***
Косой переулок всё так же не спит. Гермиона аппарирует рядом с книжным магазином, резко сдавая назад, прячась в переулке. Сердце таранит рёбра. Она выглядывает из-за угла, всматриваясь в жизнь улицы, по привычке ожидая увидеть снующих пожирателей смерти в масках. Только вот это прошлое… то прошлое, где сейчас слышится чей-то пьяный хохот. Пение из бара напротив. И громкие разговоры прохожих волшебников, гуляющих повсюду. Улыбка с болью ложится на лицо, вытягивая правую сторону щеки, и Гермиона мгновенно давит эту эмоцию. Она знает это ощущение — шрам на лице не позволяет ей улыбаться в полную силу, натягивая кожу. Она так давно этого не делала, что сейчас на секунду пугается. Пугается собственной улыбки, которая после всего произошедшего кажется аномальной. Накинув капюшон накидки на голову, полностью закрывая лицо, она выходит на улицу, осматриваясь по сторонам. Замечает у мусорного бака слева газету. Она быстро идёт к ней, поднимает и ищет взглядом дату. 20 июня 1951 года. Тому Реддлу двадцать пять лет. Столько же, сколько и ей сейчас. И у него около четырёх крестражей… — Дьявол! — она швыряет газету, с которой улыбается какой-то игрок в квиддич. Она в том промежутке времени, когда молодой Реддл, собрав своих последователей, отправился в путешествие по миру для изучения тёмной магии. В истории никто не знал, где он был. И где, чёрт возьми, его сейчас искать! Действие «ласточки» слабеет. Гермиона чувствует, как колено вновь начинает болеть. Ещё слабо, но скоро эффект трав пропадёт. Комната, которую она сняла в старой гостинице, оказалась на удивление большой. Домовой эльф провёл её наверх, вежливо поинтересовавшись, нужно ли принести ужин. Грейнджер отказалась, понимая, что именно сейчас у неё не переварится ничего, кроме убойных лекарств от боли. Как только дверь за эльфом закрывается, Гермиона идёт до кровати и падает на неё лицом вперёд. Голова пухнет от мыслей. — Пятьдесят первый… пятьдесят первый… — повторяет она. — Значит, он уже директор… Перевернувшись на спину, прислонившись к спинке кровати, она вытягивает палочку в желании послать патронус. Вот только как попросить у человека помощи, если сам проситель ещё не родился? И как собрать в себе хоть что-то светлое, чтобы вызвать заклинание? Счастья в ней ни капли нет. Бао уверял Гарри, что первым делом, попав в прошлое, нужно найти Дамблдора, который скорректирует их направление и поможет избежать разрушительных последствий, если что-то пойдёт не так. Он единственный, кто может помочь. Она вновь поднимается, ощущая, как заносит влево. В глазах будто песок засыпан. Сил нет даже на то, чтобы открыть окно. Гермиона просто выбивает его заклинанием. Створка стукается о стену с наружной стороны, дребезжа стеклом. Она тянется за свистком, чтобы призвать почтовую сову, параллельно ища взглядом бумагу, на которой можно написать послание. Подоконник становится для неё столом, на который она буквально наваливается, чтобы шариковой ручкой оставить на пергаменте адрес, своё имя и криво выведенное «срочно, дело особой важности, на грани смерти! Я от Ан Бао…» Толстый филин шуршит крыльями, когда садится на оконную жёрдочку. Грейнджер шипит от боли, когда вновь тянется к сумке, чтобы найти один сикль. Она вкладывает в мешочек на лапе совы деньги и туда же вставляет записку, сложенную в три раза. — Альбус Дамблдор, — чётко произносит она. — Отнеси письмо Дамбл… Голова кружится. В глазах темнеет. Она слишком уставшая. Адреналиновая смесь сменяется обычной тошнотой. Её клонит вбок. И Грейнджер теряет сознание.***
— Нет! Гермиона резко открывает глаза, поднимая корпус. Ударяется головой о выступ подоконника. Челюсть клацает. В ушах звенит. Она сидит на полу с вытянутой вперёд палочкой и не может успокоить дыхание, словно минутами ранее она бежала изо всех сил. Когда зрение приходит в норму, всё встаёт на свои места. Гермиона узнает эту кровать, чудом держащуюся на трёх ножках. Синий цвет обоев. Картину со стариком в кресле-качалке, который от её крика вздрагивает и хватается за сердце. Это гостиница. — Чёрт… — пальцы растирают глаза, смахивая остатки сна. — Дьявол… Привычно хватается за кисть, и сердце резко подрывается к горлу. Браслета нет. Гермиона с досадой опрокидывает голову назад, понимая, что потеряла браслет-талисман, который подарил ей Виктор. Плетёный, из зачарованного красного бисера, в виде тонкой полоски. Почти невесомо он всегда был с ней. Кажется, он порвался или слетел, когда Гарри держал её за руку, перед тем как… Живот скручивает спазмом. Страшно хочется есть. А ещё хочется смыть с себя грязь, кровь и пот. Вот бы и с сердцем так. Вычистить и вернуть обратно. В маленькой ванной слишком светло. Слишком не к месту здесь окно, через створки которого солнце тянет свои лучи к её оголённому телу в тёплой воде. Гематома на колене покрасневшая, местами с лопнувшими капиллярами. Этот контраст, раненая кожа и белая лакированная ванна, зачаровывает. Вот только не красотой, а уродством памяти, в которой вся история её шрамов, синяков и ожогов. Порой, пока они скрывались от пожирателей, времени на приготовления лечебных зелий не оставалось. Под рукой не было не то что бадьяна, но даже бинтов, с помощью которых можно было бы остановить кровь. Раны они прижигали точечными заклятиями. Палочка плавает на поверхности воды вместе с другой. В её сумке их около четырёх — кровавые сувениры сражений. Гермиона рассматривает её. Пытается найти в голове воспоминания, у кого она выбила её в бою. Наверное, это было в Америке, во время атаки на магический конгресс в первый год войны. Орден объединился с магами из конгресса, чтобы противостоять захвату власти Волан-де-Мортом. Силы были не равны. Озверевшие от своей безнаказанности пожиратели никого не щадили. Приоритетом в их бою были непростительные и адское пламя, залпом пускаемое по жертвам. Грейнджер и Джордж с помощью портключа перемещали волшебников в безопасное место, откуда Джинни и её родители с другими портключами разбрасывали людей в совершенно разные места. Тогда им удалось спасти около ста человек. В тот день Долорес Амбридж заняла место президента Северной Америки, создав свой первый крестраж, тем самым возвысив себя в ранге и получив такой подарок от Тёмного Лорда. Он доверил ей управление страной, дав на то все полномочия. В первый месяц её правления дементоры коснулись губ двух десятков маглорождённых и тех, кто был против нового режима. Дальше было меньше жертв. Кто-то пустился в бега. Кто-то, сломав палочки, ушёл из волшебного мира в магловский. Ярость вновь вскипает в её венах. Гермиона поднимается из ванны и встаёт напротив зеркала. «Тело солдата», — так сказал Виктор, когда они впервые разделили постель. Он гладил её острые ключицы пальцами, а потом опустился вниз, к животу. Обводил выпирающие косые мышцы, щекотал живот и вслух считал проступающий пресс, когда она смеялась. Редкие минуты, когда можно было забыться. Но сейчас, вместо наготы или школьной формы, у неё другое облачение. Дублёный магический костюм из драконьей чешуи стал её второй кожей, защищающей от выстрелов, нередко — от огня и ядов. Гермиона быстро одевается, хватает палочки из мутной воды, брезгливо их отряхивая, и спускается вниз, опустив на голову капюшон. Ранним утром в баре полно постояльцев, которые тоже спустились на завтрак. По радио играет спокойная музыка. В углу кто-то говорит о квиддиче. Даже слышен смех детей с улицы. Боже… Она скучала по такой жизни. До боли скучала. Гермиона выходит на улицу. Она знает её наизусть. Каждый магазин. Каждый закоулок. Идти далеко не нужно, это рядом. Буквально через два дома по южной стороне Косого переулка. Лавка Олливандера. Маленькое обшарпанное здание выглядит в сотни раз лучше, чем в будущем. В том самом, в котором палочки больше не продавали. Лавку уничтожили, и чтобы получить древко, юному волшебнику нужно было пройти проверку в министерстве. Если ребёнок оказывался полукровкой или маглорождённым, ему стирали память вместе с родителями, не заботясь ни о каких последствиях — найдут ли своих детей отцы и матери после. Дверь скрипит, а над головой звенит колокольчик. Гермиона делает осторожный шаг внутрь, очаровываясь проснувшимися тёплыми воспоминаниями из детства. У прилавка копошится молодой мужчина, и, господи, она бы ни за что не признала в нём мистера Олливандера, если бы он не поднял голову. Словно в первый раз она вспоминает, как привлекли её глаза старика в детстве. Цвет серебра, глубокий, блестящий, как стекло. Сейчас они принадлежат темноволосому мужчине, который смотрит на неё с улыбкой. Его волосы убраны в хвост и подвязаны лентой. — Доброе утро, — он кивает и делает паузу, ожидая ответа. — Мистер Олливандер? — глупейший вопрос. Он оглядывается, осматриваясь вокруг и чуть приподняв руки. — Очевидно, вы правы, — он выходит из-за стойки. — У вас сломалась палочка? Нуждаетесь в починке? Гермиона стягивает капюшон и делает шаг вперёд, чувствуя на себе его внимательный взгляд. Так же было и в первый день, когда он вложил в её руку древко. — Прошу прощения, мисс. Но я вас не припомню. Вы… — Я не местная. Я пришла купить палочку. Моя прошлая сломалась, и починить её не удастся, — она смотрит туда, откуда много лет назад Олливандер достал продолговатую коробочку. — Я думаю, мне нужна палочка из древесины виноградной лозы… Она правда скучала по своей палочке. После того, как их поймали егеря, Гермиона её больше не видела. Палочка Беллатрисы была с ней до вчерашнего дня. — Вы в этом уверены? — он хмурится и вновь оглядывает её со всех сторон. Сбоку от Гермионы появляется линейка, она левитирует по воздуху, измеряя длину её рук. — Не могли бы вы принять стойку? Это на инстинктах. Грейнджер отступает шаркая одной ногой назад, поднимая правую руку. Пружинистая стойка отточена до идеала. Гаррик вдруг смущается, не ожидая, что молодая девушка примет боевую стойку для агрессивного боя. — Что ж, — он разворачивается и, совсем как в своей старости, бубнит под нос, шаря по полкам. — Думаю, вы что-то напутали… Древесина виноградной лозы будет слишком лёгкой для вас, — он вновь оборачивается, глядя на то, как к нему подлетает линейка. Щурится, высматривая на ней отметку. — Ну вот, точно! Вам нужно что-то поувесистей. И рука у вас тяжёлая… Он всё говорит и говорит, перебирая коробки. — Вам нужно нечто такое же, как вы… раскованное, с драматичным стилем магии… — он хватает коробку с самого низа полки. Цвет её отличается от остальных. Она обита чёрным бархатом. — Нашёл! Гермиона чувствует ностальгию. Это внутри неё. Она дрожит, наблюдая за тем, как Олливандер подходит к ней и раскрывает коробку, демонстрируя палочку, которая… — Красная? — удивляется она. — Никогда раньше не встречала таких. — Дерево барбарис, — с восхищением произносит он. — А внутри сердечная жила фестрала… Он завороженно, с открытым ртом, смотрит на то, как девушка, взявшись за ручку палочки, тянет её на себя. Её кожа мгновенно покрывается мурашками от потока собственной магии, соединившейся в ней. Кончик древка ярко загорается. — Невероятно! — Олливандер дрожащей рукой тянется к карману рубашки, достаёт очки и быстро надевает их. — Просто невероятно! Гермиона привычно крепко берётся за палочку, создавая иллюзии. Да, это определённо её палочка. Только вот почему та, старая, не подошла бы ей? Уточнять у Гаррика о её наличии опасно. Она не знает, когда он её создал. Возможно, её ещё не существует. — Этой палочке больше пятисот лет, — шёпотом говорит он. Грейнджер замирает. — Ни разу за историю моей семьи эта палочка не признала ни одного волшебника. Видимо, она ждала вас, — он смотрит ей в лицо, останавливает взгляд на шраме. — Боюсь вас обидеть, но всё-таки скажу. У этой палочки тоже печальная история. — Это просто шрам… — Прошу вас, — он поднимает руки. — Я не хотел вас обидеть. Простите меня за это сравнение… Гермионе становится неловко. Она достаёт деньги из сумки и протягивает Олливандеру. — Могу я услышать историю? — просит она, пытаясь исправить положение. Гаррик берёт деньги с вежливой улыбкой. Он проходит за стойку, убирает золотые монеты в кассу и чертит в журнале пером. — Обычно барбарис — это кустарник. Очень редко бывает, когда это волшебное растение вырастает в дерево, — он смотрит на палочку в её руках. — Но так сложилось. Это дерево росло прямо из озера, а своими ветвями доставало до берега. В том лесу жили фестралы. По рассказам моих предков, мёртвую тушу фестрала нашли прямо под ветвями барбариса, а в его пасти были ягоды. Умер ли он от старости или от травмы… неизвестно. Но всё, что он мог, пока умирал, так это поедать ягоды, чтобы ослабить боль… Она грустно улыбнулась. Смерть стала её постоянной спутницей. Даже в палочке есть её часть. Красный, как цвет крови. Красный, как барбарис, красный, как новый талисман, взамен старому…***
Она молча льёт в кружку чай, стучит палочкой по стеклу и охлаждает его. От неё несёт энергетической усталостью, что даже не хочется отвернуться от пытливого взгляда бармена напротив. Он делает вид, что убирает стол. Слишком заметен в своём интересе к ней. Цокает. Видимо, совсем не выдерживает, и Гермионе приходится поднять голову и вскинуть бровь в немом вопросе. — Кто тебя так? — для уточнения он тычет пальцем себе на щеку. — Тот, чьё имя нельзя называть. Имеется в виду: в этом времени. Но для мужчины это слышится с примесью отвращения и злости. Он хмыкает, не удовлетворившись ответом, чуть прищуривается, но не успевает задать следующий вопрос, Гермиона поднимается на ноги. Расплачивается за обед и уходит наверх к себе в комнату, плотно закрывая за собой дверь. Смотрит на раскрытое окно и выдыхает. Ответного письма от Дамблдора так и нет. Она думает, что придётся самой ехать в Хогсмид и пытаться пробраться в школу, чтобы поговорить с ним. Но чего она точно не знает, так это того, будет ли там Альбус. Время каникул. Она никогда раньше не интересовалась, что делал директор в этот промежуток времени… Она садится на стул у кровати, вытягивает ногу вперёд, закидывая её на матрас. Давит на колено, всё ещё чувствуя тупую сдавливающую боль. Ничего… бывало и похуже. Она замечает старика на картине, который, вальяжно рассевшись в кресле-качалке, болтается из стороны в сторону. Вот только кое-что поменялось… Теперь вместо книги в его руках конфеты в жёлтых обёртках. Гермиона давит в себе улыбку. Чёрт возьми, старается. — В вашем кабинете висят портреты всех директоров школы, — говорит она вслух, ощущая, что вот-вот лопнет от предвкушения встречи с тем, кого очень уважает. Он здесь… — Я знаю, что вы полюбили лимонные леденцы только потому, что постоянно смотрели на картину одного из директоров Хогвартса, который постоянно их ел. Ел и ел, и конфеты у него никогда не кончались. Она поднимается на ноги, осматриваясь вокруг. Всё на своих местах. В точности как она уходила отсюда утром. — Однажды вы решили попробовать эти же леденцы и с удивлением поняли, насколько они вам понравились. Каждый раз, когда мы с Гарри и Роном выходили из вашего кабинета, в наших карманах откуда-то появлялись эти конфеты, профессор Дамблдор… Пространство впереди неё мерцает, и чары развеиваются. Сначала Грейнджер не осознаёт. Просто теряется, не ожидая увидеть на месте старика его копию, которая была в разы моложе. Дамблдор стоит напротив в костюме-тройке и бузинной палочкой в руке. Короткая аккуратная рыжая борода, волосы зачёсаны набок. Совершенно не похожий на себя в будущем. Гермиона смотрит на его лицо и изо всех сил старается выровнять дыхание. Выходит чертовски хреново. Она плюёт на свою выдержку и кидается вперёд, обнимая мужчину за плечи. Наверное, со стороны это выглядит жутко странно. Для профессора. Для мужчины с картины. Но не для неё. Для той, что хранит в себе знания будущего, в котором творится хаос. Будущего, где умерли все её друзья, родственники и любимые. Там дышалось пеплом павших тел. Там не было покоя. Там она потеряла жизнь. Но здесь… Здесь ещё ничего из этого не произошло. Вот её директор, сильнейший из волшебников. Волан-де-Морт ещё не правит миром. И здесь у неё всё ещё есть шанс исправить надвигающуюся катастрофу. Всё ещё… Грейнджер громко дышит прямо в грудь Дамблдора и почему-то не может сдвинуться с места, боится, что он пропадёт, как мираж. — Давно меня так не встречали девушки… — он возвращает её на землю, пытаясь отшутиться. — Я удивлён и доволен… Гермиона улыбается. Отступает назад, отворачиваясь и вытирая подступающие слёзы. — Простите. Простите меня, вы меня не знаете, и я… — Вы Гермиона Грейнджер, которая знает Ан Бао, а это уже многое значит, — Дамблдор кивает мужчине на картине. Тот приподнимает конфеты, благодаря его. — Я готов услышать, что подразумевала срочность. Это же так просто. На словах рассказать о том, что творится в будущем. Но как же болят связки, когда она хочет выдавить из себя хоть слово. — Прошу вас, возьмите это, — она тянется к набедренной сумке и призывает пузатый бутылёк. — Здесь все воспоминания. Мои. Гарри. Даже ваши… Вот только из будущего. Вчера, с помощью чёрного зелья перемещения, я оказалась в этом времени. И… — Постойте, — Альбус приподнимает руку, нахмурившись. — Вы попали сюда без маховика? Ей хочется сесть. А лучше лечь. Боль в колене снова стреляет спазмами. — Хорошо, я начну сначала… — её голос не дрожит. Больше — нет. Гермиона садится на тот же стул и начинает свой долгий пересказ будущего. Она делает перерывы только для того, чтобы глотнуть воды, смочить сухое горло. И когда голос уже совсем хрипит, Дамблдор кивает. — Создание этого чёрного зелья очень схоже с созданием крестража, — он взмахивает палочкой, записывая в воздухе рецепт. — Видимо, поэтому Ан хранил этот фолиант. — Я тоже нашла в этом сходство, — соглашается Гермиона. — Боюсь представить, какие ещё тайны скрывала эта книга. Бао отдал нам несколько рецептов и формулу чёрного зелья, а после сжёг книгу. Попади она в руки Волан-де-Морта, случилась бы катастрофа. Наверняка сейчас в будущем он ищет Ана. — Я должен вернуться в Хогвартс. Боюсь, просмотр воспоминаний займёт очень много времени, — Альбус сжимает бутылёк в руке и кладёт его в карман. — Я всегда видел в Томе талант. И ждал, что однажды он повернёт его в разрушение… не только себя, — он смотрит на Гермиону, которая потирает колено. — Вам нужен колдомедик. Она качает головой, уводит взгляд на стену. — Благодарю, но я лучше потрачу это время на поиски Волан-де-Морта. Вы говорили Гарри, что не знаете, где был Том после того, как уволился из «Горбин и Бэркес». Я не могу ждать шесть лет, когда он явится к вам в школу, чтобы попроситься на должность преподавателя. Мне нужно найти крестражи и уничтожить их, пока он не нашёл диадему Кандиды Когтевран и не отколол от души ещё один осколок… Дамблдор отталкивается от подоконника, к которому ранее прислонился бёдрами, и поправляет пиджак, застегивая его на пуговицу. До смущения элегантен. — Вы можете пойти со мной, в школе нет студентов, — вежливо предлагает он. Гермиона чувствует приятное тепло воспоминаний. В голове мелькают длинные тёмные коридоры Хогвартса, большой зал и ни с чем не сравнимый запах сырости старого замка. — Благодарю вас, но я хочу попытаться найти информацию о Волан-де-Морте. Любая зацепка может помочь приблизиться к нему… Он кивает и улыбается. — Тогда я поспешу ознакомиться со всем, что вы мне передали. Я вас найду сразу же, как закончу. Это даже неловко. Вот так, сидеть перед молодым профессором, часом ранее узнавшим о гостье из будущего. Неловко смотреть ему в глаза, страшно найти в них обречённость. Только не от Дамблдора, мудрейшего из всех, кого она знает. И вот… в его глазах нет обречённости. В них лишь огромное желание помочь, как бы он ни пытался это скрыть. Гермиона чувствует кожей его нарастающее волнение. — Будьте осторожны, мисс Грейнджер, — говорит он и исчезает. И в груди становится на грамм легче…***
Первое, что делает Гермиона на следующий день, — отправляется в магазин «Горбин и Бэркес» и аккуратно интересуется у хозяина, не говорил ли Том Реддл о том, куда хочет отправиться. Мужчина отмахивается и отвечает, что не имеет привычки лезть в чужую жизнь и забивать голову ненужной информацией. Как найти крестражи, не зная о том, где они находятся? Медальон ещё не в пещере. Дневник тоже у хозяина, вместе с кольцом и чашей. Волан-де-Морт передал их на хранение Беллатрисе и Люциусу после… Но и этих людей сейчас ещё не существует. Значит, все крестражи при нём. Гермиона думает об этом, когда идёт по тёмной улице Лютного переулка. Пока вдруг не слышит до боли, до тошноты знакомый звук сверчков, нагоняющих её сзади. «Не может быть…» «Это просто сверчки. Просто долбанные сверчки», — уверяет она себя. Не может такого быть, чтобы это были чары слежения, к которым прибегали пожиратели в будущем. Гермионе рассказал об этом Крам, раскусивший их технику. Они знали об этом способе слежки, и это часто помогало избегать преследований. Сейчас она в прошлом, но этот звук всё равно внушает ужас. Липкое дежавю. Внушает чувство загнанности, заставляя кости в теле каменеть, а мышцы двигаться на инстинктах. Она снимает с пояса тонкие перчатки. Натягивает их на руки, не подавая вида, всё ещё двигаясь вперёд. Взглядом ищет укрытие и прибавляет шаг. Грейнджер наизусть помнит, как звуки насекомых раздавались отовсюду. Как они с Виктором бежали через лес. Как саранча настигала их, всё ближе и ближе, гнала к обрыву. И прежде, чем прыгнуть, прежде, чем сорваться вниз и аппарировать в воздухе, они расцепили руки, чтобы разделиться. Гермиона очутилась на одном из Фарерских островов и тут же заметила, что к её одежде прилипло одно насекомое, которое всё продолжало и продолжало стрекотать. Хлопки аппарации позади неё на мгновение заглушили дождь. Она раздавила в руке зачарованного сверчка и вновь скрылась от пожирателей. Но Виктора она больше не видела. И вот сейчас всё кажется таким нереальным в этом времени, что ей становится душно. Резкий рывок в подворотню. Гермиона крепко хватает палочку ровно посередине и шепчет заклинание. Она с нетерпением смотрит на то, как из обеих концов древка появляются нити, соединяющиеся в одну. Она растягивает её до искрящегося натяжения, как боевой лук, и призывает магией стрелу. Из-за угла смотрит на улицу, с которой только что скрылась, и ждёт… Ждёт под удары собственного сердца, таранящего лёгкие. Если сверчки появятся на дороге, преследуя её, она будет стрелять. «Не нужно видеть врага напрямую, чтобы убить его», — говорил Виктор. Светящаяся тетива магического лука тихо потрескивает. Красная стрела петрификуса смотрит в небо. Ей стоит только услышать шаги, чтобы выпустить заклинание, которое долетит до цели в любой точке. Она думает, что бредит. Всё ещё слышит сверчков. Мерлин. Не может быть… «Этого просто не может быть, чтобы кто-то попал в прошлое вместе со мной». Глотку режет несостоявшийся вздох, когда Гермиона медленно переводит взгляд на своё плечо. Сверчок с ярко-зелёными лапками начинает безжалостно стрекотать. Пальцы расслабляются, выпуская петрификус, который резко летит вверх, а затем за угол. Грейнджер слышит, как кто-то блокирует заклинание и бежит в её сторону. Тёмная фигура появляется так же стремительно, стреляя в неё обездвиживающим. Он один. Гермиона справится. Должна. Мужчина, облачённый во всё чёрное и с капюшоном на голове, срывает из-за пазухи круглую склянку, больше похожую на ёлочный шар. Кидает её себе под ноги и растворяется в тумане. Гермиона идёт спиной назад, с вытянутой палочкой смотрит по сторонам, вглядываясь в туман. Слишком поздно она замечает движение слева. Её обхватывают руками мощной хваткой сзади. Гермиона бьёт затылком в лицо мужчины и слышит его злющий выдох. — Успокойся! Голос еле узнаваемый. Ей всё равно. Он пожиратель. Грейнджер шепчет заклинание, вызывая на кончик древка острие из льда, и резко бьёт им в бедро мужчины. — Грейнджер, блять! И хватка пропадает. Он сгибается пополам, обхватывая ногу с торчащим из него осколком. Цепляет его и выдёргивает с мокрым звуком. Сделав шаг назад, Гермиона видит, что капюшон с его головы спал, открывая истинный облик. — Малфой… Они впиваются друг в друга глазами на долгие несколько секунд. Она не видела его больше года. Вчера, во время битвы, — лишь мельком… Ноздри раздуваются, когда в груди нарастает ярость. Мышцы наполняются молочной кислотой, чтобы с силой сжать палочку и наставить на него. — Авада… — Экспеллиармус! Палочка вылетает из её руки, точно так же, как вылетает из его. Они оба смотрят назад, на Дамблдора, освещающего проулок люмосом. — Никаких убийств в этом времени! — он спешит к ним, а когда настигает, останавливается посередине. — Профессор! Это Драко Малфой и… Он не даёт ей договорить, хватая Драко за рукав, а её за руку. Хлопок. Она удерживает равновесие, когда Малфой валится на пол кабинета директора. Из его раны всё ещё сочится кровь. Он ругается под нос и встаёт на ноги, прихрамывая добирается до кресла. — Какого чёрта? — рычит он, глядя на то, как Дамблдор убирает их палочки в стол. Альбус не обращает внимания на ярость Малфоя. Он берёт со стола пузырёк и резко кидает ему. Драко, вытянув руку, ловко его ловит. — Бадьян, — уточняет директор. — Он сейчас тебе необходим. Малфой тяжело сглатывает, зубами открывает пробку и выливает содержимое на ногу. Раздаётся тихое шипение, это кровь пенится, и через мгновение рана стягивается. Он прикрывает глаза, откидываясь на спинку кресла. Это дико — смотреть на это вот так. На пожирателя, который попал с ней в прошлое. Который, обезоруженный, сидит в директорском кабинете. Гермиона сжимает кулаки. Шипит: убийца. Видит его реакцию — злобную ухмылку. — Кто бы говорил, Грейнджер. Ты убила Блейза! — рявкает он. Она подаётся вперёд, хватает его за волосы, оттягивая голову назад. Напарывается взглядом на аморально блядскую улыбку и вздёргивает вверх руку с зажатым в ней маленьким кинжалом. Подставляет его прямо к глотке Драко. Лезвие сильнее вдавливается в кожу, когда кадык ныряет вниз. — Ты убил Луну! — она нагибается, чтобы бросить ответ. В его акульих глазах нет ни капли сожаления. Пустота и сжирающая темнота на дне ваксовых зрачков. Он не человек. Давно уже нет… — Гермиона, присядьте, пожалуйста, нам предстоит долгий разговор. Драко ядовито смотрит на неё, ожидая, что Гермиона уберёт лезвие от шеи. Но не дождавшись, он просто обхватывает его ладонью и с силой отстраняет от себя. Она отходит и садится, когда он приподнимает руку, капая на порез остатки бадьяна. Ублюдок… Её дёргает, как от электричества, порыв кинуть клинок прямо ему в лоб. Засадить лезвие по рукоятку. Мерзкое чувство — просто-напросто кости пробивает импульсом, который стремительно несётся к мозгу. Она насильно сдерживает себя, отворачивается, пока Дамблдор продолжает говорить. — Полагаю, у тебя есть вопросы о том, как ты сюда попал, — директор садится за стол, как во времена их учебы. — Думаю, Гермиона не заметила всего, что происходило вокруг. Я видел её воспоминания. И видел, как твоя мать оттолкнула тебя от летящей авады кедавры, приняв удар на себя. А после вы одновременно с Гермионой упали в воронку. Она не может понять. Как? Она очнулась в лесу, и его там не было! Или… чёрт… Огромные деревья и холмы из мха могли сыграть с ней злую шутку. Для этого же они с орденом и выбрали это место. Гермиона, не ожидавшая, что кто-то попадёт с ней в прошлое, просто его не заметила. — Он опасен! — убеждает директора Грейнджер. — Он на стороне Волан-де-Морта! Альбус кивает, хмуро смотрит из-под очков-половинок на Драко. — Тогда почему же ты помог Гарри, когда ваш отряд его чуть не схватил? — Что? — откровенно удивляется она. — Этого просто не может быть! От возмущения даже щёки горят. — Гарри вам не сказал? — уточняет Дамблдор. — Видимо, нет. Я просмотрел все воспоминания. За несколько часов до битвы, когда Гарри проверял в лесу установленные ловушки, на него напали пожиратели. В его воспоминаниях он защищался, пока кто-то не убил троих прямо перед ним. Гарри видел лицо того, кто помог ему. Я прав, мистер Малфой? Драко молчит. — Гарри вернулся в лагерь и сказал, что ему удалось убить пожирателей, но не говорил, что ты был там! — теперь она смотрит на него. Смотрит и хочет найти своим словам подтверждение. В этом монстре ничего хорошего нет и быть не может. — Значит, Поттер посчитал это несерьёзным, чтобы докладывать! — отвечает он, вот только глядя в глаза директору. Гермиона не может поверить. — Значит, ты это сделал с какой-то целью! Может, это была ловушка! Драко, повернув голову, обжигает её взглядом. — Как ты видела, никакой ловушки не было! — он резко смотрит на директора. — И хватит влезать в мою голову, я это чувствую! — Я просто убедился в своих предположениях, молодой человек, — улыбается Дамблдор. Его улыбка кажется Гермионе совершенно не к месту. Дикой в такой ситуации. От злости, вспыхивающей как от пламени бомбарды, пальцы Грейнджер ещё сильнее впиваются в подлокотники кресла. Она не верит. Не может себе этого позволить после всего пережитого. Не может посмотреть на Малфоя с другой стороны. Он вечно останется там, за той гранью, где он — убийца. На другой стороне войны. — Вы можете помочь друг другу. Полагаю, цели у вас схожие. У вас одинаковая злость на Тома Реддла. Ей почти смешно. Гермиона отворачивается, ища глазами ту самую картину с директором, поедающим конфеты. Находит. Пытается абстрагироваться. — Что ж, а теперь к делу, — говорит Альбус. — Гермиона… Она откликается, глядя на Дамблдора. — Тебе нужно стать пожирателем смерти...