Хтонь в моей ванной

      Никогда не стоит расслабляться — Реборну, наверно, стоило бы усвоить давным-давно, но каждый раз, каждый, он смел на что-то надеяться, и обжигался вновь и вновь, но все равно, как идиот, упорно продолжал ждать хорошего конца.       Они плохие парни. У них не бывает хэппи энда.       Самым отвратительным было то, что тот Роковой день, в принципе, начинался как обычные дни — не было никаких ужасающих предзнаменований, дождь не лил, — на небесах вообще не было ни облачка, — а все они были выспавшиеся, накормленные вкусной пастой, и готовые покорять новые вершины.       Наиболее раздражающим на тот момент был Колонелло, которого они обнаружили в кустах. Ну, как обнаружили — Верде, увлеченно изучающий какие-то свои бумаги, случайно свернул с дороги, не следя за тем, куда идет, — и споткнулся об какой-то холм.       Фонг, как самый быстрый, — и самый вежливый, — кинулся его поднимать, но замер, когда кочка вдруг зашевелилась и от нее донеслись тихие, но весьма раздраженные ругательства.       Все напрягись, достали оружие, — все, даже Луче, — наставили на шевелящийся кусок земли, на котором беспомощно барахтался ученый.       — Кто ты, черт возьми?! — потребовал Реборн ответа, готовый выстрелить в любой момент.       Холм зашевелился очевиднее.       — Блять, кора! — очень информативно ответил он, — Этот чувак мне на пальцы наступил!       Лар, услышав эти слова, дернулась, а потом тихо, на грани слышимости, выматерилась и убрала винтовку за спину.       — Отбой, народ, — произнесла она устало, — я знаю этого придурка.       — Эй! — обиженно возмутилась кочка, стягивая с себя маскировочную ткань и оказавшись блондином лет двадцати, — Лар, милая, почему ты так говоришь, кора?       Реборн удивленно наблюдал за начинавшей разворачиваться драмой, краем глаза отметив, что Фонг таки помог Верде подняться, и теперь Гроза и Ураган удивленно наблюдали за взаимодействием их Дождя и какого-то парня.       Должен ли он предложить свою помощь? Или стоило сразу стрелять на поражение?       Ну, судя по разочарованному, усталому лицу Лар, правильным был второй вариант.       — Ты мне лучше ответь, долбаеб ты сраный, какого хуя ты вообще тут забыл? — злобно поинтересовалась она заместо ответа.       Реборн удивленно приподнял бровь. Судя по количеству матов, произнесенных солдаткой, тут явно была какая-то давняя история.       — Я просто волновался, кора, понимаешь? — заныл блондин, глядя на Лар глазами преданного пса, — Ты ушла совсем без поддержки, и потом больше от тебя никакой информации!       Лар издала странный, клокочущий рык, от которого парень напрягся, а Скалл, стоящий рядом с Реборном, испуганно шарахнулся назад, таращась на солдатку. Реборн закатил глаза — их тупое сверхъестественное создание, кажется, до сих пор не привыкло к тому, какие звуки могут издавать раздраженные люди.       — Издеваешься? — заорала Лар злобно, — почему я должна тебе говорить, а, тупой солдат?       Блондинчик грустно заморгал, а потом вновь начал попытки оправдаться, настолько жалкие, что даже Реборн понял, что они ни черта не сработают. Лар лишь фыркнула, закатила глаза, а потом развернулась и, сердито чеканя шаг, направилась вверх по дороге.       — Чего застыли? — она оглянулась на них, наконец осознав, что за ней никто не последовал, — мы идем или нет? Мы, вроде как, должны к обеду прийти, или мы, блять, здесь палатку разбиваем?       Они все переглянулись, и Луче, несколько вымученно улыбнувшись, предложила всем продолжить движение. Блондин-солдат, оставшийся позади, немного удивленно поморгав, вскочил на ноги, и пристроился куда-то в конец цепочки, рядом с Фонгом.       Реборн задумчиво уставился на него, пытаясь принять тот факт, что, кажется, он теперь идет вместе с ними? Ну, Лар злобно шла впереди, не оглядываясь, Луче просто никак не реагировала, заведя милый диалог с Вайпер, словно пытаясь отключиться от всего происходящего, а никто больше, видимо, не был настолько заинтересован в том, чтоб отогнать от них этого влюбленного идиота. Он пораженно хмыкнул, занятый попытками осознать, во что превращалась его жизнь.       Скалл, внимательно следивший за их реакцией, видимо, пытаясь понять, как вообще люди должны реагировать в такой ситуации, — он вообще часто наблюдал за Аркобалено, иногда пародируя их поведение, — принял вздох Реборна за молчаливое разрешение и тут же полез к солдату. Дружиться.       Реборн не знал, смеяться с блондина или жалеть его — желающий общения Скалл не видел никаких преград на своем пути, и такие вещи как социальные рамки или нормы взаимодействий никогда не могли ему помешать. Вот и сейчас он насел на солдата, — оказывается, его звали Колонелло, — с кучей разнообразных вопросов, начиная от «Почему ты вообще сидел в кустах?», до «Кем тебе приходится Лар-семпай?» и «Какие марки байков ты предпочитаешь, Скалл вот любит Ямаху, очень классный байк, у Скалла таких аж три!»       Облако нисколечко не смущали рваные, резкие, отрывистые ответы Колонелло, — за время дороги прислушивающийся к их диалогу Реборн выцепил только то, что «милая Лар» была инструктором блондина в армии, — так что весь путь они проделали под жизнерадостные трещания Скалла обо всем на свете.       На гору они поднялись к обеду. Последний час Реборн помогал Луче идти, потому как глубоко беременной женщине все же было трудновато преодолеть путь по такой жаре, а Фонг чуть ли не тащил на себе Вайпер и Верде, — те беременными не были, но все равно почти что падали с ног.       — Ну, — Реборн задумчиво оглядел плоскую вершину горы, — и где заказчик, синьора? Вы, помнится, говорили, что он будет нас тут ждать, не так ли?       Реборн бы не хотел услышать, что заказчик опаздывает — жара и так была невыносимой, а уж ожидание под полуденным солнцепеком и вовсе являлось форменным издевательством.       — Да, — слабо произнесла Луче рядом с ним. Реборн нахмурился, оглянулся на нее, и увидел, как она слабо, грустно улыбается, — я сожалею.       Реборн вздрогнул, расширившимися глазами уставился на Луче, пытаясь понять, что она имела в виду, как вдруг возле него раздался испуганный крик Скалла.       — Смотрите! — Реборн оглянулся на него и увидел, как паникующее, напряженное Облако с ужасом смотрит в небо. Он задрал голову, прищурился, когда яркий белый свет, падающий с небес, ударил ему по глазам. Он прищурился, сжался, стараясь избежать боли, но вот ее, как ни странно, не было. Просто в какой-то момент его ослепило светом, а спустя мгновение он обнаружил землю прямо перед его лицом.       Реборн выставил руки, стараясь подняться, не желая еще хоть мгновение лежать на грязных камнях, но они внезапно оказались слишком короткими, а голова его слишком большой и тяжелой, из-за чего он лишь вновь ткнулся лбом в сухую, потрескавшуюся от жары почву.       Вторая попытка оказалась более успешной — он осторожно перекатился на бок, аккуратно сел — его голова вновь стала почему-то перевешивать, и Реборну пришлось сгорбиться, чтоб не упасть.       Он уставился на свои руки, что только что подвели его, с изумлением обнаружив, что они стали короткими и толстыми, словно принадлежали младенцу. То же самое произошло с ногами. Ощущая, как нарастает паника, Реборн прикоснулся к лицу своими теперь уже нежными ладонями без всяких следов мозолей, и понял, что касается мягких, гладких, пухлых щек. У него никогда не было таких бархатных округлых щек — разве что в настолько раннем детстве, что он даже не мог его вспомнить. Лет в восемь его щеки были ужасно впалыми, кожа на лице плотно обтягивала череп, и, хоть те времена уже давно прошли, набрать вес настолько, чтоб его скулы перестали резко выделяться на лице, Реборну никогда так и не удалось.       — Да какого черта тут происходит? — внезапно раздался громкий, панический крик, Реборн поднял глаза, ища источник звука, и обнаружил, что возле него стоят семеро напуганных малышей. Он замер на секунду, пытаясь понять, что здесь делают дети и куда делись его напарники, но тут же осознал, куда.       Зеленые и блондинистые волосы, длинная черная коса, красные глаза и глаза, что прикрыты тканью, фиолетовая слеза и какой-то странный цветок на щеке — все те черты, что помогли Реборну понять, — они превратились в младенцев. И, с учетом того, что Реборн был одного роста с ними, он тоже стал пухлощеким малышом.       — Что? — он дернулся, попытался встать, чтоб потребовать ответа, чтоб сделать хоть что-то, но вздрогнул от звука собственного голоса. Это был не его обычный, томный баритон, которым он всегда так гордился — из его горла вырвался высокий, пищащий фальцет.       Что с ними произошло? Реборн почувствовал, как нарастающая, удушливая волна паники пытается накрыть его с головой, а пульс учащается, словно он выпил шесть кружек кофе за раз. Какого дьявола тут происходит?       Он вновь попытался встать, лишь для того, чтоб ноги его, не привыкшие к весу тела, неловко подкосились, и он плюхнулся на колени, расцарапав их до крови.       Нет, нет, нет, этого не может быть, такого не может происходить с ними, это невозможно. Это все ложь, иллюзия врагов, и если он сейчас полыхнёт пламенем, разрушив чужое пламя, то все вернется в норму, все станет прежним, все будет…       — Это твоя вина! — внезапно по его ушам ударил громкий, нечеловеческий, скрипящий вой, Реборн напрягся, поднимая взгляд, пытаясь оценить ситуацию, и наткнулся глазами на Скалла.       Облако выглядело… нечеловечески. Оно оскалило пасть, демонстрируя белые острые клыки, что никак не должны были умещаться во рту, а зрачки его были сужены в столь маленькие точки, что были практически незаметны на фоне светящейся радужки, что расплылась до невероятных размеров, покрывая практически всю склеру.       — Что ты сделала с нами?! — голос его был искажен, в нем слышались звуки других голосов, вторящих словам облака, какофония звуков резанула Реборну уши. Он расширившимися глазами наблюдал, как Облако встает с земли — сгорбившись, согнув руки в нечто наподобие когтей, Скалл, качаясь, сделал медленный шаг по направлению к ним.       Луче рядом с Реборном вздрогнула, сделала маленький, осторожный шаг назад, панически прикрывая живот руками, словно пытаясь спрятать его от разъяренного облака.       Реборн не знал, что дернуло его встать перед Луче, закрывая ее собой от злобного, сверлящего взгляда — быть может, привязанность, которую он не мог отринуть даже сейчас, а быть может — стремление защитить беременную женщину, все же, в нем остались те крохи морали, которые не позволяли бросить беззащитную женщину на растерзание монстру.       Скалл замер, выпрямился, перевел взгляд на Реборна.       Облако смотрело на него неверящими глазами, потом оглянулось на остальных, позволяя Реборну немного расслабиться и оценить обстановку вокруг. Остальные сейчас стояли в напряженных, боевых стойках, — ну, насколько они были возможны с их нынешними телами, — следя за Скаллом внимательными глазами.       — Вы серьезно? — тихо спросило Облако, глядя на них всех, — вы, правда, сейчас серьезно?       На миг выражение его лица дрогнуло, превратившись в гримасу боли и разочарования, а потом Облако тяжело вздохнуло, словно сдаваясь, и медленно побрело к спуску с горы. Реборн просто глядел ему вслед.       Наверное, он должен был бы что-то сделать, что-то сказать, но усталость и тяжесть, что вдруг навалились на него, не позволяли, отчего ему оставалось лишь пустыми глазами следить за маленькой фиолетовой фигуркой, что сейчас медленно отдалялась от них.       — Какого хера это было, кора? — голос, раздавшийся невдалеке, заставил Реборна перевести взгляд на говорящего. Колонелло, осознав, что на него сейчас все пялятся, глянул на них всех, недовольно нахмурив брови.       — Что? — спросил он озабоченно, — это явно ненормальная херота была!       Реборн тяжело выдохнул, вновь посмотрел на тропинку, но Скалла на ней уже не было — облако пропало, исчезло за те секунды, что они отвели взгляд. И где теперь его искать?       Он оглянулся на остальных… Сильнейших. Небо, как же издевательски иронично звучало теперь это название.       Фонг стоял недвижимо, пялясь с одну точку с пустой улыбкой, Верде сердито хмурил брови, — на детском лице это выражение смотрелось особенно забавным, — Колонелло раздраженно ругался сквозь зубы, Лар пыталась успокоить Вайпер, которая, кажется, находилась на грани панической атаки, а Луче стояла в стороне, в защитной позе, смотря на них всех виноватыми глазами.       Реборн посмотрел на нее, отвел взгляд. Наверное, ему бы стоило кричать сейчас, рвать и метать, пытаясь добиться правды, но усталость, что навалилась на него, не позволяла даже злиться, оставляя в его душе лишь гнетущее чувство пустоты и бессилия.       Он медленно побрел к Лар и Вайпер, остановившись перед ними, и медленно, осторожно протянул руку к щеке солдатки.       Лар дернулась, злобно огрызнулась.       — Что надо? — Вайпер от ее тона задрожала, закуталась сильнее в свой уменьшенный плащ. Реборн вздохнул.       — У тебя рана, — произнес он тихо, не желая пугать их Туман еще сильнее, — на щеке.       Лар недоуменно нахмурила брови, подняла руки, прикасаясь к лицу, и тут же зашипела сквозь зубы, когда ее пальцы задели огромный, на треть лица, ожог. Реборн потянулся было к своему пламени, стремясь помочь, вылечить, исправить, но Солнце его, что обычно горело в груди испепеляющим пожаром, сейчас вяло, лениво зашевелилось, словно усталость перешла еще и на него, и на пальцах Реборна зажглась крошечная, еле заметная искра, которая тут же потухла, но Реборн чувствовал, как у него дрогнули колени, а на лице выступил пот, словно он пытался сделать нечто практически невозможное. Лар заметила его состояние, раздраженно оттолкнула протянутую руку.       — Не трать силы, — скомандовала она сердито, — лучше скажи, у меня на шее тоже соска болтается, как у вас?       Реборн нахмурился, прикоснулся к шее, только сейчас замечая новое дополнение в своем наряде, нащупал соску на груди, перевел взгляд на девушек, осознавая, что на них тоже надеты соски разных цветов.       — Моя соска желтая… Почему? — он удивленно уставился на нее. Лар удивленно взглянула на него.       — Потому что ты Солнце? — переспросила она, — У Вайпер синяя, у меня, полагаю, голубая, под цвет нашего пла…       — Но у тебя она серая, — прервал ее Реборн, заставляя девушку остановиться. Лар замерла, подняла свою соску к глазам.       — Почему? — она недоуменно поцарапала пустышку ногтем, — Я же… Дождь.       Солдатка застыла, Реборн почувствовал, как от нее пахнуло во все стороны пламенем — но привычные, узнаваемые касания Дождя были словно запачканы чем-то, чем он не мог опознать. Лар внезапно застонала, покачнулась, а потом и вовсе рухнула на землю. Реборн кинулся было ее поднимать, но вдруг мимо него пролетела блондинистая комета — Колонелло каким-то образом оказался возле Лар, осторожно ее поднимая, начал что-то шептать. Лар пыталась делать вид, что ей все равно, но она так цеплялась за руку своего ученика, что Реборн не знал, верила ли она в это сама.       Он вздохнул, протянул руку Вайпер, помогая ей встать, и они отошли, давая их Дождю, — Дождям? — немного личного пространства, пытаясь понять, что им вообще делать.       Верде тем временем смог прийти в себя достаточно, чтоб насесть на Луче, требуя от нее ответов, которые женщина просто не успевала дать — рассерженная Гроза задавала все новые и новые вопросы.       — Нам стоит уйти отсюда, — произнес Реборн громко, — Давайте вернемся дом… — Он дернулся, обрывая себя, — в особняк. Там безопаснее.       С каких пор он начал называть то место домом?       Все посмотрели на него, а потом побрели к спуску — кажется, никто из них не знал, что еще им делать. Фонг вновь тащил на себе Вайпер — даже в таких телах он был самым сильным из них, — а Реборн помогал Луче идти.       Вот только сейчас он на нее практически не смотрел — да она и не пыталась привлечь его внимание, сжимаясь от любого резкого движения, и смотря в землю, не поднимая глаза ни на кого из них.       Дорога до особняка показалась ему вечностью, и он не знал, было ли это связано с его ныне короткими ножками или с похоронным настроением, окутавшим их процессию.       Дома… В особняке они все расселись, и Реборн, как находящийся в наиболее стабильном эмоциональном состоянии, — он просто ничего не чувствовал, словно его эмоции потухли в один момент, — направился на кухню, желая сделать всем кофе, чтоб его товарищи хоть немного пришли в себя.       Обнаружив, что кухня переработана, приспособлена для младенцев, — значит, Луче и правда все знала заранее, — он потянулся за кружками, надеясь, что Скалл не будет против того, что он сделает в его кружке питье для Колонелло, и внезапно понял, что кружка Облака просто исчезла.       Забавной фиолетовой чашки с нарисованным на ней осьминогом не было нигде, ни в шкафу, ни на столе, ни в раковине. Он замер, осознавая, что и машина, принадлежавшая Облаку, больше не стояла во дворе — просто тогда они все были не в том состоянии, чтоб обратить внимание на такую мелочь.       Реборн спрыгнул с кухонной тумбы, не обращая внимание на высоту в два его роста, пронесся мимо гостиной, сопровождаемый удивленными взглядами, с трудом поднялся на второй этаж, чуть ли не карабкаясь по ступенькам и резко, нагло распахнул дверь в комнату облака. Он был готов увидеть любую сверхъестественную Вещь, он бы даже потом извинился за вторжение на чужую территорию, но этого и не потребовалось — комната была абсолютна пуста. Не было никаких вещей, на туалетном столике не валялась гора косметики, а со стен пропали плакаты различных музыкальных групп, фильмов категории Б, и тех, с которых смотрел Скалл, сверкая поистине голливудской улыбкой. Даже постель была аккуратно заправлена — чего не случалось ни разу за те полгода их пребывания в особняке.       Не было ничего — лишь абсолютная пустота и стерильность комнаты, словно в ней никогда никто и не жил. Реборн аккуратно закрыл дверь, медленно спустился обратно в гостиную — там стояла фотография в рамке, которую Вайпер сделала втихую, когда все напились и выглядели несколько потрепано — Скалл тогда был абсолютно осоловевшим, удивленно хлопая ресницами, иногда начиная икать, — а Луче выторговала эту фотографию за какую-то астрономическую сумму и гору печенья, потом гордо поставила на стойку с книгами и отказывалась убирать ее даже после их смущенных просьб.       Скалла теперь не было даже на фотографии — вместо него был лишь угол дивана, словно Облака никогда и не существовало, словно он был лишь массовой галлюцинацией, что привиделась им всем в каком-то безумном видении.       Реборн остановился, глядя на фотографию, ощущая, как пустота в его груди расширяется, грозя поглотить его с головой.       И почему он вообще на что-то надеялся?

To be continued⟩