш, с удовольствием наблюдая за обескураженным лицом девушки. Наконец-то она будет в его власти! Ему наскучили однообразные лицейские будни, где он перекидывается с Артурией лишь статичными фразами, а прошедшие два дня каникул, в течение которых он даже голоса её не слышал, обернулись настоящей мукой. Но теперь-то у него будет достаточно времени, чтобы пообщаться со своей возлюбленной. - Ты хоть в курсе, что я за это на тебя в суд подать могу? – настороженно спросила Артурия. Она не переставала поражаться, на что был способен пойти Гильгамеш ради исполнения своих прихотей. - Максимум, что ты высудишь с меня за подделку документов – это штраф. И если тебе так принципиальны деньги, я могу их перевести на твой счет хоть сию минуту, - равнодушно отмахнулся Гильгамеш. - Ах, да: даже не думай тайком звонить или отправлять смс дворецкому, иначе мне придется конфисковать твой мобильный телефон. Не заставляй меня идти на крайние меры, - и на его губах проблеснула хищная улыбка. - Что мне надо сделать, чтобы ты меня отпустил? – обреченно вздохнула Артурия. - О, ничего особенного, - победоносно усмехнулся парень. – Тебе надо всего лишь выиграть. - Во что? - Во что угодно, - рука Гильгамеша указала на гору коробок с настольными играми, возвышавшихся на выдвинутом на середину комнаты столе. – Начнем с шахмат. Эн, не хочешь сыграть?