Целостность

      Кирилл вчитывался в документы, придирчиво анализируя каждую строчку договора в поисках хотя бы одной детали, которая могла бы послужить возможностью признать его некорректным, чтобы аннулировать, но как назло — всё было идеально. Письменное заявление на передачу прав тоже имелось.       — Саша, иди сюда, — он позвал своего новоприобретённого компаньона, который почти тут же подорвался и уселся в его ногах, низко опуская голову. Кириллу стало не по себе от подобного поведения, но он ничего не сказал. Тем более на глазах у Ярослава, который сидел тут же на кухне. — Смотри, это заявление написано от твоей руки?       Кирилл опустил бумагу к нему, позволяя рассмотреть текст. Саша вздрогнул, мельком мазнул по скачущим неровным строчкам и кивнул.       — Да, от моей. И подпись… она тоже моя.       — А паспорт твой где? Обычно его тоже передают.       — Боюсь, что это моя оплошность. Он потерялся или Александр сам его уничтожил, я не вдавался в подробности. А других документов для восстановления при нём, когда он у меня оказался, у него не было.       — Как скажете, — Кирилл забрал бумагу обратно и на пробу погладил Сашу по голове, то ли убеждаясь в том, что действительно сейчас забирал себе живого человека, как породистого кота, то ли желая подбодрить неудачливого раба, который рядом с Баярунасом и дышать не смел. Знатно всё же ему из-за Кирилла досталось, надо было сразу его забирать и не разыгрывать спектакль с тем, чтобы отправлять водителя и создавать себе приключение с подземкой. — Тогда я могу сказать, что всё верно. Благодарю. Что-то от меня требуется?       — Больше нет. Я как раз допил чай, спасибо огромное за гостеприимство, но дела-дела… вы же знаете, — Ярослав специально посмотрел на циферблат своих часов, чтобы показать, насколько у него загруженный график. — Я даже жалею о своей щедрости, но уверен, что вы мне его не испортите. Я так долго его дрессировал под себя. Вы же позаботитесь о моём рабе?       — Несомненно. Вас проводить?       — О нет, не стоит. Всего вам хорошего, — Ярослав торопливо поднялся, чуть не уронив чашку с остатками заварки. — И тебе, Саша, тоже.       Саша наклонил голову ещё ниже, почти касаясь лбом пола. Кирилл поднялся, стараясь ненароком его не пнуть, и проводил Ярослава до двери.       — Надеюсь, что вы наш бизнес тоже не угробите.       Ярослав фыркнул, влетел в ботинки и прошмыгнул за дверь. Кирилл прислушался к стуку каблуков по подъездной плитке, удостоверился, что визитёр точно зашёл в лифт, и с облегчением защёлкнул замок.       — Саша, встань, пожалуйста. У меня обогреваемые полы, но не думаю, что тебе стоит вести себя со мной так же, как и с ним. Я подобное не понимаю и удовольствия не испытываю.       Он обернулся и встретился взглядом с Сашей, который на ногах явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он хотел что-то сказать, но не решался, видимо, без позволения говорить ему тоже запрещалось.       — Что такое?       — А что вам могло бы принести удовольствие? — Саша сцепил руки в замок, перекатываясь с носка на пятку, затем дёрнул головой на какие-то свои мысли, и резко шагнул к нему, почти падая в его объятья.       Кирилл едва успел его поймать, но быстро сориентировался.       — Я не знаю.       — Может быть, я вас чем-то не устраиваю? — Саша полез расстёгивать его рубашку, специально подобранную для официального приёма гостя. Кирилл хотел было убрать его руки, но замер, позволяя скользить тёплым ладоням по голой коже. — Мне кажется, вам понравилось то, что приказал сделать Ярослав у него в офисе.       Кирилл судорожно выдохнул, когда пальцы требовательно нырнули под брюки.       — Но не в прихожей же… давай хотя бы дойдём до спальни.       Саша не отстранился, однако же повёл его в указанном направлении, и только Кирилл переступил порог, опустился перед ним на колени, расстёгивая пряжку ремня и приспуская штаны с нижним бельём.       — Мне важно знать, что вы всем довольны… я бы даже сказал, что от этого зависит моя жизнь.       Кирилл запустил пальцы в мягкие волосы, пока Саша насаживался на него горячим ртом, спрятав зубы. Однако этого было мало, и он с большим трудом отстранился лишь для того, чтобы подтолкнуть Сашу к кровати и нетерпеливо раздеть и себя, и его. Кирилл целовал эти пухлые губы, спускался ниже, не заботясь о том, что на коже расцветали засосы, наслаждался отзывчивостью парня. А когда пальцы нащупали между ягодиц что-то твёрдое, его и вовсе пробила молния возбуждения.       — Ты всегда носишь в себе пробку?       Саша согласно кивнул и громко застонал, когда Кирилл ради любопытства взял за основание игрушки и немного ей подвигал у него внутри. Можно было бы продолжить, но сейчас он совершенно не был способен на долгие любовные игры. Пробка легко выскользнула из податливого тела, и Кирилл вошёл в Сашу, чувствуя, что хватит его ненадолго. Особенно после минета.       Перед глазами вспыхнули звёздочки, Кирилл несколько раз рвано толкнулся и упал рядом с Сашей, который смотрел на него, чуть прищурившись, будто ожидая каких-то указаний. Сам он был возбуждён, член то и дело подрагивал.       Кирилл накрыл его ладонью, лаская головку, и Саша закусил губу, сдерживая стоны. Хотелось сделать приятное в ответ, и Кирилл сполз ниже, укладываясь на впалый живот, чтобы обласкать своего любовника в ответ.       — Зачем вы?.. Не надо… — казалось, Сашу ошеломило то, что новый хозяин не брезговал им и думал о его удовлетворении тоже.       Кирилл не слушал, пытаясь вспомнить, что делали с ним в офисе у Ярослава, и повторить то же самое.       Саша впился ему в плечо почти до боли, когда Кирилл набрал темп и почти пропустил член до горла.       — Я скоро кончу, — Саша это прошептал, и Кирилл продолжил, чуть ускоряясь, чтобы точно довести его до оргазма.       В рот брызнуло тёплое семя, Саша вздрогнул, почти выгибаясь дугой, и обмяк. На вкус сперма была солёной, но проглотить Кирилл её не решился, почти вихрем уносясь в ванную, чтобы выплюнуть и после секса почистить зубы. Он и не думал, что решится на подобное. Если бы кто-то сказал ему хотя бы неделю назад, что вот, Кирилл, у тебя будет свой собственный мальчик для постельных утех, и ты ему будешь отсасывать — этот смельчак недосчитался бы зубов.       Саша так и остался лежать, прикрыв глаза и лениво перебирая в пальцах скомканную простынь.       Кирилл так его и застал, уложился рядом и обнял его поперёк груди, прижимая к себе.       — Тебе понравилось?       — Я не думаю, что вам стоило это делать. Это я для вас, а не вы для меня.       Горло немного саднило от подобного надругательства над собой, губы пощипывало, но Кирилл ощущал себя безмятежно, не чувствуя совершенно ничего из того, что ему бы подобное делать не стоило.       — Ты для меня, звучит, конечно, хорошо, но… Что ты ещё делаешь, кроме того, что терпишь, когда тебя таскают по полу и дерут как хотят?       — Ни на что большее я не способен.       Кирилл тяжело вздохнул, и коснулся его макушки губами.       — Тогда как насчёт того, чтобы ещё немного поваляться? Твой Ярослав приехал ни свет ни заря, поэтому я не выспался.       — Хорошо, только позвольте мне… — Саша неуклюже высвободился из его объятий, взял пробку и ушёл в ванную.       Кирилл проводил взглядом его стройную фигуру без единого волоска на теле, особое внимание уделил стекающим белесым дорожкам по внутренней стороне бедра и ярким отпечаткам своих ладоней. Синяки после наказания Ярослава тоже не сошли — то тут, то там синели гематомы, расползающиеся некрасивыми кляксами по белой коже.       Он нырнул под одеяло, щёлкнул кнопкой на пульте, чтобы опустились жалюзи, создавая в комнате приятный полумрак, и почти сразу вернулся Саша.       — Ты вставил её обратно? Зачем?       — Так было принято, — он остановился перед кроватью и повернулся спиной, показывая, что да, так он и сделал.       Кирилл сглотнул, чувствуя возвращающееся возбуждение. Он подумает об этом потом, а пока…       — Ложись, — он похлопал рядом с собой и откинул одеяло, чтобы Саша торопливо нырнул к нему.       Он уже и забыл, каково так — лежать с кем-то в одной постели, обнимать этого кого-то. Пусть это всего лишь выдрессированный чей-то раб, но Кирилл поддался иллюзии и прижал его к себе покрепче, упиваясь чужой близостью.       Кто сказал, что со смертью родного человека жизнь заканчивалась?