***
JEMMA — enigma Утром глазам было странно видеть стены непривычного им оттенка, однако это не смогло пошатнуть мою решимость: вернуться, хотя бы попытаться вернуться к прежнему темпу и образу жизни. Нужно вернуться к учебе в предельно кратчайшие сроки, к прочтению запланированных книг, к тренировкам в написании историй, продолжить быть более ответственной к жизни и будущему. А какое теперь будет это будущее? То, которое и планировалось до появления Хидана? В скором времени нужно определяться с местом дальнейшего обучения, с переездом, или же дать себе время на передышку и только после этого разбираться с чем-то столь серьезным? Подумав об этом я поняла, что пока не хочу размышлять о будущем. Не сейчас. Возможно, через несколько месяцев, когда время моего решения приблизится к горлу с ножом, я и решу, что мне стоит сделать, какой дорогой пойти. Но сейчас я не готова подходить к этому со всей нужной от меня ответственностью. Этим утром я решила отправиться в университет пешком, чтобы проветрить голову свежим, совсем слегка холодным преддекабрьским воздухом. Ребята жили в привычном им темпе: усердно готовились к экзаменам, были погружены в учебу и продумывание своего местонахождения на время праздника. Тен-Тен и Неджи, как я узнала от Наруто и Хинаты, первым делом повстречавшихся мне в стенах Токийского, собирались уехать в Египет на пару дней; Ли запланировал вылазку на гору Фудзи, а так же хотел совершить паломничество в Великий храм Хонгу Сэнгэн, расположенный близ вулкана Фудзияма на острове Хонсю, что мне особенно симпатизировало: я бы тоже хотела посетить храм, в котором с особым усердием постаралась бы получить прощение за все неугодные для человека поступки, а также попросить придать мне больше сил и уверенности в себе; Канкуро продолжит работать на благо семейного бизнеса. Остальные, насколько им было известно, не собирались покидать Токио и у них пока не было планов касательно нашего очередного сбора. Киба и Сай, подошедшие к нам к концу разговора, выразили надежду, что больше я не буду оторвана от учебы простудными заболеваниями. Слышать такое от Кибы было вдвойне странно, однако это объяснялось его вежливостью и искренним беспокойством о каждом близком ему друге. В этом он чем-то походил на Наруто, хотя старательно скрывал чувства в отличии от Узумаки, который никогда не стеснялся в их ярком проявлении даже в отношении незнакомцев. Гаара, севший слева от меня за несколько минут до прихода Ибики, без слов крепко обнял меня, чуть не заставив слезы взять надо мной верх от теплоты нашей встречи. Мой родной, близкий человек, дорогой сердцу друг со школьной скамьи как всегда открыто показал свое теплое ко мне отношение, заставив мое сердце больно биться и, если бы такое было возможно со стороны физиологии, то тотчас бы облилось горькими слезами. До нашей встречи я и не думала, что могу соскучиться по нему так сильно за небольшой отрезок времени, за все время которого была погружена в свой мир и пыталась смириться с реалиями, которые разрушили хрупкие стены этого самого мира. Гаара тоже скучал, это было видно по его взгляду, постепенно ставшего ясным, веселым, когда мы наконец встретились. Думаю, ему было одиноко во время моего отсутствия. Мы продолжали крепко обнимать друг друга, иногда прерываясь на разговоры о том, что произошло за те дни, пока меня не было в стенах учебного заведения. И мне было плевать на косые, осуждающие наше открытое проявление теплых чувств взгляды, появляющиеся тут и там со стороны прочих студентов. Появившийся в аудитории Саске в сопровождении Сакуры старался отстраниться от девушки и ее назойливых попыток прикоснуться к его руке. Я слегка улыбнулась, мимолетно встретившись с ним взглядом, а после сделала вид, ровно как и он, что между нами все по-прежнему. Кажется, его действия в сторону Харуно просто кричали о неодобрении, неприязни и желании остаться за пределами ее внимания, что вызвало во мне чувство сострадания к девушке. Я очень часто ловила себя на подобных мыслях и чувствах, продолжающих появляться уже давно, наверное сразу же после их начала отношений. «Никогда бы не хотела оказаться на ее месте и испытывать то, что испытывает она каждый раз, когда любимый человек показывает свое безразличие. На ее месте я бы сразу закончила такие отношения, но Харуно не сдается… Эта упертость и стремление быть с тем, кто не хочет быть с тобой, рано или поздно приведут к плохим последствиям хотя бы для эмоционального состояния: Сакура все видит и понимает, я уверена в этом. Она не такая глупая девушка, как может показаться на первый взгляд.» Пришедший в удовлетворительном настроении Ибики выразил надежду, что больше в этом году никого из студентов не скосит простуда или другие сезонные недуги, как меня и еще несколько человек, пока отсутствующих в аудитории из-за болезни. Ино, что было странно, появилась только ко второй паре, не предупредив меня о своем отсутствии хотя бы коротким сообщением, как это было заведено у нас уже долгие годы совместной учебы. Подруга пришла слегка подавленной, однако всем своим видом старалась скрыть это за поддельной маской безразличия. Во время пары Ино написала на листке бумаги, что хочет поговорить со мной во время обеда на улице, а до того времени мы не будем заводить серьезных разговоров вблизи друзей. «Нужно подготовиться… Мы больше… Я больше не смогу откладывать этот разговор, который все равно состоится.» По лицу Ино я четко видела, что та не хочет начинать наш разговор новостями о Хидане, но той было необходимо объясниться за свое подавленное состояние. Во время первой пары она и Сасори были в участке, забирали Хидана, который, по ее словам, был совсем сломан. Я язвительно подумала в тот момент: «Конечно, он сломан: просидеть за решеткой так долго. Интересно, она навещала его?». Даже сейчас, когда были расставлены все точки и нужно было стараться отойти от прошлого, я упорно не могла подавить свою ревность к человеку, давно мне не принадлежавшим. Мне было сложно начать рассказ о том, что я пережила и испытала за прошедшую неделю, и по первости слова выходили нехотя, трудно, я часто прерывалась, отбрасываясь воспоминаниями назад, однако чуть позже смогла хоть немного перебороть чувства, из-за чего рассказ становился более информативным. Во время неприятного для нас обеих повествования я старалась не смотреть на Ино, а когда взгляд все-таки ненароком падал на ее лицо — боялась увидеть в ее глазах хотя бы тень осуждения, но… Ее так и не появилось. С каждой новой деталью Ино становилась более грустной, пыталась сдержать появившиеся в уголках глаз слезы. Она не была особо сентиментальной по жизни, но в определенных моментах ту было сложно остановить от истерики, например, во время просмотра особо грустного, душераздирающего фильма, или же во время рассказа печальной истории. Она умела сопереживать и частично пропускать сокрушительную боль близких через себя. Яманака не сдержалась от очередного рассказа о Хидане, о том, что тот чувствовал, как себя вел. — Я не верю, что ты считаешь его… показушничество — правдой. — Но он не врет, — запротестовала блондинка, во взгляде которой промелькнула очередная тень беспокойства, — Хидан переживает. — Что вышло не так, как он хотел, что тот не смог долго скрывать свой обман, что обстоятельства сыграли против него. Неужели ты веришь в то, что у них… ничего не было?.. Яманака замялась. Она поерзала на скамейке, на секунду отведя взгляд в сторону, а когда вернула тот ко мне — постаралась сделать интонацию более убедительной: — Я же вижу, и Сасори тоже, что Хидан любит тебя. Он не мог… — Ты не можешь этого утверждать после того, что я тебе рассказала, — в моем голосе проскользнула нескрываемая обида. Как моя лучшая подруга могла до сих пор стараться обелить Хидана, продолжать думать и доказывать, что ситуация была неоднозначной? Что может быть неоднозначного в двух голых телах, лежащих друг на друге? В том, что он оказался не с первой попавшейся девушкой, а с той, с которой некогда состоял в отношениях? — Но Сасори… Я грубо прервала ее: — Представь, что ты долгое время наблюдала около Сасори его бывшую, и что он скрыл от тебя информацию о их прошлых отношениях. Ты помнишь, как Хидан умолчал об этом интересном факте своей биографии на празднике Какузу. А теперь представь, что ты увидела пьяного Сасори, на котором лежит его бывшая. И после этого у тебя будут сомнения? Ты будешь думать, что произошла ошибка и все совсем не так, как выглядит на первый взгляд? В глазах Яманака показалась ясность, а после нее — согласие. Она смиренно кивнула головой и опустила взгляд. — Но Сасори верит ему и говорит… Меня начала злить ее слепая вера в Сасори и его попытки защитить лучшего друга, поэтому я вновь прервала ее мысль: — Сасори его друг. На его месте ты поступила бы точно также, разве нет? — Возможно… — Не возможно, а точно. Я знаю, что ты всеми силами постаралась бы защитить меня, встала на мою сторону. Тогда почему сейчас ты… на его стороне? — Нет, я не…просто… — Поэтому я не хотела говорить с тобой, — в глазах все же появились слезы обиды, — молчала, откладывала разговор. Я не хотела… увидеть в твоих глазах осуждение. Да, — я всхлипнула, — я во многом виновата, но не я оказалась голой, лежащей на своем бывшем. Мои поступки… моя ревность — недостаточное оправдание для его действий. Вместо того, чтобы просто поговорить или закончить эти отношения, Хидан нашел простой для себя выход: изменять на стороне с бывшей, пока не вскроется правда или он не решит что-то для себя. В наших отношениях не было гладкости, как и у большинства других пар, и были сопутствующие проблемы: мои родители и их однозначный отказ в принятии наших отношений, моя безвыходная ситуация с учебой, продолжить которую за пределами Японии я не могла из-за его эгоизма. А теперь… теперь я живу в отеле, потому что до последнего он вел себя эгоистично: не давал мне беспрепятственно покинуть квартиру тогда, когда я этого хотела, потому что мне больно видеть его, это отбрасывает меня к тому дню и неприятным воспоминаниям, которые и так не покидают голову. Ино, впервые услышав новость о моем проживании в отеле, намеревалась что-то сказать, но я продолжила свои рассуждения, подпитываемые болью и обидой, стараясь не обращать внимания на ее яркое выражение беспокойства и удивление в глазах. — Больше нет той меня, что была до того утра. Я перестала верить, доверять, устала оправдывать, надеяться на лучшее, что все вернется на правильный путь. Он принес в мою квартиру эти проклятые наркотики и… Да, я слабая, но невозможно быть сильной при таких обстоятельствах. В попытке забыться не только алкоголем я получила травму. Теперь не только внутреннюю. Это не критично, но если в этом виноват человек, предавший меня — это становится критично. Из-за его упертости и продолжающихся попыток зачем-то заговорить со мной, возможно, в очередной раз постараться оправдаться, я осталась на улице: хозяин квартиры не захотел мириться с таким положением дел и принял правильное решение в отношении меня. Из-за Хидана, несколько дней штурмовавшего мою дверь и оттого доставляющего неприятности соседям по этажу, меня выселили без лишних разговоров, чтобы больше не иметь проблем. Если бы не Саске, которого я встретила на улице вблизи торговых улиц, сейчас бы я была у родителей: пристыженная обстоятельствами и тем, что они могли сказать обо всем произошедшем. Тут Ино не смогла сдержаться от удивления: — А что сделал Саске? Он помог? Но вы всегда были… — Не смотря на все плохое, что он делал до этого, в этот раз с его стороны пришла неожиданная помощь. Я живу в его номере… в отеле Учиха. Ино резко подалась вперед, чтобы сжать меня в успокаивающих объятиях. Она знала, что это последнее место после дома родителей, в котором я хотела бы оказаться. Неприятно принимать помощь от человека, изводившего тебя до этого момента много лет, а теперь и жить на его территории. Подруга это хорошо понимала, даже не быв в подобной ситуации. Но она не знала, что сейчас для меня это не было катастрофической проблемой — все из-за поведения Саске. И моих на этот счет размышлений, старательно отодвигаемых на второй план. Я боюсь того итога, к которому уже почти пришла, но еще сохраняется надежда, что я просто запуталась и расцениваю его поступки неправильно. — Я бы не стала тебя осуждать, ты ни в чем не виновата, — Ино всхлипнула и зашлась тихими, частично сдерживаемыми рыданиями. — Мне очень жаль… — Мне тоже… очень жаль, что так случилось. Мы опоздали к началу занятий с Ирукой, на что тот лишь тяжело вздохнул, но отчитывать не стал. Добрые десять минут после того разговора мы обе пытались скрыть следы слез на своих лицах, стоя напротив зеркала уборной, потому и не смогли прийти в аудиторию вовремя. Наша с Ино беседа «по душам» помогла мне переключиться с сожалений — теперь внутри засела злость на Хидана, а обида стала только больше. Я решила, что лучше так, нежели я продолжу горевать о былом, приносить самой себе страдания грустными мыслями. Обида и злость — то, что я должна была испытать в первые минуты после увиденного, но почему-то окончательно пришла к ним только сейчас. Возможно, роль сыграла и Ино, пытавшаяся хоть немного убедить меня в возможной невиновности бывшего любовника, и все равно в итоге пришедшая к выводу, что нужно окончательно принять мою сторону и перенять мою точку зрения, сколько бы Сасори ни пытался убедить ее в честности Хидана и том, что тот якобы никогда бы не дошел до измены в наших с ним отношениях. Ему тоже стоило объяснить мою позицию и расписать на пальцах, что в то утро все было предельно ясно? После занятий я не пошла к главному выходу с остальными ребятами: решила выйти через другой корпус, выход из которого мне был более удобен для того, чтобы сразу свернуть на ту дорогу, по которой я дойду до отеля. Сразу идти в здание не было никакого желания, поэтому я свернула в парк Хибия, одолеваемая желанием побыть среди природы, понаблюдать за детьми, играющими на детской площадке, за прохожими, неспешно прогуливающихся по дорожкам среди великолепных деревьев, которые вот-вот окончательно лишатся листьев. В этом году зима доходила до Токио слишком долго, что даже деревья до сих пор не лишились своей пышной «одежды». По городу люди ходили в легких пальто и с зонтиками в руках на случай осадков в виде снега, появление которого не прогнозировали даже на следующую неделю. В Японии сложно когда-либо отвыкнуть от ношения маленького помощника. Купив такояки в первом попавшимся фудтраке, я села на свободную скамейку, которая только что освободилась молодой парой. Вспомнив о желании сменить цвет волос, я вновь позвонила Таюе, и в этот раз у нас получилось обговорить работу, время, и назначить дату. После Таюи я подтвердила запись к стоматологу, у которого намеревалась получить привычные процедуры для укрепления зубов, а так же поддержание их хорошего внешнего вида. Смотря на себя со стороны, я бы подумала, что пришла к вынужденному смирению. Да, видимо, это и было смирение. Нет никаких сомнений, что обстоятельства привели к изменениям внутри меня, и не только в поступках, но и мыслях, оценивании людей, повседневности. Это произошло не только из-за предательства — я обдумала прошлое, одиноко поедая еду, и пришла к очередному выводу, что и сам Хидан внес ряд изменений. Он не мог не оставить свой след в моей жизни. Я смотрю на друзей, на привычные вещи будто в замедленной съемке, и теперь все это не то же самое, что было раньше. Может, во мне говорят испытываемые на данный момент времени чувства? Вероятнее всего. Но рано или поздно все восстановится… Я постараюсь верить хоть во что-то хорошее и продолжу попытки цепляться за надежду, что дальше все будет чуть лучше, чем есть сейчас. Вспомнились слова Ино, сказанные ей сегодня: «Ты стала такой… замкнутой, невеселой, отдалилась от меня, и вообще… Надеюсь, это только временно. Ты же не будешь в таком состоянии несколько месяцев? Это же не навсегда?», на которые я так и не нашла ответ. Не знаю, временно ли это, или теперь я надолго останусь такой. Если останусь холодной, то так будет даже проще: по жизни мне всегда было трудно ограждаться от происходящей в жизни суматохи, не получалось подавить ее на меня влияние, но сейчас, кажется, становится проще. Я застыла, принимая и смиряясь с действительностью. Перед уходом из парка я старалась не расплакаться, вспомнив о обручальном кольце на пальце Ино, которое заметила лишь к концу занятий. Как же странно случается в жизни: у нее начался новый этап, теперь Ино стала невестой. В тот самый день, когда я потеряла за собой этот статус.***
Эта неделя прошла более-менее нормально, но не хорошо из-за нескольких появлений Хидана, который не оставлял попыток увидеть меня. Но он не знал, что теперь я выхожу совершенно в другом месте. Ино не стала помогать ему встретиться со мной и сообщать о новом месте жительства, а остальные ребята, все-таки узнавшие о нашем расставании, не горели желанием подставлять меня и делать ситуацию только хуже, выдав ему корпус, около которого тот мог меня перехватить, поэтому также не являлись для него помощниками в этом вопросе. Иногда внутри появлялось совсем маленькое желание поговорить с ним, чтобы прекратить его поползновения на территорию университета, но я так и не нашла в себе силы, понимая, что увидев Хидана — в очередной раз вернусь назад, чего мне так не хотелось. Я бежала от этого, как от открытого огня, от опасности. Будто во время встречи с Хиданом, как только я увижу его глаза, вокруг исчезнет весь воздух и я задохнусь словно рыба, вышвырнутая соленым морем на сушу. Обида и злость не могли в полной мере избавить меня от прочих негативных чувств, от которых становилось противно на душе, гадко на сердце, влажно в глазах. Саске не контактировал со мной в стенах учебного заведения — только за его пределами при помощи смс, если мне нужна была помощь с некоторыми вопросами, а в сам отель он не приезжал, да и не было никакой для этого необходимости. Кроме Ино никто так и не знал, что Учиха помог мне обзавестись временным местом жительства. Было неудобно в разговоре с Чоджи во время обеденного перерыва, когда тот предложил мне устроить в моей квартире небольшую «пижамную вечеринку» с присутствием мальчиков, и чтобы я приготовила его любимый оливье, существование которого все открыли в этом году, а также блины, которые он назвал «плоскими» панкейками. Мало того, что теперь не было возможности устроить посиделки в моей бывшей квартире, так и ко всему прочему сейчас у меня не было ни малейшего желания для проведения таких сборищ компании. Если в середине месяца ребята все же скооперируются для похода к кому-то домой или на нейтральную территорию — я откажусь с большей долей вероятности. Я была уверена, что такая идея в голову Чоджи пришла не случайно: ему помогли остальные ребята из нашей компании. Я видела, что они хотели как-то меня растормошить, когда узнали о расставании, и многие периодически предпринимали попытки рассмешить меня во время наших общих разговоров, переключить мое внимание, вовлечь в эти самые темы разговоров, что получалось откровенно плохо. Теперь я застыла окончательно, дни превратились в одно большое расплывчатое пятно. От меня можно было увидеть лишь привычные базовые действия: приход в университет, сосредоточение на темах, изучение материала, прием пищи в столовой и уход домой. Все делалось мной без особого желания, просто потому что это нужно и так было всегда. Я более не принимала активного участия в разговорах, не сыпала идеями касательно мест, подходящих для праздника, потому что не ждала этого самого праздника, мне было не интересно. В моих ушах будто появились пробки, способные предотвратить обращение внимания на разговоры людей вокруг, чего бы я и не сделала даже без их появления. Теперь мне было просто все равно. Четвертое и пятое декабря завершающейся недели я потратила на поход к стоматологу и Таюе, а так же на поход в ближайший магазин, чтобы купить несколько ведер любимого мороженого. Настроение на выходные было самым типичным для моего состояния: отключиться от мира, залезть под одеяло, включить интересный фильм и объесться мороженым до потери сознания от избытка сахара. Правда, пришлось включить в список дел штудирование пропущенных тем, однако они не заняли слишком много времени. В вечер воскресенья я даже успела разобрать коробки с книгами, чтобы выбрать самую подходящую под мое настроение историю.***
В понедельник я пришла в университет в приподнятом настроении, что объяснялось моей сменой цвета волос. Наконец-то в моей жизни на короткий срок действия появилось хоть что-то новое, способное вовлечь меня в несколько эпизодов общения с друзьями. С особым трепетом я предвкушала появление Гаары, который точно не останется равнодушным к таким изменениям, как и в прошлый раз. Все так и случилось, вот только он не сразу понял, что вместо Ино около него сидела я. Наш с Ино цвет волос отличался друг от друга, но при поверхностном рассмотрении краем глаза можно было подумать, что различий совсем нет. Гаара, как и многие другие, расценили мою смену цвета как то, что я наконец вернулась к нормальной жизни, однако они заблуждались, а я со своей стороны не стала говорить, что все по-прежнему. Для чего им эта информация? Не хочу, чтобы с их стороны ко мне и дальше проявлялось какое-то особенное отношение, да и кому будет приятно, если в компании на протяжении долгого времени будет присутствовать «гнилой» фрукт, который отягчает жизнь окружающих своим зловонием и неприятным видом? С этого дня мне стоило начать притворяться, что теперь все налажено, пусть даже прошло только две недели, что для многих людей не является панацеей, как и для меня. Я попробую начать хотя бы обращать внимание на их разговоры, чтобы не получалось как всегда до сегодняшнего дня: мне задают вопрос, но я не нахожусь с ответом. Саске нагнал меня у ворот и схватил за руку, перепугав почти до потери сознания от нахлынувшего страха: в тот момент я еще не знала, что это не Хидан. — Ты решил довести меня до приступа, Учиха! — пискнула я из-за чувства страха. — Я думала, что Хидан нашел меня… — Прости-прости, — вдруг выдал тот, слегка улыбнувшись и подняв руки перед собой для защиты, будто бы думал, что я могу посметь ударить его тяжелой сумкой, — у меня есть дела в отеле, хотел тебя подвезти. — А… — я немного успокоилась, смотря на его настроение и поведение в целом, — это очень… любезно с твоей стороны, но я уже привыкла ходить пешком, здесь совсем не далеко. — Когда еще я предложу тебе комфортную поездку до дома в своей машине, Жаба? — он убрал руки в карманы и стал сверлить меня взглядом, пока я пыталась переварить его манеру разговора. — Ты всем так любезно предлагаешь сесть в твою машину? — я сощурила глаза. Он язвительно ответил: — Я никому не предлагаю сесть в свою машину. «Обычно все и так соглашаются сесть в твое роскошное транспортное средство, да?» — мысленно добавив это, я тяжело выдохнула, а после неспешно оглядела территорию в поисках Харуно. — Сакура ждет в машине? Саске опешил: — Зачем? — Думала, ты подвозишь ее. Видимо, сегодня ей не по пути, раз у тебя дела в отеле. — Давай, пойдем, — Учиха нетерпеливо кивнул в сторону и поежился от прохладного ветра, — на улице холодно. А ты выглядишь так, будто прямо сейчас упадешь от усталости или растечешься по земле. Не хочу искать лопату, чтобы соскребать тебя с асфальта. Я быстро пошла вслед за Саске и, пропустив комментарий о моем внешнем виде, усмехнулась: — Ты из тех, кто первое время одевается не по погоде, пока холод не отморозит пальцы? — Я из тех, кто ездит в машине. — Ну да, ты из тех, кто не любит ходить пешком дольше пяти минут. — Зачем ходить, если есть машина? Так быстрее. Пожав плечами, я вдруг призналась: — А мне нравится гулять. Теперь. Иногда хорошо сменить картинку — смотреть на людей и жизнь не только через окно автомобиля. Гулять в парке. Теперь я часто хожу в ближайший парк Хибия, в котором нет такой суеты, как на обычной улице, хотя идти до отеля пешком по оживленным улицам мне тоже нравится, это что-то новое. Я часто ем такояки в парке после университета, чтобы проводить меньше времени в номере. Не подумай ничего такого… просто я еще не привыкла. В ответ Саске лишь кивнул головой, хотя по его выражению лица казалось, что тот собирается подать голос, однако этого не произошло. Может, я перепутала, и это означало лишь то, что он внимательно слушал и теперь обдумывает мои слова? Поездка заняла всего семь минут по пробкам, во время которой я молча смотрела в окно, стараясь не вспоминать как иногда мы с Хиданом ездили по этой самой дороге, когда уезжали на отдых загород. За рулем Учиха выглядел более статно, чем в обычной жизни — не находясь на водительском месте. Помню, как мне всегда нравился почти такой же контраст с Хиданом, однако тот всегда выглядел обворожительно и классно, даже если не сидел за рулем спортивной машины. Именно Хидану водительское место придавало больше сексуальности, но с Саске было не так. И хорошо, что я не считаю его таковым. Мы остановились около лифта рядом с постояльцами отеля, ожидавшими его прибытия. Сегодня в холле было намного больше людей, чем в тот день, когда я оказалась здесь впервые. Или тогда я просто не придавала особого внимания обстановке, вовлеченная в свои дела? Кажется, я успела разглядеть толпу туристов, проходящих регистрацию на ресепшен. «Так неожиданно интересно наблюдать за всем со стороны. Было бы занимательно посмотреть на «жизнь» отеля не только в качестве постояльца, но и в качестве сотрудника, у которого есть доступ к прачечным, складам, кухне, подсобным помещениям. Не знаю, что еще такого интересного есть в их распоряжении, из-за чего становится еще любопытнее взглянуть на это.» Попав в лифт, Саске дотянулся до нужной кнопки, после чего встал ко мне совсем впритык из-за большого количества людей, до сих пор входящих в с каждой секундой становившееся более тесным помещение. Он встал так, что загородил меня от посторонних, а мне в свою очередь пришлось вжаться в стену. Учиха вышел вместе со мной на девятом, хотя я кивнула ему в знак прощания еще в лифте перед самым выходом. — Ты же приехал по делам, — искренне удивилась я, обнаружив его справа, идущим со мной нога в ногу. — Провожу тебя и поеду дальше. Там слишком много людей, — он нахмурился, — поэтому не люблю приезжать сюда днем или в сезон. — В вашем отеле всегда «сезон». — Потом поймешь разницу, когда проживешь здесь еще несколько недель. — И что особенного в вашем отеле? — я остановилась напротив двери, после чего стала рыться в сумочке в поиске ключ-карты. — Много внимания, хотя по сути оно беспочвенно. — Не завидуй, — самодовольно усмехнулся Учиха, после чего добавил: — Пейну было бы приятно услышать твою высокую оценку его работы по пиару сети отеля, хотя в этом нет необходимости последние шестнадцать лет: сервис, история отеля и годы его появления уже давно держат его на первых позициях. Ты же сама знаешь, что наша «начинка» намного лучше, чем у других. Издав щелчок, дверь была разблокирована. Я повернулась к Саске. — Спасибо, — я слегка поклонилась. На его лице отпечаталось явное удивление. — За то, что проводил? Или за то, что не бросил тебя на морозе? Я сдержанно усмехнулась: — Так вот как ты расцениваешь свое «благородное» предложение доставить меня за компанию до отеля? В отличие от тебя, мне было не холодно, и я уже говорила, что мне нравится идти сюда пешком от университета. Я поблагодарила тебя за помощь. На лице Учиха вновь появилась самодовольная ухмылка. — Будешь благодарить за нее, пока не съедешь? — Не волнуйся, мне не сложно, и… мне пора. До завтра. — натянув на лицо подобие улыбки, я кивнула в знак прощания, а после ответного действия Саске быстро юркнула за дверь.***
В среду около выхода из университета меня вновь схватили за руку. Решив, что это Саске, я за долю секунды продумала варианты того, что ему вновь могло от меня понадобиться и заранее сделала более приветливое лицо не смотря на то, что такая тенденция прерываний моего движения начинала надоедать, пусть это и был всего лишь второй раз. Если не скажу ему сейчас, что меня это не устраивает, то это может повториться. Да, я была и чувствовала себя перед ним должницей, но это не было поводом мириться с самовольством Учиха. Когда я увидела лицо Хидана, развернувшись назад, мою голову прострелило воспоминание с похожей ситуацией, в которой я рассчитывала увидеть Хидана, но передо мной предстал Саске. Не думала, что он узнает меня со спины с новым цветом волос. Кажется, Хидан и сам не был уверен в том, что это я, судя по сквозившей в его глазах нерешимости и тому, как тот легко, почти невесомо схватил меня за руку. Хотя и я со своей стороны не смогла различить разницу их с Саске прикосновений. Ничего не сказав бывшему возлюбленному, я высвободила руку из слабой хватки мужских пальцев, не пытавшихся сделать мне больно, и постаралась совладать с чувствами, бурлящими в желудке подобно лаве. Сердце зашлось галопом. Я должна быть спокойной, чтобы не привлекать к нам лишнее внимание со стороны, потому что убежать все равно не получится, вернее, получится, но после этого запустится цепная реакция, которая в любом случае станет достоянием общественности — Хидан не отпустит меня просто так и не станет делать вид, будто обознался и схватил за руку не того человека. Иначе зачем он до сих пор приезжает и ищет встречи? Не для того, чтобы отпустить меня так просто. — Ты… реально сменила цвет волос, я не перепутал… — будто бы сам для себя подтвердил мужчина, совершенно не пытаясь скрывать надрывные ноты в голосе. Кажется, он волновался. Очень странно, что во мне нет беспокойства — только холод и гнев. — Я устала, — честно призналась я, смотря на него ничего не выражающими глазами, — и не хочу здесь задерживаться. Давай сделаем вид, что этой встречи не было, и каждый пойдет своей дорогой. Хидан был растерян, что было видно по его приподнятым в удивлении бровям и бегающему по моему лицу взгляду. Он долго всматривался в мои глаза, пока я ожидала его ответа. Он предвкушал от меня другую реакцию на его появление? — Детка… — он слегка опустил голову, взгляд был обращен к асфальту. Внутри неожиданно взорвался пузырь боли, не подававший до этого момента признаков жизни уже несколько дней подряд. Отрава стала распространяться по всему телу, вызывая в нем слабость до кончиков пальцев. Больше я не могла смотреть на его лицо, видеть глаза. «Все так отвратительно сложно… Почему он продолжает мучать меня? Я больше не могу… Я хочу лечь в кровать и накрыться тяжелым одеялом до самой головы. Зачем ты делаешь это со мной, Хидан? Отпусти. Пожалуйста, отпусти…» — Дай мне спокойно уйти, — голос дрогнул, из-за чего я замолчала и сглотнула слюну, — если в тебе осталась ко мне еще хотя бы капля уважения. Хидан вновь обратил на меня взгляд и спросил совсем тихо: — Ты не выслушаешь меня? — звучало как констатация факта — да, я его не выслушаю. И он прекрасно это понимал. — Зачем мне тебя слушать? Пожалуйста, не приходи, не ищи меня около университета… Не думаю, что Джун будет готова с этим мириться. После фразы о Джун глаза Хидана загорелись гневом, брови свелись к переносице. — Детка, не было, сука, никакой Джун, — прошипел тот. — Хорошо, — я слегка улыбнулась и кивнула в знак согласия с его словами, чем озадачила Хидана, — теперь ты оставишь меня? Он резко мотнул головой. — Нет. Блять, какого хера ты мне не веришь? Отключила телефон, послала нахуй везде, где я сука мог тебе написать! Какого хера я унижаюсь, бегаю за тобой, как верный пес, приезжаю к ебаному универу и пытаюсь с тобой встретиться? А тебе похуй, сука, и ты опять заебываешь меня Джун! Быстро подметив взглядом отсутствие от нас с Хиданом студентов на расстоянии нескольких метров, я дала себе волю выговориться: — Я не знаю по какой извращенной причине ты до сих пор измываешься надо мной. Пытаешься обелить себя не только передо мной, но и другими? Не волнуйся, Сасори всегда тебя поддержит, уверена, ему все равно на твое поведение по отношению ко мне, а твои работники — просто работники, которым плевать на то, что ты трахаешь на стороне бывшую, когда есть невеста. Ино просто… просто будущая жена твоего друга, и тебе незачем беспокоиться о ее мнении. — Мне похуй на ебаное чужое мнение, — ответил тот сквозь зубы, — мне сука важно вбить в твою голову, что я не виноват! Чтобы ты нахуй забыла бегать от меня и менять хаты! — Ты не можешь смириться с тем, что тебя бросили? — предположение вырвалось само собой, как только возникло в голове. — Тогда давай ты бросишь меня? Так тебе будет легче? Перестанешь приезжать и пытаться что-то доказывать? — Юмико, блять… Ты ебнулась? Я ответила спокойно, не смотря на вспыхнувший внутри гнев: — Скоро так и случится, если все это продолжится… Я не понимаю и…уже не хочу, мне не нужно разбираться в причине, по которой ты приходишь сюда, чтобы меня увидеть. Предполагаю, что во всем виновата твоя гордость и неспособность принять то, что все пошло не так, как ты того хотел, что я узнала, каков ты и что можно было от тебя ожидать. Я не знаю, почему ты решил, что я тебе поверю, когда ты сам не можешь быть уверенным в себе на все сто процентов, потому что был безобразно пьян в ту ночь, и я знаю это, потому что слышала это по твоему голосу. Хидан, я увидела тебя с другой. Почему ты думаешь, что после этого можно что-то исправить? — Потому что я не смотрю на других. Ебаный в рот, ты видела это, когда мы почти каждый сраный день проебывали время на моей работе! Какая в пизду гордость? Я унижаюсь каждый сраный день, сейчас! Нахера ты вбила в голову, что я мог пойти на такую херь? Мне нахер не надо делать предложение бабе, если я хочу продолжать трахать других. Думаешь, я дебил, чтобы ввязываться в брак от нехуй делать? Или катать сюда и морозить сопли в ожидании, когда из универа выйдет крас… девушка, которая пиздела о любви, и в итоге швыранула меня при первой же возможности?! Увидев, что его громкая речь привлекла внимание двух девушек, стоящих около скамейки в нескольких метрах от нас, я решила, что пора прекращать этот бессмысленный разговор, в котором Хидан не мог сдержаться от ненормативной лексики, поддавшись гневу. Ино, заведя разговор о Хидане в день нашей с ней первой встречи, с нескрываемой печалью в голосе поведала, что сейчас Хидан в очень шатком, нестабильном эмоциональном состоянии: часто срывается на людей, ведет себя нервно, подавлено. Мне нужно быть убедительной. Я не позволю Хидану думать, что у него есть хотя бы шанс обмануть меня. Он должен понять как я к нему отношусь, что я чувствую, насколько сильно и безвозвратно мы отдалились, стали друг другу чужими людьми. В Хидане не должно остаться сомнений в том, что все потеряно. — Я хочу поблагодарить тебя, — я вперила взгляд в Хидана, — за то, что после этого разговора возненавидела тебя еще сильнее. Если сейчас ты не дашь мне уйти без скандала… Хидан, клянусь, что… — мысль пришла внезапно, как неожиданно опустившийся рядом спасательный круг, и я сразу же придала еще больше уверенности своей интонации, чтобы тот поверил: — я еще раз воспользуюсь руками правоохранительных органов, как в тот вечер. «Это должно помочь. Он не сможет стерпеть с моей стороны подобного «предательства»…» Мужчина, обработав информацию в своей голове, вдруг улыбнулся. — Детка, ты... — он улыбнулся чуть шире, — Мне сказали, что жалобы были от соседей. Нужный ответ появился в голове через секунду: — Чтобы не говорить правду, предотвратив с твоей стороны появление обиды и злости в мою сторону. Улыбка окончательно стерлась с его лица. Хидан смотрел на меня в неверии, широко раскрытыми глазами. — Бля, детка, нахуя… Я прервала его: — Пожалуйста, отпусти меня. Поняв, что сейчас настал тот самый момент, когда я могу покинуть территорию университета беспрепятственно, пока Хидан переваривает полученную неприятную для него информацию, я развернулась в сторону ворот и быстро зашагала прочь, хотя ноги готовы были сорваться на бег в любую секунду. Не смотря на все еще бурлящий в венах гнев, мое сердце прострелило болью, однако она не смогла лишить меня решимости, исходившей, как мне казалось, из всего моего тела. Я была полна ее, когда намеревалась прекратить приезды Хидана, и когда у меня все же получилось убедить его в своей лжи — та переполнила меня еще сильнее. Я не была расстроена исходом разговора — именно к такому итогу я и шла. Находясь в парке, я быстро написала смс Ино, в которой попросила не раскрывать Хидану правду, и в которой в общих чертах описала наш разговор и его окончание. В ее ответе было заверение меня в том, что она не станет рассказывать Хидану правду, а Сасори расскажет как все было «на самом деле» по той версии, которая была мне удобна. «Теперь все закончено. На этот раз точно. И не надо никого жалеть… Это был ожидаемый итог.»***
Очередной учебный день прошел не без неожиданных сюрпризов: Ибики был закреплен за нашей группой вместо Орочимару, который доработался до того, что угодил в больницу из-за усталости и истощения организма. Ко всему прочему он был на начальном этапе заболевания гриппом, посему все студенты, ходившие на его занятия, были отправлены по медицинским кабинетам, в которых выдавали памятки: «как не заболеть и предупредить первые симптомы заболевания», в которых так же было указано, что при желании мы можем получить необходимые дорогостоящие противовирусные препараты нового поколения в одном из медицинских кабинетов Токийского университета. Мне стало интересно: только наш университет находится на столь высокой ступени обеспечения студентов дорогими лекарствами, или все же мы не единственные отличившиеся в Токио? Так же нас всех проверяли на признаки первых симптомов заболевания, спрашивали о самочувствии. В ходе разговоров студентов мы с Гаарой и Ино узнали, что заболел не только Орочимару: Цунаде уже выглядела не совсем здоровой и ту собирались отправлять на лечение домой, а Джирайя, будучи ее мужем, с большей долей вероятности вскоре сляжет с температурой вслед за супругой. Наруто, узнав об этом, тут же стал обходить всех друзей, разбросанных по кучкам в длинном коридоре, с шуткой: мол, великая троица преподавателей не так давно встретилась за парой бутылок саке, потому перезаражали друг друга, не смотря на очень хорошую дезинфекцию организма в тот вечер. На удивление, я громко прыснула после его слов, и мы с Гаарой не могли оправится от смеха еще около минуты. В тот момент, когда я чувствовала радость, так редко появляющуюся около меня за прошедшее время, меня вновь отбросило мыслями к Хидану, что свело на нет все хорошее настроение. — Только эпидемии нам нехватало… — изрекла обеспокоенная ситуацией Ино, после чего шумно выдохнула воздух через нос. Она была следующей на очереди в кабинет. По итогу после осмотра медсестры отправили на лечение не менее трех процентов студентов, у которых выявили усталость и жалобы на общее плохое самочувствие, но это был не предел, потому как осмотр не прошла и половина учащихся университета. На удивление всей нашей компании, на лечение были отправлены Киба, в болезни которого мы сомневались, Шикамару, Чоджи и Тен-Тен. Значит, вскоре за Шикамару уйдет и Темари, если организм не справится с заразой, а за Тен-Тен уйдет Неджи, что было маловероятно: у Хьюга было завидное здоровье. Большинство студентов не переживали из-за возможного распространения гриппа, но были и те, как Ино, кто очень беспокоился на этот счет. Яманака обеспокоилась ситуацией лишь потому, что в случае, если та все-таки заболеет, ей придется на некоторое время расстаться с Сасори, чтобы не скосить того вслед за собой, а так же она не хотела пропускать лекцию известных дизайнеров одежды, которая состоится на следующей неделе. Сакуре не хотелось болеть по той же причине: Харуно намеревалась посетить не только лекцию дизайнеров, но еще и мастер-класс по новым техникам нанесения макияжа, к которому бонусом прилагалась презентация о новых стрижках, которые будут пользоваться популярностью уже в следующем сезоне. Лично я, оглядываясь на произошедшие в своей жизни события, была уверена: мне не удастся скрыться от гриппа. Он доберется до меня, даже если я закрою себя в стеклянном кубе на несколько недель, в котором буду горстями глотать противовирусные препараты, а также витамины в их естественном и таблетированном видах. Гаара оказал Ино завидную «поддержку», сказав ей, что у той, возможно, уже прямо сейчас протекает инкубационный период, а значит — она является носителем вируса. Яманака, услышав это от учтивого Гаары, взвизгнула от страха, после чего демонстративно обиделась на него на весь оставшийся день. Выходные протекали почти также, как предыдущие, только в этот раз я была не готова закрывать себя в четырех стенах на долгое время, поэтому решила разнообразить свой отдых походом в парк и к Императорскому дворцу.***
С самого начала новой недели, казалось, все начинало успокаиваться: Хидан больше не появлялся около университета, а я смогла абстрагироваться от частых мыслей о его персоне. Ино не затрагивала ни одной темы, которая могла коснуться Хидана или тех, кто был в его компании. Болезнь никак не проявилась, хотя рано было успокаивать себя на этот счет: еще не прошел инкубационный период. В среду Ибики стал разделять нас на группы по три человека, каждой из которых предстояло провести небольшую научную работу на одну из десяти предоставляемых тем. Я оказалась в группе с Темари и Ли, а вот Саске, Гааре и Наруто повезло меньше всех остальных: они попали в группы, в которых были студенты не вхожие в наш небольшой круг старых школьных друзей. Весь оставшийся день мы только и слышали тихие возмущения Сакуры на этот счет, которая хотела потребовать у Ибики пересмотр состава команд, однако наши ребята смогли поумерить ее решимость, напомнив, что связываться с Ибики по подобным вопросам — смертоподобно. В любом случае Харуно не сможет добиться от мужчины обратной связи по данному вопросу, что означало: не стоит и пытаться. К концу дня Темари, Ли и я сразу же отправились в библиотеку, переполненную студентами, чтобы по старинке справиться с заданием не прибегая к неудобному способу: видеосвязи из дома. К тому же в нашем распоряжении сотни книг и, ища в них нужную информацию, мы в любом случае узнаем что-то «побочное» — для общего развития. Сразу после нас в библиотеке показалась команда Якуши Кабуто — завсегдатая этого места. Их компания села почти в самом конце библиотеки, оградившись от прочих студентов невысокими башенками из книг. К моему искреннему удивлению, в библиотеке показался Саске с двумя ребятами из своей команды. После того, как они выбрали нужные книги и сели за ноутбуки, в которых находились тексты тридцати процентов книг, представленных на полках библиотеки университета, все принялись за работу. Они были в соседнем от нас ряду, на два стола ближе к выходу. Темари, сидевшая к Учиха спиной, не знала о его нахождении в библиотеке; Ли, сидевший слева от меня, лицом к выходу, не обращал на прочих студентов внимание, и только я периодически бросала быстрые взгляды в сторону стола Учиха, севшего так, что я видела его лицо. Он не оставил мои взгляды без внимания: Учиха стал смотреть в мою сторону в ответ. На удивление, меня совсем не коробил наш контакт глаз, как это случилось бы раньше до произошедших событий. Сейчас он не был человеком, способным оттолкнуть взглядом, вызвать во мне неприязнь и желание пересесть так, чтобы стать для его глаз недоступной мишенью. Первое время я даже активно задавалась вопросом, касающегося его персоны: как они смогли заставить Саске прийти сюда и смиренно искать информацию из книг, находясь в не особо комфортном и привычном для Учиха месте? Уже очень давно Саске привык выполнять коллективные задания дома, при необходимости беря нужные книги из библиотеки с собой. Неужели на него могут повлиять люди, не вхожие в его компанию? Видимо, ему вынужденно пришлось проявить любезность со своей стороны, чтобы не создавать проблем в их команде и не сталкиваться с недопониманиями. Наш с Саске теннис глазами продолжался недолго: Ли начал спрашивать у нас с Темари совет по теме, а так же задал несколько вопросов, вовлекая нас троих в тихие рассуждения, которые быстро перетекли в чат рабочих ноутбуков. Ноутбуки стояли на каждом столе в количестве, равном сидячим за столом местам. В каждом был специальный чат для компаний, подобной нашей, которым предстояло обсуждать между собой вопросы, дабы они не создавали лишний шум и не отвлекали рядом сидящих людей. Саске, увидевший Ли, разносящего книги по нужным полкам, вдруг посмотрел на меня и мы вновь встретились взглядами. Я поняла это не сразу, потому что думала о чем-то по теме работы, когда глаза застыли в районе лица Учиха. Он указал пальцем на свой смартфон, после чего взял его в ладони. Через несколько секунд мне пришло его сообщение, в котором было всего два слова: «подожди меня». Мы с Темари пока никуда не торопились: ждали Ли. Для меня было странно столкнуться с подобной просьбой, однако она имеет место быть в наших вынужденных взаимоотношениях. Я не против ожидания, даже наоборот: было интересно узнать, что ему понадобилось. А также было интересно спросить: как ребята смогли уговорить его присоединиться к выполнению научной работы в стенах библиотеки. Ли оставил нас с Темари около уборной, в которой мы намеревались осмотреть свой внешний вид, а после, выйдя из нее и дойдя до шкафчиков, хотели еще раз пробежаться по списку из нескольких пунктов задач, с которым необходимо разобраться завтра в том же месте и тем же составом. По мнению Тем, в библиотеке мы проторчим еще минимум два следующих дня. Когда мы с Темари попрощались около выхода, средство связи слегка завибрировало в кармане одежды, оповещая о входящем сообщении. Саске интересовался не ушла ли я домой, на что я кратко сообщила где тот может меня найти. Видимо, в его планы совсем не входило искать меня около главного входа, поэтому в следующей смс он попросил меня выйти через тот самый корпус, который был ближайшим к нужной для меня дороге, ведущей прямиком к отелю Учиха. Крайне недовольная его последним сообщением, я вышла на улицу там, где он попросил, однако ждать его не собиралась: если Учиха не окажется у выхода, то я просто пойду домой. Саске стоял у ступеней ко мне спиной, так что я не сразу приметила его темную фигуру, тускло освещаемую фонарями. На улице давно стемнело, как и положено в это время года. — Упырь, — подойдя к Саске, я нахмурила брови и, не дожидаясь пока тот развернется ко мне лицом, продолжила: — ты мог заранее обозначить место встречи. Из-за тебя мне пришлось идти сюда от главного входа. Развернувшись, он всмотрелся в мое лицо, а после также нахмурил брови. — А мне пришлось выдумывать достойную причину ухода, потому что вы закончили раньше нас. И тебе в любом случае пришлось бы идти к этому выходу. Меня развеселило его парирование, однако я демонстративно «охнула» в ответ на нахальство. — Во-первых, это тебе понадобилось встретиться со мной после дел в библиотеке. Учиха слегка сощурил глаза. — А во-вторых? — А во-вторых… — я растерялась, но не собиралась сдаваться, поэтому быстро нашлась с ответом: — во-вторых, откуда ты знаешь, что сегодня я собиралась выходить именно здесь? А вот теперь уже Саске старался найти ответ на мой вопрос. — Теперь ты выходишь в другом месте? Я устало выдохнула, поняв, что уже достаточно вымоталась за весь день, и мне совсем не хочется продолжать говорить с Саске не по делу. — Нет… выхожу здесь, — я поправила сумку на плече, — ты же попросил тебя подождать не за тем, чтобы просто так стоять на холоде? Учиха кивнул головой в сторону, приглашая меня пойти с ним к выходу. — Пойдем, пройдемся. Поровнявшись с Саске, я уточнила: — Так ты хотел что-то рассказать? Учиха действительно позвал меня не просто так. Выйдя со мной за ворота и свернув в нужном направлении, он перешел к главному: рассказал, что незадолго до прихода в библиотеку общался с женщиной, ищущей мне квартиру, и та поставила его перед неутешительным фактом. Не смотря на то, что меня лишили всякой надежды найти квартиру в этом году, я была рада тому, что в будущем мне не придется сидеть в бессмысленных ожиданиях. В любом случае, она предупреждала о таком развитии событий с самого начала. — Я попробую нанять еще одного специалиста, может, у него есть другие базы и контакты. — Не стоит утруждаться из-за меня, — я невесело улыбнулась, смотря на идущих впереди людей, — я не хочу злоупотреблять твоей помощью. Кстати, ты так и не ответил на мое сообщение. Учиха искренне удивился: — Какое? — По поводу денег. Помнишь, недавно по моей просьбе ты прислал мне счет, и я сразу все перевела, а потом поинтересовалась как прошла операция по переводу, но ты не ответил. — А… Все в порядке. Не видел сообщения. — Вот как.. На половине пройденного пути Учиха вдруг подал голос, полный недовольства: — Ты говорила, что идти не далеко, но мы идем прямо уже больше десяти минут. Я прыснула: — А это только половина пути. — Что?! Я тихо рассмеялась и прикрыла ладонью лицо, а когда успокоилась — решила поинтересоваться, почему тот осмелился идти со мной пешком, хотя мы могли поговорить обо всем в университете, около университета или в его машине. Я предположила, что у того появились очередные дела в отеле, поэтому он идет со мной, на что Саске сообщил, что прямо сейчас мы держим путь в парк Хибия, в прогулке по которому он охотно составит мне компанию. Учиха решил совместить прогулку до парка с разговором; в самом отеле дел не было, а машина и вовсе находилась на техосмотре. «Значит, он хотел не только поговорить, но и пройтись со мной по парку, а значит… провести время вместе.» — после этих мыслей до меня вновь снизошел голос разума, в очередной раз пытаясь вовлечь меня в размышления о поступках Саске, некогда отвергнутые мной окончательно, однако все же настал тот момент, когда пришлось к ним вернуться. С самого начала его действия и доброта в мою сторону казались странными, но я все равно находила логичные ответы ничего не спрашивая у того напрямую. «Нет, нужно убедиться… нельзя так сразу…» Этого тебе недостаточно? Ты думаешь, что можешь и дальше продолжать игру с сомнениями? Мне было трудно признавать, что действия со стороны Саске в этот вечер говорили о том, что он пытается сблизиться. Но зачем? Возможно, я все же неправильно трактую причину возникшей в нем доброты в свою сторону и появившееся в нем желание помочь? В нем всегда было трудно разобраться. С чего бы сейчас в Саске не могло проснуться желание взаимопомощи и поддержки, не подпитываемое теплыми чувствами? С его стороны их никогда и не было. «Нет, это бред» — подумала я, отвергая все доводы рассудка. — «Пока от него не будет конкретных действий и слов — я ни за что не поверю в это. Делать поспешные выводы будет неправильно, с учетом того, что я не знаю его мыслей и чем тот руководствовался до сегодняшнего дня. Нельзя подозревать человека в желании сблизиться со мной потому, что в нем якобы появился даже намек на чувства, которых никогда не было. С чего бы им появиться сейчас? Тем более, вспоминая наши отношения, я уверена в том, что никогда не была для него объектом, к которому тот мог испытывать что-то кроме неприязни. Желание сблизиться могло появиться просто потому, что тот переосмыслил себя, свою жизнь, да что угодно, и теперь Учиха старается наладить наши отношения.» А вот думать о своих чувствах и глубоко копаться в себе мне было страшно, к тому же делать это сейчас — очень опрометчиво, поскольку эмоциональное состояние нестабильно, а наши дружеские с Саске отношения могли спутать меня и привести к неверному выводу. Или ты боишься осознания, что все это время в тебе была своеобразная любовь к Саске? Подумай, почему ты до сих пор позволяешь ему присутствовать в твоей жизни. «Потому что иногда я слишком добра и наивна, я не всегда умею и могу вести себя дурно по отношению к другим людям и даже Саске, особенно сейчас, когда он пришел на помощь. Сейчас принимать его помощь удобно. Он не доставляет проблем — он решает их.» Тебе очень удобно так думать, не так ли?.. Погруженная в невеселые размышления, я и не заметила, как мы дошли до парка Хибия. Кажется, теперь мне было стыдно находиться рядом с Саске из-за своих мыслей, хотелось извиниться и сбежать. Не только из-за подозрений в его сторону, но и того, что я чувствовала к нему. Точнее, из-за подозрений в сторону самой себя в чувствах, которые когда-то, возможно, существовали, однако я считаю, что это не любовь. Это не может быть любовью — просто желание общаться с ним, как и со всеми остальными. На данный момент я не могла сказать, что чувствую что-то романтичное, как и никогда до этого дня, или что я хочу стать к Саске ближе. Все, что я испытывала: благодарность и… вновь благодарность. Я не стремилась оттолкнуть его, да и не было никакого повода — он не предпринимал в мою сторону ничего, что могло бы вызвать такое желание. Наоборот, он стал относиться ко мне так, как я всегда этого хотела. Да, мне хотелось бы не принимать его помощь, если бы была такая возможность, не хотелось испытывать чувство благодарности, ощущать себя должницей. Однако мне не претило то, что наше общение нормализовалось, и что теперь мы общались спокойно, будто бы всегда были в таких приветливых отношениях с самой школы. Между нами и раньше случались такого рода «качели»: то мы летели в сторону ненависти, где застревали на долгие годы, то механизм «давал сбой» и позволял нам очутиться на другой стороне — нейтральной, что было крайне редко и мы никогда не задерживались там надолго. В результате всех умозаключений становится понятно: я не испытываю к Саске теплых чувств, не идеализирую его поступки или внешность, он совсем меня не трогает. Однако внутри появляются те мысли… Я не знаю, как мне на это реагировать. Действительно ли я стараюсь сознательно запутать себя, не признавать очевидного? А что касается размышлений о поведении Саске — это как темная ночь, в которой ничего не видно, невозможно что-то отыскать, найти ответы. И я боюсь спросить его обо всем прямо. Не могу себя заставить пойти на откровенный разговор, задать серьезный вопрос, на который надеешься получить честный ответ, при этом допуская вероятность того, что тот посмеется и посчитает меня круглой дурой, от того серьезный разговор так и не начинается, и вряд ли когда-то состоится по моей инициативе. А ему незачем говорить о подобном. — Ю? Я почувствовала прикосновение к плечу: пальцы Саске сжали его и, когда я повернула голову в его сторону, он убрал ладонь. Учиха вырвал меня из мыслей как раз в тот момент, когда я перешла к воспоминаниям о нашей с ним близости, теперь кажущейся чем-то нереальным, выдуманным. А если вспомнить то, что было после нее — кажется, будто это было не со мной, я прочла это в книге. Снова защитная реакция? Хотя в последнее время есть странное ощущение, будто все события, произошедшие до предательства Хидана — выдумка, или же те произошли не месяцы, а годы или десятилетия назад. Все перечеркнулось, забылось, стало незначительным, пустым. Везде ли будет правильным предполагать появление защитной реакции? — Ю, ты слышишь? — Да? — я окончательно опомнилась, — Что? Извини… — Ты говорила, что покупаешь здесь такояки. Где именно? Оглядевшись по сторонам, я быстро сориентировалась на местности и уже через несколько секунд начала движение в нужном направлении. Идти рядом с Учиха стало более напряженно. «А если не искать какой-то особый, скрытый смысл в происходящем и снова вспомнить о наших «качелях»? Сейчас мы просто-напросто оказались на нейтральной стороне, как случалось всегда за прошедшие годы. Та близость была, но… Как ее объяснить? Если подумать, то нельзя кивать только на алкоголь. Что-то было, действительно было между нами обоими, хотя на одну ночь, детали которой я уже и не вспомню. Потом все вернулось к тому, как было всегда, а дальнейшее поведение Саске — очередные попытки задеть, показать мне, что тот имеет превосходство и знает об этом…» — Кто угощает? — вновь голос Саске сбоку. «Мы уже пришли…» Я растерялась, посмотрев на фудтрак и пожилого мужчину, отдающего заказ людям, стоящим перед нами. — Давай…наверное, это буду я?.. — я говорила утвердительно, однако прозвучало как вопрос. Саске устроил мой ответ и тот принялся делать заказ, после чего очередь перешла ко мне. Забрав такояки, мы пошли в сторону скамеек, среди которых я пока так и не увидела ни одной свободной. Вдруг Саске слегка дернул мою руку вправо, привлекая внимание, и я увидела свободную скамейку, к которой уже шел Учиха, оставив меня позади. Мы сидели молча, пока не расправились с едой. — Как порезы? Не болят? — Нет, вроде, все в порядке… Я делаю все по рекомендациям господина Кеничи. — Хорошо, — удовлетворенно ответил Саске. Вновь наступило молчание. Мы оба смотрели на дорожку, по которой ходили молодые семьи, мужчины в костюмах, дети. В чем был смысл идти в парк вечером? О чем нам говорить? — Почему ты решил пойти в парк? — вдруг спросила я Саске, повернув голову в его сторону. — Мне стало интересно, когда ты рассказала, что ходишь сюда пешком от университета. Решил попробовать. — И как впечатления? Выждав паузу, он мрачно признался: — Не оправдала ожидания. Удивительно, но его интонация и выражение лица заставили меня прыснуть от смеха, из-за чего я смущенно прикрыла ладонью нижнюю часть лица. Несколько минут назад я думала на серьезные темы, пыталась разобраться в себе и Учиха, а теперь звонко смеюсь, будто ничего не было. — По-твоему, здесь не красиво? Или еда была не вкусной? Если это не дорогое, теплое место, в котором подают омаров, то оно не стоит твоего внимания, верно? — беззаботно поинтересовалась я, ожидая получить отличительный ответ от того, который в итоге изрек Учиха. — Именно так. — Ты… безнадежен, Учиха. — Ты спросила, а я честно ответил. У нас разные понятия о хороших местах, подходящих для отдыха, — вдруг Саске заискивающе взглянул в мои глаза, после чего иронично поинтересовался: — И ходишь ты сюда пешком, чтобы похудеть? Все-таки прислушалась к моему совету почти спустя год? Если бы брови могли покинуть лицо, взлетев вверх от удивления — сейчас бы они так и сделали. Я поперхнулась воздухом от его вопроса, тем самым заставив Саске усмехнуться. Видимо, был рад полученной от меня реакции. — Знаешь, я думала, что в вашей семье более хорошее воспитание, — я сощурила глаза, — но оказалось, что ты пропустил все уроки. Учиха Саске не меняется. — Мне нравится твоя реакция, — честно признался тот, улыбнувшись чуть шире. — Да, да, — я закатила глаза, — ты всегда мне говорил именно это, после того как раскалял до того, что щеки становились розовыми. «Все-таки я ошибалась… Поведение Саске не изменилось, он ведет себя как раньше. И как в мою голову могли прийти те мысли?.. Как же стыдно…Юмико, почему ты такая неразборчивая, слишком замороченная?» Мы провели на улице еще чуть больше десяти минут, заведя разговор о научных работах и библиотеке. Я задала интересующий меня вопрос, ответ на который был ожидаем. Все было так, как я примерно и предполагала: Саске не хотел создавать о себе еще более плохое впечатление поверх того, что уже было у его напарников по работе, поэтому пришлось пойти на уступки. Ссориться с почти незнакомыми Саске людьми не входило в его планы. Пока мы шли до отеля, я быстро рассказала Учиха о том, как продвигалась наша с Тем и Ли работа, что предстоит закончить и что мы уже сделали. Он проводил меня до лифта, после чего пошел на выход к уже ожидавшей его машине. Приняв душ, я сразу направилась к компьютеру, чтобы пополнить дневник своими мыслями, не высказываемые в него уже долгое время. В этот вечер я окончательно решила, что более перестану возвращаться к нелепым мыслям о Саске и себе.***
В пятницу, семнадцатого декабря, казалось, все будет идти так же спокойно и размеренно, как предыдущие дни. Я даже поймала себя на оптимистичной мысли: «Все плохое позади», но ближе к обеду мне пришлось о ней пожалеть. Получив и прочитав входящее сообщение от мамы сразу после окончания пары с Анко, я побледнела, сгребла вещи в сумку и пулей побежала к выходу, чуть не сбив на своем пути двух девушек. Одеваясь, я молилась о здоровье отца. Вызывая машину трясущимися пальцами, я молилась, чтобы все обошлось. Сидя в машине будто на иголках, я старалась не впадать в панику и сдержать слезы. Следующие сообщения матери были подобны ударам колокола, резкий звук которого заставлял вздрагивать тело, хотя в них не было плохих новостей о отце — просто я боялась, что в одном из новых сообщений они все-таки придут. Она попросила меня не переживать, поскольку его состояние стабильно. Когда мама сообщила, что может уделить несколько минут на разговор, я немедля нажала на кнопку звонка. В ходе быстрого разговора я выяснила причину плохого самочувствия отца: в компании проблемы, они потеряли два довольно крупных контракта пару недель назад, а уже сегодня, помимо того, что акции компании отца стали падать, они выяснили, что зря продали небольшой пакет акций холдинговой компании, пытаясь выручить солидную сумму денег, чтобы поправить шаткое финансовое положение и вновь попытаться найти хорошие контракты. Несколько месяцев акции не менялись в цене, никто не предрекал их повышение, однако это случилось сегодня. Подсчитав убытки от слишком поспешной продажи акций — отцу стало плохо. Продав их на месяц позже родители могли выиграть еще как минимум около двух миллионов долларов, что однозначно могло если не свести на нет проблемы, то хотя бы решить их за небольшой срок времени. Многие из ребят писали сообщения в общий чат с намерением выяснить причину моего стремительного ухода, но я решила игнорировать их, пока не успокоюсь и не увижу отца в добром здравии. «Мне кажется, что я проклята…и теперь из-за меня страдают близкие люди.» Влетев в спальню отца, первым делом я наткнулась на удивленное лицо матери, которая тут же опомнилась и жестом призвала меня вести себя тихо. В комнате не было никого, кроме нас троих и врача, стоявшего около капельницы. Видимо, мама отпустила всю охрану с этажа. Только я успела сделать несколько шагов к кровати и мельком увидела лицо отца, как родительница тут же подхватила меня под руку и вывела за собой в коридор. Она тихо объяснила: — Вернемся в комнату чуть позже, когда он проснется. Сейчас там должна быть тишина. — Но я даже не успела подойти к нему, — из глаз побежали слезы, которые я так старательно сдерживала все время поездки. Она приобняла меня, после чего отпустила и призвала пойти с ней в гостиную, в которой мы сможем поговорить обо всем спокойно. Сев в кресло с высокой спинкой, мама взяла в ладонь излюбленный ей мундштук, сделанный из серебра. Я села напротив нее, нервно теребя кольцо на пальце вверх-вниз, вверх-вниз, все еще пребывая в состоянии стресса. Закурив французскую сигарету, она тяжело выдохнула, а после подала голос полный переживания. На вид всегда сильная до этого женщина не пыталась скрыть передо мной своего беспокойства, хотя до этого дня делала это постоянно. Она рассказала все поэтапно, с самого начала и до конца: когда начались проблемы компании, в чем причина; как родители справлялись, какие приняли решения и к чему пришли по итогу; как они узнали о резком повышении акций холдинговой компании и что стало с отцом после всей этой информации. Она призналась, что и сама ощущает себя не лучше, чем отец, но дает себе установку быть сильной, чтобы помочь ему и компании восстановиться как можно скорее. — Наш личный лечащий врач сказал, что во всем виноват продолжительный стресс. Хотя не было никакого приступа, он подозревает сердечную недостаточность. Когда привезут необходимые аппараты — врач сделает точные выводы. У Атсуши хроническая артериальная гипертония, так что я не удивлена, если нам подтвердят наличие сердечной недостаточности… Я давно просила его пройти ежегодное обследование всего организма, узнать, стоит ли ему начать принимать какие-то препараты для почек, печени, сердца и всего остального, с чем могут возникнуть проблемы, но раз за разом это отодвигалось из-за работы, — она всплеснула руками, — у него нет на это времени! — И… что делать дальше? — Лечиться, Юмико, лечиться, провести обследование всего, что только можно. — Значит, состояние не опасно? — Любая болезнь опасна, если ничего не делать и не начать лечение вовремя. — И когда ты пустишь меня к нему? — нетерпеливо спросила я, до сих пор переполненная желанием сесть у кровати отца пока тот спит, контролировать его состояние, быть рядом. — Подожди, — повелительно отрезала та, после чего продолжила: — сейчас я хочу поговорить о тебе. «А причем здесь я? Папе плохо, а она собирается говорить обо мне?!» — Поскольку мы оказались в такой ситуации… Я ожидаю от тебя помощи. Хаку еще мал, чтобы вести дела вместо отца, хотя и знает больше тебя. Он начнет усерднее включаться в работу. Я буду заниматься делами компании, пока Атсуши не восстановится, а ты будешь держать руку на пульсе и изучать, или же вспоминать ведение дел с сегодняшнего дня. Если ты хоть что-нибудь запомнила — будет проще и быстрее. Я побледнела и еле выдавила слова: — Ты сейчас готовишь меня к тому, что… — Все может случиться, — она кивнула в знак согласия, — и ты будешь наследницей. Потом можешь отойти от дел и передать их Хаку, если захочешь, и если будет такая возможность. — То есть вместо того, чтобы думать о хорошем, ты уже заранее его похоронила! — пискнула я, чуть не подпрыгнув вверх со своего места от взорвавшейся внутри злости. — Тебя волнует только компания и деньги?! Судя по тому же серьезному выражению лица, не изменившемся даже на секунду, она не удивилась моей реакции: знала, что во мне играют ее гены, и что я не всегда могу вести себя сдержанно рядом с ней. Первое время мать порицала и наказывала меня за подобное поведение, а потом смирилась. Все замечания отца в ее сторону о ненадлежащем воспитании были оправданы. Она добавила стали в голос: — Меня волнуют мои дети и их будущее. Меня волнует то наследие вашего отца, которое он вам оставит, и уже сейчас я должна предотвратить возможность, что вы лишитесь этого наследия. Крах компании не нужен ни мне, ни тебе, ни Хаку, и тем более Атсуши. — Тогда ты могла хотя бы притвориться, что беспокоишься о нем, — ядовито заметила я, — но ты почти сразу же переключилась на разговор о наследии. Родительница нахмурила брови, вперив в меня светлые глаза, и прикрикнула: — Потому что я должна думать наперед ради вашего будущего! Не думай, что я не переживаю о своем муже. Открывшаяся дверь прервала наш разговор. Развернувшись, я увидела Хаку, стоящего в проходе. Он мельком окинул взглядом помещение и перевел на нас холодный, ничего не выражающий взгляд. — Как отец? — с ходу спросил брат, приблизившись к нам на несколько шагов. Он услышал все, что до этого слышала я. К моему удивлению, Хаку не покоробил разговор о том, что может случиться с отцом, и тот согласно кивнул, когда родительница наказала ему готовиться к любому возможному исходу. По его взгляду, голосу или поведению мне не было понятно, чувствовал ли он злость. — Я уверена, что Атсуши восстановится, — совсем тихо, с надеждой произнесла мама, смотря на свои сцепленные замочком пальцы, — но когда это будет — мы не знаем. И мы не знаем, как дальше поведет себя его организм, достаточно ли у Атсуши здоровья, чтобы пережить тяжелые времена… Омыв лицо ледяной водой, я выдохнула и поняла, что смогла унять дрожь в теле, унять пыл, смогла подавить злость, направленную в сторону матери. Со своей стороны она была права в том разговоре, но не подумала, что его не стоит начинать пока я была подвержена стрессу. Она не подумала, что тот разговор — не то, к чему я сейчас готова, о чем хочу думать. До самого вечера я сидела у кровати отца, держа его ладонь в своих. Когда он проснулся, я еле сдержала слезы радости. Хаку, стоявший в тот момент у окна и понявший по звукам, что отец пришел в себя, стремительно вышел из комнаты и уже через полминуты вернулся с врачом, который попросил нас освободить помещение или хотя бы отойти в сторону, чтобы он и его помощники завезли в комнату необходимую для обследования аппаратуру. Сердечная недостаточность подтвердилась. Лечащий врач поспешил успокоить нас, сказав, что здоровье у отца отменное, ему понадобится некоторое время на восстановление и курс приема необходимых лекарств. Самое главное в его выздоровлении — испытывать меньше стресса, а в идеале было бы не испытывать тот вовсе, а также следить за давлением, в будущем вовремя проходить нужные обследования. Родительница запретила мне распространяться о состоянии отца всем: и друзьям, и родственникам. Весь оставшийся вечер по ее указке я провела за изучением документов вместе с Хаку, который помогал мне разбираться с тем, что мне было не совсем понятно на данном этапе времени. Мама находилась в спальне отца пока тот отдыхал. Ночью, лежа в своей кровати, я написала ребятам придуманную ложь, в которую те охотно поверили и наконец перестали за меня беспокоиться. Обрушивать на них очередной негатив и жалобы о том, как все плохо в моей жизни? Больше нельзя. Суббота также прошла за столом с документами, однако я не собиралась торчать за работой по несколько часов подряд совсем не навещая отца, поэтому делала перерывы, во время которых уходила в его комнату. Там мы говорили: он рассказывал о проблемах компании, хотя я всеми силами старалась переключить его с этой темы; рассказал о достижениях, о том, как совсем недавно они с мамой отдыхали в «их» месте, которое для обоих было неким сосредоточением их любви, там она крепла. Также отец поинтересовался моими делами. Я врала без зазрения совести, напоминая себе, что делаю это во благо, к тому же собиралась поступить так изначально во время будущей встречи с родителями. Так и прошел весь день: от кабинета отца в его спальню, а после обратно в кабинет, в котором мы с Хаку работали с документами, отчетами, изучали поставщиков, партнеров и прочее, в чем иногда помогала родительница, отдельно сидящая в углу на диване с ноутбуком на коленях. Сегодня она чувствовала себя уже намного лучше, чем вчера, поэтому не вызывала у нас с Хаку беспокойства о своем состоянии. Именно сегодня мне удалось окончательно абстрагироваться от плохих мыслей о отце, потому что ему ничего не угрожало, а лечение, как заверил лечащий врач, быстро поставит его на ноги. После надо лишь придерживаться тщательной заботы о своем здоровье. Я буду лично напоминать об этом папе ежедневно, если это понадобится.***
В воскресенье, девятнадцатого декабря, мой «отдых» в родительском доме медленно подходил к концу. Мама собиралась отправить меня домой еще в обед, дабы я успела подготовиться к завтрашнему учебному дню, но так и не смогла вытолкать меня из дома вплоть до шести часов вечера: я оттягивала момент расставания с отцом до самого конца, хотела побыть с ним подольше, пока выдавалась такая возможность. Мама отправила меня домой со своим водителем, но меня это не расстроило и не смутило: я уже знала, что на середине пути попрошу его поехать к парку Хибия, раздосадовано добавив, что совсем забыла о запланированной встрече и теперь ехать домой не актуально. Оттуда я и дойду до отеля. Родительница написала мне смс, пока я была в машине: «Я рада, что ты одумалась насчет того мужчины.». В голове вновь всплыл сегодняшний разговор о Хидане, в котором я сразу призналась матери, что уже не состою с ним в каких-либо отношениях. На этот счет врать было незачем, наоборот, такая правда — то, что ей однозначно понравилось бы. Только вдаваться в подробности я не стала — рассказала то, что придумала заранее еще неделю назад. Все было так, как я и запланировала: водитель подвез меня к парку, в который я отправилась без колебаний и, погуляв там несколько минут, пошла в сторону отеля. Не дойдя до здания несколько метров, мне пришлось остановиться из-за входящего сообщения: писал Саске, спрашивал как мои дела. Уткнутая в телефон, я пошла к зданию, изредка поднимая взгляд, чтобы случайно не сбить идущих мимо людей. Войдя в холл отеля, я оглядела местность около лифтов: там была толпа, уже заходящая в кабину, и позади них оставалось приличное количество народа, ожидающих своей очереди. Я не стремилась скорее попасть в номер, мне не хотелось так быстро оказаться в четырех стенах и браться за учебу, к тому же я до сих пор общалась с Саске, поэтому решила отправиться к небольшим диванчикам, стоящим у стены напротив лифтов, с целью посидеть там и дождаться момента, когда холл немного опустеет. Учиха все еще описывал смешную ситуацию, произошедшую с ним несколько часов назад, чем здорово помогал мне отвлечься от изредка появляющихся в голове мыслей о отце, которые не могли не приносить с собой хотя бы каплю беспокойства. Сев около женщины у самого края дивана, я вновь вернулась к прочтению сообщений, и мельком обращала взгляд к лифту, около которого пока еще стояли люди. Вовлеченная в переписку теперь не только с Саске, но и с Темари, которая описывала мне ситуацию с нашей научной работой, я не заметила, как засиделась внизу дольше, чем планировала изначально. Оторвав глаза от экрана смартфона, я оглядела местность, которая теперь была намного разгруженнее, чем тринадцать минут тому назад. Диваны были по-прежнему заняты, у лифта стояло всего несколько человек. Встав, я поправила сумку на плече и, взяв смартфон в обе ладони, чтобы написать ответ Темари, неспешно направилась к лифту. Мои глаза заметили помеху справа слишком поздно: в правое плечо прилетел несильный удар, благодаря чему средство связи звонко упало на сверкающий пол холла, а вслед за ним планшет столкнувшегося со мной человека. Первым делом взгляд метнулся к телефону, а потом к высокому мужчине в черном пальто, который уже наклонился вниз, чтобы взять упавший гаджет. Я была готова вот-вот наклониться следом за своим телефоном, когда сделала шаг левее, но остановилась, поскольку тот оказался в длинных мужских пальцах. Я смотрела на макушку мужчины не без тени нескрываемого стыда, ожидая момента, когда тот выпрямится и я буду кланяться тому в извинениях за свою беспечность. Выпрямившись и поправив упавшую на лицо прядь черных волос, мужчина взглянул на меня, чем вызвал приступ сильного сердцебиения, оно буквально стало выламывать мою хрупкую грудную клетку бешеными, хаотичными ударами. Учиха Итачи медленно протянул руку с телефоном вперед, но остановился на середине действия, сосредоточив взгляд на моем лице. В его глазах я смогла прочитать явное удивление и непонимание. Думаю, то же самое он мог прочитать и в моих. — Простите меня за невнимательность, Итачи-сан, — в поклоне произнесла я. Мне было странно произносить имя мужчины, видеть его перед собой. — Юмико? Мори Юмико? — в ответ удивился тот, когда я забрала из его ладони свое средство связи. Я еще раз поклонилась, не обращая внимания на его реакцию: — Простите, я не хотела, это моя вина.