Хтонь в моей ванной

      После Реборн осознал, каким туманом были покрыты его первые годы под проклятием — он куда-то ходил, что-то говорил, даже, кажется, в чем-то участвовал, но он абсолютно не помнил, что именно тогда происходило. Была лишь тянущая, гложущая душу пустота, усталость, что казалось, поселилась прямо в костях, и холод, иссушающий, сосущий силы холод вместо привычного, родного и любимого огненного пожара в груди.       Соска, хоть и выглядела как забавное украшение, сковала его пламя цепью, не давая дернуться, использовать в повседневной жизни, и тяжесть ее, хоть и была метафорической, для Реборна ощущалось ужасно реальной.       В то время его слабо интересовало, чем заняты остальные — он просто пытался понять, как ему теперь существовать в этом мире. Но все равно, в какой-то глубине его сознания было знание, что Фонг вернулся в Китай, Верде заперся в своей лаборатории, в поисках способа снять проклятие, Колонелло устроился охранником на Острове мафии, Лар ушла в ЦЕДЕФ, Вайпер исчезла с радаров, но информация о Тумане всплывала то тут, то там, а Луче родила и сейчас воспитывала маленькую дочь. Он не знал, как она смогла это сделать с таким маленьким телом, да, если и честно, и не пытался узнать — видеть ее было совершенно невыносимо, когда грудь его разрывала острая, ранящая душу ненависть, но в глубине ее все еще оставались та привязанность и восхищение сильной женщиной и заботливым небом.       Но от Скалла не было слышно никаких вестей — Облако исчезло, словно растворившись в воздухе, и со временем Реборн все больше и больше думал, что он никогда его и не увидит больше, что Скалл пропал навсегда. Он никогда не признался бы, но где-то в глубине души его присутствовала тянущая, ноющая тоска по их мелкому, глупому, забавному облаку. Может, эта тоска и была одной из причин, почему он и согласился подтягивать Никчемного Дино? Реборн никогда не был учителем, никогда не пробовал тренировать детей, но что-то внутри него загорелось от этой идеи, так что он, особо не раздумывая, принял приглашение Дона Кавалонне.        Дино был шумным, нелепым, постоянно влипающим в неприятности подростком, что и привлекло Реборна. Он изумленно реагировал на выходки киллера, вопя и плаксиво скуля, он старался неловко заботиться о своей семье, — хотя, честно сказать, это взрослые дядьки заботились о нем, поддерживая и помогая во всем разобраться, — и он лучился от счастья, когда Реборн скупо хвалил его за упорство и победы, гладя по мягким блондинистым волосам.       И это именно Дино однажды утром позвал Реборна, что сидел и с удовольствием завтракал сандвичами с ягодным джемом, потому как киллеру пришла посылка. Реборн нахмурился тогда от этой новости, прошел к двери — никаких посланий и подарков он не ждал, и с большой вероятностью то была какая-нибудь бомба, или, не дай Небеса, сибирская язва. Лучшего в мире киллера пытались убить многие.       На посылке не было марки, не значилось имя отправителя или обратный адрес, что не хило так насторожило Реборна, и он уже собирался приказать выкинуть эту чертову коробку, не распаковывая, как Дино протянул ему открытку, что была прислана вместе с посылкой.       На открытке имя дарителя тоже не присутствовало, и Реборн абсолютно не понимал, почему — никто в мире не называл его «Семпаем», кроме одного конкретного человека.       Не человека.       «Подарок для моего любимого семпая» — гласили слова на открытке, написанные яркой фиолетовой гелиевой ручкой. Реборн тяжело вздохнул, перевел взгляд на посылку, и, чуток ее повертев, обнаружил на ней рисунок улыбающегося смайлика и маленького пучеглазого осьминожка — таких осьминогов Скалл часто рисовал, когда о чем-то задумывался, пару раз даже на важных документах, за что ему прилетало.       Он вздохнул, и, заметив, как нервно переминается с ноги на ногу его ученик, поспешил его успокоить.       — Не волнуйся, никчемный Дино, — он легонько стукнул его ногой, — это подарок от моего… — он на мгновение запнулся, пытаясь понять, как назвать Скалла. Друг? Собрат по проклятию? Напарник по миссиям? Товарищ? Кохай? — от моего приятеля. Я разберусь.       Несмотря на спокойный и уверенный тон, посылку они открывали на заднем дворе, да и скотч, которым она была замотана, Реборн разрезал с некоторой осторожностью. Нет, он верил, что Скалл не собирался присылать ему ничего опасного или слишком уж страшного и ненормального, но все же признавал, что понятие Облака и обычных людей о «нормальности» все же несколько различались. Реборн не осуждал Скалла — нормальность была сильно переоценена, на его скромный взгляд, — но у него тут был мелкий паникующий ученик, и если он пострадает…. Ну, больше чем обычно, виноват будет именно Реборн.       Но опасался он зря — в коробке, совершенно внезапно для него самого, оказались живые, аккуратно упакованные и перевязанные фиолетовой ленточкой цветы в горшке. Реборн изумленно приподнял брови, переглянулся с таким же удивленным Дино и осторожно достал растения из коробки, опасаясь повредить тонкие усики, которыми они опутывали стебли друг друга.       — Что это? — спросил Дино тихо. Реборн несколько раздраженно закатил глаза.       — Вьюнки, сам не видишь, что ли? — он поджал губы, поражаясь недогадливости Дино, который даже не смог распознать цветы. Нет, Реборн тоже не был ботаником, и в растениях особо не разбирался, но уж опознать вьюнки-то он мог.       Дино вновь посмотрел на цветы, перевел взгляд на Реборна, потом снова начал таращиться на бедные растения. Растения в отместку своими соцветиями таращились на него.       — Разве вьюнки должны быть похожи на глаза? — в голосе его ученика начала звучать странная, истерическая паника. Реборн тяжело вздохнул, пытаясь понять, во что стала превращаться его жизнь, успокаивающе похлопал Дино по икре.       — Не волнуйся, — заверил он его, потому что все еще нес за этого ребенка ответственность, — все будет в порядке.       Дино сделал пару вдохов, успокаиваясь и подавляя истерику, с признательностью взглянул на него, поэтому Реборн, чтоб он уж очень сильно не расслаблялся, и не начал, — вот ужас-то, — его любить, добавил.       — А теперь пойдем, поможешь мне их сажать.       Его ученик тут же поперхнулся воздухом — именно этой реакции и добивался Реборн, с усмешкой наблюдая, как Дино с ужасом смотрит на него, медленно начиная пятиться назад.       — Я не умею… — начал он ныть, но Реборн тут же оборвал его.       — Значит научишься! — отрезал он, — Ты будущий босс семьи Кавалонне, босс должен уметь все! — Дино на эти слова нахмурил лоб, аккуратно, очевидно опасаясь ему возражать, открыл рот.       — Но я думал, что я должен учиться тому, как быть боссом, — уточнил он осторожно — Бумаги составлять, в политике семей разбираться… А не цветы сажать.       Вообще-то слова ребенка звучали достаточно справедливо. Для него было всего лишь две проблемы — во-первых, Реборн сам не особо разбирался в политике семей, потому как был свободным киллером и убивал любого, за кого заплатят, и во-вторых, он не собирался ковыряться в грязной сырой земле в одиночку.       — Имя Франческо Ното тебе о чем-нибудь говорит? — поинтересовался он у Дино, готовясь, если его ученик ответит «нет», стукнуть его молотом-Леоном. К счастью, Дино не разочаровал.       — Глава семьи Оливуцца в тысяча восемьсот девяностых годах, — ответил он несколько недоуменно, но без запинки. Реборн уже несколько раз будил его посреди ночи с требованием рассказать историю мафии в лицах, и ему приятно было видеть, что его обучение дало плоды, — один из крупнейших мафиози своего времени.       Реборн кивнул, подтверждая, что ребенок не ошибся, и тут же въедливо уточнил.       — И кем он работал в семье Флорио? — он поднял на Дино свои невинные, милые, восхитительные глаза и невинно улыбнулся. Любой, кто утверждал, что он не был невинным или очаровательным, получил бы пулю в голову. Дино вздрогнул.       — Садовником… — произнес он быстро, потом, видимо сам понял, что сказал, потому как Реборн мог видеть, как его плечи медленно опускаются, а сам он весь как-то сдувается и становится несколько меньше, — я… Я сейчас схожу за лопатой.       Реборн радостно наблюдал, как ребенок плетется куда-то внутрь особняка, потом перевел взгляд на растения.       — Ну что? — спросил он весело, чувствуя себя немного идиотом, потому как разговаривал с цветами, — пошли устраиваться на новом месте?       Цветы уставились на него и очень радостно зашелестели. Вообще-то, они и правда были похожи на глаза — с темно-фиолетовой, почти черной сердцевиной, с белоснежной каймой по краям соцветия создавал ощущение жуткого, вытащенного из черепа глазного яблока, что неотрывно таращились на всех, поворачиваясь вслед за людьми. Цвет их ужасно напоминал глаза одного мелкого Облака, так что Реборну казалось, что это Скалл сейчас смотрит на него целой сотней глаз. Это было… В какой-то степени даже мило? Хотя ему бы следовало сообщить о том, где он находится, чтоб Реборн окончательно перестал волноваться, а не слать тупые подарки без имени и обратного адреса.       Дино вернулся с лопатой, и, с грустным лицом пронаблюдав, как Леон в руках Реборна принял форму лопаточки, — видимо, ребенок понял, что ему все же не отвертеться, так что понуро, как на эшафот, он побрел к киллеру.       Общим решением было принято посадить вьюнки возле забора, чтоб тем было за что цепляться при росте, и, чуть-чуть покопавшись в грязной земле, они аккуратно усадили цветочки в выкопанную ямку, полили водой. Вьюнки, притулившиеся в углу сада, сокрытые в тени высоких каменных стен, выглядели уж очень жалко и потрепанно, так что Реборн сжалился и осторожно похлопал по стеблям возле корней, добавив немного солнечного пламени. Не потому, что он боялся потерять подарок Скалла, нет. Он просто не хотел, чтоб труды его ученика завяли — у Дино и так было мало побед в жизни, и он не хотел, чтоб даже посаженные им цветы пропали, потому как это сильно бы ударило по его самооценке. Да. Только ради его ученика.       Но его опасения оказались беспочвенны — цветы не увяли, не зачахли, наоборот. На следующее утро, когда он выгонял Дино на пробежку — ребенку не помешало бы нарастить пару мускулов, — они могли лицезреть, как вьюнки плотно оплетают каменный забор, создавая непроницаемую зеленую пелену, за которой даже нельзя разглядеть кирпичи, и цветы, что расцвели за ночь, сейчас таращатся на мир своими фиолетовыми соцветиями. Дино уставился на них.       — Что это за хуй… — начал он было, но тут же получил подзатыльник от Реборна. Боссы мафии следят за своей речью и не опускаются до таких приземленных вещей, как жалкая подворотная матершина.       Вьюнки, видимо, услышали их диалог… Как-то. Ушей у них не было, так что Реборн абсолютно не понимал, как именно они смогли уловить их разговор, чтоб, тихо зашелестев, повернуться к ним своими цветами. Дино вздрогнул.       — Почему они на нас смотрят? — у ребенка, кажется, начиналась истерика, — это ненормально!       Цветы поникли, опустили соцветия, и внезапно стали выглядеть очень, очень виноватыми. Реборн закатил глаза, стукнул Дино где-то в районе спины, — для этого, ему правда, пришлось подпрыгнуть.       — Нормальные цветы, — очень громко отрезал он, показательно хмурясь, — все цветы так делают!       Вьюнки немного оживились. Реборн не понимал, каким образом, но цветы, при полном отсутствии мимических мышц, или, что более важно, чертового лица, все еще очень легко передавали собственные эмоции. Почему у цветов вообще есть эмоции?       Дино жалобно уставился на него, и Реборну пришлось запрыгнуть ему на плечо, чтоб хоть как-то успокоить.       — Эти цветы тебе ничего не сделают, — раздраженно произнес он, и на всякий случай похлопал Дино по голове, как собаку, — так что не комментируй, видишь, они расстраиваются?       Дино несколько неуверенно поднял взгляд, вглядываясь в заросли растений, что сейчас очень смущенно смотрели на них, тяжело вздохнул. Реборн закатил глаза еще сильнее, — только ему тут разрешалось страдальчески вздыхать, мученически принимая хлипкость психики современной молодежи, а Дино страдать было еще рано, — он должен быть счастливым и жизнерадостным.       — Но они точно ничего не сделают? — произнес Дино совсем тихо, жалобно смотря на Реборна. Реборн закатил глаза настолько сильно, что ему самому показалось, что они сейчас выкатятся из орбит.       — Это цветы. — Произнес он, поджав губы, — что они тебе могут сделать?       И, чтоб успокоить ученика окончательно, он оттолкнулся от его плеча, заставив Дино пошатнуться, и запрыгнул на забор, прямо в гущу сочных, салатового цвета лепестков. Реборн развел руками, показывая Дино, что с ним все в порядке, а потом, разошедшись, улегся прямо на мягкий ковер растений. Это было неожиданно приятно — нежные листы создавали уютную подстилку, усики опутали его руки и ноги, словно обнимая и поддерживая, а часть цветов над его головой сомкнулись, создавая приятную тень. Хотя некоторые из них наклонились к лицу Реборна уж слишком близко.       — Не пяльтесь на меня, — довольно пробормотал он, заставляя соцветия пристыженно отвернуться, повернулся на бок, изучая Дино сквозь стебли.       — Я напоминаю, — счастливо начал он, наблюдая, как ученик вздрагивает от звуков его радостного голоса, — что кто-то еще не сделал такую вещь как утренняя плановая зарядка! Так что вперед, Никчемный Дино!       — Но… — попробовал было отвертеться от тренировок по улучшению собственных возможностей ребенок, но пуля, пролетевшая рядом с ним, заставила его испуганно взвизгнуть и начать судорожно отжиматься. И почему он так боялся? Пули, что Реборн пускал в него, вспахивали в землю чуть ли не в метре от Дино, так что никакого ущерба Реборн бы не нанес. А его ученику стоило бы поскорее привыкнуть к звукам выстрелов и перестать шарахаться от одной жалкой пули.       Наблюдать за трудящимся в поте лица учеником под успокаивающий шелест листвы было удивительно приятно, так что не было ничего странного в том, что вскоре заросли вьюнков стали одним из любимых мест Реборна — иногда он там даже дремал, наслаждаясь теплом летней Италии. А еще Дино не мог достать его с этого забора, и только возмущенно нарезал круги внизу, когда Реборн отказывался ему объяснять на пальцах все свои задумки.       Однажды, правда, Дино все же попытался его достать, — под насмешливым взглядом Реборна он зацепился было за стебли, уперся в стену ногой, собираясь влезть на забор, но растения под его руками внезапно разошлись в стороны, и на Дино рухнул ничем более не удерживаемый труп.       Они все замерли. Реборн удивленно уставился на тело, что возникло совершенно из ниоткуда — ему определенно не нравилось, когда в месте, где он жил, возникали мертвецы, к которым он не имел никакого отношения, — а Дино, застывший, огромными ошарашенными глазами смотрел на лежащий в его руках труп.       Ребенок внезапно дернулся, отшвырнул от себя тело, что с глухим шумом ударилось о забор, плюхнулся на землю и начал истошно орать, судорожно пытаясь отползти. Реборн спрыгнул со стены, цыкнул на Дино, чтоб тот перестал истерить, перевернул труп, начиная внимательно изучать опухшее посиневшее лицо, потом с некоторым усилием разжал ему рот, обнаружив в горле его знакомые фиолетовые лепестки. Он нахмурился, осмотрел руки человека — они были покрыты узкими линиями, словно его связали тоненькими веревками, которые он почему-то не смог порвать. Веревками или, — он задумчиво протянул руку к вьюнкам — или усиками растений.       — Спасибо за защиту, — произнес он тихо, похлопав растения по листикам, — но я бы и сам справился.       Цветы очень довольно зашелестели, и их шум, кажется, вывел его ученика из спирали паники.       — Что это за… за человек? — испуганным шепотом спросил Дино рядом с ним, начиная немного заикаться. Реборн взглянул на него.       — Убийца Семьи Сиино, — он встал, отошел от трупа, — пересекались пару раз.       Реборн задумчиво уставился на тело, пытаясь понять, нужно ли ему вызывать чистильщиков, или его можно просто запихнуть обратно и так сойдет, но Дино не дал ему решить сию сложную дилемму.       — А зачем он здесь? — поинтересовался он так же тихо, но более настойчиво. Реборн тяжело вздохнул. Иногда его ученик был ужасно недогадливым.       — Не знаю, — саркастично сказал он, — здесь ведь нет ни одного наследника второй по силе мафиозной семьи, смерть которого приведет к падению Кавалонне.       Дино замер, кажется, перестав даже дышать. Реборн поднял было с земли палочку, собираясь потыкать его, как вдруг ребенок очень, очень внезапно начал хихикать.       — Хорошо! — заявил он, растянув рот в улыбке до ушей, — Меня пытался убить наемный убийца, но загадочные глазастые цветы задушили его до смерти! Прекрасно! Мафия такая удивительная! — и он вприпрыжку направился обратно в дом, продолжая так же весело улыбаться и даже иногда хихикать.       Реборн с опаской следил за ним, переглянулся с вьюками.       — Думаете, он будет в порядке? — он первый раз видел Дино в таком состоянии, так что неудивительно, что он начал чуть-чуть, самую капельку переживать, — мне стоит его успокоить?       Цветы издали согласное шуршание, согласно покачали соцветиями. Реборн вздохнул. Да, ему и правда стоило.       Но все же, что ему делать с этим идиотским трупом?

To be continued⟩