***
Гермиона спала урывками. Сон был переполнен ужасами. Кошмары всплывали в голове, заставляя подрываться каждый раз, когда ей казалось, что это происходило наяву. Вновь крики и вонь войны, оседающая в глотке. У неё не выходили из головы слова Малфоя о Варе. Вопрос о том, как себя вести при ней, уходил на второй план, потому что самой главной задачей было расположить к себе Тома. Но что, если эта женщина сделает всё, чтобы Гермиона не смогла этого сделать? Что, если Вара, как говорил Малфой, скажет Лорду убить её? Боже… За окном сплошной туман. Не видно ничего впереди, лишь очертания ближайших домов. В небе гремит гром, и Гермионе становится не по себе. Она ненавидит воду. Виной этому стал её плен. Короткие два дня, за которые она пережила ужас. Три пожирателя во время ночного патруля смогли обхитрить Грейнджер. Чёрт возьми, она попалась так глупо на то, что они сделали. Один из них был в облике Виктора, которого она не видела очень давно. И, честно признаться, была уверена, что он мёртв. Крам, зажав рану на животе, хромая, бежал к ней и кричал, чтобы она уходила отсюда. Гермиона, не ожидавшая увидеть его, помчалась на помощь. А дальше… Она очнулась в какой-то ванне, больше походившей на маленький бассейн. В глазах мутнело, но ей удалось увидеть, как Виктор рассеивался, обличая настоящего человека. А дальше… Удары заклятиями, чтобы выбить из неё местонахождение Гарри. Идиоты даже не подумали о сыворотке правды. Трое пожирателей оказались братьями с одним мозгом на всех. Настолько глупые, что один из них не мог посчитать монеты, которые они хотели попросить у Лорда взамен на её тело. Как у них оказалось оборотное — неизвестно. Поняв, что Гермиона и слова не вымолвит, они начали топить её, наполнив бассейн и привязав так, чтобы на поверхности остался лишь нос. Пожиратели голыми грязными ногами унизительно давили её лицо под воду. Она слышала их хохот, их возбуждение властью над подругой Поттера. Проще было наглотаться и умереть, но, Мерлин, как же ей хотелось жить… Как же хотелось дышать… Во всей этой мерзкой ситуации Грейнджер всё больше погружалась в страх. Была ли тому виной нехватка воздуха — она не знала, но когда всё кончилось, когда на поверхности появился Гарри вместе с мистером Уизли, которые достали её из бассейна, неизменным было одно: паника каждый раз при виде глубины. Как ей преодолеть фобию во время путешествия до Бермудского треугольника и обратно? Как не сорвать план? И где, чёрт возьми, черпать силы на всё это? Потому что она уже давно кончилась. На пристани не протолкнуться. Грейнджер сразу понимает, где зеваки, а где охотники, желающие плыть за сокровищами и дарами тёмной магии. Народ стоит, окружив огромный корабль, скрип которого всё более слышен по мере приближения. На борту выгравированы буквы, складывающиеся в название корабля: «Диана». — Ты не проходишь! Гермиона смотрит на трап и узнаёт гоблина из паба, который первым решил посмотреть на так и не случившуюся драку. Он жестом отсеивает претендентов. — Почему это я не прохожу, старый ты пройдоха? — кричит мужчина ему в ответ. — Из твоей пасти разит, как изо рта моей матушки! — гогочет капитан. — А нюхать эту вонь всю дорогу я не намерен! Ненавидел эту дрянь, а ты мне её напоминаешь! Она встаёт с краю от собравшихся у трапа. Несколько мужчин поднимаются по нему, оставляя гоблину маленькие мешочки с золотом. Альбус предупредил, что будет плата за нахождение на корабле и за провизию. Гермиона замечает Малфоя напротив. Их разделяет деревянный поддон мостика. Драко стоит, прислонив плечо к борту корабля. Он тоже её заметил, но виду не подал, уводя взгляд в сторону. Думать, почему он всё ещё здесь, не было времени. Лёгкие начало саднить от волнения. Гоблин, имя которого оказалось Моверяк, под стать его профессии, отбирал сильных мужчин, отказывая пожилым и, как он говорил, «хилым». — Ты ведь мне палубу всю облюёшь! Весь зелёный стоишь! Вон от моего корабля! Следующий! Грейнджер почувствовала это. Это там, внутри, спазмом скручивается у основания позвоночника — предчувствие. Сердце пропустило удар. Он сам нашёл её… — Я слышу их примитивные мысли: золото, камни, рубины… — говорит Том, глядя вперёд. — А твои… так и остаются загадкой. Реддл слишком выделяется из толпы. Сразу понятно, что он не из здешних краёв. Опрятный, в белой рубашке, поверх которой застегнутая на три пуговицы жилетка из твида. И чистейшие туфли посреди мокрой брусчатки. Он не пытается проникнуть в её голову, словно даёт знать, что понял её возмущение ещё вчера. Но всё равно решает узнать ответ на свой вопрос. — Знания, — лжёт она, ожидая его заинтересованность этим ответом. Ведь именно за этим Реддл и плывёт? Они оба синхронно делают шаг вперёд, продвигаясь в очереди. Грейнджер приходится отступить назад из-за мужчины, толкнувшего её рюкзаком. Она впечатывается в чью-то грудь. Развернувшись, хочет попросить прощения, и вот тут ей приходится поднять голову. Настолько она оказывается высокой… Грейнджер зависает на несколько секунд. Девушка позади неё снимает капюшон, зачаровывая своей внешностью. Абсолютно белые волосы почти сливаются с цветом лица. Можно подумать, что она была альбиносом. И её глаза — не имеющие зрачков. Белые, обрамлённые ресницами в тон волос. Совершенно не из мира сего. А дальше… Грейнджер допускает ошибку — она ищет Малфоя. Просто увидеть его реакцию. Просто успокоиться, что он ошибся, и это не та, о которой он рассказывал. Его взгляд впивается в неё когтями, куда-то в лобные доли, стягивает, распаляя ужас. Драко с яростью смотрит в ответ. Божеправый… Неужели… Главное не подавать виду. Главное всё сделать правильно. Том, отдав гоблину большой мешок монет, указывает Гермионе на трап, невзначай добавляя: — Познакомься, это Вара. Она вчера просто не могла успокоиться, говоря о тебе… Грейнджер сглатывает, кивает в ответ девушке, замечая, как громко цокает Моверяк: — Вас четверо? Проходите быстрее, не задерживайте! Малфой провожает её взглядом, когда Грейнджер поднимается по трапу. В его глазах-стёклах напряжённость, а в руке зажата палочка. Уже на палубе, обернувшись, Гермиона улавливает совершенно невообразимую картину: Том, протянув руку Варе, помогает ей вступить на корабль, когда она сама не сводит взора с Грейнджер. «Не смотреть ей в глаза. Не смотреть». Боится, что Вара расколет её, как прогнивший изнутри орех. Она так и поступает, не смотрит. Снимает с поясной сумки мешок с галлеонами и протягивает его Реддлу. Быть в должниках у этого мерзавца — как плевок в душу. — Моя доля. Я могла сама за себя заплатить. — Не сомневаюсь, — он лениво пожимает плечами и отходит к борту, подзывая к себе Энтони. Трейтор из всей их компании не проронил и слова. Вечно оглядывался по сторонам, щурил глаза и был нервным. Чёрные волосы заправлены в тугой пучок на затылке, и когда он приподнимает руки, чтобы поправить его, Гермиона видит на предплечье с закатанным рукавом метку пожирателя. — Ты Джин, верно? — Вара тянет ей руку. — Я вчера была в восторге от того, как ты ответила тому бородатому уроду. — А… да. Спасибо. Коснувшись ладони Вары, Грейнджер думает, что её ударит током, или же девушка прочтёт её мысли. Всё, что угодно, чем пугал Малфой. Но ничего не происходит. Вара, как обезумевшая, лишь затрясла их сплетённые руки. — Ты мне сразу понравилась. Я поняла, что ты тоже поплывёшь. Ты храпишь? Потому что я — да. Лучше тебе наложить на свою сторону каюты заклинание. Ты же в курсе, что нас поселят вместе? — Вара так широко улыбается, что сложно не заметить две ямочки на её щеках. Она пальцем указывает на мешок в руке Грейнджер. — О, можешь убрать деньги обратно. Том ни за что их не возьмёт. Он слишком галантен, чтобы принять их от женщины. Что. Чёрт возьми. Происходит… Гермиона на пару секунд прикрывает глаза, чтобы просто не сойти с ума от этого диссонанса. Это точно та женщина, о которой рассказывал Драко? Угрюмая? Нелюдимая? Безмолвная? Опасная и одинокая? Она не успевает развить эти мысли. Гоблин, хромая, поднимается следом и щёлкает пальцами. Трап исчезает. — Итого нас тридцать пять человек, — выкрикивает он, оглядываясь на последнего пассажира экипажа. Малфой… Что он делает? Его не должно быть здесь. Том не должен его знать! Господи… Всё рушилось. — Я не обещаю, что мы вернёмся этим же составом, но на этот риск вы сами пошли, верно? — хохочет Моверяк. — Тогда отплываем! Ужин в семь на нижней палубе! Капитан снимает с кривого пальца перстень. Когтем стучит по нему, и кольцо превращается в рог. Он вбирает в лёгкие воздух и с силой дует в него, раздувая щеки. Гермиона от неожиданности прикрывает уши и глаза, настолько звук громкий, разрывающий перепонки. И, боже, чувствует поверх своих пальцев тёплые ладони. — Испугалась? Вара, подойдя совсем близко, смотрит на неё сверху вниз, обнажив ровный ряд белых зубов. На первый взгляд — жутко. Грейнджер не знает, куда смотрит девушка. Глаза направлены на неё, но вот зрачки, которые указывали бы направление, отсутствуют. — Я говорил тебе о твоей тактичности? — Том появляется сбоку от них. — У тебя ещё будет время узнать Джин получше. Я договорился с капитаном об отдельной каюте для тебя. Вара стонет. — Но я хотела… — и только сейчас убирает руки от ушей Гермионы. Реддл меняется в лице мгновенно, чуть сузив глаза, не проронив ни слова. Вара кивает, будто они общаются мысленно, а затем он вновь удаляется к Энтони. Гермиона хочет найти взглядом Драко, увидеть в его глазах то же недоумение, но его нигде нет. Волшебники разбредаются по палубе, некоторые уже попивают из фляжек спиртное. Схватившись за бортик, Гермиона смотрит на отдаляющийся берег залива. Скалы становятся всё меньше и меньше, а затем, когда корабль выплывает за пределы защитного барьера, Цека и вовсе пропадает. Внизу бурлит вода, пенится, шипит, а паруса шуршат под порывами ветра. Гермионе приходится даже запрокинуть голову, чтобы увидеть всю мощь этого сооружения. «Главное не упасть в воду… всё остальное ерунда», — успокаивает она себя. Ведь всё только начинается прямо под раскаты грома над головой… Моверяк даёт объявление по громкоговорителю: собрание состоится во время ужина. Он, стоя на табурете, ловко управляет штурвалом, покуривая сигару. Кажется, его не заботит, что начал капать дождь. Каюта Гермионы оказывается на третьей палубе из четырёх. Она открывает дверь, и в глазах темнеет от удара об стену. Малфой вдавливает её своим телом в дверь. — Убей её, Грейнджер, — шипит он прямо в свою руку, зажимавшую её рот. — Убей её или это сделаю я. Его перчатки пахнут терпким никотином. Она с силой сжимает его запястье, брезгливо отводя руку от своего лица. — Ты забыл, что мы в прошлом? Вара ещё ничего не сделала, — Гермиона отпихивает его, проходя вглубь узкой каюты, и заглушает пространство. — И ты сорвёшь все наши планы. Раз он её так ценит, сожжёт всё судно ещё до того, как мы доберёмся до Бермудского треугольника! Малфой бьёт кулаком в косяк. — Эта тварь — убийца! Виски сжимает мигрень. И ублюдский ком в горле всё никак сглотнуть беззвучно не получается. — Как и Волан-де-Морт, как и ты, и я, и все здесь присутствующие! — не выдерживает она и повышает голос в ответ, а ведь хотела сдерживаться. Грейнджер садится на край койки и облокачивается о колени. Она видит, как тяжело вздымается грудь Драко, и почти слышит, как скрипуче ездят его челюсти. — Аппарируй отсюда немедленно! Он разворачивается и смотрит на неё каким-то диким взглядом. — Это я сам решу, — и будто нарочно не смотрит в ответ. За иллюминатором погода резко меняется. Тучи совсем почернели, а волны достают до самого окна. Корабль покачивается. Грейнджер страшно представить, какая сейчас глубина под судном. Фобия вот-вот одержит над разумом верх. — Что у неё с глазами? — она давит пальцами на костяшки, вызывая хруст суставов. Драко морщится, будто это самый омерзительный звук, что он когда-либо слышал. Смотрит на её руки, на то, как Грейнджер не пропускает ни одну фалангу. — Как-то не интересовался, — он садится на стул напротив неё, широко расставив ноги. На его поясе гремят склянки с разноцветными порошками. Грейнджер даже не делает вид, что не смотрит. Ей приходится нагнуться, чтобы лучше рассмотреть. — Кто тебя учил алхимии? — она протягивает руку к круглому пузырьку, но тут же одёргивает себя. Чёртова привычка всё рассматривать. — Хочешь по душам поговорить? — он явно не намерен этого делать. Воздух так накалён их напряжением, что Гермионе кажется: кинь сюда одну спичку, и всё взлетит к чертям. — Ты должна из кожи вон вылезти, но расположить к себе этого ублюдка. Не знаю, почему Вара в этом времени такая… — Малфой замолкает, подбирая слова. Его рот кривится, но он всё же произносит: — жизнерадостная. Выясни, знает ли она про крестражи. Я могу дать тебе сыворотку правды, потом просто сотрёшь ей память. У него явно всё продумано на каждый случай. И сыворотка правды, и запасной план. Но риск, что об этом узнает Реддл, слишком велик. Мелкая барабанная дробь дождя стучит по бортам корабля. Драко, оставив флакончик на прикроватном столике, смотрит на Гермиону сверху вниз. Она прекрасно видит, что в его взгляде дождя больше, чем снаружи. Холодно и сыро. Хочется отвернуться, чтобы не простыть. Дверь за ним закрывается, и Грейнджер наконец выдыхает. Господи…***
Волшебство поистине невероятно. Корабль, и без того огромный внутри, кажется лабиринтом, наверняка зачарованный незримым расширением. Четыре этажа с длинными коридорами, по бокам которых каюты. В начале палуб всегда оказывалась уборная, а через дверь душевые. Гермиона вновь тепло вспоминает то, как Рон спорил с Гарри на предмет гигиены волшебных пиратов. Что ж… Моверяк был тем ещё педантом; здесь чисто, в воздухе витает аромат сухих цветов. Даже туалетные раковины из золота. До ужина и намеченного собрания осталось несколько минут. Гермиона чувствует волнение. Сердце начинает ускоряться. Хочется умыть лицо водой. Смыть напряжение. Кран в виде морского конька выплевывает из своей пасти тугую струю. Холод жжёт пальцы, и становится на секунду легче. Грейнджер наклоняется, чтобы набрать в ладони воды, и слышит скрип двери позади себя. И как только она распрямляется, волосы на затылке стягивают в кулак, а после лицо разбивает зеркало. — Шрамом больше, шрамом меньше на твоей роже, сука! Кровь заливается в горло из сломанного носа и лопнувших сосудов. В глазах темнеет. Кажется, она прикусила ещё и губу. Этот голос… Злость пересчитывает кости, когда она с разворота, ещё с мутным взором, выстреливает в бородатого Петрификусом. Он блокирует его и уже замахивается на новый выстрел, как глухой звук разносится по уборной. Его глаза расширяются, закатываются, а потом и вовсе закрываются. Громила падает на пол, а на пороге оказывается Вара с какой-то доской в руках. Дальше следует набор слов на чужом языке. Девушка явно ругается, глядя под ноги, пиная мужчину в спину. — Ты как? — с волнением интересуется Вара. — Я видела, как он пошёл за тобой. Наверное, это судьба. Наверное, Грейнджер дают шанс всё исправить без малейших осечек, раз враг сам идёт навстречу. Ей стоит только подыграть… — Спасибо! — она набирает воду в ладони и с шипением смывает кровь. — Да кто же так кровь останавливает? — недоумевает Вара и, перешагивая через бородатого, крепкой рукой разворачивает к себе Гермиону. — Дай посмотрю… Её руки теплые. Возможно, это простой контраст после ледяной воды, кто знает… но Грейнджер прикрывает глаза, когда её лицо обрамляют длинные пальцы девушки. У неё оказывается платок. Она осторожным движением зажимает ей нос и резко дёргает его вбок. Грейнджер хватается за переносицу, понимая, что Вара только что вправила хрящ. — Прости. Я просто не первый раз это делаю. По привычке руками… — оправдывается она. Гермиона мотает головой. Пытается улыбнуться, касается плеча Вары и указывает на дверь. В глазах слёзы от боли и нарастающей мигрени. — Идём, опоздаем. Всю дорогу до нижней палубы её новая знакомая не переставала говорить, какими способами она бы расчленила этого урода, которого они заперли в уборной. Слушая её грубый для женщины голос, Гермиона не могла представить, что так могло повлиять на Вару в будущем. Почему она стала той, в ком воплощался ужас? Той, которой нельзя смотреть в глаза… Длинный стол был забит кубками и мясом. Ничего лишнего. Моверяк утром хохотал, что здесь подавали только мужскую еду — шипучий ром и говядину. «Никаких фруктиков не ждите», — ехидничал он тогда, глядя на девушек. Том, оперевшись о спинку стула, вальяжно сидит в самом начале рядом с Энтони, перекатывая в руке граненый бокал. Гермионе хочется найти взглядом Малфоя, но Вара хватает её за плечо и тянет за собой. — Попудрили носик? — Энтони встаёт с места, чтобы отодвинуть стул для Вары, не сводя чёрных глаз с Грейнджер и её ранения. — Это Энтони и его плохие шутки, — Том поднимается на ноги, представляя Трейтора. Сложно… Сложно спрятать эмоции и, чёрт возьми, как же она рада, что платок, прижимаемый ладонью к носу, прячет её оскал. — Сядешь с нами? Он даже ответа не ждёт, а отодвигает стул — так плавно, бесшумно, господи, и ей не верится, что это тот самый Волан-де-Морт. Если бы не знала, кто он, можно было бы подумать, что этот джентльмен случайно забрёл в компанию чавкающих грязных моряков. Грейнджер, усевшись напротив Энтони, замечает, как он утыкается в тарелку, словно весь его словарный запас закончился минутой ранее. Но вот он кивает, встаёт и, поменявшись местами с Реддлом, что-то бубнит под нос. У неё есть догадки, что Том разговаривает с ними при помощи легилименции, и такие ситуации только подтверждают это. Безмолвные контакты и шифровка. Вара разливает шипучий ром по кубкам, гордо рассказывая, как вырубила бородатого. Трейтор на это лишь хмыкает, а вот Лорд… Он неотрывно смотрит на Грейнджер. Никаких попыток втиснуться в её сознание. Лишь едкий и липкий взгляд. Платок больше не мог спасти её, скрыв половину лица, он лежит рядом с вилкой. Сейчас Гермиона голая в своих эмоциях, которые сложно подавить, как бы ни хотелось. Осознание, что Лорд её разоблачит, такое болезненное, что щиплет в носу, и это далеко не из-за раны. Грубые голоса за столом подхватывают веселье, начиная петь морскую песню. Её она тоже знала. Рон. Рон. Рон. Её милый друг… любовь, которая так и не свершилась. Он пел её в своих рассказах. Пахнет до ужаса вкусно, но в горло не лезет ни куска. Всё наваливалось. И словно этого мало, Реддл бьёт ей под дых прямым попаданием: — Заклятие, что оставило тебе этот шрам… — он ставит кубок на стол. — Человек, метку которого ты носишь, мёртв? Грейнджер, как этот корабль — скрипит. Вот только зубами. Замирает, чуть не выронив вилку. Чувствует, как превращается в маленькую лодку, у которой пробоины по всем бортам. Пробоины от мощного огромного заклятия Сектумсемпра, которое вышибло её из жизни в будущем. Невыносимо плохо. Отвратительно тяжело. И как только она открывает рот, Моверяк, встав на стул, салютует бутылкой. Господиблятьбоже… Спасибо… — Господа! — сделав паузу, он смотрит в их сторону стола. — И дамы. Через полтора-два дня мы достигнем самого неизведанного места, откуда возвращались единицы, — взгляд на мужчину, того самого, что вернулся оттуда. Он плыл вместе с ними. — Мистер Томпсон поведал нам о всех рисках, что ждут в Бермудском треугольнике. Наша конечная цель — белый остров, на котором столько золота, что даже этот корабль не сможет всё перевезти! Одобряющие выкрики и удары кубков. — Хватит на всех, но вынужден вас предупредить. Когда мы попадём за границу Бермудского треугольника, магия, что нам доступна, перестанет действовать. Но это ещё не всё. Нас ждут твари, что там обитают. И клянусь своей матушкой, дементоры покажутся вам домашними животными по сравнению с ними. Не обещаю, что обратно вернутся все. Поэтому пьём, как в последний раз! Стук кубков и смех, а ещё пронзительный выстрел серых глаз с другого конца стола. Драко хватает секунды, чтобы поймать её взгляд, от которого внутри всё скребёт, стягивает рёбра тугой удавкой, и последние нервы по швам расходятся. Она чувствует себя в ловушке. Со всех сторон. С огромным давлением на себя. На то, что от неё зависит будущее. Страшно оступиться и сделать что-то не так. И все эти мысли кружатся с бешеной скоростью, превращаясь в воронку. Что, если Том видит её насквозь? Что, если это очередная его игра. Что, если… Грейнджер зачем-то смотрит вперёд на то, как Реддл слушает Вару, на то, как он проходится пятерней по волосам, зачесывая их набок. На то, как его взгляд перемещается на Гермиону. От него холодеет в костях, а шум в ушах от криков моряков вибрирует сетчатку глаза, на которой отпечатывается его лицо. Так близко и так далеко от победы… И в этот момент в трюм входит шатающийся мужчина. Он держит направление прямо к ней. Гермиона сжимает палочку в кулаке, зная, что ничем хорошим это не закончится. И как только бородатый вытягивает своё древко, из его рук оно резко вылетает. — Никаких драк на моём судне! — пьяно ругается гоблин. — Я скину тебя с моей прекрасной «Дианы», если ты ещё раз устроишь здесь дебош! Сядь и выпей, Рон. Рон… От произнесённого имени Грейнджер резко поднимается на ноги. Глупо с её стороны. Дьявол… У неё просто сдают нервы. Ей очень хочется, чтобы имя это послышалось. Её любимое имя, которое не достоин носить этот мерзавец. Понимая, что привлекает к себе лишнее внимание, она быстро желает всем доброй ночи и удаляется. Чуть не путает каюты. Закрывается и подпирает спиной дверь, сползая вниз, складываясь в кокон. Боль в душе такая дикая и холодная, что до замерзающих лёгких от всхлипов хочется кричать. Жутко и противно чувствовать растущую тошноту от всего происходящего. Быть здесь и бояться всё потерять, сделать осечку. Быть с теми, кого она ненавидит до кончиков пальцев. Глядя на Драко, Гермиона вспоминает Луну. Она знала, что именно он был причастен к её смерти. Даже осознание того, что он работал на Орден, на Гарри… не может перекрыть смерть подруги. А смотреть на того, кто посеял зерно войны… сидеть с ним за одним столом… говорить с ним, не выдавая своего презрения… улыбаться… Божеправый… Омерзительно. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Хочется спасительного антибиотика, чтобы очистить свою жизнь. До передоза. До рвотных позывов, чтобы стало так хорошо, что в выветренных лёгких оседал только чистый воздух, не знавший пепла войны. Просто по щелчку пальцев хочется… пожалуйста… Она просыпается тогда, когда перекатывается на другой бок, всё ещё лежа на полу. Чувствует, как начинает адски колоть затекшая рука. В иллюминаторе виднеются звёзды. Скалятся на неё, глядя с угольного неба. Дождь прошёл, и море стало тише. На верхней палубе кого-то тошнит. Перекинув голову через борт, человек беспощадно очищает свой желудок. Грейнджер проходит мимо, к носу корабля, поднимается по лестницам. А там трое мужчин, окруживших бочку, продолжают свою попойку. Еле держатся на ногах. Гермиона отказывается выпить с ними, от чего один из них громко вздыхает, делая очередной глоток. Огоньки Люмоса плавно летают над кораблем, как большие светлячки. Ей очень хочется сейчас воткнуть в уши плеер, раствориться в музыке, как делала всегда. Маленький кассетный плеер, который Гермиона нашла в одной из магловских квартир, когда Орден укрывался в Лондоне. Все песни на нём были настолько разными, что очевидно — хозяин плеера меломан. Грустные, но не похожие друг на друга композиции оказали на неё такое влияние, что Гермиона позволила себе эту кражу, оставив на столе пару купюр взамен. Она любила музыку, находя расслабление в ней. Грейнджер садится на бортик, поджимает ногу и предаётся тому, что всегда делала. Слушая плеер, подпевает мыслям, вспоминая грустную песню. Мычит. — Красивая мелодия. Гермиона поворачивает голову, встречаясь взглядом с Варой. За ней идут Том и Энтони. Трейтор взмахом палочки трансформирует свободные бочки в нечто напоминающее кресла, и все они садятся чуть поодаль. Но вот девушка, оставив своих спутников, разделяет место рядом с Гермионой, перекидывая ногу через бортик, так, что он оказывается между её ног. Белые волосы контрастируют в ночи. Развеваются по ветру, когда она поворачивает лицо в сторону. — С ними так скучно, — тихо проговаривает Вара, явно намекая на Тома и Энтони. В голове множество вопросов, которые хочется задать. Попытаться найти крупицу информации намёками, выуживая правду. — Отчего же? — искренне интересуется Грейнджер. — Обсуждают сокровища, которые возьмут? Вара на секунду хмурит брови. И Гермиона понимает, что на правильном пути. — Наверное… — она пожимает одним плечом. — Что случилось с девушкой дальше в этой песне? Я ни разу не слышала о ней. «Конечно не слышала, ведь она из будущего». — Он бросил её, — честно отвечает Гермиона. — За что? — Вара так искренне спрашивает, словно нашла в этом отклик. По воздуху плывёт голубоватый дым… Грейнджер поворачивает голову влево, замечая, как Драко, оперевшись о перила корабля, стоит совсем близко к ним. Сумасшедший. Хочется скинуть его за борт. — За то, что он предал её, а после убил, — отвечает Малфой. — В жизни всегда так случается. Мерлин… Вара, ковыряя пальцем перила, хмыкает. — Что ж, я бы тоже убила, если бы меня предали… Драко, выдохнув дым, щелчком пальцев выкидывает сигарету в море и словно невзначай добавляет: — Уверен, у тебя будет такая возможность, — он смотрит из-под капюшона прямо на неё. — Кто знает, как сложится жизнь в будущем. Грейнджер чувствует жар. Он ошпаривает щёки и сердце, которое таранит рёбра. Что он делает? Зачем он вообще говорит с ней? Гермиона точно убьёт Малфоя. Совершенно, блять, точно убьёт его ночью. — Редко встретишь людей, которые всецело понимают ответственность за свои поступки. И знают значение верности… Реддл, поднявшись с места, идёт к ним. Гермиона вцепляется в бортик, будто ожидая, что он сейчас её скинет, а Драко убьёт на месте. Они в полном дерьме, если ещё больше привлекут к себе внимание. — Меня зовут Том, — он протягивает руку Малфою, — и мне нравятся твои рассуждения. — Драко, — протягивает руку в ответ для крепкого рукопожатия. Желудок скручивает в комок. Гермиона делает вид, что рассматривает гладь воды, которую в ночи видно с трудом. Отсчитывает биение сердца и сбивается на двух, оно просто-напросто пропускает удары. На палубу из трюма с грохотом что-то выкатывают. Моверяк руководит двумя мужчинами, которые тащат продолговатый ящик, больше похожий на гроб. — Осторожно! — командует он, когда его ставят у основания парусов. Медные цепи левитируют, а затем затягивают ящик, и гоблин довольно улыбается, удаляясь к штурвалу. — Если там этот бородатый ублюдок, я сама его скину в воду, — Вара вытягивает шею, чтобы лучше рассмотреть. — Думаю, у тебя будет такая возможность, — спокойно говорит Том, вздёргивая бровь. — Кажется, завтра прибудут гости… Вара быстро-быстро что-то говорит, морщась от злости. Вновь на непонятном языке. — Это польский? — Гермиона, повернув голову на девушку, всматривается в её лицо. В темноте глаза кажутся матово-белыми. — Русский, — отвечает за неё Реддл и протягивает руку Варе. — Не советую запоминать, на нём она только ругается. Девушка перекидывает ногу и спрыгивает с бортика, догоняя Энтони, который уже встал и подходил к дверям. Том, глядя на Малфоя, просит у того сигарету. Драко, раскрыв пачку, вытягивает одну для него. — Давно я такие не курил, — он прикусывает фильтр, наклоняется к вытянутой зажигалке Малфоя и затягивается, поднимая взгляд на Грейнджер. Теперь ей точно не могло показаться… Лицо осветилось от огонька, и глаза Реддла стали кроваво-красными, страшнее долбаной бездны. Он моргнул, и иллюзия исчезла. Прикрыв веки, затягивается и через нос выдыхает дым. — Вишнёвые… — Курю только их, — отвечает Драко и, отворачиваясь к морю, облокачивается о перила и тоже прикуривает, склонив голову. И Грейнджер на периферии взгляда, самым краешком зрения видит, как Малфой смотрит на неё, выдыхая никотин, сжигая её взглядом, как напалмом. — Что ж, доброй ночи, господа. В ушах стучат его удаляющиеся шаги, и как только он скрывается в трюме, Гермиона касается палочки и сжигает сигарету прямо в руках Малфоя. — Какого чёрта? — рычит она, спрыгивая с бортика. — Какого хрена ты здесь делаешь? Теперь он тебя знает! Драко не реагирует. Отряхивает руку и просто уводит взгляд вперёд. — Он меня тоже возьмёт в свои последователи, — совершенно серьёзно отвечает он, и у Гермионы дёргается глаз. — Я сейчас же напишу о тебе Дамблдору! — Валяй. Она замирает. Настолько сильно клокочет внутри от безумства этого ублюдка. — Это расценивать как твою помощь? — скалится. Драко отталкивается от перил и, развернувшись к ней лицом, сделав два шага, подходит вплотную, нагибается к уху и тихо произносит: — Ты никогда не получишь помощи от меня. Только не от меня, Грейнджер. Просто когда он раскусит тебя и убьёт, всю работу я возьму на себя… Он отстраняется, мажет по шраму, рукой убирая прядь с щеки. — Ты не хладнокровна. На ужине ты это прекрасно показала, услышав одно лишь имя. Подумала о своем Уизеле и, расплакавшись, убежала? Малфой дырявит её ледяной сталью взгляда, пронизывающей до основания. До подкорки мозга. И, боже, видит её насквозь. Хочется закричать: убери, убери свои долбаные глаза. Не смотри. Но Малфой делает это сам. Он просто уходит, оставляя после себя запах вишнёвых сигарет. Его безумие — как гравитация, и Грейнджер её только что подтолкнула…***
Она проспала половину следующего дня, признавшись себе, что качка на море действительно убаюкивала, как и обещал капитан. Ноги касаются твёрдой холодной поверхности пола, целуя её пятки, когда она поднимается с кровати. Тело затекло и заныло от жёсткого матраса. Хотелось разогреть кости в горячей воде. Половина пятого, а за окном уже темнеет. Грейнджер, схватив с собой сумку, надев брюки и рубашку, которую застегнула на две верхних пуговицы, поплелась в душевые. Растирая ещё сонные глаза и ухватившись за ручку, толкает дверь, ощущая, как мокрый тёплый пар врезается в тело. А ещё в глаза врезается силуэт… Он стоял спиной к ней, с полотенцем на бёдрах, глядя вперёд — на отражение в зеркале, в котором его так нагло разглядывала Грейнджер. — Прости, было не заперто, — извинилась она и уже потянула дверь на себя, чтобы выйти и закрыть её, как вдруг, Реддл просто обернулся. — Не поможешь? — в его руках опасная бритва. — Вара ещё спит, а я всегда оставляю порезы. «С удовольствием оставлю тебе огромный порез вдоль горла» — так и остаётся при ней. С его зачесанных назад волос ещё капает вода на покатые плечи. На пластины грудных мышц, на которых еле заметно выбелялись белые полосы, похожие на шрамы. Том заметил её интерес к ним и, развернувшись, взял с полки палочку, взмахнул ей, и его тело накрылось халатом. Грейнджер должна была уже привыкнуть к его облику. К такому облику. Без змеиной морды и кровавых глаз. Должна была привыкнуть к чёрной карте, выпавшей на её судьбу, и смириться, но борьба ещё шла. С самой собой. Против себя и своего отвращения к Волан-де-Морту, потому что на кон были поставлены тысячи жизней в будущем. Нет. Она ещё не проиграла. Она на много шагов впереди. Грейнджер знает его хорошо, а вот он её нет. Осталось слепить из пластилина новую себя, чтобы Лорд принял её. Стоит только потерпеть… Дверь со скрипом закрывается за ней. Она вешает сумку на крючок, затягивает волосы в тугой хвост на затылке и подходит к Реддлу сзади, забирая из его рук бритву. Ручка инкрустирована зелёными камнями. Они складывались в форму змеи. Ну ещё бы… — Не думал, что согласишься, — он разворачивается, прислоняя бёдра к раковине. К огромному сожалению, Гермиона понимает, что он привлекателен. Стоя напротив, набирая кисточкой пену, касаясь ею его челюсти, в голове просто не умещается осознание, что в этой красивой упаковке человека сидит дьявол. Она двумя пальцами приподнимает его подбородок, прислоняет лезвие к горлу… Сглатывает, подавляя яркие картинки, которые подкидывает мозг. Полоснуть одним движением… Бритва шкрябает кожу. Грейнджер вытирает собравшуюся пену о полотенце на его плече. Старается не смотреть в глаза, которыми он уничтожает её. Смотрит. Смотрит. Разглядывает. — Где ты научилась так хорошо обращаться с бритвой? Судя по клинкам у тебя на бедре, и с ними тоже. — С бритвой научилась управляться, когда встречалась кое с кем, — в памяти всплывает Виктор, который терпел её первые провальные попытки. — А с клинками… так распорядилась жизнь. Вновь задирает его голову, проходясь по другой стороне. От него пахнет травой ветивера и сандаловым деревом. Необычный парфюм, который она ещё никогда не встречала. Наверное, так пахнут убийцы… — И всё-таки… — дверь за спиной щёлкает. Гермиона смотрит вниз, на палочку в руке Тома. И сердце пропускает удар после следующих его слов: — Я всё ещё жду ответа на свой вопрос. Что ты здесь делаешь, Джин… или мне называть тебя Гермионой Грейнджер? Лезвие останавливается прямо у кадыка. Она смотрит в глаза Реддла, взгляд которых он ни на секунду не отводит. Кажется — даже не моргает. Всё это время он знал о ней. Какой же дурой она оказалась. Малфой сам отправил послание через родителей Трейтора, явно назвавшись её именем и фамилией. Вот к чему приводят недомолвки и непродуманный план. Попасться на такой идиотской мелочи. Желание вдавить лезвие в глотку ввинчивается в её голову анкерным болтом ещё сильнее, но Грейнджер вовремя берёт себя в руки и ведёт бритвой вверх, спокойно отвечая на вопрос: — О твоём влиянии давно ходят разговоры… — не лжёт. — Я хотела присоединиться к тебе, хотела лично убедиться, что слухи о твоём могуществе не преувеличивают, и я не потрачу время зря. Реддл ведёт острием древка по её животу, к груди, касается шеи, и дальше останавливаясь на шраме. Гермиона прикрывает глаза, ощущая, как кончик палочки повторяет узор давно зажившей раны. — Это тоже причина? — Да… — выдыхает она и раскрывает глаза, вновь озвучивая правду: — Хочу убить того, кто это сделал. — И я должен помочь тебе в этом? — в его глазах расплавляется свинец, отзеркаливая её выражение лица, с которым она просто кивает. — И что я получу взамен? — Мою преданность тебе. Ей кажется, что биение сердца слышат на всём корабле. Оно колотит грудную клетку прямо в направлении Реддла. Положи он руку на её грудь, на ладони останется гематома. Дверь щёлкает. И Гермиона выдыхает через нос, когда Том, вытерев чистой стороной полотенца лицо, выходит из душевой.***
Спать совершенно не хочется — побочный эффект позднего пробуждения. Гермиона, лежа на кровати, слушает музыку в плеере, и на этот раз она не помогает. Мысли путаются. Желание узнать, какое решение принял Реддл, просто невыносимо. Она сдёргивает наушники и отшвыривает от себя плеер, зажимая глаза пятерней. Трёт. Трёт. Трёт до красных вспышек, а после проходится по шраму подушечкой пальца. В соседней каюте что-то гремит, словно упало нечто тяжелое. Гермиона слышит, как в коридоре открывается дверь. И слышит русскую речь. Это Вара… Выглянув за дверь, она видит, как девушка идёт по коридору вдоль стены, держась за неё и ощупывая пространство впереди. Ударяется о ведро, стоящее на полу, и валится вниз, вновь ругаясь. Грейнджер срывается. — Вара? — подбегает к ней. — Эй? Ты что? Ты плохо себя чувствуешь? Услышав знакомый голос, Вара оборачивается и тянется к ней. — Я хотела пить. Чёрт. Этого ведра здесь не было днём. Странная. Гермиона помогает ей подняться. — Наколдовала бы себе в кружку, — улыбается она и замечает, что девушка меняется в лице. Стоило Грейнджер отступить назад, перед ней открывается невообразимая картина. Вара, развернувшись обратно к своей каюте и вновь одной рукой держась за стены, пошла вперёд. — Я не вижу… Ты могла бы мне помочь? Не успев задать вопрос, но взяв её за предплечье, Гермиона повела Вару в каюту. Посадив на кровать, коснулась палочкой стакана, наполняя его. Вара услышала это и протянула руку, но неуклюже опрокинула стакан. — Блять, — вновь на славянском. Взмах палочкой, и беспорядок убран, а в стакане вновь вода. Гермиона вкладывает его в протянутую руку и наблюдает, как жадно девушка пьёт. Вопросы нарастают. — Побудь со мной, пожалуйста… — тихо просит она и отдаёт стакан. Вара забирается под одеяло и похлопывает рядом с собой по матрасу, приглашая присесть. Так и случается. Гермиона разглядывает её лицо и видит, как под веками шевелятся бесцветные зрачки. — Ты слепая? — получается слишком в лоб, но Гермионе жутко хочется удовлетворить любопытство. — Всегда была, — с болью отвечает она. — С рождения. — Но как ты?.. — Вижу? — Вара улыбается. — Это всё Том… Это он каждое утро накладывает на меня заклинание, которое сам создал. Лично для меня. — Прости, я не хотела задевать столь личную тему. «Хотела». Вара приподнимается на локтях и садится, прислонившись спиной к стене, расслабляясь на подушке. — Я сквиб, — грустно улыбается она. — Будто судьбе было мало того, что я слепая, так она ещё лишила меня магии. И только сейчас Грейнджер понимает, что ни разу не видела её с палочкой. Это стало потрясением. Почему Волан-де-Морт так ценит лишенную силы женщину, которая ко всему является калекой, которых в будущем он ненавидел? — Я родилась от чистокровных волшебников в России. Мы жили там с родителями до моих шести лет, пока не перебрались в Лондон… — её пальцы сжимают простынь. — Однажды ночью в дом ворвались грабители-маглы. Зарезали родителей прямо в их постели, пока они спали. Я услышала шум и пошла к ним, а когда меня схватили, поняли, что я слепа… они смеялись. Я тогда плохо говорила по-английски, но чётко слышала причину, почему эти ублюдки оставили меня в живых. Я никогда не смогу описать их. Мой недуг спас меня. А дальше… Приют Вула и встреча с Томом, которая изменила мою жизнь. Подарила новую семью в лице брата. Тогда он сказал забыть прошлое и сократил моё имя. Пообещал, что отомстит, — она прикусывает губу. — Маленький мальчишка, который сдержал своё обещание через несколько лет. Именно сейчас Грейнджер рада, что Вара не видит выражение лица, с которым Гермиона смотрит на неё. Она была в шоке. Об этом никто не знал. Даже Дамблдор в своих воспоминаниях не видел этого. У Тома была семья, которую он сам создал в лице этой девушки. — Я никому об этом не рассказывала. Думала, что всё и правда забыла, а оказывается нет… — Почему решила мне рассказать? — Грейнджер зажмуривает глаза, понимая свою ошибку. Зачем её останавливать? Боже. — Ты мне снилась. И я уверена, что мы с тобой надолго… По позвоночнику идёт дрожь. Всё это настолько нереально и невообразимо, что такие слова от Вары кажутся жуткими. — То есть как снилась? — переспрашивает она, совершенно не понимая. Но девушка вытягивается на кровати и меняет тему. — Можешь спеть ту песню, которую напевала вчера? Полностью? Мне она очень понравилась. Гермиона думает, что это неплохой обмен. Её история прошлого на текст песни. Она прочищает горло, предупреждает, что не сильна в пении, на что Вара мягко ударяет её по ноге. И Грейнджер тихо начинает петь… I was five and he was six We rode on horses made of sticks Мне было пять лет, а ему шесть. Мы ездили на лошадях, сделанных из палок. He wore black and I wore white He would always win the fight… Он носил чёрное, а я надевала белое. Он всегда побеждал в драках. Вара завороженно слушает. Bang bang, he shot me down Bang bang, I hit the ground Bang bang, that awful sound Bang bang, my baby shot me down… Бах-бах, он застрелил меня. Бах-бах, я падаю на землю. Бах-бах, этот ужасный звук! Бах-бах, мой милый застрелил меня. И пока она поёт, лежащая на кровати девушка становится такой уязвимой на вид. Такой беспомощной. Всё читается на её лице. Она, не закрывая глаз, смотрит примерно туда, откуда доносится голос Гермионы. И Грейнджер кажется, что Вара находит в этих строчках себя, потому что невозможно… просто невозможно по-другому расценить плёнку слёз на её мраморно-белых глазах. Seasons came and changed the time When I grew up, I called him mine He would always laugh and say «Remember when we used to play?» Менялись времена, года и время. Когда я выросла, я называла его моим. Он всегда смеялся и говорил: «Помнишь, как мы играли?» Bang bang, I shot you down Bang bang, you hit the ground Bang bang, that awful sound Bang bang, I used to shoot you down Бах-бах, я застрелил тебя. Бах-бах, ты падаешь на землю. Бах-бах, этот ужасный звук! Бах-бах, я убивал тебя. Music played and people sang Just for me the church bells rang Now he's gone, I don't know why And 'til this day, sometimes I cry He didn't even say goodbye He didn't take the time to lie. Музыка играла, и люди пели, Только для меня церковные колокола звонили. Теперь он ушёл, я не знаю почему. И до этого дня я плакала иногда. Он даже не сказал «прощай». Он не нашёл время соврать. Грейнджер, допев последнюю строчку, ощущает, как ссохлось горло. Ощущает, как крепко Вара держит её за колено; когда она убрала руку, на ткани остался влажный след. Девушка расстёгивает две верхние пуговицы на груди и яростно чешет кожу ногтями. Гермиона замечает такие же полосы, как у Реддла. Бледные шрамы под ключицами. — В приюте было нелегко? — осторожно спрашивает её. — Было отвратительно, — спокойно соглашается Вара. — Они били нас по любому поводу. По мере взросления заменяли ремни на плети или доски. А потом, когда Том уезжал в Хогвартс… когда за меня некому было заступиться, к наказаниям добавлялись другие… Грейнджер захлопывает рот и кладёт свою руку поверх её. — Не нужно продолжать… Прости. Я… чёрт… — Я ненавижу мужчин. Всех, кроме Тома. Он всё для меня, так же, как я для него и… мои сны. Вот оно. Мерлин… Кажется вот, то самое. То сокровенное… Гермиона хочет задать вопрос. Уточнить, но Вара, повернувшись на бок, просит её уйти. — Увидимся завтра, хорошо? Завтра мы вплываем в Бермудский треугольник, Гермиона… — Ты знаешь моё имя? «Наверное, Реддл рассказал». — Всегда знала. Что это означает, Грейнджер так и не спрашивает. Последний, самый невинный вопрос, который она позволяет себе задать, стоя в проёме двери, прост: — Как твоё полное имя? В темноте слышно, как она с выдохом улыбается. — Варвара. — Спокойной ночи, Варвара. Если захочешь пить, то стучи… я буду через стену.***
Грейнджер резко раскрывает глаза от знакомого звука рога. После вчерашнего она уснула так быстро, что даже забыла раздеться, и спала без снов. Поясная сумка крепко зафиксирована на поясе. Палочка в руке. И огромное желание, чтобы всё это закончилось быстро. На верхней палубе, кажется, собрались уже все. Бородатый, имя которого Гермиона даже в мыслях не хочет произносить, стоит у самого входа в трюм. Он провожает её взглядом с хитрой ублюдской улыбочкой и цокает себе под нос. Тучи рассеялись, и солнце беспощадно жарит поверхность палубы, нагревая её. Паруса, туго натянутые ветром, держат направление корабля вперёд. Капитан же, выйдя на середину, окружённый толпой, встаёт на ящик. — Ну вот и всё, — в голосе уже нет веселья. — Мистер Томпсон, что первое мы встретим? Пожилой мужчина, схватившись за борт, словно ощущая, что сейчас будет, ищет способы зацепиться. — Т-твари… — хрипит он. — Они летают… кричат… страшно красивые твари… — Дальше, — командует Моверяк. — Сколько после них до белого острова? — Быстро. Он сразу покажется. Главное доплыть. Грейнджер чувствует ладонь на своём плече. Вара улыбается ей, подойдя сбоку. — Я останусь на корабле, — с сожалением говорит она. — Не моё решение. Взгляд на Тома, стоящего впереди, обозначает, чьё это решение. Реддл говорит с Энтони, жестикулируя руками. Трейтор, склонив голову, кивает. Только Малфоя не видно, куда бы она ни посмотрела. Наверняка это его способность — скрываться у всех на виду. Или же он обзавёлся мозгами и аппарировал отсюда. — На корабле останусь я. И двое моих приблуд, — капитан нервно ржёт. — Когда вплывём, магия будет недоступна, и мне придётся воспользоваться пушками, чтобы отогнать от лодок тварей. Гермиона видит, что Том направляется к ним, но смотрит он только на Вару. — Отправляйся в каюту и сиди там. Варвара невнятно ругается. — Говори по-английски! — грубо и тихо прозносит он, наклоняя к ней голову. — Или я запру тебя в каюте. Ты всё равно ничего не увидишь, когда магия рассеется. Видеть от него заботу — дико. Но Гермиона уже ничему не удивляется. Вара, развернувшись к трюму и пихнув плечом бородатого, скрывается внутри. — Мы вплываем! — выкрикивает капитан, и на корабле становится так тихо, что резко сменяющаяся погода давит собой каждого. Судно проходит словно через какую-то натянутую плёнку электричества. Солнце сменяется пасмурным небом, и их встречает гроза. Ветер свистит и мечется от края до края борта. Все находящиеся здесь крепко держатся за перила, смотрят по сторонам. Ждут того самого, что обещал выживший. — Мы здесь! — гогочет Моверяк. — Мы вплыли, теперь магия бесполезна! Холодно. Мокро. Мелкий дождь противно пропитывает одежду. — Эй ты, сучара! Грейнджер оборачивается, привычно готовая к дуэли, тянется к клинку на бедре. И видит, как бородатый, направив на неё палочку, набирает воздух в лёгкие и с хрипом орёт: — Авада… кедавра! Первобытный животный страх кусает её за шею, гнёт кости в эти секунды, ожидая смерть. Но из древка не летит луч. Только нарастающий, распирающий смех бородатого. — Я всего лишь проверил, правда ли, что здесь нет магии. Гермиона замахивается клинком, но вот только не в мужчину. Прямо на неё летит существо с большими дырявыми перепончатыми крыльями. Оно является женщиной, судя по голой груди. Но вот лицо… уродливая чешуйчатая морда. Из разинувшейся пасти извергается истошный крик, и только тогда Гермиона резко кидает кинжал точно в цель. Рукоятка застревает во лбу существа, которое безжизненно грохается прямо на палубу. — Ящик! Открывайте ящик! — кричит Моверяк. Все начали оглядываться по сторонам, слыша, но не видя приближения таких же существ. Двое помощников большим молотом срывают замок с импровизированного гроба, и оттуда выпадает такая же тварь, затянутая верёвками. — Это сирены! Насколько красивы пением под водой, настолько ужасные над ней, — говорит капитан. — Никто не тронет нас, пока одна из них в плену. Подставьте ей нож к горлу, идиоты! Один из мужчин дёргается в сторону, когда связанная Сирена пытается клацнуть челюстями. Но неловко тыкает её в руку, выдирая из её лёгких вскрик. — Остров! — капитан указывает вперёд. — Все на лодки! Всё происходит так быстро, что она не верит глазам. Пока мужчины, перепрыгивая через борт, занимают шлюпки, мимо неё слишком спокойно проходит Том, заглядывая ей в лицо. — Плывёшь? — так отрезвляюще, что она дёргается за ним следом. Том перепрыгивает первым после Энтони и ещё двоих мужчин. Реддл встаёт и протягивает ей руку, чтобы помочь забраться на лодку. Его ладонь горячая… Залп пушки прямо над головами заставляет всех пригнуться. Грейнджер неловко падает между разведённых ног Тома, а он, накрыв её и свою голову руками, прячет от летящего на них пороха. Лодки падают на воду. До берега несколько метров, а впереди — летающие сирены, злющие от того, что не могут подплыть к ним, слыша крики своей сестры на палубе. Моверяк явно знал, что они на это купятся. Мужчины быстро гребут, ругаются. Дышат с харкающей отдышкой, а когда дно лодок касается мелководья, начинают резко из них выпрыгивать. Они бегут к пещере. Гермиона краем глаза видит, как две сирены когтистыми руками хватают одного вдалеке и, натянув тело в обе стороны, рвут его на две части. Боже. Скрипучий визг существ. Залпы пушек. Гром. Всё смешивается в отвратительную какофонию. Сердце работает на износ. Она бежит следом за Реддлом, когда видит, как сбоку к нему быстро несётся сирена. — Том! — ей становится страшно. Страшно за чёртового Волан-де-Морта. Страшно, что лиши сейчас его жизни Сирена, то неизвестно, когда он возродится, и всё пойдёт наперекосяк. Она бросается на его спину. Валит на землю, быстро переворачиваясь прямо на его спине. И кидает клинок, который попадает сирене в русалочий хвост. Она с визгом отлетает от них, и Грейнджер, схватив Тома за воротник, дёргает на себя. — Бежим! — кричит она, и они бегут в пещеру. Здесь темно. Но слышно, как с десяток людей пытаются восстановить дыхание. Сирены, оставшиеся снаружи, не умолкают. Бушуют криками, но не залетают внутрь. Кто-то зажигает факел, а потом и другой. — Ну как, я доказала тебе свою преданность? — вопрос совершенно не вовремя. Но иначе Грейнджер просто не может. Словно доказывает и себе, что ничего не реально. Что лютого врага она только что спасла от расчленения. Реддл хлопает Энтони по спине, толкает вперёд, чтобы он шёл, а сам, пальцами зачесывая волосы набок, останавливается перед Гермионой. — Руку. Между ними двумя словно лопается воздух. Будто обретает форму, структуру, а потом ломается — со скрежетом и хрустом, когда она наконец осознаёт, что он имеет в виду. Гермиона закатывает рукав левой руки и вытягивает предплечье вперёд. — Но здесь нет магии… — её трясет. Сложно это скрыть. Пальцы подрагивают. — Мне она не нужна. Схватив свою палочку в кулак, кончиком вниз, Том подставляет острие к коже и резко дёргает вниз. Из тонкой полосы начинает струиться кровь. Большим пальцем он проводит по ней, собирая, и вычерчивает руну. — А теперь идём. Гермиона ступает за ним. Смотрит в сторону, встречаясь глазами с откуда-то появившимся Малфоем. Он с презрением въедается взглядом в окровавленную руку и отворачивается, следуя за народом. Глаза начинает слепить от искристого свечения, отбрасываемого языками пламени факелов. Это золото… Оно повсюду. Монеты, короны, камни, украшения, картины и прочие драгоценности. Десять выживших мужчин, не считая Тома, Грейнджер, Энтони и Драко, начинают радостно кричать и вопить, набивая карманы и рубахи всеми этими дарами. Реддл смотрит на них с презрением, что-то ища взглядом в этих горах золота. Он прикрывает глаза, вслушиваясь, чуть клонит голову. — Нет… — с досадой произносит он. — Нет! Нет! Нет! Трейтор опрокидывает подбородок на грудь, словно пытается вжаться внутрь себя, отходит назад. Заметен его страх от разгневанного Тома. — Её здесь нет! От вопросов в голове скручивает спазмом мозг. Грейнджер украдкой смотрит на Драко. Они оба понимают, что Лорд рассчитывал здесь что-то найти. — Возвращаемся! — Реддл, обернувшись, смотрит на Энтони. Его глаза абсолютно чёрные, но как только он немного поворачивает лицо к свету, они являют настоящий оттенок. Красный. Гермиона движется за ними, замечая, что Драко также пошёл следом, превращая это в идиотский марш, будто за королем среди куч золота. — А ты разве не будешь купаться в этих сокровищах? — спрашивает Том Малфоя. Он даже останавливается, чтобы обернуться. Грейнджер мысленно умоляет Драко не сморозить ничего лишнего, чтобы не показаться подозрительным. И, кажется, её молитвы срабатывают. Малфой достаёт из кармана какую-то золотую цепочку с красными маленькими камнями. — Мне хватит этого… — произносит он так искренне, что сложно не поверить — он плыл именно за этим украшением. Первое, что они замечают, когда выходят из пещеры, это тишина без криков сирен. Их мёртвые тела, распластанные по берегу, изуродованы пушечными снарядами. Второе — рядом с кораблем стоит ещё одно судно. И вот оттуда слышны приглушенные крики. — Вара… — Том срывается к лодке. Все трое бегут за ним. Энтони гребёт, пока Реддл пытается выстрелить палочкой. Магии нет. Он злится и бесится с каждой секундой ещё сильнее. — Он всё-таки послал подмогу, — с досадой произносит Энтони. — Тот урод. Надо было Варе убить его в туалете. Грейнджер видит, как Моверяк пытается скинуть с себя навалившегося на него мужика. И когда они подплывают к судну, невозможно обозначить, как быстро все четверо поднимаются по плетёной лестнице. Грейнджер, схватив за шиворот мужика, отпихивает его от капитана. Быстро поблагодарив её, он бежит к штурвалу. — Я выплыву за границу! Гермиона кивает ему, замечая спину Реддла, поднявшего руки вверх. И в долю секунды у неё всё изнутри заливает ненавистью, которая жиреет с каждой секундой. Впереди стоят пять человек во главе с… с Роном, который держал нож у шеи Вары. — Вы сейчас все сядете на лодки и съебётесь в сторону границы. А мы здесь немного побудем, соберём золота. Корабль качается, набирая ход, но так медленно, что можно подумать — виной тому всего лишь волны. — Отпусти её, — бесцветным голосом просит Том, делая шаг вперёд. Бородатый дёргается, а Вара вскрикивает от того, что её шею облизывает лезвие. Его компания громко гогочет. — За каплю её крови я пролью литр твоей, — выплевывает со злостью Реддл. Воздух настолько заряжён напряжением, будто вот-вот взорвётся, не оставив никого в живых. Гермиона уже видит границу треугольника. Корабль медленно плывёт носом к ней. Вара, стоя на коленях, оскаливается. Дёргается в руках этого урода. Он держит её за волосы. Совсем так же, как сделал с Гермионой — намотав клок на кулак. Бросить бы в него нож, да оружие кончилось. Они, как болванчики, стоят друг напротив друга. Грейнджер медленно, очень медленно поворачивает голову к Драко, взглядом указывая на его пояс со склянками, и запоздало замечает, что в его руке уже есть одна. Малфой глазами стреляет вперёд, дёргая брови вверх. Граница совсем близко, нос корабля касается её. — Ини, — начинает Малфой, — мини… Мир — как в замедленном времени. Как в вакууме, где пропадают звуки и воздух. Она следит за губами Драко и ждёт конца считалочки. Корма задевает границу… — Мани… И вновь последнюю фразу они произносят вместе. — Мо. Склянка летит под ноги бородатому, выплевывая из себя туман. Начинается дождь из цветных вспышек и лучей. Грейнджер аппарирует к Варе, вновь аппарирует, но уже в каюту, неловко кидая её на кровать, а сама возвращается обратно. Сколько её не было? Семь секунд? Десять? Зрелище, что открылось, поистине ужасающее. Первое, что она видит — поверхность палубы, полностью залитую кровью. Будто это настоящий цвет корабля. Реддл стоит с ног до головы красным. Его дикие глаза замирают на Томпсоне, который всё так же сидит, вжавшись в борт корабля. Грейнджер проходит на середину. Никого не видно, только ошмётки тел валяются во всех частях корабля. С белых когда-то парусов капает кровь и чьи-то мозги. Семь секунд понадобилось этому чудовищу, чтобы разорвать всех вокруг. Она сглатывает, чувствуя, как в гортани оседает привкус ржавчины и смерти. Кто страшнее здесь — он или сирены — сразу становится ясно. Это осознание расщепляет внутренности. Как непростительное в голову. Осознание, как собака, лающая на неё с обочины её жизни, жадно хрипит в перепонки. Она пятится назад, потому что Малфоя нигде нет. И дыхание почему-то сбивается… Понимание, что он тоже попал под разрушительную ярость Лорда, такое дикое и острое, что в носу начинает щипать. Позади неё ударяется дверь. Из трюма, вытянув руки вперёд, выходит Вара. — Том… Том… Он даже не оборачивается. Щёлкает пальцами, и Вара замирает, трогая глаза. Гермиона понимает, что он только что вернул ей зрение. Девушка прикрывает рот ладонью, заглушая вскрик от мясорубного зрелища. — Ты сказала, — рычит он, — что она здесь! Её там не было! Вара подбегает к нему и с поникшей головой быстро-быстро, с запинкой, начинает оправдываться: — Но сны были чёткими. Она была там, ты сам всё видел! Гермиону начало тошнить. Это слишком. Всё слишком напоминает будущее. Повсюду кровь. И это электрически напряженное пространство вокруг — от магии. Его магии. Ей плохо. Она, шатаясь, хватается за борт, чтобы просто не потерять равновесия. Реддл вытягивает палочку вперёд, на мистера Томпсона. — Легилименс. Том разрывает связь и резко отворачивается. С его рук капает чужая кровь. — Ему стёрли память… — вновь рычит он, запрокидывает голову назад, закрывая глаза. Он безумен. — Где она? Лорд садится перед стариком на корточки. — Где диадема? Это как пощечина. Отрезвляющая. Точка над «и». Вот зачем он отправился сюда. Том Реддл ищет диадему Когтевран, ещё не зная, что найдёт её через много лет в Албании. Господиправый… Старик, сжавшись, шмыгает носом. — Я не понимаю, о чём вы… Он смотрит Тому в лицо маслеными глазами и трясётся. Чудовище распрямляется, делает жест рукой Энтони. Тот, взяв за руку Вару, достаёт палочку. — Не убивай его, — выкрикивает она. — Том, не уби… Трейтор аппарирует, заглушая последнее слово девушки. — Куда делись другие, кто так же, как и ты, выбрались отсюда? — рявкает он. — Куда, чёрт тебя дери? — Их зовут Марк и Даниэль. Они продают сокровища на чёрных аукционах. Больше я ничего не знаю. Правда! Реддл зло выдыхает, разворачивается, идёт в сторону Гермионы. Молча осматривает её, видимо, подумав, что она ранена. Гермиона, прислонившись к борту, чуть было не сползает вниз. Рука с палочкой напрягается, хотя очень хочется её опустить, потому что сил в ней просто не остаётся. — Я позже сам призову тебя, — гадко усмехается он. Его белоснежная улыбка отвратительно выбеляется на фоне крови. Гермиона едва ли сдерживает рвотный позыв, проглатывая кислый ком. Но это ещё не всё… Ему этого мало. Он слишком буднично, словно говорит о погоде, произносит: — Авада кедавра. Старик позади него падает, наконец отцепившись от борта навсегда. Хлопок аппарации — последнее, что Грейнджер слышит. Её клонит в бок, прямо в дыру в борту корабля. Спина ударяется о воду, проглатывая тело Грейнджер. Сил катастрофически нет. Она тонет, медленно погружаясь на дно, глядя на прозрачную гладь поверхности. И, кажется, это конец. Не хватает только грязной ноги пожирателя, который поставит её на лицо Гермионы, чтобы наверняка. Чтобы насовсем. Чтобы никогда больше не сделать вдох. В глазах темнеет. Осталось просто набрать в лёгкие смерть. Вакуум воды разбивается. Кажется, та самая, с косой, уже плывёт к ней. Чёрная, как тень. Прощай, Гермиона… Хлопок разбивается пузырями. Она падает на твёрдую поверхность, теряя сознание. Но, чёрт возьми, ей не дают этого сделать. Щёки обжигает ударом. В груди нарастает тревога, подправленная соусом всего того, что сейчас она видела перед собой. Та же палуба. Те же стеклянные мёртвые глаза Томпсона, который лежит в метре от неё. Грейнджер кричит. Вместо смерти к ней пришла истерика, такая жирная, что сменила собой паническую атаку. И дышать стало просто невыносимо. Невозможно. Словно вместо голой ноги на неё навалилась бетонная плита. Короткие вздохи не приносят облегчения. Не приносят ничего, кроме боли в груди. Драко… В его взгляде страх, когда он видит Грейнджер такой. Она не может позволить себе эту мысль. Малфой не может бояться за неё. Вишня… Его руки пахнут вишней. Он хватается за её щёки. Тормошит. Кажется, что-то кричит. Но не слышно. Она словно всё ещё под водой. — Смотри на меня… а, чёрт! — он трясёт её, схватив за грудки. Тянет на себя, усаживая к стене бортика. — Всё кончилось. Слышишь? Не слышит. Алые кровавые паруса хрустят на ветру. Истерика. Драко, сидя перед ней на коленях, трогает пульс на её шее. — Блять… Его ладонь упирается ровно между её грудей. Он смотрит ей в глаза. — Повторяй за мной, слышишь? — он делает вздох и задерживает дыхание. Через мгновение выдыхает. — Грейнджер! Она делает то же самое, что и он. Вздох. — Молодец, — говорит Драко. — А теперь ещё раз. Делай вздох. Задержи дыхание… Начинай считать… Малфой набирает воздух в лёгкие и добавляет: — И после восьми — дыши… И Грейнджер дышит. Дышит. Дышит. Чувствует ритм сердца, которое успокаивается под его рукой. Дышит. Дышит. Дышит… Малфой падает на задницу, опираясь на руки позади себя. Вытягивает устало ноги и взглядом указывает на её руку. — Теперь ты с ним… На предплечье от кровавого пореза, что оставил Том в пещере, не осталось и следа. На её предплечье была чёрная метка пожирателя.