Под нейтральным флагом

      Лишь поскрипывание судна и глухие удары волн о корпус, доносившиеся до ушей Джуди, нарушали тишину раннего утра. Крольчиха проснулась раньше начала новой смены и ей оставалось наслаждаться последними минутами отдыха в покачивающимся гамаке, предавшись раздумьям о проведённых в море днях и грядущих событиях.       «Скумбрия» шла уже седьмой день, преодолев почти половину пути до Чарльстона, и крольчиха была в предвкушении своих первых шагов по Большой земле. Родной островок всегда казался ей тесным, слишком малым кусочком этого бескрайнего, удивительного мира. Она прекрасно помнила те рисунки с улицами больших городов, которые она видела на рынке и находила между страниц пыльных книг. Возможность вживую увидеть эти грандиозные творения архитектуры и инженерной мысли, сконцентрировавшие в себе результат умственного и физического труда крайне интриговала крольчиху.       От раздумий Джуди отвлёк звон судового колокола. Звери в кубрике стали нехотя слезать с гамаков, и крольчиха поспешила последовать их примеру, спрыгнув вниз и принявшись снимать и складывать гамак. На крупных судах, чьи экипажи насчитывали сотню, а то и не одну душ, койки хранились в специальных сетях, расположенных вдоль борта на верхней палубе. Это позволяло сэкономить много места, а так же создавало дополнительную защиту от вражеского огня на верхней палубе. Но, в случае «Скумбрии», с её малочисленным экипажем, спальные принадлежности можно было хранить и внутри судна, так что Джуди, убрав сложенный гамак в сетку, не думая о том, что её койка может промокнуть к следующему вечеру, быстрым шагом прошлась по лестнице на верхнюю палубу.       Последние три дня морякам не везло — ветер постоянно дул с запада или юго-запада, заставляя шхуну идти галсами, постоянно меняя курс и преодолевая лишние мили, что существенно отстрочило предполагаемую дату прибытия в Чарльстон. Однако теперь поднявшаяся на палубу крольчиха была сильно удивлена проворностью, с которой «Скумбрия» скользит по морской поверхности, переваливаясь через волны, которые, к слову, были значительно выше, чем в предыдущие дни. Наблюдая за неторопливо скользящими по водной глади судами, прибывающими и убывающими из порта, Джуди даже не думала, что эти махины могут идти так быстро, как это делает подгоняемая крепким восточным ветром шхуна. Такая погода давала шанс наверстать упущенное за последние, не самые удачные дни, и экипаж шхуны, не медля, принял этот подарок судьбы. Однако, помимо высокой скорости хода, крепкий ветер нёс с собой и неприятности: небо было уже полностью закрыто сплошным покровом из множества быстро бегущих облаков, а с востока «Скумбрию» неотвратимо догоняли тяжёлые, тёмно-синие, как море в ненастный день, тучи. — Шторм настигнет нас уже к вечеру, — спокойно проговорил капитан, заметив Джуди, с приоткрытым ртом смотрящую на единым фронтом неумолимо приближающуюся к судну тьму и вслушивающуюся в далёкие раскаты грома, едва доносящиеся до её чутких ушей. — И что нам делать? — Проверить все узлы и быть готовым к тому, что тебя укачает! — ухмыльнувшись, ответил кот. — Ты пока неплохо держишься, но поверь: в первой серьёзной качке это случается со всеми. — Воодушевляюще, — на выдохе ответила крольчиха и снова бросила взгляд на свинцовые тучи вдали. Её всегда удивляло и пугало то, с какой лёгкостью, казалось бы, ласковый тропический рай превращается в ревущее порождение хаоса, как разбушевавшееся море выбрасывает на прибрежные скалы небольшие рыбацкие лодки, опрометчиво оставленные своими владельцами в неудачном месте, как шквальный ветер гнёт и ломает стоявшие ранее, казалось бы вечность, деревья.       Джуди заняла место у румпеля, уже начавшее становиться ей привычным. Надо сказать, она была несколько удивлена тому, что ей доверили управление в момент, когда «Скумбрия» на всех парусах летела наперегонки с бурей. Ранее, когда требовалось сменить галс, управление переходило в лапы кого-то из более опытных моряков, а теперь к ней в помощники приставлен лишь Арнольд, больше нигде не пригодившийся. Судно норовилось уйти с курса, заставляя Джуди активнее работать румпелем, налегая на тяжёлый руль всем телом, и нервно поглядывать на стоящий перед ней компас. Чувство нависшей угрозы сдавливало грудную клетку, а приближающиеся раскаты грома пробирали до дрожи. — А ты боишься, Арнольд? — неожиданно как для себя, так и для волка, спросила крольчиха, вывев последнего из созерцания горизонта. — Отсутствие страха перед смертью — безрассудство. А вот готовность принять свою судьбу — отвага. И знаете, Джуди, я считаю себя отважным зверем, — произнёс волк, и, подложив лапу под голову и прислонившись к фальшборту, расплылся в улыбке. Крольчиха же, закусив губу, опять бросила тревожный взгляд на компас с мыслями о том, что лучше бы она молчала, вызвав своей реакцией лёгкий смешок у Арнольда. — Я ни в коем случае не пытаюсь Вас пугать, мисс Хоппс. Просто такая уж работа. На своём веку я повидал немало штормов и не одну битву. И каждый раз я был готов к тому, что налетит внезапный шквал или меня настигнет пуля. И каждый раз боялся, как в первый. Мы мало на что можем повлиять, Джуди, — закончил волк, подняв добродушный взгляд на искоса смотрящую на него крольчиху. Снова раздался звонкий короткий удар в судовой колокол, отмерив очередные полчаса. — Ну, иди, позавтракай пока, я пока у руля постою, — Арнольд махнул лапой в сторону люка, ведущего в кубрик, и положил лапу на румпель. Крольчиха, сохраняя отстранённое выражение морды, вяло кивнула и медленно двинулась на завтрак. Паёк состоял из пшеничной лепёшки, небольшого количества сухофруктов и большой кружки, уже ставшей неприятной, слизкой воды. Ещё полагался кусок сушёного мяса, но Джуди, по понятным причинам, предпочла отказаться от своей доли. Крольчиха, пережёвывая кусочек сухого фрукта, с любопытством вслушивалась в стоящий вокруг гомон. — Поскорей бы добраться до Чарльстона, да пожрать чего нормального, — барсук недовольно скривился, но секунду спустя мечтательно завёл глаза. — Рыбные пироги Сарочки, а краба как готовит… И какой она омлет делает!.. — Да куда тебе ещё-то! — заржал хорёк, ткнув барсука в мясистый бок. — Лишь бы пожрать, да… — Ну, меня хотя бы ветром не сносит, суповой набор! — барсук выдал дружескую оплеуху хорьку и взялся за очередную пшеничную лепёшку. — Ещё бы, всех нас объедаешь! — ухмыльнувшись, начал было шуточную ссору хорёк, но, увидев мимолётный неодобрительный взгляд капитана, сразу же сменил риторику: — Да ну тебя! Всё равно в ближайшем порту кэп поменяет тебя на мешок картошки! — А тебя — на полметра каната! — И от этих двух вещей будет куда больше пользы, чем от вас двоих, оболтусов! — рявкнул, наконец, Том, до конца насладившись дружеской перебранкой своих подопечных.       Джуди, с завистью проследив за дружеской ссорой, деланно похихикав над глупыми шутками, но про себя тихонько фыркнув, выбралась на свежий воздух.       Ветер и волнение моря неотвратимо усиливались. Ненастье приближалось быстрее, чем предполагалось, и уже после полудня находиться на верхней палубе, постоянно заливаемой набегающими валами, стало некомфортно. Под огромными нагрузками корпус судна издавал подобный стону скрежет, но, тем не менее, «Скумбрия» всё ещё уверенно шла вперёд с ещё большей скоростью. От вида постоянно опускающегося и поднимающегося горизонта и сильно изменяющегося положения судна крольчиху действительно начало укачивать. Смешавшиеся в одно целое, свинцовое небо и бушующее тёмно-синее море мелькали перед глазами, а волны норовили выбить румпель из лап крольчихи. Перевалившись через очередной вал, шхуна начала уходить с курса. Опомнившись, крольчиха что есть мочи навалилась на руль, но мокрая палуба предательски ушла из-под ног, и Джуди, вскрикнув, растянулась на палубе, отпустив судно в свободное плавание. Усталость слилась с болью, заставляя крольчиху стиснуть зубы и отчаянно пытаться ухватить румпель, но сильная волчья лапа сцапала его быстрее, и волк, уперевшись изо всех сил, вернул управление над судном. — Иди вниз! — рявкнул Арнольд, пытаясь перекричать ревущую бурю, но крольчиха не обратила на это никакого внимания. Собравшись с силами и поднявшись, опираясь на фальшборт, она окинула взглядом паруса, наполняемые шквальным ветром, и, как ей показалось, прогибающиеся под таким напором мачты. — Взять рифы на гроте и фоке, убрать марсель, лоботрясы! — бушевал Том на мостике, понимая, что с каждой минутой ветер усиливается. Часть моряков схватились за фалы, готовясь приспустить паруса, а хорёк, имя которого Джуди так и не запомнила, бросился к фок-мачте, намереваясь взобраться к марселю. Стоило ему поднялся на фальшборт, схватившись за ванты, очередная волна с грохотом обрушилась на палубу «Скумбрии». Не ожидавший такого удара стихии, хорёк рухнул обратно на палубу, попутно приложившись боком о борт судна. — Дьявол! Ты живой там? — крикнул своему товарищу барсук, державший фока-фал и неспособный прийти на помощь товарищу. Хорёк попытался подняться, но качка вынудила его опереться на травмированную лапу, и, взвизгнув, он опять оказался на палубе. Наблюдавшая за этим крольчиха, недолго думая, решила воспользоваться случаем и действовать. Тем более, её небольшие размеры, по её мнению, были как раз кстати при работе на сильном ветру. Схватившись за вант, она глубоко вдохнула, собираясь с духом, после чего, поднявшись сперва на фальшборт, полезла вверх по вантам. Несмотря на их натяжение, они всё равно немного ходили на ветру, усиливая головокружение. — Ты что творишь?! Давай обратно. Живо! — Том, метаясь взглядом между Джуди, за которую, по словам её отца, он отвечал головой, хорьком, пытавшимся ухватиться за что-нибудь здоровой лапой, остальными матросами, отчаянно пытающимися совладать со стихией, ревел во всю глотку, но крольчиха уже приняла решение воспользоваться таким шансом и наконец-то показать себя.       Делая небольшие передышки, Джуди уверенно подбиралась к парусу. Шкоты были стравлены, один из углов паруса уже был притянут к рее, но второй гитов заклинило в блоке, и парус трепало на ветру. Он всё ещё создавал тягу, хоть и куда меньшую, чем ранее, поэтому убрать его было важно, пока ветер не разорвал плотную ткань. О том, стоит ли рисковать собой ради паруса, крольчиха не задумывалась — ранее ей это не доверили, а теперь у неё есть шанс стать настоящим героем!       И вот — заветная вершина. Едва удерживаясь на раскачивающихся вместе с судном тросах, Джуди с трудом перебралась на растянутый между концами реи канат и ухватилась за мачту. Снизу раздавались взывающие к ней голоса, но свистящий в ушах ветер полностью заглушал их. «Самое сложное позади», — попыталась успокоить себя крольчиха. Теперь необходимо было справиться с парусом, безвольно колышущимся на ветру, при этом, желательно, поменьше смотря вниз. Она уже собиралась было приступить, как вдруг мачту резко тряхнуло вперёд так, что крольчиха едва не сорвалась вниз, а ранее натянутый между двумя мачтами трос, лопнув, силой ударил ей в спину. Вскрикнув от страха, крольчиха вцепилась в мачту что есть сил. До чутких ушей донёсся пробравший до костей треск древесины и канатов, и стеньга фок-мачты, сорвавшись с крепления, завалилась набок и упала в бушующее море, увлекая за собой крольчиху и половину парусов шхуны.       Джуди не успела ничего понять, как ощутила мощный удар о воду. К своему счастью, крольчиха смогла удержаться, и, спустя несколько мгновений, всплыла вместе с остатками мачты на поверхность, где перед ней предстала ужасная картина: вместо фок-мачты из палубы «Скумбрии» торчит какой-то обрубок, а сама шхуна имеет близкий к критическому крен в сторону упавшей за борт стеньги. При этом, вместе с частью парусов, судно полностью потеряло и управление — ветер, воздействуя на оставшийся на грот-мачте парус, стремился придать шхуне вращение. Крольчиха, цепляясь за жизнь, принялась, перебирая лапами по тросам, возвращаться к терпящей бедствие «Скумбрии». Волны постоянно накрывали её, и солёная вода моментально просочилась в нос и глаза, вызывая неприятное жжение, а стремящийся, под натиском стихии, вырваться из лап канат драл кожу.       И вот, половина пути пройдена. Кто-то из команды, в это время пытающийся убрать грот, казалось бы, старался докричаться до крольчихи, но Джуди с залитыми ушами слышала лишь искажённый гул моря и собственное, бьющееся в бешеном темпе, сердце. Очередной вал обрушился на крольчиху, снова погрузив её под воду. Вновь оказавшись на поверхности, она принялась жадно глотать воздух и пытаться открыть глаза, залитые солёной водой. Когда же ей это удалось, представшая перед ней картина повергла крольчиху в шок: стена брызг от ударившей в борт неуправляемой шхуны волны взмыла над «Скумбрией». Сперва, будто бы подброшенное волной, судно, накрываемое её гребнем, стало быстро заваливаться на бок. Несколько трудно различимых в буре силуэтов попытались ухватиться за тросы, но, выведенные из равновесия, рухнули в воду — бушующее море моментально поглотило их, и даже всплески не были различимы в морской пене. Рулевой, в котором крольчиха даже в этой ситуации без труда узнала Арнольда, ведь именно его в последний раз она видела на этом посту, до последнего цеплялся за жизнь, успев ухватиться за фальшборт, но шхуна, ненадолго задержавшись в положении закритического крена, стремительно опрокинулась, накрыв собой всех, кто барахтался в воде или чудом удерживался на палубе. Резко натянувшийся такелаж с силой дёрнул крольчиху прямо в набегающую волну, вновь погрузив крольчиху в морскую воду. Когда же Джуди снова смогла видеть свет, меж волн поднимался лишь киль опрокинутой «Скумбрии».       Страх полностью овладел Джуди, и она, видя свой единственный шанс на спасение в перевёрнутой, но всё ещё держащийся на плаву шхуне, не жалея сил полезла к судну, цепляясь за тросы. Оставаться в воде было нельзя: сил рано или поздно не хватит, а вода хоть и казалась довольно тёплой, была значительно холоднее тела, а значит продержаться хотя бы до полуночи в море было невозможно. Благо, море помогло крольчихе, подхватив и бросив её на облепленную острыми раковинами подводную часть судна. Крольчиха вскрикнула от боли, но смогла ухватиться за киль. Приняв более устойчивое положение, она осмотрелась, но увидела только перевёрнутую шхуну и кипящее море, в котором то и дело виднелись элементы разбитого рангоута. Чья-то соломенная шляпа — привычный головной убор этих краёв, болталась в море, зацепившись за гафель одной из сломанных мачт, будучи теперь лишь одним из мрачных напоминаний о судьбе марсельной шхуны «Скумбрия», навсегда затерявшимся в штормовом море. — Кто-нибудь! — раздался пронзительный, слышимый даже сквозь бурю крик, так и оставшийся без ответа. — Боже… — не в силах сдерживать слёзы, крольчиха уткнулась мордочкой в лапу, отдавшись во власть волн, ветра и отчаянья.