***
— Гермиона? Её пальцы крепко сжимают кисть Альбуса, нагнувшегося к ней. Она резко опускает палочку от его кадыка и, отодвинувшись на скамейке, вновь прикрывает глаза. Шорох. Дамблдор садится рядом. — Простите, реакция. — Не извиняйся, — директор опускает локти на спинку скамьи впереди себя. — Что-то чувствуешь? Они оба косятся на её предплечье. Змея замерла, выползая из черепа, и отвратительно думать, что в любой момент она может зашевелиться. — Привыкнешь. Голос Драко слышится где-то позади. Наверняка, пока она спала, он и Альбус пришли в церковь вместе. Гермионе даже поворачиваться не хочется. Было не по себе. Не по себе от осознания того, что Малфой спас её. Прошло всего несколько часов, как они аппарировали в Лондон, а затем Грейнджер, не сказав ни слова, переместилась сюда, упав мокрой на матрас, брошенный у алтаря. Голова кружилась от недавней панической атаки. Тело трясло и знобило. Она успокоилась только тогда, когда немного походила из стороны в сторону, пока не села на скамью и не уснула. — Значит, Вара одна из провидиц… — Драко проходит вперёд, сквозь ряды, его сигарета между пальцами тлеет. — Я-сно-говорящая, — вдруг говорит Грейнджер, вспоминая легенды об этих женщинах. — Что значит: толкует сны. Девочки, рождённые сквибами, лишённые волшебства в своей крови, приобретают дар видеть будущее во снах. Дамблдор сцепляет пальцы в замок, уставившись на них, словно загипнотизированный. Закатанные рукава рубашки оголяют крепкие предплечья в мелких родинках и веснушках. — Она обмолвилась, что я с ними надолго, — тихо произносит Гермиона, вспоминая разговор с Варой в её каюте. — Неужели она видела намного больше, и Волан-де-Морт знает о наших планах? — Он бы убил тебя на месте, — Малфой, резко развернувшись, прожигает воздух своим голосом. — Не видела, что он сделал со стариком? И со всеми, кто был там? Невероятной глубины красный цвет… — Достаточно, Драко, — осекает его Альбус. — Том молод. В нём много гнева, но он его контролирует, по сравнению с будущим. Его можно обмануть, даже несмотря на ум. В нём ещё осталось что-то… Гермиона хмыкает. — Человеческое? — это слово, произнесённое в отношении Реддла, было смешным. — Но вы правы. Он доверил мне метку. И Вара рассказала много личного из своего и его прошлого. Они оба были в приюте, и он взял опеку над ней. Вара считает его братом. В лёгких оседает горькая вишня. Жжётся. Хочется откашляться и выбить из губ Драко сигарету. Он, скинув с себя мантию, стоит во всём чёрном, оперевшись бёдрами о скамью. Грейнджер только сейчас украдкой рассмотрела его броню. Чёрная драконья кожа. Такая же, как у неё на корсете. Ей становится плохо от воспоминаний. Туши этих волшебных животных друг на друге, лежащих без кожи, с застывшим ужасом на гниющих мордах. Чарли Уизли, как мог, прятал драконов от пожирателей, но гебридских чёрных драконов больше не осталось. В будущем… Их всех перебили в первый год войны. Кожа именно этих существ принимала в себя зелье, которое могло защитить от выстрела Авада Кедавры. Именно из этой кожи была сшита броня самых приближенных к лорду пожирателей. Гермиона помнит, как Орден не мог себе позволить не забрать с павших эту одежду. Война не оставила никаких других вариантов. На кону были их жизни. Так однажды Джинни спаслась от выстрела в спину. — Значит, он ищет диадему, — заключает Дамблдор. — По моим воспоминаниям из будущего, он найдёт её намного позднее. Она спрятана в дупле дерева в лесу Албании. Почему Том посчитал, что она была на острове в Бермудском треугольнике… — Нам нужно найти диадему раньше него, — Гермиона чувствует, как копится молочная кислота в крепко сжатых кулаках. — Мы должны посетить то место и разыскать её. Директор кивает. Его брови немного хмурятся, и через несколько секунд он встаёт с места, взглянув на Малфоя. — Этим займёмся мы с Драко. Думаю, тебе нужно вернуться в Лондон и ждать, когда Том пригласит тебя, — его взгляд скользит по метке. — Это может произойти в любую минуту, здесь не работают чары… Грейнджер ругается про себя, когда замечает, как Малфой отшвыривает окурок куда-то в сторону. Нужно лишь прикрыть глаза, успокоиться, пока они уходят из церкви. Просто не дать себе злиться на того, кто помог. Но чувство, что он сделал это вынужденно, из-за их общего дела, не покидает её. А впрочем, какая разница?***
Она снимает ту же комнату в Косом переулке в этот же вечер. Сова приносит записку о том, что поиски лимонных леденцов продолжаются. Хочется улыбаться в этот момент от такой анонимности директора. Гермиона ничего с собой поделать не может и тянет уголки губ вверх. Вечер проводит внизу, в баре. Оставаться одной для неё — мука. Все годы войны она была вместе с друзьями. Даже когда разделялись по группам, никто не оставался один. Это было невыносимо. Невыносимо оставаться с мыслями наедине. Рехнуться можно было за несколько минут, если позволить себе думать обо всём. Так проходит два дня. Два дня одних и тех же действий, которые заканчивались поздним ужином в баре. Как и сегодня. Грейнджер, откинувшись на спинку стула, глядит в окно, на то, как дождь тарабанит по стеклу, когда замечает в отражении фигуру. Мужчина садится напротив неё. — Паршивое заведение для хорошего ужина. Энтони откидывает капюшон. Вытягивает шею вперёд, заглядывая в тарелку с остатками рагу. Морщится. — Ты не жаловался на корабле. Там было намного хуже, — отвечает она, а у самой ладони потеют. Осознание, что он пришёл к ней или за ней теперь не покидало её. Взгляд цепляется за картонный пакет рядом с ним. Энтони это замечает. — Том передал это тебе, — он ставит локти на стол и кончиком палочки задевает рубашку на её руке. — Он завтра тебя вызовет. Будь готова. — Что будет завтра? — тут же спрашивает она, не в состоянии терпеть. Трейтор внаглую берёт её кубок с пряным элем и залпом допивает его. — Гадость, — с глухим стуком ставит обратно, игнорируя её взгляд и ожидание ответа на вопрос. Закатывает глаза. — Завтра будет бал, на который мы все пойдём. — А подробности? — нога под столом начинает дёргаться. — Нужно выкупить одну вещицу на аукционе, который будет там же. Осознание — «что» это за вещица — бьёт по щекам. — Диадема… Он нагло и криво лыбится, всматриваясь ей в глаза. Грейнджер вовремя собирается и честно отвечает: — Я слышала, как Том про неё говорил. Просто уточнила. Повисает пауза, словно Энтони пытается понять, правда это или нет. — Верно. Её нужно выкупить. Или как пойдёт… Второй вариант склоняется к вспышкам в памяти. Красные паруса и залитая кровью палуба. Если завтра будет уйма людей, и Том вдруг опять разозлится — страшно подумать, чем закончится бал. — Ты можешь пойти со мной, а завтра вместе придём на бал… — тянет он. Грейнджер так же внаглую ставит локти на стол и нагибается ближе к нему. Энтони ещё шире улыбается. Подбородок ложится на кулак, и Гермиона совершенно спокойно отвечает: — Ты не в моём вкусе, Трейтор. Он цокает, разгибаясь, но не смахивая с лица ухмылку. — Попытаться стоило. Если передумаешь… — Не передумаю, — она тянется за пакетом, что он принёс, и встаёт из-за стола. — Как Вара? Вот тогда его лицо меняется. Словно это имя ему неприятно. Грейнджер запоминает это, наверняка пригодится. — Злится. Не любит такие… масштабные действия Тома. Впрочем, сама у неё завтра спросишь, — он также поднимается, кивает ей и аппарирует из бара. Только после его ухода Гермиона ощущает, как легко воздух проникает в лёгкие. Сова отправляется Дамблдору сразу же, как Грейнджер заходит к себе в комнату. Она достаёт из пакета содержимое и раскладывает его на кровати. Чёрт… «Давно я такое не надевала…»***
Пришлось выпить зелье против сна, которое осталось у неё в сумке. Два дня чувство бодрости будет сопровождать её. Вынужденная мера, ведь сразу, как она зашла в комнату вчера вечером, в голове возник запасной план. Она не могла позволить рисковать жизнями невинных людей. Чёрный рынок находился в Лютном переулке. То, что спасёт много жизней, оказывается очень дорогим приобретением. Проклиная себя, Грейнджер накладывает Империо и уменьшает «план б», аккуратно кладёт его к себе в сумку. Платье ждёт её на том же месте. Пальцы касаются мягчайшего бархата, почти утонув в нём. Простейший крой наряда в пол. Голые ключицы и рукава, которые длинной тканью спускаются до пола, с параллельными вырезами для рук. Грейнджер некомфортно смотреть на себя в зеркало. Ногти совсем не ухожены. Локти сухие. Кожа бледная, и можно заметить множество шрамов, один из которых — выжженный, как необходимость. Стереть то, что оставила ей Лестрейндж, было первым пунктом для Виктора. «Ты должна освободиться от этого, — говорил он, когда подносил палочку. — Тебе станет легче». Легче стало. Вот только через время, когда этот шрам стал просто шрамом, а не той преградой, за которой было позорное слово. Гермиона касается щеки, проводя пальцами по уродливой метке. С ней так не сделать, пока жив тот, кто оставил её. Всё это гнетущее настроение прерывается тем, что Грейнджер слышит у себя в голове: «Гермиона», — его голосом. Она выпрямляется, как палка. Замирает. Смотрит себе на предплечье, на пасть змеи, которая раскрывается и шевелится. Он зовёт её. Сердце бешено колотится, когда она хватает сумку и закидывает её на плечо. Закрыть глаза и… Это сродни полёту на метле. Вот только страшнее и быстрее в несколько раз. Её туманом несёт прямо в раскрытое окно, а дальше по инерции вперёд. Словно маршрут уже заложен. И Гермиона просто лавирует между зданиями, деревьями и другими препятствиями, пока через несколько секунд не влетает в огромную, открытую оконную арочную раму. Приземление почти идеальное. Почти. Грейнджер, наступив на длинный подол платья, теряет равновесие. Но её тут же поперёк талии обхватывает крепкая рука, притягивая к себе. — В первый раз всегда получается неуклюже, — шею щекочет его выдох. Пресс напрягается под его пальцами. Том отходит назад, убирая руку. Гермиона, заправив выбившиеся пряди за ухо, осматривается вокруг. Небольшая гостиная с внушительным камином. Огромные книжные шкафы вдоль всех стен навевают мысли, что это библиотека. Том проходит к креслу у камина и берёт с журнального столика бокал, делая большой глоток, допивая содержимое. Он даже не морщится от крепости алкоголя. Он в чёрном костюме с такой же чёрной рубашкой. Садится в кресло и указывает напротив себя, приглашая Грейнджер присесть. Треск в камине совсем не успокаивает. Реддл не сводит с неё глаз, пока она присаживается в слишком глубокое кресло, от чего вырез на бедре обнажает кожу. Но Том не позволяет себе даже мельком посмотреть туда. Её раздражает его интеллигентность. С таким же непроницаемым лицом он устроил кровавую баню на корабле. Жутко до ужаса. — На балу будет аукцион для избранных, — он взмахом палочки наполняет бокал очередной порцией, — и мы любым способом должны получить диадему. Мне бы очень хотелось не привлекать внимания и сделать всё законно. Я попытаюсь её достать. — Что это за диадема? — лгать удаётся слишком легко. Реддл выглядит скучающе. Крутит бокал в руке, создавая янтарную воронку. — Где ты училась? Вряд ли в Хогвартсе, мы кажемся одного возраста… — В Дурмстранге, — чётко произносит она. Том хмыкает, чуть поджимая губы, словно оценил это. Сильнейшие волшебники заканчивают именно эту школу — с уклоном на тёмную магию. — Диадема Кандиды Когтевран. Одной из основательниц Хогвартса. Мне она очень нужна, — отпивает глоток. — Так получилось, что она была на том самом острове, но её забрал один из братьев Фокс, на чей приём мы и идём. Грейнджер замечает, как темнеют его серые глаза. Ей кажется, что это из-за темноты или игры света, пока не встречается с ним прямым взглядом рубиновых зрачков. Сердце пропускает удар. Он уже начал меняться. Сколько понадобится ещё крестражей, чтобы он стал уродливой лысой рептилией? — Как твои поиски? — он меняет тему, так же быстро, как заканчивается алкоголь в его бокале. — Уже нашла того, кому хотела отомстить? Грейнджер качает головой, глядя на тлеющие поленья. — Ещё нет. — Тебе идёт чёрный. Боже… Вот сейчас. Именно сейчас Гермионе хочется, чтобы он говорил про платье, но, дьявол, его взгляд устремлён прямо на её предплечье. На чёрную метку. Хотелось увести руку в сторону, прикрыть бархатным рукавом, сделать что угодно, лишь бы красные глаза не выжигали силуэт, облизывая татуировку. — Почему ты ничего не спрашиваешь? — Том закидывает ногу на ногу, прекращая пытку, глядя в камин. — Мне достаточно следовать за тобой, — хрипло отвечает она, а у самой горло превращается в сухую трубку. — Остальное меня не интересует. — Очередная ложь. Кубики льда в его стакане гулко стучат друг о друга, когда он вновь болтает алкоголь. Эти паузы между диалогами сродни игре. Страшной. В которой не знаешь, чего ожидать. Поверит он ей или нет. Грейнджер изо всех сил старается держать натиск его ауры, которая с каждой секундой тяжелеет. Опускается ей на плечи, обнимает в свой капкан. — Я слышу биение ещё одного сердца возле тебя, — он ставит ноги ровно и облокачивается о колени, чуть нагибаясь вперёд. — Ты беременна? Её прошибает пот от того, что она не с первого раза осознает его вопрос, пока не следит за его взглядом. Он смотрит на живот. Гермиона подтягивает бисерную сумку к нему и опускает на неё ладонь, чувствует выпуклость и шевеление в ней. — Это запасной план, — серьёзным тоном. — Я не подведу. Том улыбается одним уголком губ, чуть прищурив взгляд, и кивает. Где-то позади в коридоре слышатся шаги, пока в библиотеку не влетает вихрь белых распущенных волос. — Гермиона! Вара подбегает к ней, пока Грейнджер встаёт, чтобы поприветствовать её, и тут же оказывается прижатой лицом прямо к груди девушки. Её чёрное платье покрыто стеклярусом, которое сразу оцарапывает щеку. Варвара пахнет цитрусом. — Я знала! Я знала, что тебе пойдёт это платье, — она берёт её за плечи и отстраняет от себя, оглядывая с ног до головы. Ямочки на её щеках топятся ещё глубже. Она очаровательна. — Это ты выбирала? — улыбается в ответ Грейнджер, видя, как быстро кивает головой Вара. — А ты думаешь, эти двое по бутикам бегали? Гермиона делает шаг назад и тянется к сумке. — Сколько я должна за него? — спокойно интересуется она, прикидывая цену. В арочном проёме слышится смешок. Энтони мгновенно делает вид, что кашляет в кулак, когда обе девушки реагируют на это. — Ты меня сейчас очень обидела. Вара отходит в сторону, смотрит в окно, проходясь ладонями по рукавам. Всё её чёрное платье в камнях, бисере и стеклярусе. Ей очень идёт. Белые волосы становятся словно светящимися на фоне всех этих камней. Гермиона прикусывает язык, совершенно ничего не понимая. — Ты очень помогла мне на корабле. Неужели мне нельзя отблагодарить тебя за это? Тем более, ты теперь с нами. И это «с нами» отзывается у Грейнджер в сердце каким-то облегчением. Они ей верят. И ей нельзя оплошать. — Спасибо, — она оставляет сумку в покое. — Я не хотела тебя этим обидеть, Вара, и… Резкий оборот, и на лице Варвары будто и не было тени обиды. Она подходит к Энтони и берёт его под руку. — Всегда мечтала побывать в Париже! — заключает она. Гермиона не успевает переспросить, как рядом с ней оказывается Реддл. Плечи покрываются мурашками, когда он, подставив ей локоть, совершенно без акцента говорит: — Bonjour, Madame. Грейнджер давит в себе отвращение. Лишь внутренний кадык прыгает вверх от того, как сложно проглотить слюну, затопившую язык, как набравшийся яд в жилах. Она обхватывает его локоть. Хлопок, и все четверо исчезают.***
Они синхронно аппарируют в тёмный переулок. Чуть дальше слышатся разговоры и музыка. Вара с хохотом вырывается вперёд, обгоняя всех. Грейнджер была в Париже с родителями, когда была маленькой. Она помнила эту центральную улицу, потому что… Потому что впереди, между домов, виднеется она… Красавица Эйфелева башня. Даже без подсветки маленьких лампочек она выглядит прекрасно, возвышаясь на персиковом небе, провожая закат. На их группу в костюмах и вечерних платьях почти никто не обращает внимание, пока они медленно идут вперёд. Это город, который никогда не спит. Грейнджер шагает рядом с Варой, пока девушка, совершенно не стесняясь, тычет пальцем во всё, что видит. — Я хочу попробовать это! — она показывает на стеклянную будку с попкорном. — И… что это? — Это карамельный попкорн. Маглы делают его из зёрен кукурузы, — улыбнувшись, отвечает Гермиона, но затем эмоции резко меняются. Том, поравнявшись с ней, совершенно не скрывает отвращения. Грейнджер хватает секунды взгляда на его лицо, чтобы подметить на нём омерзение из-за того, что происходит вокруг. Он перешагивает шапку, кинутую на дорогу пожилым мужчиной, который играет на губной гармошке. Кажется, что ещё немного, и носок его туфли стряхнет мелочь с неё. Поразительная разница взглядов. Грейнджер знала отношение Волан-де-Морта к маглам, но то, что он спокойно реагировал на восхищение Вары, настораживало. Гермионе очень хотелось верить, что Том просто слишком хорошо относился к Варваре, потому и игнорировал её интерес к этому миру. — Мы пришли. Реддл останавливается напротив пятиэтажного особняка, который стоит прямо на пешеходной улице. Красивое здание украшают резные колонны, тянущиеся до самой крыши. Арочные окна на первом этаже — до самого пола. Ворота кованого узорчатого забора закрыты. Но Тома и это не смущает. Он делает пару шагов вперёд, пройдя сквозь железную решётку. Гермиона оборачивается по сторонам, испугавшись, что кто-то мог заметить. Но, кажется, гуляющие повсюду люди совсем не смотрят в сторону их компании. Энтони, взяв за руку Вару, тянет её за собой, проходя внутрь двора. Девушка даже громко задерживает дыхание, когда проходит волшебную преграду. — Нужно особое приглашение? — вдруг вырывается у Трейтора, когда он оборачивается на Грейнджер. Они чёрными тенями поднимаются по лестнице. Двери распахиваются, выпуская на улицу шум. Приятная мелодия рояля встречает гостей. Грейнджер удивлена не меньше Вары, которая даже опускает руку с вытянутым указательным пальцем, настолько поразившись красотой особняка. Невероятных размеров холл с мраморным белым полом искристо отсвечивает от стеклянных двухметровых люстр. Ненавязчивый запах цветов проникает в горло, вызывая желание сглотнуть. Они были повсюду, начиная с перил лестниц, которые брали начало в середине помещения и расходились по разным сторонам на второй этаж. Красные розы вплотную ободком вились вверх. Были в вазах на полу. На столиках. Везде, куда не кинь взгляд. Сколько здесь гостей — не пересчитать. Все в чёрном. Этот контраст красных роз и нарядов был приятен. Всё в одном холодном тоне. — Прошу, сдайте ваши палочки, господа. — Какого чёрта? — возмущается Энтони, глядя на мужчину с красной бабочкой на воротнике. — Хозяин дома создал все условия, чтобы вам не понадобилась ваша палочка, — невозмутимо отвечает дворецкий. Трейтор вновь открывает рот, но тут же его захлопывает, когда Том кладёт в руку мужчине своё древко, проходя вперёд и попутно подхватывая со столика бокал шампанского. Энтони тихо обругивает прислугу и грубо всучивает ему свою палочку, следуя за хозяином. Вара поступает так же, отдав свою? Гермиона очень удивлена. — Ваша палочка, мадам, — картаво произносит дворецкий. Мысли путаются. Она не может так рисковать. Грейнджер мило улыбается, притягивая к себе бисерную сумочку, вытаскивает древко и отдаёт его дворецкому. Настоящая же палочка так и остаётся на дне её сумки. Гермиона любезно отказывается от предлагаемых напитков, когда к ней подходит молодой официант. Она догоняет Вару и тихо спрашивает: — Откуда у тебя волшебная палочка? — «очевидно, она не нужна сквибам» — проносится в голове. — Я её сорвала в саду, — смеётся она. — Это обычная ветка. Грейнджер не удерживается и хмыкает в ответ, логически предположив, что Реддл всё-таки знал, что палочки нужно будет сдать. Энтони залпом опустошает бокал и щёлкает двумя пальцами, подзывая официанта. Он явно надирался, но Тому до этого нет дела, ведь его взгляд блуждает по залу. — Аукцион состоится не здесь, — он поворачивается к ним, посмотрев прямо на Грейнджер. — Ты пойдёшь со мной, когда объявят начало. Гермиона кивает. Она даже не знает плана. Не знает, что он задумал. Она отчитывает себя за то, что нужно было всё расспросить ещё в доме Реддла. Но так она рисковала показаться подозрительной. Вестей от Дамблдора и Малфоя также нет. Неизвестно, нашли ли они диадему. И какая вероятность, что она была здесь? — Господа? Ногти впиваются в скатерть столика. Грейнджер слишком заметно вздрагивает от этого голоса позади неё. Смотрит вперёд, на реакцию своих спутников, убеждаясь, что ей, чёрт возьми, не послышалось. Вара приветствует совершенно спокойно, узнавая его. Энтони не реагирует, топит в себе ещё бокал, а вот Том… Том смотрит на реакцию Грейнджер. На то, как рядом, слева от неё, становится откуда-то взявшийся Малфой. Боже… — Не знал, что вновь увижу вас здесь. Приятное совпадение. На периферии взгляда Гермиона видит, как Драко ставит бокал на столик рядом с ней. Видит рукав его пиджака. И поворачиваться не хочет. Не может не сдержать свой гнев. Он вновь делает всё так, как хочет. — Драко? — Реддл кивает. — Если не ошибаюсь. — Всё верно, Том. Господибоже. — Гермиона? Ты тоже здесь? — и эта насмешка, которая была до боли знакома ей, впивается тисками прямо в подкорку мозга. Совершенно как в школе, когда они перебрасывались колкостями. — Как видишь, — она хватает бокал, делает глоток. И только поставив его на место, понимает, что это было его шампанское. Наверное, впервые он назвал её по имени, от чего становится ещё больше не по себе. Она клянётся, что убьёт его, как только представится шанс. На кону будущее, а Малфой спускает его в унитаз, наплевав на их договоренности. Опять. — Ты влюблён в неё, — голос Реддла добивает последний гвоздь в крышку её гроба, и она даже роняет нервный смешок. — А ты его ненавидишь, я прав? Малфой театрально поднимает обе руки вверх. — Виновен, — соглашаясь. — Школьные годы оставили след. Она чувствует, как начинает потеть шея под копной волос. Чувствует, как краснеют уши, и, Мерлин, спасибо, что они прикрыты прядями. — Так ты тоже из Дурмстранга? — Реддл легко вливается в разговор. Сложно сказать: ему интересно или же он просто гадает, кого убьёт первым, если раскусит их ложь. Вара на этот вопрос и всё происходящее молча оглядывает Малфоя с ног до головы, встречаясь взглядом с Гермионой. Она озадачена. Или волнуется. Сложно сказать, не видя её зрачков. Грейнджер жутко хочется, чтобы Драко заткнулся и не нёс херни, и он это прекрасно понимает. Она уверена в этом. — Всё верно, учились вместе и разлетелись после окончания, — он встаёт плотнее к ней, задевая плечом. — До сих пор не могу ничего поделать со своими чувствами… Господиблятьбоже, что он творит? Взгляд Тома впивается в Малфоя, точно так же — в ответ. Это длится пару секунд. Пару секунд, чтобы понять, что сказанное производит на Волан-де-Морта какой-то эффект, потому что он меняется в лице. Улыбка на его губах становится лживой и натянутой. Холодной. — Вы позволите, я украду вашу спутницу на один танец? — слева от неё летит ладонью вверх рука. Реддл, ничего не отвечая, отворачивается к Энтони, сменяя тему, пока Вара, не стесняясь, обращается к Гермионе: — Всё хорошо? Грейнджер искусственно улыбается. Кладёт руку в ладонь Драко, ощущая, какая она горячая. Они идут в середину зала к остальным танцующим. Малфой, взяв на себя инициативу, повёл её в танце, притянув за талию, но не слишком близко. — Какого чёрта? — шипит она сквозь сомкнутые зубы. — Мне отвратительно сейчас точно так же, как тебе, Грейнджер, — его лицо остаётся таким же спокойным, не говоря о тоне, с которым он всё это выплёвывает. Зачёсанные назад волосы оголяют его лоб. Она сразу находит на его брови маленький продолговатый шрам. Совсем крошечный, как чёрточка. Сколько ещё их у него — неизвестно. Но Грейнджер кажется, что их немало. Садистское чувство ликует внутри от того, что ему было так же больно, как им всем. — Старик нашёл леденцы, — скучающе произносит он и смотрит по сторонам, делая вид, что заглядывается на всё происходящее. — Значит, сегодня на аукционе будет, — она понижает голос и чуть тише произносит: — подделка? — Сто очков Гриффиндору, — насмехается над ней, и Гермионе приходится сильно сжать его ладонь и плечо. — Вижу, вы с ясноговорящей легко сдружились. — Она считает его братом и… Договорить не получается, потому что он резко поворачивает голову, глядя ей в глаза. — …то это не значит, что он считает так же, идиотка. В будущем она ненавидела его. Дурак бы не заметил всю ненависть в её глазах. В нём ничего человеческого! Грейнджер это прекрасно знает. Зубы скрипят от того, с какой силой она их сжимает. Злость шпарит вены и оголяет нервы. — Зачем ты это сказал? Зачем ты портишь всё? Теперь он будет знать о тебе! — слишком быстро слова слетают с языка. Слишком с гневом. Слишком это слишком, господи. Малфой молчит. Мелодия подходит к концу, и Грейнджер, не дождавшись ответа, отстраняется и хочет пойти обратно. Драко обвивает её одной рукой за талию, притягивая резко к груди, выбивая из лёгких воздух. — Потому что, Грейнджер… — медленно начинает он. Гермиона понимает, что вырываться сродни привлечь ненужное внимание. Но поздно. Зритель всё же есть. Он стоит там же. На том же месте, слушая Энтони, вот только смотрит он прямо на неё. Ошибка за ошибкой. Драко приближается к её уху. — Я мужчина. Я прекрасно знаю таких хищников, как этот ублюдок, — хмыкает он. Она чувствует, как он приподнимает голову, будто тоже хочет взглянуть на Тома. — Он желает то, чего у него нет. То, что нравится другому. То, что хочется к себе в коллекцию. Он видел, как ты сражаешься. Видел твою силу, Грейнджер. И он захочет тебя так сильно, мне стоит лишь сделать так, — ладонь поползла вверх, к рёбрам, и она ухватилась за пальцы Малфоя, останавливая его. — Он хочет, чтобы в мире стало темнее? Тогда я гашу огни… — Пошёл к чёрту, — отдёрнув его руку, она шагает от него подальше. Хотелось бы в другую жизнь. Пока она ступает вперёд, свет в зале тускнеет, музыка замолкает. Вара, обвив её за плечо, шепчет, чуть нагибаясь: — Требую все подробности ваших отношений! Хочется умереть от стыда и отвращения. Хочется содрать кожу там, где он только что касался. На втором этаже появляются двое мужчин, очень похожих друг на друга. Седые волосы зачёсаны набок. Впалые глаза с мешками под ними кажутся уставшими. — Рады приветствовать всех на нашем балу, — начинает один из них, а после замолкает, дав слово другому. — Не будем многословными. Желаем вам приятного отдыха, а все те, кто получил особые пригласительные, прошу вас подняться на второй этаж. Теперь ошибки быть не могло. Их голоса идентичны. Это были братья. Том оборачивается к Энтони и спокойно обращается к нему. Она смогла расслышать. — Если что-то начнётся, своди Вару к той лавке… Купи ей попкорн. Трейтор кивает. Реддл, глядя на Гермиону, разворачивается и указывает направление, ожидая, что она последует за ним. Больше всего хотелось знать, о чём он думал. Раскусил ли Малфоя. Повелся ли на это. Или же слова Драко полный бред. Несколько человек поднимаются вместе с ними — мужчины в сопровождении женщин. Грейнджер замечает, что все девушки, что шли со спутниками, были невероятно привлекательными. И некоторые из них были в два раза, а то и в три моложе мужчин. — Отличительная черта братьев Фокс — это любовь к красивым вещам, — Том словно понимает её. — В аукционе могут участвовать только мужчины чистокровных семей. А дамы — как украшения. Дополнение для услады глаз. Они поднимаются последними. Гермионе жутко хочется обернуться, увидеть Малфоя. И откуда это желание возникло — она не понимает. Пары идут вперёд по длинному коридору. Здесь приглушен свет, по бокам висят картины. Том замедляет шаг, и Гермиона слишком резко останавливается, когда он дёргает её за локоть. — Нам не туда… — Теперь мне нужны ответы, — быстро проговаривает она. — Не поздновато ли? — ухмыляется он, ведя её в сторону, к гобеленам. — То, что мне нужно, не будет выставлено на торги. Придётся искать. Ты ведь отдала не свою палочку? Она у тебя красная, из барбариса. Та, которую ты отдала, была чёрной. Грейнджер кивает. Наблюдательный. Когда все пары совсем отдаляются и скрываются за дверьми, Реддл отдёргивает штору и несильно подталкивает Гермиону вперёд. Быстро зашторивает и прижимает палец к своим губам. Благо между ними было полметра пространства, и дышать становится не так сложно. Голоса двух братьев становятся громче. Они идут по коридору, не подозревая о том, что рядом кто-то прячется. И когда двери хлопают, Том выходит наружу. Ей было дико осознавать такую сторону Лорда. Юношескую. Азартную. Будто для него это было каким-то приключением. Он ликовал. В холодных эмоциях появился проблеск горячности, и блеск в глазах. — И какой же твой запасной план, Гермиона? Удиви меня. Я обещал Варе не злиться и сделать всё тихо. Её настроение напрямую влияет на… — он не договаривает. Явно уже сказал лишнее. Но ей стоит сложить дважды два, чтобы понять, что речь шла о её даре. Она, раскрыв сумку, аккуратно опускает руку, сначала достав свою палочку, а затем, медленно, ладонью вверх, того, кто обошёлся ей в пару десятков галлеонов. На её руке лежит маленький белоснежный нюхлер. В уменьшенном размере он походил на крошечную мышь. Взмах палочки, и существо начало расти. Гермионе пришлось прижать малыша к груди. Ещё взмах, и он проснулся, бойко зашевелившись в её руках. — Что ж, теперь самое главное, — самое ужасное для неё. Грейнджер опускает его на пол, и прежде, чем он срывается вперёд, она произносит заклинание. — Империо… Нюхлер замирает, повернув мордочку на вытянутую палочку, ожидая приказа. — Диадема Кандиды Когтевран. Найди её, — проговаривает она и сразу срывается следом. Даже по ковру, протянутому по всему коридору, слышен топот когтистых лап нюхлера, который отталкивался, царапая ворс. Они следуют за ним, пока он не останавливается у зеркала в пол совсем рядом с дверью, где проводится аукцион. За дверьми слышно, как оба брата что-то приглушенно говорят. — Это дверь, — Том подходит вплотную к зеркалу, осматривая его и проводя руками по раме. — Эти двое могли наложить на него пароль… Грейнджер просит его отойти от зеркала. Прикрывает глаза и произносит шёпотом заклинание, невольно вновь вспоминая Виктора. Из кончика палочки начинает виться голубоватая плеть, ползти к зеркалу, острым концом прощупывая раму и промежуток между стеной. — У любой двери есть замок. Можно взломать без пароля, если попытаться подобрать шифр замочных пружин, — поясняет она. Щеку обжигает взгляд Тома. Ей кажется, что он улыбнулся. Слышатся металлические щелчки. Один за другим, издавая разный скрипучий тембр, пока всё не замолчало и не хрустнуло. Зеркало подалось в сторону, открывая проход. Нюхлер устремился вперёд. — Эй! — Гермиона не успевает среагировать на скорость малыша и делает шаг за ним, как её запястье обжигает рука Тома. — Я кое-что слышу… Голоса… Реддл двигается вперёд, исчезая в темноте тайника. Гермиона делает пару шагов и, войдя, понимает, что он имел в виду. Змеиное шипение было везде. — Люмос Максима! — палочка поднимается над головой, освещая пространство. Змеи повсюду. На статуях, на кубках, на горах золота. Они падают даже с потолка. И стоило им заметить свет, как шипение становится невыносимо громким. И тут же прерывается, когда Том, выйдя на середину, заговаривает на Парселтанге. Грейнджер слышала, как на нём говорил отрывками Рон перед тайной комнатой. Но сейчас, сейчас всё совершенно по-другому. Этот язык, шипящий, плавный, словно он перетекает по воздуху, настолько чёткий, что становится жутко от очередного осознания, что этот мужчина — монстр. Кобры, подняв толстые капюшоны голов, как зачарованные, качались из стороны в сторону, туго вытянувшись вверх. — Они говорят, что диадема в той куче. Пошли туда нюхлера, — вдруг говорит он. Гермиона смотрит под ноги, на то, как малыш, всё ещё под непростительным, глядит на неё, ожидая команды. Грейнджер присаживается, будто так лучше донесёт информацию. — Принеси диадему Кандиды Когтевран, — взмах, и нюхлер ринулся сквозь змей, которые не обращали внимание ни на кого, кроме Реддла. Золото брякает, когда нюхлер с разбегу ныряет мордой в монеты, разрывая лапами дорогу. Он довольно пищит, попутно засовывая в карман на своём пузе всё, что было на пути. Через несколько секунд из горы золота показывается его нос, а затем и белая шерсть. Он бежит прямо к ней, хромая. Потому что в одной лапе тащит полукруглую диадему. — Покажи! — рычит Том. — Покажи мне её! Грейнджер поднимает нюхлера и, погладив его пузо, берёт из лапы диадему. На первый взгляд она кажется настоящей. Гермиона хорошо её запомнила, прежде чем они сожгли её адским пламенем в Выручай-комнате. Пока Реддл очарованно, с каким-то маниакальным пристрастием её осматривает, змеи вновь начинают шипеть и медленно двигаться к ним. Грейнджер выстреливает заклинанием, чтобы оградиться от них, но, кажется, ещё больше их разозлила. — Том, — произносит она, намекая на очевидное. — Нам нужно уходить… Он её не слышит. Гермиона видит, с какой дикой улыбкой он осматривает диадему. И в этот самый момент прямо на её голову падает увесистая змея, лишая её тех секунд, за которые Грейнджер успела бы защититься. Укус такой быстрый, что даже не было больно. Рука летит к ключице, и только тогда она понимает, что сейчас произошло. Из горла вырывается хриплый стон, от чего Реддл приходит в себя. Он мгновенно выкрикивает что-то на змеином и, взяв Гермиону за руку, тянет за собой к выходу. Наверное, это шок, но она успевает схватить нюхлера. Успевает его уменьшить и усыпить. Успевает выбежать за Томом в коридор и пихнуть зеркало, чтобы оно вновь закрылось. Реддл быстрым шагом идёт к выходу в холл впереди неё. Там же происходит всё веселье. Гермионе становится душно. Она рыщет рукой по своей сумке, ища хоть какое-то спасение от надвигающейся смерти. Быть проклятой судьбой…. Ей стоит привыкнуть. Всё подозрительное она оставила в церкви, на случай, если Реддл её рассекретит и решит увидеть содержимое сумки. Сейчас в ней лишь спящий нюхлер, бадьян и сонное зелье. Ей нужно уйти… Скорее… Чтобы спасти себя. Музыка стала намного быстрее. Градус веселья бала, который превратился в вечеринку, только набирает обороты. Хохот и громкие разговоры смешиваются в огромное шумное облако. На втором этаже балкона прячутся парочки, совершенно не стесняясь предаваться ласкам. Или же ей просто это кажется. Голова начинает кружиться, и она оступилась, схватившись за перила лестницы… Вот теперь Реддл обернулся. Гермиона прижимает пальцы к укусу змеи, прямо туда, где она оставила две дыры. Расфокусированный взгляд падает вниз, на танцпол и столики. Прямо на него. Драко будто ждал, когда они выйдут оттуда. — Покажи, — это даже не просьба. Он толкает её к колонне, откидывая волосы назад. — Салазар… Холодные руки касаются кожи. Гермиона уводит голову влево, вновь глядя на зал. Глядя на то, как Малфой, уже подойдя ближе, смотрит вверх — на то, что происходит. И, господи, сложно не понять, как он видит эту ситуацию со своего ракурса. Том, нависнув над Грейнджер, ощупывает укус. Голова кружится, а тело начинает знобить. И прежде, чем это свершилось, прежде, чем Грейнджер погрузилась в ад, он правой рукой хватает её за затылок, чуть сжимая волосы, и оттягивает голову назад. Холодные губы касаются кожи. Грейнджер прикрывает глаза, ощущая, как он стискивает зубы вокруг двух отверстий от клыков и начинает всасывать кожу. Гермиона дёргается в его объятиях, но он сильнее прижимает её к себе, стискивая обеими руками. Резкая боль и её вскрик — совершенно беззвучный — заставляют открыть глаза и встретить взгляд того, кто за этим наблюдал. Пока яд покидает её тело, она всё смотрит и смотрит на то, как её убивают. Одними лишь глазами. Своим омерзением, презрением. Ненавистью. Ей очень хочется засмеяться. Над глупостью воображения Драко. Хочется закатить глаза, но слабость в теле и грубые, сильные объятия чудовища сковывают её, как арматура. Том отклонился лишь на секунду и только для того, чтобы схватить кем-то оставленный бокал на перилах и сплюнуть туда содержимое. Поймать направление её взгляда и также посмотреть вниз. Грейнджер чуть пошатывается, когда Реддл вновь впивается в шею губами, вот только теперь развернув её и прижав бёдрами к перилам. Теперь он смотрит вниз, прямо во время процесса. Ей остаётся только представить, какая сейчас идёт война между Малфоем и Реддлом. Быть может, он отвернулся? Почему-то страшно хочется узнать. Она винит в этом яд в своём теле. Но ошибки быть не может. Слова Драко всплывают в памяти, когда Том перемещает одну руку с её лопаток на поясницу, ещё ближе прижав к себе. «Он желает то, чего у него нет. То, что нравится другому». Она стонет, полностью осознав эту картину. Пытаясь отпихнуть его от себя. Пытаясь не быть той вещью, которую желает Волан-де-Морт. В ответ на её действия слышен лишь распаляющийся рык, пока он остервенело высасывает ядовитую кровь. Боль. Боль. Боль. Вспышками отчаянные воспоминания. И гулкий толчок сердца. Грязнокровка… Губы дёргаются. Ещё. И ещё, пока самая искренняя улыбка не оголяет ровный ряд её зубов. Грейнджер, обхватив его за плечи, ведёт руки к голове, зарываясь в волосах Реддла и ещё ближе притягивая к себе. «Вот так. Давись тем, что ты ненавидишь». Эгоистичное желание расхохотаться держит на грани. Если она сейчас умрёт, то с невероятной улыбкой, что ей удалось запачкать того, кто против этого боролся. «Приятного аппетита, Том». Он мягко отстраняет её, всё ещё придерживая за талию. Вновь сплевывает в бокал и тыльной стороной руки вытирает рот, облизнувшись. — У меня дома есть зелье противоядия, идём. Грейнджер чувствует, как по спине бегут мурашки. Давятся одна на другой. Голова гудит. Хочется оставить мозг остудиться на свежем воздухе, потому что невозможно не думать о том, что сейчас произошло. Двоякое ощущение. Он спас её только потому, что должен был? Или потому, что так бы сделал любой? Они спускаются медленно. Реддл, придерживая её за талию, терпеливо ждёт, когда она опустит вялую ногу на очередную ступень. И когда им остаётся совсем немного, музыка глохнет, а вместо неё срабатывает сирена. — Всем оставаться на местах! — голос одного из братьев слышится позади. — Ты! Мерзкий кусок дерьма! Ты! Остановись! Реддл, не обращая внимания на реплику, явно брошенную в их сторону, ведёт Гермиону в сторону — к перилам. — Постой здесь, а лучше иди к выходу. Я скоро вернусь, — его голос ровный. Совсем без эмоций. Она даже не замечает, как к Тому подходит Энтони и вкладывает в его руку палочку. — Идём быстрее! — Трейтор даже не дожидается её. Спешит к выходу, сразу аппарировав. Гермиона ставит ногу на последнюю ступень и чувствует, как мышцы совсем деревенеют. Как сильно тело бьёт дрожь. И прежде, чем упасть, она ощущает опору. Господи. Горький запах вишнёвых сигарет… Мутный взгляд вверх. Драко в ответ смотрит чуть ниже. Туда, где пульсирует боль и ещё чувствуется фантомный «поцелуй» чудовища. — Тебя укусили? — он тормошит её за плечи. — Грейнджер! Сил хватает только на кивок. А затем слух задевает непростительное позади неё — из уст одного из братьев. Начинается хаос. Визг рядом стоящей женщины до скрежета в рёбрах пугающий. Грейнджер бешено поворачивает голову от откуда-то взявшихся сил. Тошнота подступает к горлу, когда она видит зелёные вспышки с верхнего балкона. Сразу трое стреляют в Реддла, который ловко парирует, а затем аппарирует за спину одного из охраны, проводя палочкой тому по шее, оголяя гортань огромным разрезом, словно оставленным ножом. Кровь. Кровь. Опять кровь. — Идём! — ведёт её Драко, но ноги не слушаются. Их толкают пробегающие с криком люди, которые, без возможности аппарировать, спешат к выходу. Всё падает. Гремит. Толпа собирается у дверей. Кто-то кричит, требуя вернуть им палочки прямо в разгар бойни. Кажется, она слышит хохот Реддла. И очень хочется, чтобы ей это по правде казалось. Её трясёт. На плечи опускается что-то тёплое… Малфой, стоя прямо перед ней, плотнее закутывает её в свой пиджак, в котором утонуть можно. Вновь его запах… Снова. Снова. Снова. Это как сон. Всё плывёт, пока позади неё не слышится хлопок, и талию вновь огибает холодная рука, крепко прижимая к себе. — Я ей займусь, — последнее, что говорит Том, сгребая Гермиону на руки и аппарируя из особняка с эгоистической насмешкой. Драко смотрит вперёд, вспоминая, как только что Грейнджер крепко цеплялась за него. Он сжимает палочку и прикрывает глаза. — Блять…